Завтра

Пиф-паф, ой-ёй-ёй. Я просыпаюсь на кровати, вокруг груди обмотано что-то мягкое, под телом что-то хрустит. Я открываю глаза и сразу закрываю. Я пытаюсь расслабиться. Во-первых, вокруг груди — бинт. От него нестерпимо пахнет дезинфицирующим средством и немного йодом. Во-вторых, хрустят неосторожно брошенные здесь твои перья, пахнут тепло и правильно. В-третьих, где тебя носит в такую рань? Не пахнет вообще. Дырка в груди отозвалась с некоторым опозданием, и я ей это ещё припомню. После чего отзываются свежие шрамы, потом царапины, затем воспоминания. Всё это вместе поёт мне заунывным хором про боль и страдания. Приходится слушать, чуть жмурясь. Вспоминаю вчерашнее. Было много бега. Леса было много. Горстка машин и дорог, но туда я не ходил. Да. А людей было мало. Кроме того парня с обрезом. Собственно, я его не виню. Сам бы в такую рожу выстрелил, особенно в темноте. Прислушиваюсь к тишине. За закрытой дверью чуть дальше гудит радио и неспешно побулькивает чайник. За окном тихий шелест машин. За толстой бетонной стенкой разделывают чую-то странно пахнущую тушу. Наверное, они это будут есть. Да. Здесь совсем не там. Там другие машины, другие леса и другой бег. А вот обрезы одинаковые. Слышу шаги и скрип двери. Я самолично смазывал петли, но, похоже, ради моего ориентирования ты сам над ними как-то издеваешься. Звук оседающего матраса и запах поднявшейся пыли заглушает личный, твой запах. Я чихаю. - Я знаю, ты не спишь. Тебе-то не знать. Затем ты подсаживаешься поближе и заглушаешь весь мой мир вообще. - Я тебе говорил, ещё раз придёшь мёртвый — сам пристрелю. Я громко вздыхаю, и мир осторожно появляется на твоём плане. Фоном. - Прости. - Хмпф. - это действительно слышно, даже немного видно, примерно похоже на облачко текста в комиксе, и такое огненное «хмпф». - Так уж и быть. - Но почему тогда йод и бинты? Всё равно что мёртвому припарка. - Я бы попросил! - Это выражение такое. Да. Я определённо обещал тебе быть осторожным. Я и был осторожным. Но иногда становишься нестерпимо...собой. Что хочется забыть. Или убежать. Или всё вместе. Ты тоже вздыхаешь и поправляешь мне волосы. Сказать, что приятно — ничего не сказать. Так что сам тыкаюсь тебе в руку лицом, пусть погладит, жалко, что ли. Слышу лишь вздох. - Бесполезно просить тебя вставать? Довольно-таки. Как только я открою глаза, я начну вспоминать. Всё вспоминать. Где я, почему у тебя мешки под глазами. Кто я. Нестерпимо. Когда спишь, немного умираешь. Когда просыпаешься, можешь не помнить, кто ты. Я пользовался этой уловкой много времени. Много спал, впадал в спячки. С одной стороны, так было хорошо — я всегда был под твоим присмотром, не делал глупостей. Но не вариант. Не видно. И даже не пахнешь. Я вздыхаю. Но не проспишь же всю жизнь. - Давай, вставай. - Как? - Ну-у... - заминка висит в воздухе острой раздражающей нотой. - Например, все нормальные люди встают, идут чистят зубы, завтракают... Попробуй. Итак. Сейчас я встану, почищу зубы, позавтракаю... Я — нормальный. Мой истерично-собачий смех тебя только расстраивает. - У меня тоже не всегда получается. - столько разочарования в голосе. - Извини, извини. - смех переходит в вой. - Я тоже не такой, но я стараюсь! - Извини. Вдыхаю твоего запаха побольше. Нужно решиться. Давай. Я — ненормальный. Я — определённо не такой. Я мёртв. Я большой и страшный серый волк зубами щёлк. И сейчас я встану. Резко сажусь, широко открывая глаза, начиная чувствовать по-настоящему. Потом не выдерживаю и всё же утыкаюсь тебе в плечо. Пусть пока будет слышно тебя. С миром потом потолкуем. Воспоминания безжалостно бросаются со всех сторон, оборвав хор царапин. Ну-ка, парень, посмотри, и вот это — ты. Пули обреза. Петля. Длинная сабля. Колёса машины. Чужой плач. Смотрю снизу вверх на твоё лицо, безуспешно стараясь забыть. На твоём лице медленно расплывается тёплая и пряная улыбка. Прикрываю глаза. Что ж. Я большой и страшный серый волк зубами щёлк, и у меня определённо есть целая куча завтра.