Не дано тебе, Косаки, готовить

Светлая кухня. На плите, в кастрюле с блестящими серыми боками, что-то мелодично побулькивает. Рядом стояла красивая женщина и быстро нарезала фрукты. Вот она сдвинула в кучу нарезанные дольки, чуть улыбнулась… и раздраженно крикнула на весь дом: – Косаки! Где тебя носит?! Ты принесла сервировочное блюдо?! – Несу, мама, несу-у… В дверном проеме появилась темная макушка. Макушка маленькой девочки с большими серьезными и доверчивыми глазами карего цвета, которая сейчас даже пыхтя от напряжения, несла громадную, почти с нее ростом, стеклянную тарелку с толстым дном и фигурными краями в виде листьев и фруктов. – Ну наконец! Неси сюда, – торопливо скомандовала мать. Девочка, ковыляя от неудобности, с большой осторожностью донесла ей тарелищу. – Давай… Ну что ж ты так медленно… Молодец! Женщина легким движением одной руки выхватила блюдо из рук дочери и стала быстро и красиво раскладывать на нем свеженарезанные фрукты. Девочка тоскливо посмотрела, как ловко управляется мать, и подергала ее за рукав: – Ма-ам, а ты обещала научить меня готовить… – Да, Косаки, сейчас… Женщина поставила блюдо с фруктами на стол, помыла руки и вытерла их об висевшее на плече полотенце, попутно скидывая его на стул. Быстро совершив эти привычные для нее движения, взглянула на дочь и взмолилась: – Косаки! Ты – дочь кондитера, значит, должна будешь возглавить кондитерскую по наследству. Но с твоим «талантом» приготовления еды, которая доводит до обморока – это просто невозможно! Тебе надо научиться готовить и перебить свое «талантище»! Вот для этого я и решила потратить свой выходной день. Давай для начала испечем простейший торт. Все это время Косаки, внимательно слушая маму, кивала. – Я буду стараться, – получив в ответ странный взгляд матери, добавила: – честно! Можешь мне верить. Мама, однако, не очень уверенно посмотрела на нее, а потом протянула: – Ну ла-адно… Работаешь сама, я буду тебе иногда помогать. Итак, основа всех основ – мука. Вытащи ее… Нет, она в левом шкафу… Так Косаки и проработала с мамиными указаниями. – Нет, другой пакет… Еще чуть-чуть побольше… Теперь слишком много! Отсыпай обратно… Осторожнее!.. Перелила… Сильнее дави! Ну, силенок совсем нет?.. Руки потом помой… Аккуратно!.. Давай я помогу!.. Больше наливай!.. Дай мне – ты еще слишком маленькая для этого!.. Косаки! Что ты творишь?! Убери это… Положи это на место!.. Не клади это, такую гадость никто есть не будет!.. Дай-ка я здесь сделаю!.. Ладно, ладно, сама… Косаки, да сыпь ты столько!.. Спустя четыре измученных часа торт был готов. Уставшая Косаки растеклась по стулу, чтобы передохнуть, а ее мама критично разглядывала творение дочери. – Кажется, получилось неплохо… На внешний вид. Торт и правда был красивым – маленькая Онодера усердно украшала его, будто это был не торт, а картина. – А вот на вкус… – женщина вздохнула. – Так уж и быть, попробую – как-никак, ты готовила под моим контролем, так что должно было получиться хорошо… Верно, Косаки? Та согласно кивнула, а потом стала тревожно наблюдать за матерью. Та налила себе чай, отрезала кусочек приготовленного дочерью торта, поднесла ложку ко рту… – М-мам?.. Мам!.. Мама… – встревожено позвала девочка, а потом, уже испуганно, закричала: – Хару! Хару, иди сюда! Хару!.. – Что? Что случилось? – в кухню влетела еще одна девочка. Она была очень похожа на первую, однако была менее скромная и более смелая и решительная. – Вот… – растерянно показала рукой Косаки. Голова женщины, у которой закатились глаза, лежала в тарелке с тортом. Она не шевелилась. Хару, увидев это, сначала охнула, а потом одновременно весело и немного осуждающе сказала: – Н-да… Не дано тебе, Косаки, готовить. Спустя пять минут их мать очнулась и простонала: – Ка-ак?.. Да как такое вообще возможно?! Косаки, ты готовила с моим присмотром – когда ты умудрилась такое намешать?! И без того уже красная как помидор Косаки стыдливо потупила взгляд в пол.