If his heart a house, I'm at home.

Было странно оставаться в этой общине еще на несколько дней. Мне по настоящему было страшно за Сидни, которую здешние вампиры принимают не только, как алхимика, но и как плотный завтрак. Но все же, выбора у нас не было. Безопасность от стражей превыше принципов. Когда я возвращалась из пещеры Джошуа, на моих устах блестела едва заметная улыбка. Мне действительно нравилось общество этого парня с широкой улыбкой, и даже вчерашний бой с его сестрицей не мог разбить наше подобие дружбы. Звезды заблестели на ночном небе, и я загляделась на них, словно никогда не видела их ранее. Такие же далекие и холодные, словно сердце мужчины, которого я люблю. Луна светила также ярко, как, светилась моя аура, когда я рядом с ним… Золотистый свет луны освещал глаза всех мороев и дампиров, что присутствовали у костровой. Мы спустились с последнего камня, и я подметила, что за дорогу к лагерю Джошуа не произнес и слова, и не пытался нарушить мое личностное пространство. Это грело мою душу, потому что еще один парень мне не был нужен. Их и так слишком много: тот, которого люблю я, и тот, который любит меня. Как жаль, что это не один и тот же человек. Когда я подошла к костру – я заметила почти всех членов местного общества во главе с Паулеттой. Я опустилась рядом с ней, и тепло поприветствовала своей самой дружелюбной улыбкой. Все люди здесь считали и меня, и Джошуа, кем-то вроде пары. Это было безумно странно, и чаще это вгоняло меня в краску, и порождало желание тут же очиститься от неверной информации. Мой взгляд устремился в костер, и я затаила свое дыхание. Искры плясали дикие танцы, и долетали до моей кожи, оставляя едва заметные следы. Сперва я немного опасалась, но после и вовсе вытянула руки, надеясь, что физическая боль навсегда убьет душевную. Эх, Роза. Милая Роза, твоя душа снова втянута в водоворот призраков и неудач прошлого. И лишь тихо вздохнув, я перевела свой взор на окружающих. При виде Дмитрия точно напротив меня, сердце замерло, и казалось, что я забыла как дышать. Рядом сидела Сидни, и они вдвоем производили впечатление лучших друзей, ведь Сидни пыталась как-то поддержать с ним разговор. По всей видимости, это давалось ей тяжело. Мое сердце предательски сжалось и отмерло, чтобы забиться в сумасшедшем ритме, как и ранее. Вокруг гудели танцы и пляски, и я взглядом нашла Ангелину, девушку, которая была сестрой Джошуа. Она браво танцевала под песни слегка хмельной Сары. Сара, местная певица, опустилась рядом со мной на колени и вручила деревянную кружку с чем-то красным внутри. - Что это? – как можно беззаботней спросила я, - Неужели кровь? - Нет, Роза Хезевей, это вино, - она улыбнулась, и я пригубила маленький глоток напитка, - И вправду, отличный вкус? Алхимики иногда привозят с собой выпивку, - ее глаза заблестели, и Сара снова ушла к своим родственникам-хранителям. - Я вчера слышала, как ты напевала песню, когда мы спали, - голосок Сидни прорезался сквозь толщу звуков и шума, - Твой голос! Он просто замечательный! Может быть, ты нам споешь? – Сидни явно хотела меня развеселить, и я лишь мило улыбнулась ей в ответ. - Боюсь, что я не могу, - я снова опустила взгляд на кружку с вином, - Это не моё, и по-настоящему я не умею петь, - я горько усмехнулась. - Ну, Роза, давай, - рядом сидящая Паулетта поддержала мою подругу, ту самую «девушку с золотой лилией». Никто в этой жизни не слышал, как я пою. Но все же, отказывать толпе, которая сразу же притихла, вслушиваясь в наш разговор. Залпом осушив содержимое кружки, я снова улыбнулась. Впервые за вечер на меня взглянул Дмитрий, явно удивленный как степенью моего алкоголизма, так и талантом, о котором никто не слышал. Сара, которая появилась, словно из воздуха и материализовалась рядом, заявила о желании аккомпанировать