Покой нам только снится

Бывшая команда Дистрикта Двенадцать, а ныне просто хорошие друзья и, быть может, даже почти семья, прибыла домой поздней ночью. Транспорта все не хватало, и Пэйлор предложила Китнисс побыть в столице еще день, но услышав категоричный отказ, не стала настаивать. Командующая выделила один планолет, вернув его из патруля, и, через несколько часов четверо друзей уже улетали прочь от опостылевшего Капитолия. Путь до Дистрикта был не близким, поэтому, когда планолет приземлился немного в стороне от Деревни Победителей, было далеко за полночь. Город спал, покрытый ночным мраком. Горели лишь редкие самодельные фонари на некоторых домах в более заселенных районах, указывая дорогу припозднившимся путникам. - Эффи, может, переночуешь у нас? Сомневаюсь, что тебе захочется сейчас оставаться одной в пустом, холодном доме, - предложила Китнисс, неловко подбирая слова. - Не хочется вас стеснять. На улице ведь тепло, не замерзну, - отозвалась Эффи. На самом деле бывшей сопровождающей совершенно не хотелось идти к себе и коротать ночь в тишине выстывшего без человеческого присутствия дома, и отказалась она лишь из привычной вежливости. Да и, по правде говоря, она немного боялась ночью заходить в пустой дом, пусть и в свой. Женщина втайне надеялась, что Китнисс или Пит повторят просьбу. Тогда она бы с чистой совестью согласилась и переночевала у ребят, а уже утром вернулась к себе, впрочем, ненадолго. При мысли об этом капитолийка печально вздохнула. Пит расценил ее поведение по-своему. - Ты вовсе не стеснишь нас. Я понимаю, тебе наверняка хочется побыть одной, но Китнисс права. Вряд ли тебе будет приятно находится в неуютном, выстывшем без человеческого присутствия доме. Оставайся у нас, а завтра пойдешь к себе, - снова предложил парень. На этот раз мисс Тринкет не стала отказываться. - Спасибо, дорогие мои, - искренне поблагодарила она и, оглянулась на чуть отставшего Эбернети. - Хеймитч, может, и ты у нас останешься? – спросил Пит, заранее ожидая отрицательный ответ. - Спасибо, парень, у меня свой дом есть. Уютом он и раньше не отличался, а холод мне не страшен, - ответил Хеймитч, останавливаясь около своего дома. - Тогда до завтра, - сказала Китнисс, обернувшись. - До завтра, солнышко, - проговорил ментор и, не дожидаясь дальнейших прощаний, зашагал к двери. В доме Китнисс, куда Пит и Эффи пришли вместе с хозяйкой, действительно было довольно прохладно. Парень тут же затопил печь, посоветовав открыть окна если будет слишком жарко, и заявив, что стены прогреть не помешает. Капитолийка не была против. Ей на самом деле было не так важно, топится печь или нет. Больше всего она думала о том, что, наконец, все стало на свои места. Точнее, почти все. Оставалось только ей самой найти свое место в этом безумном, перевернувшемся с ног на голову мире, но об этом она пообещала себе подумать с наступлением рассвета, а пока не мешало просто отдохнуть. Мисс Тринкет поблагодарила Китнисс за предоставленный ночлег и, устроившись на мягкой, чистой постели, очень быстро заснула. Китнисс и Пит последовали примеру наставницы и, заняв спальню девушки, сразу же легли спать. Эвердин привычно прижалась к теплому боку парня и, ощутив его пальцы, мягко перебирающие ее распущенные волосы, улыбнулась. Теперь она почти поверила в то, что счастье возможно. Впервые за несколько недель она вдруг подумала о том, что у Пита уже давно не было приступов. Китнисс очень хотела спросить любимого, действительно ли его приступы больше не дают о себе знать, или он нашел способ бороться с ними, но боялась, что напоминание о проблеме, может только повредить. Девушка решила, что теперь, когда Пит будет чаще у нее перед глазами и ничто не будет ее отвлекать, она и сама поймет, если что-то будет не так. А сейчас не стоило бередить и так постоянно кровоточащие раны. Она положила руку на грудь парня и, тихо прошептала: - Я люблю тебя. - И я тебя, - ответил Пит, поглаживая свободной рукой запястье