Like Poison

Soundtrack: MR.MR. - Do You Feel Me

Длинное красное платье, плотно облегающее стройную фигуру, выглядит ярким пятном на фоне строгих костюмов тёмных тонов и даже зелёного платья Эльзы. Насыщенный цвет сам по себе притягивает множество взглядов, вынуждая обратить внимание на улыбающуюся поклонникам Коби. А потом уже просто невозможно отвести глаз. Он жадно впитывает взглядом каждую черту её точеного лица, каждый оттенок сияющих голубых глаз, сохраняет в памяти каждую аккуратно уложенную в красивой причёске прядь, чувствуя, как легонько покалывает кончики пальцев от желания снова коснуться её мягких тёмных волос. Том думает, что это одержимость. Зависимость сродни той, что возникает при приёме тяжёлых наркотиков. Когда с каждым разом, стоит яду попасть в кровь и начать циркулировать по венам, хочется ещё больше и чаще, и это желание становится маниакальным, заставляющим сходить с ума, расцарапывая в кровь лицо. Почти те же ощущения он испытывает, находясь вдали от Коби дольше одного дня, кажущегося вечностью без аромата её духов и тихого, частого от волнения, дыхания рядом. Он готов смотреть на неё часами, лишь бы не пропустить ни одного движения, жеста или поворота головы. Запечатлеть на сетчатке все до единой эмоции, отражающиеся на её лице, запомнить каждую улыбку, адресованную ему. Тому становится невыносимо находиться в опасной близости к Коби не наедине, когда на них устремлен взгляд хотя бы одного человека. Ему не хочется делиться этими мгновениями ни с кем, не хочется, чтобы кто-то видел, как он начинает нервничать, переминаться с ноги на ногу и заикаться в её присутствии. Замечать, как Коби быстро отводит глаза, стоит им на долю секунды встретиться взглядами, как нервно она теребит рукав блузки, когда он украдкой смотрит на неё, как судорожно сглатывает, когда они, будто случайно, соприкасаются плечами, сидя рядом. Вот и сейчас, ему требуется вся его воля, чтобы держать себя в руках, когда Коби, в совершенно дружеском, на первый взгляд, жесте поправляет его немного съехавшую набок бабочку, улыбаясь Тому как ни в чём не бывало. Но взволнованные, потемневшие на один тон глаза выдают её истинные чувства с головой. Одному Богу известно, как сильно Том, видя её, такую сияющую, но хрупкую и растерянную, хочет притянуть её к себе, зарываясь лицом в волосы, и повторять, как мантру, что он никогда не отпустит её от себя и никому не позволит разрушить их маленький хрупкий мирок, который они построили за эти месяцы. И одному Богу известно то, насколько Коби хочет услышать это от него. Априори понимая, что это невозможно. Она в очередной раз ловит себя на мысли о том, что очень, очень хотела бы повернуть время вспять, чтобы изменить всё, пресечь на корню то, что происходит между ней и Томом сейчас. Не позволить дать себе слабину, за которую теперь приходится платить так дорого и больно. Она до сих пор помнит, как сейчас, тот вечер. Совершенно обычный вечер после совершенно обычного съёмочного дня. Ставший в итоге поворотным пунктом для них обоих. Она сама осталась после окончания съёмок на площадке, решив проштудировать один из своих эпизодов. Сама, увидев сидящего на лестнице в павильоне Тома, подошла к нему, присев рядом. Сейчас Коби не может даже вспомнить, зачем она это сделала. Просто возникшее из ниоткуда спонтанное желание. Запустившее цепную реакцию. Он выглядел невероятно уставшим после выматывающего дня перед камерой в тяжелых доспехах Локи. Но всё равно улыбнулся ей, когда она опустилась на ступеньку рядом с ним, поясняя, что собирается немного разобраться со своим текстом. С лёгким сожалением думая, что сейчас Том поднимется на ноги и уйдёт, чтобы не мешать ей. Но он не ушёл. Он просто молча сидел рядом, почти не отводя глаз от неё. Любуясь тем, как беззвучно шевелятся её губы, когда она читает очередную реплику с листа, тем, как она заправляет за ухо выбившуюся из хвоста прядь, приглаживая волосы. Ещё не осознавая до конца, что с ним творится, но уже понимая, что ему хотелось бы проводить больше времени в обществе этой женщины. Даже молчать с ней ему было… уютно. По-домашнему тепло. Словно они знают друг друга сто лет и понимают настолько хорошо, что даже говорить не имеет смысла. Коби тяжело вздохнула, чувствуя, как на неё, резко и внезапно, навалилась вся накопленная за день усталость. Разумеется, это не укрылось от внимательного взгляда