Fahrenheit

Перед глазами густой завесой парил туман, испарившийся за считанные секунды. Прямо передо мной на полу лежал мужчина с приоткрытым ртом, в уголках которого собралась темная, густая кровь, лицо было измазано ею же, а я – я сидел на нем, сжимая в руках окровавленный нож. Резко вскочив, я выронил его и на подкашивающихся ногах прислонился к стене, с ужасом глядя на тело мужчины. На его одежде растеклась кровь, она же собиралась в темно-бордовую лужу на полу. Я посмотрел на свои руки, надеясь, что это все мне просто показалось. Их жгло огнем, а увиденное заставило меня издать полувсхлип-полустон, непонятный звук. "Это…это я сделал?» Мои запястья были изрезаны, без сомнения, тем же ножом, которым я убил несчастного мужчину. В том, что это сделал я, не было сомнения. Других подозреваемых в уборной не наблюдалось. « Что же я наделал?! » - я закрыл лицо руками и тут же убрал ладони от щек – они были все в крови. В чужой крови, смешанной с моей собственной. До безумия банальные мысли приходили мне в голову одна за одной, ведь рациональное мышление в таких ситуациях, как правило, отказывается работать. «Я…я не хотел. Все было как во сне, словно во сне!» - в отчаянии я попытался вспомнить все, что произошло до моего "пробуждения" минуту назад. Этим вечером я зашел в кафешку по пути домой: после работы мне нужно было заехать к одному знакомому и завезти ему документы. Дело простое, вот только добираться было далековато. Своей-то машины у меня не было. Затем я решил поужинать в ближайшей закусочной и заодно немного расслабиться. Народу было немного, можно сказать, что я пробыл в почти полном одиночестве около получаса, так что ничто не мешало мне читать. После произошло что-то незначительное, что привлекло мое внимание. Но что? «Значит, я ел, читал, а потом…» - от внезапного воспоминания меня бросило в дрожь. «Потом в закусочную зашел полицейский! Меня же могут заметить, нужно сматываться отсюда как можно скорее!» Мозг наконец-то заработал, подбрасывая идею за идеей. Оставалось лишь выполнять. Я судорожно принялся шарить взглядом по туалету, стараясь избегать тела мужчины, как вдруг понял, что, как бы глупо это не звучало, главной уликой в этом деле был сам труп несчастного. Преодолевая отвращение и внушая себе, что это все скоро закончится, я оттащил тяжелую тушу в кабинку и, с трудом усадив его на туалете, захлопнул дверь кабинки. Положение улучшилось, но чувствовал я себя по-прежнему прескверно. Разумная мысль появилась сразу: устроить разбор произошедшего я смогу и дома. Здесь у меня попросту не было времени. На плитке еще оставалась кровь, растянувшаяся длинным следом до самой кабинки. Я схватил швабру и неумело, дрожащими руками кое-как затер кровавые разводы. По-моему, получилось только хуже. Тошнота подкатила к горлу, когда я обратил внимание на собственные руки. Узоры на коже кровили, зудели и нестерпимо болели. Я настороженно прислушался и, решив, что у меня есть немного времени, подошел к раковине и посмотрел на себя в зеркало. Казалось, что глаза, до того бывшие темно-карими, стали совсем черными и ввалились в глазницы; по щекам была размазана кровь – то ли моя, то ли убитого. Вид самый что ни на есть преступный. Включив холодную воду, я подставил под нее руки и с остервенением начал тереть лицо и кожу запястий, не обращая внимания на обжигающую боль. Почувствовав себя немного уверенней, я окинул взглядом туалет и увидел злополучный нож, брошенный возле одного из писсуаров. Только после того, как оружие удалось спрятать в сливной бачок, я решился выйти в общий зал. Официантка сидела за стойкой, щебеча о чем-то с пожилым копом. Я постарался не смотреть в их сторону, и тут же сел за свой столик.Мужчина не смотрел в мою сторону, но я словно чувствовал его взгляд. Паранойя не замедлила подкрасться сзади. Через силу впихнув в себя несколько ломтиков картошки фри и запив эту гадость колой, я обратил внимание на кружку с недопитым кофе, черт знает как оказавшуюся на моем столике. Иногда я позволял себе изменить здоровому питанию в пользу пары порций пережаренной вкуснятины, и сегодня был именно такой день. Но почему на столе невесть как оказалась чужая чашка? «Я ненавижу кофе. Значит, я был не один. Официантка не стала бы просто ставить чужую кружку на мой столик. Но кто еще мог быть со мной? Кого я не помню?» Я закрыл глаза и опустил голову на руки, дав себе немного времени подумать. Я переставляю ноги так странно, словно мной кто-то управляет. Вокруг меня ничего не движется; один я передвигаюсь по своеобразному экрану. Картинка меняется – в полной темноте зажигаются тысячи свечей, странный мужчина в балахоне с капюшоном идет точно так же, как и я. Его рука сжимает воздух, как я сжимаю нож. Он бьет воздух прямо перед собой, словно разрезая его – я убиваю жертву. Картинка меняется снова. Девочка, совсем еще ребенок, короткие темные волосы и почти черные глаза, выглядящие совсем не на ее возраст. Она протягивает мне руку… «Чёрт!» - я резко открыл глаза, судорожно зарывшись в карманах. Теперь я понял, что это сделал не я – но никто больше этого не поймет. Ситуация более, чем необычная, но времени на раздумья и осознания тяжелого положения не было. «Пока полицейский не всполошился, нужно уходить, причем как можно скорее». Я бросил деньги на чек с указанной суммой и быстрым шагом вышел на улицу, опасаясь, что мне закричат вслед. "Убийца" - этот крик существовал лишь в моих мыслях. Снег валил сильнее, чем вчера, холод стоял зверский. Я сорвался на бег, когда заметил сквозь белую пелену припаркованное на углу улицы такси. Слава Богу, оно было свободным; лишь водитель от нечего делать переключал радиостанции. Когда я сел в теплый салон, он коротко спросил: - Вам куда? - Бруклин, пожалуйста, - выдохнул я, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. - Отличный район, между прочим, - пробормотал таксист, вырулив на дорогу. Мне просто надо было добраться домой, просто оказаться в своей квартире за закрытыми дверями, в относительной безопасности. Тогда у меня было бы время подумать и понять произошедшее, вникнуть в него. Только на подъезде к дому я вспомнил, что оставил в закусочной свою книгу. «Буря» Шекспира, любимая книга с самого детства. Эта книга была моим оберегом, а не просто вещью. "Бурю" старого издания в толстой и потрясающе красивой обложке подарил Маркус, мой брат. Обидно было потерять такую вещь. О том, что она могла бы стать одной из главных улик, я не подумал.