девушки. - Всегда, - проговорили они в унисон. *** Несмотря на приятное пробуждение в теплом доме, где уже пахло домашней выпечкой, и был готов завтрак, дальше Эффи ждало не одно разочарование. Позавтракав вместе с «голубками», мисс Тринкет в приподнятом настроении отправилась к себе. Уже подходя к дому, капитолийка заметила что что-то не так. Дверь была заперта, но дом не производил впечатления нежилого помещения. Куратор с сомнением оглядела крыльцо и достала из сумочки ключ, который она каким-то чудом не потеряла во время всех их злоключений. Она вставила ключ в скважину и попыталась повернуть его, но не смогла. Капитолийка удивленно приподняла брови и попробовала снова с тем же эффектом. Она вынула ключ и отошла от двери, намереваясь заглянуть в окно, чтобы понять, в чем дело. Но делать ей этого не пришлось. Дверь открылась изнутри и на пороге показалась удивленная и очень недовольная внезапным визитом женщина. - Кто вы и чего хотите? – раздраженно поинтересовалась она, оглядывая нежданную гостью с головы до ног. - Я… я здесь живу, - пробормотала Эффи после некоторой паузы, во время которой она приходила в себя от потрясения. - Еще чего! Это я здесь живу, - усмехнувшись ответила женщина и, видимо что-то припомнив, добавила уже спокойнее, но с долей какого-то пренебрежения или даже отвращения, - ааа, я, кажется, поняла, вы та капитолийка, которая жила здесь до второй волны революции. - Да, Эффи Тринкет, - представилась куратор поморщившись. Ей совершенно не понравилось, каким тоном заговорила собеседница, узнав, что перед ней Эффи Тринкет. Хотя, ничего удивительного в этом не было, - скажите, пожалуйста, как так вышло, что вы поселились в моем доме? – спросила она, надеясь, что ей хотя бы объяснят, с чего вдруг она осталась без крыши над головой. - Это наш мэр. Он решил, что дом не должен пустовать, в то время как некоторые семьи до сих пор ютятся в палатках и времянках. А так как вы отсутствовали достаточно долго, передал его нам, - ответила женщина, снисходительно глядя на растерянную капитолийку. - Но… но ведь дома Китнисс и Пита, и Хеймитча… они тоже пустовали? И их не заняли, - проговорила Эффи. - Ну вы сравнили, Китнисс ведь символ революции, ее имущество почти что неприкосновенно, то же и с Мелларком а дом Эбернети вряд ли кто захочет приводить в божеский вид, хотя, я слышала, кто-то из особо ретивых добровольцев немного прибрался там. Не бескорыстно конечно. Этот пьяница вряд ли теперь найдет хоть бутылку своего пойла, - усмехнулась собеседница Эффи, - Вы простите, но мне некогда тут с Вами стоять. Много дел, - проговорила собеседница, намекая на необходимость закончить пустой разговор. - Ох, да, простите, что отнимаю Ваше время. Еще только один вопрос, что стало с моими вещами? – смутилась за свою бестактность мисс Тринкет. - А, так к соседу Вашему отнесли, к Эбернети. В дом Эвердин входить не стали, а к нему занесли, - ответила новая хозяйка дома. - Спасибо Вам большое, - натянуто улыбнувшись, поблагодарила Эффи. Новоселка была неприятна мисс Тринкет. Она, казалось, ненавидела всех вокруг. Особенно капитолийке не понравилось, с каким пренебрежением она говорила о Хеймитче, называя его пьяницей. Куратор была удивлена, сколько злости должно быть в душе человека, чтобы так относиться к своему соотечественнику, который ничего плохого ей, по сути, не сделал. И хотя, сопровождающая и сама частенько называла Эбернети алкоголиком, пьяницей, тупицей и награждала прочими не самыми лестными эпитетами, услышав подобное от совершенно постороннего человека, она возмутилась. Да что эта женщина могла знать о Хеймитче, о его работе и какое право имела судить его или кого бы то ни было другого, не зная по сути вообще ничего? Капитолийка с трудом сдержалась, чтобы не наговорить собеседнице чего-нибудь лишнего. Женщина бросила напоследок что-то вроде «Пожалуйста» и скрылась в доме, закрыв за собой дверь, а капитолийка уже направлялась к ментору, не особенно интересуясь тем, что