моему голосу. Пришлось едва заметно напеть мелодию, а когда я закончила – Сара улыбнулась мне безумно таинственной улыбкой. Я снова вздохнула и закрыла свои глаза, чтобы открыть их потом, и не заплакать, пока буду петь. - Я уже достаточно пьяна для того, чтобы петь, - голова и вправду пошла кругом, - Мне было семь, когда я попала в академию. И восемнадцать, когда я ее покинула. Там, за пределами, одна женщина, которую я встретила – спела мне эту песню и я запомнила ее. Это было в одном из тамошних городов, далеко, в России. Это было в Сибири…. Ее звали. Её звали…. – я запнулась и опустила эту фразу и открыла глаза, чтобы оценить масштабы людей, которым я буду петь. Вокруг сидели все жители. Эхо от моего голоса заполнило окружение поселения, а скалы, казалось бы, отбивают его, создавая потрясающую акустику. Любой, кто присутствует здесь, слышал, как в ритм арфы вплетаются пение сверчков, а арфа оттеняет их, рисуя мотивы с ветром, травой и тишиной. И я запела… - По лазоревой степи ходит месяц молодой, с белой гривой до копыт, с позолоченной уздой, - я снова закрыла глаза, - Монистовый звон монгольских стремян - ветрами рожден и ливнями прян. Эта песня, пожалуй всеми фибрами души описывала того единственного мужчину, которого я любила, Дмитрия. Она напоминала мне о том тяжелом времени, что я провела в пустыне Сибири в поиске его семьи. Чтобы сказать им, что он,… Что он стригой. Чтобы убить его, или умереть самой от его рук. На глаза навернулись слезы. - Из кувшина через край, льется в небо молоко: спи, мой милый, засыпай, завтра ехать далеко, - в память, помимо этого времени вспомнилась сцена в пещерах. Его последняя команда «уходить», - Рассвета искал - ушел, невредим, меня целовал, не ты ли один? – я открыла глаза, чтобы выпустить слёзы. Дмитрий внимательно следил за мной, и в этот момент мне действительно показалось, что этот мужчина испытывает ко мне тоже, что и я к нему, - Так у двери Тамерлана новой выросла трава. Я ли не твоя стрела, я ль тебе не тетива? – это был словно вопрос, обращенный к нему. Не выдержав взгляда его карих глаз, я устремила взор в небеса, в поисках ответа на все свои вопросы. Правда ли в том, что он обманывает меня? Правда ли в том, что мы предназначены друг для друга? Неужели, все что, между нами было всего лишь вожделение? Слезы предательски катились с глаз, и я наспех начала их вытирать. Взгляд Сидни был таким отрешенным, словно она задумалась о чем-то важном, словно она переживала всю эту историю со мной: с той же любовью, горечью и печалью…. - Ты - сердце огня, ты - песня знамен, - все мои чувства были в этой песне, и даже на свой голос я не обращала внимание. Мне он безумно не нравился, но сейчас это было неважно. Я снова взглянула на общину, и заметила, как люди разбились по парам и танцевали под песню. Это нарисовало на моих устах легкую улыбку, - Покинешь меня, степями пленен. Кибитками лун – в дорожный туман, небесный табун, тяжелый колчан, - в моих снах Дмитрий был великим завоевателем и воином, каким я его и запомнила. Моя память отождествляла его с великим завоевателем Тамерланом, который преуспевал в борьбе с любым воином. Про него я узнала на одной из лекций по истории в академии, а после от той женщины и теперь моя фантазия изредка рисовала мне Дмитрия на поле битвы, но его врагами были стригои. А после и он и сам стал таким. Звезды светили все ярче, а все в округе поражались моему пению, которое на трезвую голову каждого из них, казалось бы, ужасным воем. - Чужая стрела, луна - пополам, полынь да зола - тебе, Тамерлан, - мои глаза снова были закрыты, и вместо того, чтобы наслаждаться тьмой, я нарисовала его на последнем поле битвы, его смерть. То, как он потерял единственное, что ценил больше всего – свою жизнь. И свое собственное изображение, в