мужчины. И тогда он, аккуратно забрав у неё сценарий и отложив в сторону, мягко, как умеет только он, сказал, что ей нужно как следует отдохнуть. А потом… Он, в простом и привычном жесте, накрыл ладонью её руку, покоившуюся на её колене…С этого прикосновения, невинного, без даже призрачного намёка на подтекст, изменилось всё. Смолдерс вернулась в свой номер бегом, дыша прерывисто и тяжело, словно загнанный зверь. Щёки пылали лихорадочным румянцем, а сердце билось так быстро и сильно, будто собиралось вылететь из грудной клетки. Тыльная сторона ладони, которой коснулся Том, словно горела огнём, а мысли путались. Коби ощущала себя неопытной школьницей, впервые ощутившей прикосновение мальчика, который безумно нравился, но врождённая стеснительность не позволяла самой сделать первый шаг. Она уже не помнила своего отношения к Хиддлстону, того, что было до этого вечера. А после него её отношение к нему оказалось столь же восхитительным, затопляющим всё её существо сладкой негой предвкушения каждой новой встречи, сколь болезненным от понимания, что эти… чувства, что начали зарождаться в её душе, неправильны и даже греховны. Но Коби ничего не могла с собой поделать. Особенно, видя в глазах Тома зеркальное отражение того, что она чувствовала сама. И от этого становилось всё тяжелее сдерживать себя изо дня в день, делая вид, что всё по-прежнему, зная, что всё уже совершенно иначе… Она не сдержалась первой. И, наверное, ей должно было быть стыдно, однако, Коби не чувствовала и толики смущения или чего-то подобного, когда, вновь оказавшись с Томом один на один, что случалось непозволительно редко, подошла к нему, сидевшему в кресле ассистента режиссёра и, наклонившись, обхватила руками его изумлённое от неожиданности лицо, целуя в губы. Возможно, она не совсем понимала, что делает, не только в этот конкретный момент, но и не осознавала, какие последствия могут последовать за этим. Единственным, что Коби совершенно точно чувствовала, было то, что после того, как она переступит эту черту, ничего уже не будет прежним. Её смелости хватило на несколько бесконечно долгих секунд. Пока она не осознала, что по собственной воле шагнула в эту бездонную пропасть. И попыталась отстраниться. Но сильные руки Тома, вдруг обвившие её тонкий стан, не позволили этого сделать. Не дали разорвать дурманящего прикосновения губ и душ. Если бы Хиддлстон стоял в эти мгновения, прижимая её к себе, то Коби несомненно ощутила бы, как бешено колотится его сердце, как подрагивают его колени. Она словно отравила его этим, не вполне осознанным, шагом, пуская по венам эти чувства, от которых перехватывает дыхание и немеют пальцы на ногах. И Том принял этот яд, и принял его с радостью. Слишком сильно она нравилась ему, с самого первого дня их знакомства. И теперь он вместе с ней ступил на этот путь, узкий и скользкий, окруженный бездонной пропастью с обеих сторон. Один неверный шаг на котором может решить всё… Том нервно теребит рукава своего пиджака, стараясь унять дрожь в пальцах. Заставляет себя улыбаться фанатам и журналистам, не давая ни единого повода усомниться в том, что он горд и рад находиться сегодня здесь. Хотя в душе он снова и снова мечтает оказаться совершенно в другом месте… Они оба помнят первую проведённую вместе ночь так, словно это было вчера. Они не произносили этого вслух, ни о чём не договаривались. Просто однажды вечером Том постучал в номер Коби. Нервно переминаясь с ноги на ногу перед дверью. Не зная, чего он хочет больше, чтобы она открыла ему или чтобы не пустила на порог. Она пустила. Смотря на него с нескрываемым волнением и лёгким румянцем на точеных скулах. Нервничая так сильно, словно впервые в жизни осталась наедине с мужчиной. Безумно боясь сделать что-то не так, боясь даже сдвинуться с места. Молясь про себя, чтобы Том сделал хоть что-нибудь, лишь бы нарушить эту неудобную, слишком интимную тишину гостиничного номера. Когда он подошёл к ней вплотную, смотря в глаза умопомрачительно нежным, влюбленным взглядом, у Коби едва не подогнулись колени. Говорить что-то, спрашивать или выяснять просто не было никакого смысла, всё было слишком понятно, будто Том был для неё открытой книгой. Как и она для него. Встав на цыпочки, она прикоснулась губами к его губам, всё ещё надеясь, где-то в глубине души, что вот сейчас, в этот момент, он остановит её, обхватит за плечи и отстранит