Мои любимые хоккеисты!

Дарья думала, что ее жизнь изменилась после окончательного ухода из спорта, но нет, сегодняшний день перевернул все с ног на голову. Но обо всем по порядку. Головная боль и головокружение стали постоянными спутниками Макеевой. Папа на пару с Диной отправили девушку пару месяцев назад сдать кучу анализов, зачем же они были нужны ей - она искренне не понимала, но противостоять им было самоубийством, и она повиновалась. Сегодня же ей позвонили из клиники и сказали, что можно забрать результаты, что она сделала пару минут назад. - Вы уверены, Дмитрий Вячеславович? - хриплым шёпотом произнесла Макеева, оторвавшись от просмотра анализов, закончив изучать диагноз. Глиобластома мозжечка и этим все сказано. Слёзы так и норовили вырваться наружу, а Дарья тщательно пыталась их подавить. Ей всего девятнадцать лет, девятнадцать. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, она смахнула первые слезинки с щёк и устремила взгляд врача. - Не зря ваш папа настоял на сдаче этих анализов, я проверил дважды перед тем как сообщить вам. Я сожалею, но это точно, - еле слышно отозвался доктор, но уши девушки, к сожалею, уловили все до единого звука. Они до сих пор звучат резким отголоском в ее нездоровой голове. - Сколько? - насколько можно тверже спросила, что получилось не так, как она ожидала. - Около полугода, - а это уже приговор. Даже ноги подкашиваются. "Боже, за что? Что я такого сделала, чем заслужила?" - в отчаянии думала Макеева. Дмитрий Вячеславович подхватил девушку чуть выше локтя и помог присеть, затем у ее в руках оказался стакан холодной воды, который ничем помочь-то и не мог, да и, по сути, ничего уже не могло помочь ей. Только чудо. Только оно. Сколько длились эти уже порядком наскучившие разговоры, сказать было сложно. "Глиобластома мозжечка" - эти два слова каждую секунду снова и снова проскальзывали в голове Даши, два слова, которые в одно мгновение перечеркнули её жизнь, сломали её будущее, да и саму её тоже. Дмитрий Вячеславович пытался успокоить девушку, говорил, что ещё не все потеряно, что это можно исправить нужно только верить, найти силы и бороться. Исправить? Надеемся, из этого может еще хоть что-то получиться. Верить? А верила ли Макеева? Нет, не верила. Да и сам врач не верил своим словам, было слишком поздно, они оба это понимали. Бороться? Может быть, это только и остаётся сейчас. Не все потеряно? Это уже вряд ли. Найти силы? Что ж, это - то, что нужно в первую очередь. Но столько силы нигде не найдёшь, в магазине не купишь и за двором не откопаешь. Надеяться, нужно надеяться на лучшее. Ведь не зря говорят - надежда умирает последней. "Глиобластома мозжечка" - эти два чертовых слова вновь всплыли в уже порядком разболевшейся голове Даши, когда девушка переступила порог дома. Как рассказать об этом папе, Дине, Егору? Над этим вопросом Макеева стала размышлять сразу же, как только покинула клинику. Но ответа на него не нашла, а времени становилось все катастрофически мало. Им следовало сказать, и это не обсуждается, но как - вопрос сложный. И случай подвернулся как раз вовремя. Только за Макеевой закрылась дверь, в прихожей словно из ниоткуда появилась её подруга - Диана. Ковальская уставилась на Дарью, ожидая результатов её похода в клинику, или хотя бы элементарного приветствия. Но девушка не могла вымолвить и слова, слёзы так и норовили покатиться по щекам, а этот предательский ком душил её, не жалея ни капли. И попробуй тут скрой что-то, тут не что проницательная подруга, тут и слепой заметит что здесь не все чисто. Нужно собраться и снова вдох, выдох и ещё раз, и ещё для закрепления. Выдох. Такого напряжения вы не встретите даже на электростанции, уверяю. - Даш, все в порядке? Ты какая-то бледная, - уже порядком взволнованная Диана рассматривала девушку, словно встретила впервые. - Да, все отлично, я