Эхо в Силе

      — … Митра! — к жизни меня вернуло тепло пальцев на моем лице. Я открыла глаза, увидела потолок кабины и побледневшее, перекошенное мужское лицо. Изломанные губы, хмурящиеся брови, непослушная темная челка, наискось падающая на лоб. Почему я вижу потолок?..       — Предупреждать надо, прежде чем такое показывать… — охрипшим, срывающимся голосом процедил Эттон, приподнимая меня за плечи и прислоняя к креслу штурмана, из которого, судя по гудению в голове, я благополучно свалилась на пол.       — Прости, — у самой голос не лучше. Прижав ладонь к ссадине на лбу, я закрыла глаза и пережидала, пока перед глазами перестанет все кружиться, словно я все еще находилась на разрушающемся крейсере, притянутом генератором гравитационной тени. Похоже, я так глубоко погрузилась в медитацию, что заново пережила то же самое, что и при бойне при Малакоре. И вынудила пережить это Эттона. Судя по его взгляду, ему пришлось не лучше моего. Свалиться в обморок он не свалился, но испарина на лбу и крайне выразительный взгляд говорили о многом. Похоже, пробрало даже бывшего убийцу джедаев.       — Я не думала, что так глубоко утащу тебя, — мне действительно было неловко. То, что я заставила Рэнда пережить, едва не убило меня и стоило жизни всем джедаям, отправленным на это задание. А учитывая, что Эттон теперь сам был джедаем, то он очень хорошо должен был себе представлять, что мы только что пережили в этой иллюзии-воспоминании       — Да не упаду я снова в обморок, все в порядке, — буркнула я, заметив, что картежник стоит рядом на коленях на изготовке, на случай если я снова решу поцеловаться с полом.       Эттон глубоко вздохнул, судя по всему с облегчением, и провел ладонью по лбу, отводя влажные пряди с глаз.       — И после этого ты мне будешь тележить, что Реван был чистенький и невинный аки котенок? — зло спросил Эттон.       Я широко открыла глаза, с непониманием глядя на своего ученика. Он на меня злится? Или… из-за меня на Ревана?       — Нет, — признала я. — Хотя ответственность за тот приказ, так или иначе, целиком лежит на мне. Эттон, пойми, я знаю, что Реван тебе не нравится, но хоть он и дал мне в руки детонатор, не он жал на кнопку.       — Конечно, — с горечью усмехнулся парень. — Гораздо проще же сделать это чужими руками.       И опять я не знала, что ответить.       — Поэтому ты единственная вернулась на Корусант? — после недолгого молчания спросил Эттон, сев рядом на пол, в проходе возле меня. Я посмотрела на синие отблески варпа, игравшие на потолке кабины как блики воды.       — Они отправились дальше гнать мандолорианцев, на Дальние Рубежи. А я хотела домой… — я вспоминала свои ощущения, когда я стояла перед высшим Советом Ордена, а меня судили как военного преступника. Как опустошенность и смирение во мне после потери связи с Силой сменились чувством гнева и обиды при взгляде в ледяные синие глаза Эйтрис. Даже магистр Кавар, которого уважала и ценила больше, чем кого-либо еще в Ордене, отводил взгляд и подтвердил общий приговор. Уничтожением флота мандолорианцев на Малакоре V война фактически закончилась. Сотни миров были освобождены, Корусанту больше не угрожали полчища «Василисков», которые вместе с пожаром войны должны были обрушиться на головы жителей города-планеты.       — Эти чистюли-джедаи… — Эттон полыхал яростью. Круг замкнулся. Он видел голозапись моего суда, а теперь он еще и знал, что я чувствовала. — Надо было позволить сровнять Храм с землей…       — Эттон.       — Что? — мне не понравился этот взгляд, брошенный на меня искоса. Но на душе почему-то необъяснимо потеплело. Может, какие-то свои мысли и чувства этот прохвост и скрывал, но только не свои чувства в отношении меня. Этот гнев, обида, бывшие словно зеркальным отражением моих собственных чувств в тот миг, десять лет назад, были красноречивей любых слов.       — Помнишь, что я говорила насчет эмоций? Это не просто слова.       