Часть 1
14 февраля 2012 г. в 16:52
— Боги, за какие грехи мне досталась в подруги кладезь целомудрия? Чем я заслужил столь жестокую кару, небеса? — с наигранным страдальческим видом протягивал каждое слово Соул. Он, подперев рукой лицо с видом заядлого скептика, пил кофе, глядя на меня.
— А ты мне за что такой похотливый попался? Не дам я тебе в ближайшем будущем, и не проси. Иди, лучше, посмотри телевизор и отстань от меня.
— Не могу. По телевизору у всех секс: даже на канале Discovery. А мне в этом счастье систематически отказывают.
— Почитай книжку, — я не желала сдаваться под этим напором и искала хоть какую-то альтернативу.
— Не катит. Даже в Библии написано, что надо «возлюбить ближнего своего». А ты себя «возлюбить» не даешь. Ты просто сама вынуждаешь меня грешить.
— Ну, иди и погреши правой рукой где-нибудь в сторонке, а ко мне не лезь! — я уже окончательно вышла из себя. Эти агитации, не переставая, идут уже неделю. Вот так приспичило ему… Теперь не могу ничем заставить его замолчать.
— А ты ко мне присоединишься? — Соул заговорщически прищурился, допив кофе.
— И не надейся. Я вообще не имею не малейшего желания тебя за эту руку держать без резиновой перчатки.
— Какие мы нежные! Если бы не твои глупости, касательно вреда «половых актов», как ты их часто называешь, то я бы руками, быть может, что-нибудь хорошее делал. Кровать бы починил, если бы в процессе развалилась, к примеру... — Соул хмурился, бубня себе под нос. В такие моменты я замечаю просто поразительное его сходство с моим отцом. Господи, неужели они все такие без секса становятся?
Устало, закрыв ладонями глаза, я взъерошила волосы, пытаясь хоть на минуту отвлечься.
— Так, сил моих больше нет…
— Это значит «я сдаюсь» и «пошли к тебе в комнату»? — бесцеремонно вставил свои пять центов Соул. На лице была странная помесь удивления и надежды.
— Нет. Это значит, что ты делаешь все, что душе угодно, а я иду к себе в комнату, закрываю ее на ключ и пытаюсь хоть немного отдохнуть от твоих дурацких комментариев.
— И кто там мне ещё про правую руку говорил, м? — со звонким смехом он поставил грязную чашку в раковину и включил горячую воду.
От чтения новой, купленной Эвансом книги Паланика, где подозрительно много говорится о порно-фильме, который должен был по количеству совокуплений попасть в книгу рекордов, меня оторвали подозрительно громкие крики с улицы. И каково же было мое удивление, когда я, взглянув в окно, увидела своего идиота с гитарой на перевес, тренькающего аккорды задеревеневшими от февральского мороза пальцами, и что-то с завидным упорством поющего. Кажется, он там уже давно стоит: уши, нос и щеки покраснели, голос начинает хрипеть и срываться, а у ботинок в снегу валяется пара-тройка бычков. Заметив мое недовольное лицо, пристально следящее за ним, он необыкновенно воодушевился и начал с начала:
— Дай мне, больше чем просто любовь! — но, немного задумавшись, он взял нехитрый аккорд и, прижимая красными пальцами струны к грифу, не слишком-то тихо закончил: — Или просто дай.
С сочным звуком я шлепнула себя ладонью по лбу, сгорая от стыда. Мужчины из соседних домов, следящие за сиим действом из окон, одобрительно свистели и улюлюкали. Одна из женщин, пытавшаяся отвести своего мужа от окна, раздраженно крикнула:
— Да дай ты ему, что он хочет! Сколько можно-то?
Соул, победоносно и лучезарно улыбнувшись, задорно крикнул:
— Спасибо, женщина!
Высунувшись из окна, я, замерзая от дуновения колючего ветра, свесилась на подоконник и крикнула:
— Ну-ка живо иди домой, отморозок чертов! Сейчас я тебе так дам, что искры из глаз полетят.
— Вы свидетели, эта девушка обещала! — крикнул мой идиот, указывая на хохочущих мужчин, которые понимающе следили за этой сценой.
Когда этот горе-ловелас вернулся в квартиру, я пожалела, что мы не герои какого-нибудь старого фильма, где женщины поджидают своих благоверных со сковородой наготове. Я была дико зла на него за этот цирк, но и выходка его меня позабавила. В кои-то веки мне пели под окном. Но вот сама песня меня не особо воодушевляла и не наводила на романтические мысли.
— Когда ты уже смиришься с тем фактом, что я не собираюсь в ближайшее время с тобой спать, дурень?
— Никогда, — радостно улыбнулся Соул, снимая присыпанную снегом, словно сахарной пудрой, шапку.
— Балбес ты, — касаясь пальцами лба сказала я. Мне уже откровенно надоели его провокации, но я не могла не признать, что они были остроумными. Соул никогда не блистал таким количеством знаний, что меня радовало. Вот только не в ту степь эти знания были применены.
— Зато я самый романтичный балбес на Земле, — прокашлявшись, он демонстративно встал на колено, чем меня огорошил. В моей голове разом завертелась куча мыслей. Что он делает вообще? Неужели, он настолько сильно хочет со мной переспать, что готов даже предложение сделать? Мол, ты для меня много значишь, я уважаю твои принципы, а потому, пошли жениться. Кошмар какой! Как же ответить? Рано мне ещё замуж! Хотя… Маме с папой столько же было, когда они поженились. Но это ещё ничего не значит. Как бы не грела душу перспектива скорой свадьбы. Но он же только ради секса хочет жениться, а это не правильно. Да и папа точно будет от этой новости не в восторге. А вот девчонки… Вот они удивятся. И порадуются. А может, и позавидуют немного по-белому. Черт, что же ответить? Да? Нет? Черт!
— Мака…
— Да? — черт, голос задрожал. Просто замечательно.
Достав коробочку, он протянул её мне.
С трепетом и волнением открывая её, я увидела то, что в течение секунды заставило мое сердце на пару секунд прекратить свою работу. Да, это было круглое и серебристое. Но не совсем кольцо. В этой злосчастной коробочке лежал презерватив.
— От всего сердца! — не выдержав всей комичности момента, Соул, согнувшись пополам от смеха при виде моего лица, одной рукой охватился за живот, а другой держался за дверной косяк, чтобы не упасть на пол, — Давай потрахаемся?
Набрав побольше воздуха в легкие, я закричала настолько громко, что эхо прошлось по всей квартире:
— Идиот!
— Не отвергайте чувств несчастного романтика! Его бедное сердце не вынесет отказа, — паясничал Соул, встав с колена и театрально коснувшись ладонями того места, где предположительно должно быть сердце.
— Пошел вон, романтик хренов!
Поняв, что он переборщил, он подошел ко мне и крепко обнял. Я обиженно пыталась зарыться лицом в ткань его клетчатой рубашки и отвесила ему легкий подзатыльник.
— Да ладно, ты же понимаешь, что я шучу.
— Дурацкие у тебя шутки.
Он промолчал. Его холодные, еще не отогревшиеся с мороза пальцы путались в моих волосах. Но затем они плавно сползли к лопаткам, и я почувствовала, что у меня расстегнут лифчик.
— Я не отступлю, пока ты не скажешь мне «да», дорогая, — утешил он меня, нахально улыбаясь за секунду до очередного подзатыльника.
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.