в душ, - она скорее пропищала это. Да, врать ты никогда не умела, Макеева, смирись с этим. Ты раскрыта, это лишь дело пяти минут. Но и пяти минут не прошло, как Ковальская совершенно без зазрения совести залезла в сумку своей подруги. Зачем, можно подумать. А затем, что Макеева вела себя определённо не так, как это было утром. И её подруга, Дина, то ли пятой точкой, то ли шестым чувством предвидела - ответ именно там. Хотя здесь и к бабушке не ходи, все и так очевидно. Тем временем в ванне послышалось журчание воды, а значит, Макеева уже принимает душ. Но вернёмся к Диане, по хозяйски шарившей в сумке. "И нафига ей столько барахла нужно таскать?" - думала она, пытаясь отыскать что-то, что могло объяснить поведение Макеевой. Откинув в сторону блокнот, косметичку, пачку жвачки и сломанную расческу Ковальская наткнулась на файл с какими-то бумагами, позже оказавшимся анализами. Дина внимательно рассматривала каждый листик, каждую строчку, слово, букву. "Онкология". Именно это гласило последнее слово, которое прочла Диана. Девушка замерла с листом в руках. В голове не укладывается, как такое может быть. Голова идёт кругом, в прямом смысле, у Ковальской поплыло все перед глазами, и та ухватилась за первое что попалось под руку, чем оказалась ваза с её любимыми лилиями, подаренным Димой. Бедные цветы теперь валялись в луже воды среди осколков недавно спокойной стоявшей вазы. Да и плевать Дине было на эти цветы вместе с этой вазой, на все плевать. - Диана, все хорошо? Ты какая-то бледная, - а ведь пару минут назад Дина говорила эту фразу Макеевой. Она тихо заплакала и подала листы Сергею Петровичу. Он был крайне удивлен её реакции и сам невольно ожидал худшего, что могли сказать эти белые листики. Но никак не того, что Макеев там обнаружил. Этого просто не могло быть, нет. Сергей отказывался в это верить. - Она там? - спросил Макеев, указывая на дверь ванны. Ковальская лишь мотнула головой в знак согласия, хотя это было совсем непохоже на этот жест, и снова зарыдала, закрывая рот руками, чтобы Даша не услышала ни звука. Сергей Петрович обнял Дину за плечи, борясь с собой, пытаясь не заплакать сам. В то время, как Дина копалась в сумке Макеевой, сама Дарья залезла в душ, не снимая одежды, и включила воду. Горячие капли стекались по её лицу, подбородку, шее и было трудно определить вода ли это, или слезы. Джинсы и лёгкая блуза промокли в одну секунду и теперь противно липли к мокрому телу. Девушка поджала колени к самому носу и забилась в угол. Она тихо вхлипывала, роняла огромные капли солёных слёз, после чего вода смывала их следы с лица Даши, а потом все по новой. Сколько она так сидела, не знает ни сама Макеева, ни ожидающие её с другой стороны двери. Может, десять минут, может, час. Сейчас время уже не имело своего значения, оно и так посмеялось над бедной девушкой. Её мучил все тот же вопрос. Как рассказать им? Что делать с Егором? Она совершенно не хотела, чтобы её жалели, особенно он. И она поступит так, как должна - она отпустит его, он не заслужил этого, он не должен ничего знать. Да, так она и поступит. " - Так, Макеева, пора выходить ты не можешь сидеть тут вечно. - А может, всё-таки, могу? - Нет, вставай, пора. Нужно объяснить все родным, поговорить с Егором, я твёрдо все решила. - А может посидеть тут ещё чуть-чуть? - Нет! Вставай трусливая девчонка и выйди из ванны." - размышляла Дарья, сидя все в том же углу ванны. И уговоры самой себя помогли. Девушка встала, сняла противную одежду и замоталась в полотенце. Пару раз глубоко вдохнув, она открыла дверь. И Макеева попала в тёплые объятия родных, поджидавших её под дверью. Не сдержав слёз, Дарья снова заплакала. *** Вот уже на протяжении двух месяцев девушка ходила по врачам в сопровождении своего папы, Дины и Олега Ивановича Калинина, любезно согласившегося помочь во всем, чем сможет, семье