котором я хотела его убить. Вытертые дорожки слез снова оживали, - Тревожить ковыль - тебе – в других берегах, и золотом стыть - тебе - в высокий курган, - Эту песню мне подарила Елена Беликова, мать Дмитрия, и я не удивленна, если он ее помнит, - А мне – вышивать оливковый лен. Слезами ронять монистовый звон, - струны арфы издавали такие нежные звуки, видимо Сара была в этом мастером. Я была благодарна ей, ведь это заглушало мое бездарное пение. Слава Богу, я больше не буду петь. Никогда. Костер снова пустил на меня свои искры, и я едва вспомнила последние строчки своей баллады, - Обручью костра навеки верна - тебе не сестра, тебе не жена. Теперь и вправду можно было заплакать со всеми вытекающими последствиями. Но делать это нужно в одиночестве. Я вежливо улыбнулась, сдерживая свои слёзы, и откланялась. Взгляд моего…. Моего Дмитрия был довольно странный, но я не стала ему отвечать на него. Пока Паулетта восхищалась моим пением, я дошла до «девушки с лилией». - Я скоро вернусь, - мой голос дрожал, пока я говорила это Сидни, - Обещаю, - и я отошла во тьму. Уже там я начала бежать, бежать, что есть силы. Казалось, что мои мышцы на ногах и вовсе ослабли, но я бежала в самую чащу леса. Когда я оказалась на поляне, мое тело занемело. И упала на колени, испачкав при этом единственную одежду, что у меня была – джинсовые шорты. Из души, на мое собственное удивление, вырвался душераздирающий крик. Всем своим яством я чувствовала горечь от потери того мужчины, которого я любила. От потери всех своих чувств к Адриану и признания собственной беспомощности. Я была разбита, я была убита, я была мертва.… Образы в голове танцевали дикую пляску, и с каждым ожившим воспоминанием я заливалась слезами. Такое близкое дыханье рядом, те уроки, что он мне давал, те поцелуи. Целый год застыл на моих губах, и все, что я могла выдавить – тихие всхлипы. Кожа вмиг стала гусиной от холодного ветра, и я поёжилась. Я любила его, я любила его, я любила его…. Я люблю его. Но жить в таком состоянии мне не хотелось. Я предназначена для него, но он больше никогда не подпустит меня к себе. «Любовь проходит, моя прошла», - отзвуком доносились его слова, - «Я уже отрекся от тебя». Холодно, безумно холодно и больно. Ощущение того, что умерла часть меня. Тоже чувство, что и в Сибири. Не знаю, сколько еще времени я стояла на коленях и кричала. Я не сильная, я слабая, как и любая раненная девушка. И неважно, сколько еще стригоев я убью, я не стану от этого полнее – я потеряла часть себя. Я убегу от себя сегодня ночью. Нервный срыв – то, о чем говорили все вокруг. То, что ожидает меня. А после и вовсе – безумие. Помимо собственной тьмы была еще тьма Лиссы, которую я притягивала к себе. Слишком много для меня. Рядом я чувствовала чье-то присутствие. Не исключено, что кто-то из мороев бросился за мной следом, дабы что-то спросить. Но мне бы не хотелось никого слышать, и видеть сейчас. Чтобы избежать встречи с кем-либо я вспоминала о том, что выше пещеры Джошуа есть равнинная местность, которая рано или поздно приведет меня к вершине. Там можно будет дышать спокойно, и освободиться от собственных мыслей. Я карабкалась по грубым камням, и снова чувствовала чье-то присутствие. Желудок не сводило – а значит, это был не стригой. Но мне все равно. Некоторые камни раздирали мои ноги, и я снова пожалела, что в шортах. Спустя каких-то десять минут прыжков по скалам, я добралась площадки наверху. Кислорода здесь было так же мало, как и в присутствии возлюбленного. Я задыхалась. Но здесь, среди звезд и луны я чувствовала себя свободной. Безжизненная звезда Вифлеема сияет мне, озаряя ночное небо. Нет сил для того, чтобы перевести дух, и я наблюдаю за ней, словно за единственной надеждой. Господи, помоги и дай мне сил. Господи, дай мне сил, помоги…. Я