от себя, сказав, что всё это неправильно, что так не должно быть. Что у неё есть жених и ребёнок. Что она не имеет права так поступать. Том не остановил. Ничего не сказал. Лишь притянул её ещё ближе к себе, целуя так, что она больше ни о чём не могла думать, кроме его губ и рук, обнимающих её. То, что она испытывала в ту ночь, останется в её памяти навсегда, в этом Коби не сомневалась ни секунды. Равно как останется и в памяти Тома. Останется самым восхитительным, что когда-либо происходило с ними. То, как она обвивала ногами его узкие бёдра, подаваясь навстречу. Как он покрывал порхающими поцелуями её влажную от пота шею, проводя раскрытыми ладонями по плоскому животу. Его чувственные, не по-мужски несдержанные стоны, сводящие с ума. Её вымученные вскрики каждый раз, когда новая волна оргазма накрывала с головой. И тихое, уничтожающе ласковое «Том...», когда она засыпала на его груди, жадно смотря, пусть и совсем сонными глазами, на его красивый профиль, очерченный первыми лучами рассветного солнца, проникавшими сквозь тонкие шторы на больших окнах номера… Мало кто из съёмочной группы заметил, если вообще заметил, что между ними что-то изменилось. Вернее сказать, что всё изменилось. Для всех окружающих они по-прежнему оставались не более чем коллегами по съёмочной площадке и хорошими знакомыми, делая вид, что мало интересуют друг друга. Ровно до того момента, когда заканчивались съёмки и все расходились по своим номерам или трейлерам. Стук в дверь, когда время перевалило глубоко за полночь, стал привычным и до боли долгожданным и для Коби, и для Тома. После него для них вновь рушились все ограничения и запреты. Они вновь становились единым целым, пускай всего лишь на несколько часов. Коби ни о чём не думала в объятьях Хиддлстона, просто не могла. Ни о чём другом, кроме него самого. Кроме того, насколько он безупречен. Он стал для неё своего рода идеалом, безукоризненным сочетанием всего, чего она хотела. И она сходила с ума каждый раз, когда Том невзначай касался её днём на площадке, когда приносил ей крепкий кофе, видя, что она устала. Когда он накрывал её своим телом на постели в своём номере, ведь она вновь не смогла пережить больше одной ночи без него, придя к нему около трёх часов. Мешки и синяки под глазами стали неотъемлемой частью их внешности, являясь последствием бессонных ночей, наполненных жаркими вздохами и извращённо-красивым сплетением двух влажных тел. А носить маску безразличия с каждым днём становилось всё труднее. Тома всё больше снедал бессильный гнев. От того, что он не может позволить себе обнять Смолдерс тогда, когда ему этого захочется, независимо от того, наедине они или нет. От того, что он не имеет права показывать своих чувств к ней при ком-то. Ведь он не имел права разрушать её семью, не должен был даже на каплю компрометировать её безупречную репутацию. Это угнетало и заставляло коротать всё время с утра до глубокой ночи на съёмочной площадке, переигрывая уже отснятые эпизоды или штудируя текст для тех, что ещё не сняты. Он пытался заставить себя не думать о Коби так много и так часто, но у него ничего не получалось. Она прочно засела в его голове, и сердце, чтобы так просто перестать представлять её образ в своих мечтах по сто раз на дню. Коби же было тяжело. Гораздо тяжелее, чем Тому. Ей приходилось лгать. Лгать собственному жениху, человеку, с которым она несколько лет назад решила связать жизнь. Которого она любила. Предложение руки и сердца, которое заставило её рыдать от счастья - теперь ей казалось, что всё это происходило не с ней, а с кем-то другим. В другой жизни. Теперь Таран не казался ей таким идеальным, как раньше. Она не могла смотреть на него так же влюблённо, как раньше. А его прикосновения ощущались, как что-то чужеродное, словно к ней прикасается человек, которого она едва знает. Но позволить себе сказать ему правду, или же каким-то образом вынудить его усомниться она не могла. И она лгала. Лгала, что скучает по нему. Лгала, что любит. А после, когда он уезжал, запиралась в ванной и плакала. Разрываясь между чувством долга перед дочкой, не дающим ей сломать всё окончательно, разрушить их, вроде бы, счастливую семью, и собственными чувствами, любящей женщины, мечтающей провести остаток дней с совершенно другим человеком… И даже сейчас, когда Тарана нет поблизости, Коби словно ощущает его присутствие рядом. И