Хорошие девочки - плохие последствия

- Умри, Хиджиката, - пробубнил Сого, выходя из штаба. Наверное, сегодня он встал не с той ноги, или кошка дорогу перебежала, или убил кого и испортил себе карму. "Нет, не убивал, - задумался Окита, стоя на оживлённой улице. - А может... нет, не убивал. Это были лишь травмы, а то, что они не совместимы с жизнью я не знал". Успокоив себя он побрёл по пыльной дороге. Если сказать вкратце, то выставили садиста недоделанного, идиота последнего, "Сого-твою-ж-мать" из колыбели полиции за сущий пустяк. Ну, разбил вазу, подаренную сёгуном, подумаешь "нечаянно" пробил дыру в стене (он, правда, в Хиджикату целился, не в стену!) и тому подобное. Таким образом, он оказался изгнанным из штаба на один день. "Вечное патрулирование" было бы очень приятным для него, но не в такую жару. Поэтому у невинного Сого было паршивое настроение. - Надо что-то делать, - задумался он, ехидно прищуриваясь. И направив стопы свои к Ёродзуе, он надеялся на "сладострастное" воссоединение с тамошней (извините за слово, но оно сюда подходит) атмосферой безумия, идиотизма и собачьих какашек. *** - Кампааай!! - Гинтоки обнимался с подушкай, чокаясь при этом с спящим Шимпачи о его очки. Кагура угрюмо следила за этим весельем. Пили её сослуживцы по причине невероятно простой. Сегодня было четыре года их совместной деятельности. Но Кагуре пить запретили со словами: "Мы не хотим, чтобы наш праздник был для нас последним". Именно по этой причине грустная Кагура сидела в обнимку с Садохару. Нет, она, конечно, могла переломать руки-ноги этим двум придуркам и забрать себе всё сакэ, но всё же желание не окрашивать этот светлый день кровью было сильнее. С другой стороны, перед её носом оказалась коробка суконбу, поэтому выпивка отошла на второй план. На всю эту пирушку ушли все деньги работников на все руки, и Гинтоки, честно сказать, просто заливал своё горе, дабы не помнить о том, что будет ждать его утром. Крики, больная голова, блевотина капающая с потолка... Эх, бедный Гин. - Босс? - Сого нагло распахнул дверь. Увидев Окиту, Саката радостно отпихнул в сторону спящего Шимпачи и похлопал по котацу. В мутных глазах заблестели странные звёздочки. В нос Сого ударила адская смесь вяленого мяса и сакэ, и он понял, что и здесь отсидеться не получится. - Зачем вам котацу? - парень присел рядом, совершенно игнорируя Кагуру, которая от чего-то радостно подпрыгнула, подавившись суконбу. - На улице плавятся стёкла, а вы тут... - А ты не знал, Соичиро-кун~? - тянул Гинтоки, протягивая сакэ шинсенгуми. - Котацу объединяет наши тела и души, и в самые жуткие морозы... - Посмотрите в окно! - Сого вскочил и высунул градусник в окно. Когда его рука вернулась под защиту тени, то градусник был уже лопнувшим. - Там жарко, - утвердительно кивнул Гинтоки. - Но отрешённость и холод наших сердец может спасти только котацу!! Котацу - герой всех и вся!! Соичиро... - Давайте пить, босс, - Сого потянулся к бутылке. - День у меня сегодня паршивый. Кагура в тот же момент с усмешкой оказалась почти вплотную к изнеможённому солнцем лицу Окиты. На всё ещё детском личике играла гаденькая такая ухмылочка, будто учительница вот-вот сядет на кнопку, что Ято подложила ей на стул. И с таким довольным личиком она спросила шинсенгуми: - О, садист, тебя всё же выгнали за твои замашки? - Изыди, нечисть ятовская, - нагло отпихнул курносое личико Кагуры Сого, используя свой необычайно деликатный кулак. Кагура с рыком глядела на ухмыляющегося Сого. Из носа текла кровь. - А ты, кажется, перевозбудилась, - Сого налил себе очередную порцию сакэ. - Заткнись, придурок!! - рыжеволосая с силой стукнула по ни в чём не повинному котацу. - А ну пошли, выйдем!! - Если хочешь устроить сражение, то давай, - перед носом Кагуры оказалась бутылка сакэ. - Кто больше, а, китайка? - Давай!! - выпалила Кагура, заливая содержимое бутылки себе в горло. По району Кабуки раздался воинственный рык Ято. За ним последовал угрожающий смех Окиты Сого. Прохожие оглядывались с опаской на Ёродзую, которая праздновала свой День Рождения. Гинтоки мирно храпел, уткнувшись носом в обожаемое котацу. *** Кагура выползла... выползла из под котацу и почувствовала себя пельмешкой. Солёной, сваренной пельмешкой. Всё же пол дня