Увечья

Каждый раз, когда я вглядывался в её карие глаза, меня преследовало чувство чего-то безвозвратно утраченного и далёкого. Смотря на её отрешённое, а ныне немного печальное лицо, я не видел в его чертах что-то родное и близкое, я не мог припомнить этих мгновений. Все моменты ласки и тепла, все моменты искренних улыбок и смеха — все они были лишь иллюзией, а сама Роза всегда оставалась слишком чужой для меня. И что самое скверное, сейчас это ощущалось острее всего. Она бесшумно скользнула на балкон, где стоял я, и, опершись о холодные перила, смотрела вдаль, на ночную улицу. Роза всегда мне казалась невероятно красивой, и этот образ преследовал меня день за днём. Я ловил её черты в каждом прохожем, и мне требовалось несколько секунд, чтобы понять, где иллюзия, а где реальность. И тогда меня настигало жгучее разочарование. Роза стояла рядом со мной, пытаясь сохранять нейтральное выражение лица. Наверное, я бы и её счёл иллюзией, если бы она не шумно выдохнула, поёжившись от пронзительного ночного холода. — Неожиданная встреча, — бросил я, делая новую затяжку. Роза всегда негодовала на мою одержимость алкоголем и табаком, но сейчас странно молчала. Да и что ей теперь до всего этого? Я смотрел, как чёрный дым поднимается в воздух и тает в нём. Выжженный, потухший, ненужный. Я был похож на него: ведь я тоже выжег себя ненужной любовью до самой последней капли. Напрасно я топил свою горечь в алкоголе и сигаретах, ведь давно стало ясно одно, чему я не хотел верить: теперь Роза — мой самый сильный наркотик. Она устремила на меня внимательный взгляд, и я изо всех сил постарался сделать вид, что не замечаю его. Дым заструился сильнее от новой затяжки, и я сам едва не задохнулся. — Здесь нельзя не встретиться. Я хмыкнул, сминая докуренную сигарету и туша её. Проходило время, а мы оба молчали, не находя слов. Оно утекало мимо, и вновь нас разделяли десятки секунд, сотни минут и тысячи потерянных часов. Знала ли Роза, чем для нас было это проклятое время? Время — наш самый главный враг. — Ну и, — небрежно начал я, жалея, что не прихватил с собой ещё сигарет, — ты тут откуда? Решила прогуляться? Роза вздрогнула и отвела взгляд от ночного пейзажа, который, казалось, и не замечала. Она качнула головой, рассеянно взглянув на меня. — Мм… не совсем, — сказала она, и я услышал в её голосе нотки замешательства. — Дмитрий… — она запнулась, будто бы не хотела произносить при мне это имя, — ему нужно было отлучиться ненадолго, и он попросил дождаться его здесь. При этих словах в моей душе вспыхнула ярость, на мгновение поглотившая все остальные чувства. Мне захотелось закричать что-то ей, неистово замахать руками, разразиться проклятиями. Мне захотелось просто развернуться и уйти, чтобы больше никогда не видеть её. Высвободившись из сетей ярости, сознание потонуло в боли, когда я понял, что Роза никогда не отзывалась и не смотрела на меня так, как на этого дампира. Почему? Почему я никогда не удостаивался этого? Она считала, что я хуже? Я нервно провёл рукой по волосам. — И ты решила насладиться моей очаровательной компанией? Стоило ли сердиться на неё? Ведь и я сам давно заметил, что всё катится в пропасть, но лишь стоял и смотрел, как во мраке исчезают старые клятвы, общения и признания. Я верил, что стена, возрастающая меж нами и становящаяся только прочнее, — не помеха. Но теперь Роза не слышала ни моих слов, ни моих криков, а когда я колотил стену, желая разрушить её, то лишь сбивал пальцы в кровь. Я смотрел на Розу молча, без слов, изучая взглядом её лицо так внимательно, словно делал это в последний раз. Помнится, когда-то я верил, что смогу её удержать. Не смог. — Я не знала, что ты здесь, — отозвалась она, двинув уголком губ в подобии потерянной