о ней подумает жительница дистрикта. *** Дверь открылась только после продолжительного стука. Куратор уже собиралась уходить, решив, что ментор с утра направился на поиски чего-нибудь горячительного, но, к счастью, Эбернети, наконец, соизволил открыть. - А, доброе утро, Эффи, - недовольно щурясь на утреннем солнце, поприветствовал гостью мужчина. Он, по всей вероятности только проснулся. Пара верхних пуговиц его помятой, выпущенной поверх брюк рубашки были расстегнуты, волосы чуть взлохмачены, а свободной ладонью он прикрывал глаза от чересчур яркого солнца. - Кому доброе, а кому и нет, - проворчала капитолийка. Она была во вчерашнем платье, единственном более или менее простом, какое ей удалось найти в столице. Как и накануне, без макияжа и с распущенными, небрежно спадающими на плечи светлыми волосами. Не дожидаясь приглашения, она шагнула вперед, намереваясь войти внутрь и готовясь к ожидающему ее ужасу. - Что опять не так? – вздохнул Хеймитч. Он посторонился, пропуская сопровождающую и, закрыв за ней дверь, остался стоять на месте. Мисс Тринкет удивленно огляделась и, не увидев нигде ни малейшего намека на привычный беспорядок и грязь, обернулась к хозяину дома, вопросительно глядя на него. - Да я сам в ужасе. Кто-то тут похозяйничал в мое отсутствие. Гады, весь алкоголь вытащили под прикрытием уборки, - проворчал он, проходя мимо Эффи в гостиную. - Да уж, непривычно, - проговорила женщина, входя следом за хозяином. Пыль, от долгого отсутствия уборки, конечно, была везде, но ни пустых бутылок, впрочем, ментор был прав, полных не было тоже, ни грязной посуды, ни разбросанной по полу одежды, за исключением ботинок, которые мужчина не потрудился вчера поставить на место. - Так, чем ты там была недовольна? – снова спросил Хеймитч, напоминая капитолийке о неудачно начавшемся дне. - Ты почему не сказал мне, что мои вещи у тебя в доме? Я выставила себя полной идиоткой сегодня! – возмущенно заговорила бывшая сопровождающая, подходя ближе. - Да ладно тебе! – усмехнулся мужчина, решив, что куратор, по своему обыкновению преувеличивает. - Эбернети! Это не смешно! – возмутилась мисс Тринкет, - та женщина смотрела на меня так, словно я самый последний человек во всем Панеме. Хотя, наверное, для нее это так и есть, - добавила она чуть менее раздраженно. - Сядь и объясни толком, что произошло, - попросил наставник, указывая на единственный чистый предмет мебели – широкий диван, на котором, по видимому и ночевал мужчина. Эффи покорно села, наблюдая, как сам хозяин дома, садится на другой конец дивана вполоборота, так, чтобы смотреть на собеседницу. - Я утром пошла к себе, а там новые жильцы. Новая хозяйка дома сказала мне, что мои вещи у тебя, - пояснила женщина, опустив ненужные подробности разговора. - Ну вот, не все так страшно. А говорила так, словно тебя там чуть не убили, - засмеялся ментор. - Хеймитч! – крикнула Эффи, недовольная тем, что он снова не воспринимает ее всерьез. - Ладно, прости. Я понимаю. Наверное, это кто-то из местных. Они недолюбливают тебя, и ты отлично знаешь почему, - уже серьезно сказал мужчина. - Да знаю я, но что я могу сделать? Я обычно просто избегаю общения с ними. Вот если бы знала, что меня выселили, не пошла бы домой и не нарвалась бы на этот разговор, - ответила капитолийка притихшим голосом. - Прости, Эффи, - проговорил ментор знакомым тоном, в котором было не столько сочувствие, сколько понимание и, как казалось куратору, немного нежности, - я вчера не сразу заметил твои чемоданы. Когда увидел их, у Китнисс уже не горел свет. Я не стал вас будить. А сегодня поздно проснулся. Мне… мне было сложно заснуть, вот и задремал ближе к рассвету, - повинился Хеймитч, искоса поглядывая на собеседницу. - Ладно. И ты прости, не нужно было набрасываться на тебя. Ты ведь не виноват, - ответила мисс Тринкет. Она понимала, что имеет в виду Эбернети, говоря о том, что ему сложно было уснуть. Наверняка, кошмары мучали. Они никогда об этом не говорили, но