Мне почудилась желтизна, прорезавшаяся на мгновение в его зеленовато-карих глазах, и меня это встревожило. Из всех моих последователей Эттон больше всех ходил по тонкому льду. Даже бывший ситх миралука Визас была крепка в своих убеждениях и предана учению Светлой Стороны с той же отдачей, насколько глубоко она раньше пребывала в пучинах отчаянья, боли и пустоты. И сейчас, увидев эту вспышку у Эттона, я поняла, что является спусковым крючком.       — Эттон, — помедлив, я сжала его руку. — Все идет к тому, что нам придется столкнуться с хозяином Визас, а еще с Сионом, — при упоминании Лорда Боли Рэнда опять малость перекосило, но он совладал с собой, внимательно глядя на меня. — Ты знаешь, на какой тонкой грани мы балансируем, видел в моих воспоминаниях. Я — это я. Я уже формально и не джедай, потому что я побывала там, за гранью. А ты очень уязвимый, — он протестующе открыл рот. — Позволь мне закончить, пожалуйста? Пообещай, что если со мной что-то вдруг случится, ты не станешь таким, как Реван?       Эттон молчал, с недобрым прищуром глядя на меня.       — Ты меня сравниваешь с Реваном?       — Забота не ведет на Темную сторону. А вот праведная месть — очень даже, — я не сдержала неловкой улыбки. — Я и не знала.       Кто бы мог подумать, но Эттон смутился. Я привыкла к всяким солдафонским сальным шуточкам, подколкам, но когда видишь в душе этого циника тепло, такое трогательное и искреннее, действительно возникает ощущение, что вселенная стала чуточку лучше.       — Ну… — Рэнд замялся, не зная, что сказать, и тут же поспешил перевести тему в безопасное для него русло. — И что, ни один из твоих «друзей» не попытался с тобой даже связаться после того, как тебя поперли из Ордена?       — Ревана я больше не видела. Малака… — я задумалась, вытаскивая из памяти события, последовавшие за изгнанием из Ордена. — Один раз он прислал мне сообщение. Выразил сожаление.       — И все?       — Джедай без Силы не эффективен, — спокойно признала я. — Я не держу на них зла. Мне очень жаль, что случилось с Алеком, во что он превратился. Реван всегда был сильнее, возможно, поэтому он и смог в итоге вернуться на Светлую Сторону. Он принял предательство друга. Знаешь, Визас научила меня не только видеть через Силу, она научила меня смирению. Некоторые вещи нужно просто принять.       — Ты жалеешь всех, кроме себя, — мрачно констатировал Рэнд. — Ты либо святая, либо ненормальная. Ну или джедай.       — Ненормальная, — согласилась я. Почему-то после этой исповеди я ощутила покой на душе. Ушел этот страх перед неизвестностью, перед встречей с оставшимися в живых магистрами Ордена.       Нащупав руку Эттона на полу, я накрыла ее ладонью и сжала пальцами. Он не убрал руку, но теперь картежник ощущался еще более остро и глубоко, чем когда-либо. Я сама не заметила, как привалилась плечом к груди контрабандиста. Впервые в жизни я чувствовала, что я не одна. Пускай Эттон называет себя вечным дезертиром, но после его слов, после его реакции я была уверена, что он не сбежит.       Что ты натворила? Вывернула перед этим дураком душу… — почувствовала я шепот Крейи у себя в сознании. Видимо, наставница проснулась и не застала меня в жилом отсеке. От Крейи исходило такое отвращение и брезгливость, словно я не медитировала с Эттоном, а предавалась с ним блуду и разврату прямо на приборной панели «Ястреба».       Ты не должна меня осуждать. У учителя нет секретов от ученика, — поддела я Крейю.       Эттон осторожно сцепил руки в замок у меня под грудью, и мне были приятны эти прикосновения. Может, у него там и были какие-нибудь мысли на этот счет, но я ничего не почувствовала и не стала, как Крейя, ломать его ментальные щиты.       Правду я и так знала.       Крейя призывала меня использовать своих компаньонов настолько, насколько они могли быть полезны. Но я — не Реван. Не тот человек, воевавший с мандолорианцами на их поле, их методами. Эттон, Бао Дур, Микал, Визас, даже скрытная Мира — я была уверена в них. Они никогда не будут для меня просто инструментом, орудием достижения цели. Не ради выгоды они помогают мне и пошли за мной.       Я не подведу их и сделаю все, что в моих силах, чтобы ни один из них не повторил моей судьбы.       Что бы ни ждало нас впереди.