под котацу было сильным испытанием для её организма, как и огромная доза алкоголя. "Гин-тян проснётся... - вяло размышляла она, ползя по направлению к выходу, - орать будет... в монастырь уйдёт... я с голода помру... ". Всё бы было хорошо, если бы она не встретила препятствие в виде капитана первого отряда Шинсенгуми, спящего на полу в обнимку с пустой бутылкой. Только сейчас она вспомнила, почему у неё болит голова, тело всё ноет, а на груди поверх пижамы одета... "Маска садиста" - констатировала она факт, смотря на маску для сна, что служила ей импровизированным лифчиком. Рыжеволосая долго и упорно ползала вокруг располагавшегося по полу садиста, прежде чем продумала свою месть. - Гин-тян всегда говорил, что хорошие девочки не упустят своего случая и... - она наконец нашла упаковку маркеров. - Или это было про проституток? Да, неважно. После этих слов она довольно быстро и безнаказанно взгромоздилась на почти бездыханное, отяжелённое бодуном тело. Села она самым странным образом, задницей к его носу. Довольно креативно, что сказать, Кагура умела удивлять и выводить одновременно. "Ну-ка, покажи свой пресс, садист, - она расстегнула пуговицы его белой рубашки. - О, да тут и, правда, мышцы есть!". Всё ещё не придя в себя после "битвы", она начала художествовать на его теле. Сого проснулся вовсе не от заметной тяжести на грудной клетке. Его воспалённый мозг раздражал жуткий хохот и насмешки, раздававшиеся в непосредственной близости от него. Первым, что увидели его багряные глаза довольно симпатичная задница. Далее шла стройная талия, ещё выше - круглые плечики, а вершила это всё рыжая головка с знакомыми до зубной боли "плюшками". Окита явственно ощущал, как маркер давит на его живот, как тёплые пальчики скользят по кубикам пресса. - А что мы тут делаем? - пронзил спину Кагуры убийственный взгляд алых глаз. - А? - Ято вздрогнула. В губах неподвижно зажат колпачок от фломастера. Она не знала, что делает. Зачем пишите что-то банальное на его накаченном прессе, любуясь непроизвольно мягкой кожей и рельефом мышц. Её повалили на пол. Грубо подмяли, заламывая руки. - Знаешь, что мужчину тут лучше не трогать? - прошипел от чего-то сипло Сого. Он был возмущён этим поведением. Возмущён в самом неожиданном смысле этого слова. То, чего не могла добиться ни одна женщина - его возбуждения, добился монстр Ёродзуи простыми касаниями тонких девичьих пальчиков. И хотелось чего-то нового, острого, неизвестного, но такого сладкого и манящего. Не обычных драк, ссор и разгрома. Окита заглянул в испуганные глазки цвета лазури. Бледное личико, курносый носик и эти огромные, пугающе-затягивающие глаза. Всё это было неправильно. И то, как нагло она распахнула губы, произнося: - Откуда я знаю? Я даже мужчину ни разу не трогала... - она надулась, всё ещё даже не пытаясь выбраться из хватки парня, слишком ломила её косточки после неудобного сна. - Вот тронь ты меня... - Значит, не касалась парня? - садистская ухмылка пробежала по лицу парня. - Не целовалась? Не успела Кагура возразить, как чей-то язык пробежал по её губам. Поцелуй был довольно профессиональный, что стало для Кагуры потрясением. Её целовал садист, которого она столько раз хотела закопать заживо, проверяя свои догадки о скоротечности людской жизни. - Понравилось? - Сого отпрянул от неё, вглядываясь в позеленевшее лицо. - Что с тобой? - Бе~~ -куски полупереваренного сункобу фонтаном обрушились на его лицо. Сого, психанув, заехал по рыжей голове первым что попалось - бутылкой сакэ. Кагура вырубилась. Окита сел рядом. "Дура китайская, рыжая гарпия" - думал он, вытираясь. Но ответная "мстя" была уже продумана. Отрыть глаза Кагуре было суждено с изрисованным лицом, руками, ногами... в общем, всем тем, к чему садист мог дотянуться. Затем он крепенько связал бездыханное тело Ято, подвесив его под потолок вниз головой, и с чувством выполненного долга удалился, сказав на прощание всей спящей (или контуженой) Ёродзуе: "Спасибо за приём!", и, в частности, Кагуре: "И за самый страстный поцелуй, который мы запомним на веки". Мораль от Гинтоки, созерцавшего всё это: "Детки, не мешайте сакэ с сункобу, иначе ваш первый поцелуй будет пахнуть не только перегаром, но и блевотиной. Так что либо пейте, либо кушайте."