после тюремного заключения и пережитого во время революции, Эффи тоже частенько не могла уснуть или просыпалась среди ночи от пережитого во сне ужаса. Куратор предположила, что все это ни в какое сравнение не идет с тем, что пришлось пережить за долгие годы работы ментором Хеймитчу. Наверняка, кошмары мучают его каждую ночь. Женщина вздохнула и, взглянув на собеседника, улыбнулась краем губ, - Хеймитч, можно мои вещи еще побудут у тебя, пока я на вокзал схожу? – спросила она после короткой паузы. - На вокзал? Ты уезжаешь? – спросил ментор, удивленно глядя на куратора. - Да, - коротко ответила Эффи. Она встала и, повернувшись спиной к мужчине, подошла к залитому солнечным светом окну. Она чувствовала, что он неотрывно смотрит на нее и ждала, что он скажет дальше. - Ты теперь свободна от всех обвинений и обязательств, и можешь вернуться в Капитолий, - наконец заговорил Хеймитч. Он не сводил взгляда с куратора и думал о том, как привязался к ней за последние месяцы. Даже не просто привязался. Это было что-то большее, чем просто дружеская привычка. Сейчас, ясно понимая, что она уезжает, что, может быть, уже завтра утром он не увидит ее прогуливающейся вместе с Китнисс по улице или стоящей на его пороге, мужчина понял, как сильно ему будет ее не хватать. Все это время он даже не догадывался, что она прочно вошла в его жизнь, став ее частью. Только теперь, осознавая, что она на самом деле уходит, он почувствовал, как тоска сдавила сердце. - Да, но я не хочу в столицу. Там теперь все для меня чужое, - ответила женщина, оборачиваясь к собеседнику, - наверное, после того, как улажу дела в Капитолии, уеду в один из дистриктов, - неопределенно пожав плечами, сказала она. - Тогда, может, останешься здесь? – с надеждой спросил Хеймитч, - какая разница, в каком дистрикте жить? А Двенадцатый сейчас не так плох. Вопрос с жильем решить – не проблема. - Да, я знаю. И, признаться, в Двенадцатом не так уж плохо. Я привыкла к здешним нравам, но ты же понимаешь, я навсегда останусь для твоих соотечественников палачом. Да и не в доме дело, я и так собиралась уезжать, - ответила мисс Тринкет. Она прислонилась спиной к стене около окна и выглянула на улицу, чуть повернув голову в сторону. В лучах утреннего солнца полянка перед домом, поросшая высокой травой, выглядела более живой и яркой. На сплошном зеленом ковре из трав то тут, то там пробивались мелкие сорные цветы. Это была не цветочная клумба, какие высаживали в столице, но она была прекрасна своей простотой. Эффи залюбовалась этой ненавязчивой красотой. Дистрикт Двенадцать научил ее ценить красоту в естественном, и за это женщина была благодарна всем, кто жил тут. - И тебе есть до этого дело? Помнится, раньше тебя это не волновало, - усмехнулся Эбернети. - То было раньше, - отозвалась Эффи, все еще глядя в окно. Ментор промолчал, отрешенно глядя в пустоту перед собой. Возразить было нечего. То действительно было раньше. Подумать только, ведь было время, когда они и пяти минут не могли спокойно общаться. Сколько раз он всем сердцем желал, чтобы она ушла и оставила его в покое с очередной бутылкой виски наедине? А теперь он также всем сердцем, все душой желал, чтобы она осталась. А ведь и тогда, когда все только начиналось, когда они каждый год вместе отправляли на смерть очередную пару детей, она не была ему безразлична. Он злился на нее, может, даже ненавидел, но никогда не был по отношению к ней равнодушен. Те, кто были до нее, сливались в одно сплошное цветастое пятно. Он их не запоминал, просто потому что ему было все равно. Но не мисс Тринкет, с ее вечными попытками достучаться до него, с ее неугомонностью и маниакальной точностью. Она бесила его, раздражала, жутко нервировала. Порой заставляла испытывать благодарность, особенно когда брала на себя обременительное общение с размалеванными, визжащими журналистами и поклонниками «голубков из Двенадцатого». Позже, она много раз удивляла его, заставляла менять о себе мнение и