улыбки. — Досадно, — выдохнул я. — Это подняло бы мою самооценку после того случая. Роза вздрогнула и уставилась на меня, а я лишь устремил взгляд в тяжёлое чернильное небо, задумываясь, как легко с моего языка слетали шутки, бледные подобия старых шуток. Как будто бы они ограждали меня от боли, возвращали в беззаботное прошлое. А может, то было лишь самообманом, и на самом деле я не заглушал боль, а лишь усугублял её? Ни я, ни Роза никогда прямо не упоминали о том горьком разговоре, что случился в одной из королевских комнат. Это было чем-то запретным, табу; с этим нас обоих связывали мрачные воспоминания. — Адриан… — осторожно позвала меня Роза и смолкла, отведя взгляд. Она словно что-то решала для себя. — Ты… у тебя всё так же? Ты всё ещё любишь меня? Вопрос поразил меня, и от неожиданности я выронил сигарету, которую до этого держал в руках, неосознанно вертя её между пальцев. Вглядываясь в темноту, я размышлял о её вопросе. — Зачем тебе это? — Я волнуюсь за тебя, — напрямик сказала Роза, но у меня создалось впечатление, что она заранее подкидывала этот ответ, поскольку знала, что он пригодится. — Ты… ну… ты всегда был дорог мне, и я… Вскинув руку, чтобы не дать ей закончить свою фразу, я нервно рассмеялся. — Вот уж не стоит, маленькая дампирка, — заговорил я нарочито непринуждённым тоном. — Я справлюсь как-нибудь и сам. Мне не нужна жалость. Роза неуверенно покачала головой и взглянула мне прямо в глаза. В её же собственных… Они всегда были полны решимости и уверенности, но сейчас в них не было ничего, кроме бесконечной печали. Я чувствовал, что она всё ещё ждёт ответа. Любил ли я её? Любил. Любил так сильно, что порою даже ненавидел себя за это. Любил до потери пульса, до щемящей боли в груди, до удушья. Любил всем сердцем и душою, любил так, что даже терял себя. Любил сильнее, чем вообще мог кого-то любить. Но я не хотел признаваться ей в этом. Не сейчас, когда она такая чужая и далёкая. Не сегодня. Никогда. — Возможно, — медленно отозвался я, постукивая пальцами по холодному металлу перил. — А может, я просто слишком привык к тебе. Роза покачала головой. — Мне очень жаль, Адриан, — она отвела взгляд и прикусила губу, глядя в пустоту. — Я уверена, ты справишься, — она коснулась моей руки, и я поборол желание отшатнуться. Я подавился нелепым и неискренним смешком. — Роза, с каких пор я должен выслушивать сожаления своей бывшей девушки? — я криво улыбнулся ей. — Посмотри на меня, маленькая дампирка, — тихо попросил я, дожидаясь, когда мои глаза встретятся с её. — Ты так уверена в свои словах? Роза откинула с лица тёмные волосы, и теперь её взгляд был чуть больше преисполнен упрямства, чем раньше. — Всё пройдёт. Вот уж вряд ли. Когда я надолго оставался один, мои мысли были безрадостны. Как бы я ни пытался от этого избавиться, они все были про скорбь и про то, что время не лечит. Хотя… Может, мне и помогло бы время, вот только что толку, если Розу я видел практически каждый день? Всё, что я выстраивал со временем, она разрушала одним своим появлением. То, что время устраняло, она возвращала. То, что время лечило, она губила. Я хотел что-то ответить ей, но появившийся новый человек прервал меня. Когда он выступил из тени, я увидел, что это был Дмитрий. Он что-то сказал Розе, а она кивнула. Оба кивнули мне на прощание и растворились в ночи, а я остался один на этом холодном балконе, слепо глядя вдаль. В глазах Розы я увидел какую-то неясную вспышку, будто бы она хотела мне что-то сказать, но не не сделала это. Да и что бы она сказала? Что она сожалеет? Что верит в меня? Что просит прощения? Какая разница, если больше ничто из этого не имеет значения. — Всё пройдёт, — бормотал я, эхом повторяя слова Розы, но не слыша самого себя. — Всё пройдёт.