Записка к действию

Шел седьмой день моего пребывания в Капитолии. И я устал. Я. Устал. Каждый считает меня сумасшедшим. Порой, я смиряюсь с этим и позволяю себе думать также. Но я уверен, черт возьми, я уверен, что я нормален. Что могу быть другим. Просто что-то сломалось, и я должен это "что-то" починить. Для чего? Не знаю. Для кого? Наверное, часть меня знает ответ. Но другая часть, ту, которую я называю "темной стороной" , не хочет видеть этот ответ. Я должен, я должен выстоять. Я должен не устать. Должен, потому что... Не знаю, черт возьми, для чего!! Но должен. Мне нужна потпитка. Потому что я могу не выдержать, я могу сдаться. Но я держусь. Для чего!? Для чего, черт возьми?! Я взял голову в руки и резко распахнул глаза. Посмотрел на часы - час ночи. Ну, заснуть мне сегодня вряд ли удастся, поэтому я встаю и выхожу из спальни в гостиную. Подхожу к креслу и сажусь. Смотрю на ночной Капитолий, в панорамное окно. И резко хватаюсь за край тумбочки, отгоняя от себя красные образы злости. Это так трудно, это так не для меня!!! Где я!? Зачем я все это терплю?! Я схватился за трубку телефона, который лежал на тумбе, как за последнюю ниточку надежды. Набрал номер: - Аврелий? - Да, Пит, что случилось? - спокойно ответил доктор. Я знал, что он не спит, от также, как и я, иногда не спит по ночам. Только причины разные. - Я хотел спросить, очень хотел, можно мне прогуляться по зданию? Пожалуйста...- я затаил дыхание. - Эх, - вздохнул Аврелий, - может, постараешься уснуть? - я терпеливо молчал, потому что знал, что он изменит свое решение. Через мгновение он ответил: - Ладно. Иди. Только помни - начнется - вспоминай несколько вещей - кто ты и где ты. - Спасибо. Спасибо большое, Аврелий! - слишком быстро и громко ответил я и сразу бросил трубку, чтобы он не решил, что это опрометчиво. Наскоро одевшись, я вышел в пустой коридор. Темные помещения встретили меня равнодушно и холодно. Я передернул плечами, но продолжил свой путь. Через несколько минут, я по лестнице поднялся туда, куда хотел меньше всего. На Двенадцатый этаж. Я просто зашел в нашу комнату, в тренировочном центре, который служил сейчас для таких, как я пристанищем в большом Капитолии. Зашел, и обомлел - там все было так, как до Бойни, как-будто мы только вышли из комнаты - Я, Хеймитч и... Китнисс. Только слой пыли напоминал о том, что многое изменилось. Что много времени прошло. Или немного? Сколько? Я огляделся и наткнулся взглядом на что-то белое, на тумбочке возле белоснежного дивана. Я подошел к дивану и сел, перехватывая клочок бумаги. И мне казалось, что именно сейчас, именно после прочтения, в это мгновение все изменится... Я увидел почерк, и сразу глаза застилает красная пелена. Опять. Опять, черт возьми!!! Но нет, я не даю себе такой роскоши - уйти в забытие. Нет, я из последних сил держусь за край сознания. Моего сознания, а не того, что под охмором. И. Я. Продолжаю. Читать. Дорогому Питу Оказалось, что это стихотворение, написанное Китнисс. Я узнал ее почерк. Почему? Ведь , я не помнил ее почерка. Просто почувствовал ее энергетику. Успокой мою душу, мальчик- Расскажи, что тебе хорошо. Расскажи, как, бывало, раньше Ты не знал, что такое зло. Удиви меня песней, мальчик - Про любовь,не терпевшей ветров. Ведь, на свете нет лучше и краше Твоих песен про нашу любовь. Укроти свое сердце- радуй, Пой, люби - можно, но не меня. Одолей лишь одну здесь преграду- Не потеряй здесь,мой мальчик, себя. Каждая фраза давалась мне нелегко. Как будто я пробивался сквозь глухие стены. Но, прочитав последнюю строчку, меня как будто холодной водой окатило. Вот оно. Вот оно. С удивлением обнаруживаю, что красная пелена злости исчезла, оставляя за собой лишь липкие воспоминания. Воспоминания о ужасном самом себе. Но в этот же момент, как будто заполняя пустоту внутри, приходят другие воспоминания. Голос. Запах. Черты лица. Губы. Улыбка. Волосы. Ощущения. От неожиданности и напора воспоминания, невольно падаю на подушки дивана, не поднимая ног. Зажмуриваюсь. Господи, как человек может так любить?! А воспоминания так и норовят переполнить мою голову. Но от этого мне становится только лучше. Платье. Две косы. Одуванчик. Дождь. Хлеб. Мама. Девочка у крыльца. Жатва. Эффи. Слезы. Доброволец. Отважная. Красивая. Любимая. Игры. Страх за