не знала ни одной православной молитвы, но ведь разве это так важно? Я подхожу к концу горы, понимая, что там – бездна. И это придает мне сил. Я выживала много раз. Может быть, на этот раз хватит? Меня ищет стража, по подозрению в убийстве. Лисса в безопасности. И, возможно, скоро станет королевой. Дмитрий, несомненно, закончит это дело. Я расправила свои руки, представляя, как сейчас же улечу в безоблачное ночное небо и стану такой же звездой, далекой и холодной. Мое сердце разбито навеки, и я останусь наедине с вечностью во тьме. Я снова вдохнула, и на моих устах появилась забытая улыбка. Я вытянула ногу вперед, и собралась шагнуть туда, откуда меня уже никто не заберет и не восстановит. Лисса слишком далеко для этого. - Стой, - такой неожиданный крик испугал меня, и я помедлила. Запах геля для бритья заполнил мои легкие, и его руки схватили меня, - Ты ненормальная? – Дмитрий развернул меня к себе, и разъяренно кричал на меня. Господи, его улыбка, глаза, волосы, его руки — я помню, как они обнимали меня, когда он засыпал рядом со мной. Его сильные нежные руки. Которые меня оттолкнули. - Отпусти меня, - закричала в ответ я, пытаясь вырваться с его мертвой хватки, - Отпусти! Я не хочу больше идти. Я не хочу. Отпусти! – в этот момент я действительно была готова променять его объятья на смерть. Его глаза… Он был одержим идеей спасти меня. Всегда, - Отпусти, - голос вовсе охрип, и я перестала выбиваться. Мы свалились на грубые камни, и я снова задышала так, словно пробежала километр без малейшей остановки. - Никогда, слышишь? Я никогда не отпущу тебя, - его прикосновения к моей кожи были словно ожоги, но я чувствовала себя…. Живой?! Если его сердце это дом, то сейчас я дома, - Ты не можешь так поступить со всеми нами, - голос Дмитрия звучал, задевая струны моей души, - Ты нужна нам. - Я не нужна тебе, - выдохнула я, - Слышишь? – по щекам снова катились слёзы, но сильные руки стирали их, - Не нужна, отпусти меня. - Я не заслуживаю тебя, - парень горько усмехнулся, - Ты единственная причина, почему я жив. Лисса здесь не причем. Ты – то без чего я не могу жить. Буквально до сегодняшнего дня я думал, что делаю все ради своей спасительницы, но ведь это я…. Именно я, не она, хотел спасти тебя от клетки. Розмари, у тебя золотое сердце, - откликаясь на его слова, мое сердце забилось еще быстрее - Ты никогда не сдаешься, я не заслуживаю твоей любви, и я никогда не прощу себя за то, что сделал с тобой. Но ты продолжаешь мне дарить ее…. И я чувствую надежду. - Я тоже тебя не достойна, - он рассмеялся, а я притянула его к себе, - Я люблю тебя, ты же знаешь это, правда? – я заглянула в его чистые карие глаза и вновь словила себя на том, что они полны любви ко мне и я тоже разделяла его чувства. И надежду. - Конечно, знаю, Роза, я тоже тебя люблю, - он улыбнулся, - Когда я ухожу – ты бежишь за мной. Я не достоин твоей любви, - его руки легли на мою талию, и Дмитрий старался притянуть меня к себе как можно ближе. - Достоин, еще как достоин, - он уже был готов, чтобы разразится новыми аргументами, но я поцеловала его, чтобы навсегда оставить эту тему в прошлом. Ответ последовал незамедлительно, и я поняла, что я дома…. Когда мы оба ошибаемся – даже тогда не перестаем любить друг друга. Я потеряла счет времени, и уставилась в ожидании восхода солнца, который Дмитрий всегда любил, и каким всегда восхищался. Рассвет в горах – самое лучшее событие, какое только может случиться с человеком. Небо заплыло розовым, а звезды покрылись дымкой, чтобы навсегда унести мои слезы далеко. Дыхание мужчины, которого я люблю, на моей шее и его запах окутали меня со всех сторон, оттеняя всю горечь этого мира. Фиалки ожили от сумрака ночного, и мы вместе встретили рассвет. Рассвет, который навсегда связал нас кровными узами.