всё ещё боится, что он обо всём узнает. Она старается держаться на расстоянии от Тома, настолько, насколько возможно, но чем дальше она от него, тем больнее ей становится. Ей кажется, что она попала в заколдованный круг, из которого нет выхода. Нет и не может быть. Мимолётный взгляд Хиддлстона, направленный на неё, и Коби снова не хватает воздуха, чтобы вздохнуть полной грудью. Хочется убежать, неважно куда, лишь бы подальше отсюда. Только она и Он. Вдали от всех. Лишь бы быть рядом… Том никогда не спрашивал её ни о чём, касательно её семьи. Чувствовал, что не имеет на это права. Не просил разойтись с женихом или рассказать ему правду. Не вынуждал Коби говорить о том, о чём ей говорить не хочется. Но эта клятая неопределенность, висящая над ними Дамокловым Мечом, не давала ей покоя. Хотя она не знала, как поступить. Боялась ошибиться. А Том… Он просто ждал, когда она сможет, наконец, принять решение. Окончательное решение, которое всё расставит по местам. Но всё же, небольшая частичка его души не хотела знать, каким это решение будет. Из страха, что оно будет принято отнюдь не в его пользу. Ему было страшно об этом думать. Больше всего на свете он боялся потерять Смолдерс. И был согласен даже на то, чтобы постоянно скрываться, лгать и делать вид, что между ними ничего нет и не было. Только бы иметь возможность быть рядом с ней. - Я бы очень хотела остаться с тобой насовсем… - сказала она внезапно, когда Том, лёжа на животе, читал присланный ему сценарий фильма с предложением сниматься. Коби лежала рядом, устроив голову у него на спине, кончиками пальцев выводя замысловатые узоры на его пояснице. – Хотела бы разорвать помолвку с Тараном… Это так невыносимо – каждый раз видеть его лицо, а представлять твоё... Слушать о том, как он скучает по мне, но мечтать об очередной ночи с тобой… Мне так больно, Том… Он почувствовал, как его кожа под её щекой становится влажной, и это на несколько мгновений полностью его обескуражило. Коби никогда прежде не позволяла себе плакать при нём, показывать свою слабость, хотя прекрасно знала, что при нём она может быть настоящей, без притворства и сдерживания эмоций. Но она боялась, что слабой не будет нужна ему. И сейчас она думала о том, что совершила ужасную ошибку, дав волу чувствам. Она села на кровати, собираясь уйти в ванную, но Том, в мгновенье ока севший рядом с ней, прижал её к себе, усаживая к себе на колени, чтобы долго-долго баюкать, словно маленького ребёнка, целуя в макушку, шепча такое нужное сейчас «я всегда буду рядом с тобой». Такое нужное и такое бессмысленное… Улучив момент, когда все зрители премьеры направляются в зал, Коби сворачивает направо, направляясь в сторону туалета. Ей жизненно необходимо умыться холодной водой. И ей плевать, что она может размазать или даже смыть косметику, прийти в себя для неё сейчас гораздо важнее. Она стоит, склонившись над раковиной, и пытается выровнять дыхание. И не дать волю почти душащим её слезам. Не слыша за шумом льющейся воды, как тихо скрипит входная дверь за её спиной. И, лишь подняв взгляд на зеркало, увидеть стоящего за её спиной Тома, внимательно смотрящего ей в глаза через отражение. Коби открывает рот, чтобы сказать что-то, но слова будто застревают в горле, а мысли покидают голову. Как всегда, когда он находится рядом… Повернувшись к нему лицом, Смолдерс делает несколько неуверенных шагов навстречу, а потом, резко подавшись вперед, приникает к нему, прижимаясь щекой к его груди, слыша, как гулко бьётся его сердце. Ощущая сильные руки Тома на своей талии. Понимая, что она ничего не может с этим поделать. А ведь ещё вчера она обещала себе, что порвёт с ним… Скажет, что не любит, что он ей не нужен. Зная, что всё это наглая, болезненная ложь. Но уверенная, что так будет лучше для них обоих… А теперь она прижимается к нему так сильно, как только может, цепляясь пальчиками за полы его пиджака и дурея от давно ставшего родным запаха и исходящего от тела Тома тепла. - Что с нами будет, Том?.. – тихо спрашивает она единственное, на что у неё хватает сил. Чувствуя, как он гладит её по уложенным волосам, стараясь не испортить причёску. - Просто помни, что я всегда буду с тобой, - так же негромко отвечает Том, улыбаясь уголками губ. И Коби понимает – единственное, что им остаётся – идти этот путь до конца. Даже если конец окажется печальным. У них просто нет пути назад.