нее. Боль. Река. Голос. Волосы. Поцелуй. Страх. Пир. Переродки. Морник. Победа. Ложь. Отчуждение. Хоторн. Красивая. Любимая. Не моя. Тур. Лживая помолвка. Лживая беременность. Бойня. Страх за нее. Счастье быть рядом. Капитолий. Пытки. Страх за нее. Любовь. После этого воспоминания прекращаются, но только на мгновение. Дом. Тринадцатый. Война. Она. Смерть. Родители и братья. Страх и боль. Поцелуй. Поцелуй. Вместе. Вместе. Прим. Прим! Это окончательно меня отрезвляет. Бедная моя Китнисс... Я вскочил, как ужаленный и подбежал к двери, но тут же остановился. Как же мне было легко сейчас! Каким же окрыленным я себя ощущал. Свободным! Я взглянул на тумбу и увидел телефон. Кинулся к нему и позвонил Аврелию. - Началось? - спросил он, как только услышал мой голос в трубке. - Нет! ЗАКОНЧИЛОСЬ!!! Не уверен, Аврелий, правда, но я себя уже давно так не ощущал, так... Свободно! Повисла тишина. Вдруг Аврелий начал смеяться. Очень искренне. - Позволь узнать, что ты нашел в вашей старой комнате? - Записку от Китнисс! Представляешь, она написала стихотворение! - Все ясно. Не думал, что эта девушка еще и целительница! - проговорил Аврелий. Я не совсем понял его слов ( Китнисс? Целительница? Я умоляю, ее от одного вида раны воротит, я- то уж помню! Я ПОМНЮ!!!) - Я позвоню сейчас же, чтобы тебя отвезли на вокзал. Собирай вещи, и жди. Думаю, что тебе больше не стоит оставаться тут. Теперь ТЫ должен помочь ЕЙ выбраться. - закончил тихо доктор. - Ты будешь звонить? - зачем-то спросил я. Как никак, я уже свыкся, что он тоже часть моей жизни. - Конечно, каждый вечер. Буду докучать. - усмехнулся он и отключился. Я радостно вздохнул, положил телефон на место, и вышел из комнаты, навстречу новому. **************************************************************************************************************************** Двенадцатый встретил меня на следующий день в обед. Противным дождем. Все и вправду выглядело устрашающе. Боюсь представить, что с пекарней и... Домом. Но у меня другой дом. В деревне победителей. Куда я и направился, чуть прихрамывая. У ворот я столкнулся с Хеймитчем и порывисто обнял его одной рукой. Не обращая внимания на его причитания, я завороженно шел в сторону дома Китнисс. В одной руке я держал большой горшок Примул. Зачем опять напоминать ей о Прим? Не знаю, но я очень хотел, чтобы хотя бы такая мелочь, но напоминала нам о ней. Я поднялся по крыльцу и уже хотел постучать, но внезапно дверь распахнулась, и хозяйка дома удивленно посмотрела на своего посетителя. Я вздохнул. Как же она осунулась, как же она изменилась.... Поддавшись порыву, я разрываю расстояние между нами ( в прямом и переносном смысле), кидаю сумку и горшок ( который, конечно, разбивается) на пол, и крепко прижимаю ее к себе. Китнисс всхлипывает, и проговаривает мне в плечо: - Вернулся... - Не могло быть иначе, Китнисс. Она вздрагивает от моего голоса, но прижимается еще сильнее. Я вдыхаю аромат ее волос - от них пахло корицей, но волосы были пострижены неровно, и в некоторых местах свалялись. Но это, черт возьми, важно?! - Вспомнил... - Все, до единой мелочи, Китнисс... Твое Стихотворение... Она отстранилась и внимательно взглянула мне в глаза. Кивнув, она слабо улыбнулась. Слезы скатывались по ее щекам. Я прикоснулся к ее губам легким поцелуем. Она обняла еще крепче и резко, порывисто ответила на поцелуй. Из нежного он превратился в страстный, но я остановился, поглаживая ее по щеке. - Ничто и никто не может изменить мое отношение к тебе, Китнисс. - Я знала, Пит. Но на какой-то момент...- она выдохнула, и ее слезы опять вырвались наружу. - Да. Я тоже испугался. Так мы и стояли, в тишине. Она крепко обнимала меня, как будто я мог исчезнуть. - Я должен кое-что понять...- прошептал я ей на ухо, поглаживая по спине. Она успокоилась, и сейчас слушала биение моего сердца. - Спрашивай все, что угодно, Пит. Я собрался с мыслями, вздохнул и выпалил: - Ты любишь меня. Правда, или ложь? Если она скажет ложь, то... Но я не успел ничего придумать. Потому что она ответила, серьезно посмотрев на меня. Серьезно, но с такой нежностью и трепетом, что я удивился: - Правда. Конечно, правда. Я опять поцеловал ее, вкладывая в этот поцелуй все то, что чувствую к ней. Она же не отставала от меня - я чувствовал, какую любовь она отдает мне. Она отстранилась и сказала, громко, хоть и сквозь слезы: - Я люблю тебя, Пит Мелларк, и теперь это чистая правда.