незаметно добилась того, что стала для ментора опорой. Именно к ней он шел, когда думал о Китнисс и Пите, находившихся в опасности, просто потому что знал, что она поймет его как никто другой. И она понимала и поддерживала, как нужно было ему, а не как привыкла она. И это он тоже оценил, хотя и не задумывался об этом до сегодняшнего дня. Он доверял ей уже давно. И это доверие возникло не на пустом месте, так же, как и желание Хеймитча быть рядом. «А ведь он отговаривает меня. Неужели действительно хочет, чтобы я осталась?» - подумала куратор, почувствовав, как сердце забилось быстрее. Она перевела взгляд на собеседника. Он по-прежнему не смотрел на нее. - Я здесь больше не нужна. У Китнисс и Пита, и… у тебя все хорошо, а все эти люди – соседи, продавцы на рынке, просто прохожие, они всегда будут косо смотреть на меня. Сколько бы времени ни прошло, я всегда буду куратором из Капитолия, той, кто забирал жизни их детей, - ответила женщина. Она отошла от окна и замерла у низкого журнального столика, который теперь разделял ее и ментора, по-прежнему сидящего на своем месте. - Жизни забирала не ты, - тихо ответил ментор, переводя взгляд на собеседницу, - и ты ведь не ради людей останешься, ты нужна… Китнисс и Пит будут рады, если ты останешься. Они тебя любят, хотя Солнышко и не показывает своих чувств, - с улыбкой добавил он. Хеймитч поднялся на ноги и, подойдя чуть ближе, посмотрел на капитолийку в упор, заставляя ее затаить дыхание. Осознание того, что Эбернети не хочет ее опускать заставило Эффи судорожно искать все новые отговорки. Она делала это не для того, чтобы он умолял или убеждал ее. Женщина просто боялась. Она чувствовала, к чему все идет, одновременно хотела этого и боялась. Столько лет она никого всерьез не впускала в свою жизнь, сначала потому что было немодно, потом потому что была сосредоточена на карьере. А потом, когда карьера пошла, что называется «в гору» и куратор неприметного Дистрикта Двенадцать оказалась в центре внимания наряду со своими подопечными, она вдруг почувствовала, что ей не нужен никто. Не потому что она независимая и сильная, а просто потому, что среди ее знакомых нет того, кто был бы нужен. И сейчас, когда она впервые за много лет отчаянно нуждалась в том, чтобы один единственный мужчина, ставший ей нужным, вошел в ее жизнь, этого же она и боялась. В ее голове роилось столько всяких «а что если?», «а вдруг не выйдет?». Она боялась безвозвратно утратить те теплые взаимоотношения, которые им удалось выстроить с таким трудом. Капитолийка боялась, что ментор не позволит тому большему, что теснилось в груди каждого, вырваться наружу, и она зря терзает себя неуместными мыслями. - Да уж, вся в своего наставника, - проговорила мисс Тринкет и, осознав, насколько двусмысленно прозвучала ее фраза, поспешила добавить, - я тоже их люблю, но у них своя жизнь. Им надо привыкать к спокойствию и тишине. - Эффи, - проговорил мужчина, подойдя настолько близко, что капитолийка ощутила тепло, исходящее от него. Женщина сглотнула, чувствуя, как колотится сердце в груди. Дыхание против воли стало чаще, и куратор попыталась дышать через раз, чтобы Эбернети не заметил ее состояния. - Ты нужна мне, - тихо пробормотал Хеймитч и, заметив, как Эффи выдохнула, устремив взгляд своих голубых глаз на него, добавил: - останься со мной. Не дожидаясь ответа, он немного подался вперед, преодолевая небольшое разделявшее их расстояние, мягко коснулся ладонью щеки куратора, плавно опускаясь пальцами к подбородку, и в следующее мгновение легко накрыл губами губы женщины. Его поцелуй был невесомым и осторожным, даже не поцелуй, а скорее вопрос, но и этого капитолийке хватило, чтобы почувствовать, как земля словно уходит из-под ног. После всего, что было между ними плохого и хорошего, после долгих лет сначала непонимания и вражды, потом своеобразной дружбы и взаимной поддержки, было невообразимо странно чувствовать прикосновение его губ к своим. Странно и одновременно до дрожи приятно. Эффи чувствовала себя девчонкой, которую впервые поцеловал мальчишка. Капитолийка как во сне положила руки на плечи мужчины, сминая похолодевшими пальцами его рубашку, и прижалась к нему всем телом, несмело отвечая на поцелуй. Хеймитч обнял женщину чуть выше талии и, прижимая к себе, углубил поцелуй, чувствуя, как она охотно отвечает на его порыв, обнимает за шею, зарывается пальцами в его волосы, льнет к нему всем телом. После нескольких головокружительных минут Эбернети прервал поцелуй, но не ослабил объятий. - Так ты останешься? – спросил он, касаясь губами щеки Эффи. - Ты умеешь убеждать, Эбернети, - ответила женщина и, пользуясь тем, что все еще находилась в объятиях ментора, положила голову на его плечо, переместив свои руки ниже. - Тут ты права, - довольный собой, ответил ментор. Стук в дверь возвестил новоиспеченную парочку о приходе незваных гостей. Впрочем, встревоженный голос Китнисс, требовавший немедленно открыть дверь, заставил Эбернети мгновенно броситься к двери. К счастью, ничего страшного не произошло. Оказалось, что девушка вместе с Питом всего лишь хотели навестить Эффи, и, застав в ее доме новых жильцов, не на шутку взволновались. Успокоились ребята, только убедившись, что капитолийка в гостях у ментора. - И что ты теперь будешь делать? – спросил Пит, усаживаясь в кресло, с которого успел предварительно стряхнуть пыль. - Жить, - невозмутимо ответила сопровождающая. Она выглядела подозрительно счастливой, что не укрылось от внимания Китнисс. - И где же? – поинтересовалась девушка, глядя в сияющие радостью глаза мисс Тринкет. Эвердин уже и не помнила, видела ли когда-то Эффи такой. Еще более странным было то, что и Хеймитч выглядел как никогда довольным и, по-видимому, с трудом скрывал улыбку. - Ты, могла бы пожить в моем доме. Я ведь все равно живу у Китнисс, - предложил Пит, не особо присматриваясь к изменениям в своих наставниках. - Я… Хеймитч предложил мне остаться у него, - смущенно опустив взгляд, сообщила женщина. - Серьезно? – едва сдерживая улыбку, переспросила Китнисс. Вот такого поворота она меньше всего ожидала. Девушка была удивлена не меньше Пита, который перевел взгляд с капитолийки на Хеймитча и, поняв, что это не шутка, только и смог выдавить «поздравляю». - Серьезно, Солнышко. И да, спасибо, Пит, - ответил Эбернети, - вот только надеюсь, ты избавишься от всех своих париков и прочих ужасов столицы, - добавил он, обращаясь уже к Эффи. - Эй, может они дороги мне как память, - возмутилась капитолийка, впрочем, с трудом скрывая улыбку. - В таком случае, я запру чемоданы с ними в чулане, - тут же выставил новое условие ментор. - Вы прям как супруги со стажем, вечно препираетесь, - усмехнулся Пит, - только поцелуя не хватает для примирения. - Манеры, - проворчала Эффи, укоризненно глядя на парня. - Знаете, вы никогда не соскучитесь друг с другом, - констатировала Китнисс, поднимаясь со своего места. - Точно, - согласился Пит, покидая гостиную вслед за девушкой. - А ведь они правы, - проговорил мужчина, обнимая женщину за плечи и вовлекая ее в новый поцелуй. Скука им действительно не грозила, хотя бы потому, что в Эффи всегда будет жить частичка капитолийской зануды, которую так любил задирать Хеймитч, а в глубине его души всегда будет жить тот саркастичный упрямец, доверия которого сопровождающая добивалась годами. Но, несмотря на это, они нужны друг другу. *** - Благодарю, Вы отлично справились со своей задачей, - с дежурной улыбкой на лице, проговорил капитолиец. - Рад был помочь Вам в благом деле, - отозвался собеседник, указательным пальцем поправив очки, сползающие по переносице. - В любом случае, я у Вас в долгу. К сожалению, в Капитолии я не смогу занять хорошую должность. Мне придется уехать из столицы, чтобы снова добиться подобающего положения, но Вы можете быть уверены, если Вам что-то понадобится, можете смело на меня рассчитывать, - сказал мужчина, протягивая руку для рукопожатия. - Благодарю, - отозвался ученый.