Макеевых. Хотя, если говорить точнее, то семья Макеевых согласилась на помощь Калинина, ибо он настоятельно предлагал свои услуги и отказов не принимал совершенно. Думаю, не стоит и говорить какой это стресс для Дарьи и Сергея Петровича. - Ну, поймите и меня тоже, Сергей Петрович, это не моих силах излечить ее, если бы я мог, то давно сделал бы, - очередной врач, очередная клиника. А слова все одни и те же. Никто ничего не может. С каждым днём надежда угасала в сердце девушки, и та не рассчитывала больше на излечение. - А за что вам деньги платят, а? - Олег Иванович начинал злиться, это был последний доктор, на которого они рассчитывали. Ковальская сжала руку Макеевой в знак поддержки. Виктор Андреевич пытался оправдаться перед пациентами, что получалось плохо в присутствии Калинина. А может, его звали и не Виктор, и совсем не Андреевич, имена уже перестали что-то означать. - Я договорился, завтра вылетаем. Если не помогут в России, то помогут в другой стране, - Олег Иванович сжал плечо Даши и добро улыбнулся. - Спасибо, Олег Иванович, - ответил за Дашу Сергей Петрович. - Серёг, за такое спасибо не говорят, до завтра, - пожав друг другу руки, мужчины разошлись: Калинин - к своей машине, а Макеев ловить такси. *** - Даша, мы скоро, - крикнул Сергей Петрович перед тем как хлопнула входная дверь. Вчера весь день он бегал по городу вместе с Диной и собирал нужные бумаги, сегодня они заканчивали последние дела. Самолёт вылетает в 18:00, а ещё нужно добраться до Москвы. Девушка слонялась по дому без дела, все вещи были давно собраны, документы лежали на столе. Всё готово. Дарья присела на диван и включила любимый канал про путешествия. "А ведь я так и не посетила ничего, и уже не успею" - пронеслась мысль в голове девушки, стоило появиться на экране столице её обожаемой страны - Франции. Это была мечта её детства - Эйфелева башня, триумфальная арка, Елисейские поля, город моды и хороших парфюмов. Мама часто обещала посетить вместе с дочерью эту замечательную страну, но все осталось на уровне обещаний или просмотров по телевизору. Почему именно в этот момент она включила этот канал? Почему же сейчас? Знак судьбы? Что ж, пусть это будет так. Даша взяла маленькое зеркальце с кофейного столика и поднесла к лицу. Отражение так и просило о помощи, умоляло. Тёмные круги под глазами оставляли желать лучшего, сами глаза налились кровью и ввались в глазницы, в них уже нет того озорного блеска, лишь отчаянние и боль. Уже порядком исхудавшее отражение девушки выглядело жалко, по-настоящему жалко. Макеева со злостью откинула зеркало, отчего то разбилось вдребезги. "Семь лет несчастья" - подумала она. "А я столько не проживу" - отчаянно крикнула она в пустоту. Слёзы снова хлынули из её глаз. Билет, телевизор, Франция, мечта - все приносились перед её глазами и она решилась, либо сейчас, либо никогда. Потом времени уже не будет. Макеева вырваала лист из блокнота и стала судорожно писать, некоторые буквы расплывались от слёз. Но девушка знала - она поступает правильно. - Здравствуйте, мне такси до аэропорта, - последнее что сказала она в этом доме. Договорившись с диспетчером, девушка положила телефон на стол рядом с запиской, взяла билет, который намеревалась сдать, чемодан и покинула дом навсегда, оставив лёгкий запах своих духов. Только через несколько часов дверь в квартиру снова открылась, но там уже не было Даши. В это время она уже сдала билет, купленный Олегом Ивановичем и приобрела новый, а сейчас дожидалась своего рейса. - Даша, мы дома, - с порога крикнул Ковальская. Не услышав ответа, она повторила имя девушки, но ответа снова не последовало. Тогда Дина сбросила обувь, откинула в сторону сумку и побежала осматривать квартиру. В комнате она обнаружила разбитое зеркало, быстро перешагнула через осколки и направилась в зал. Но и там никого не было, стоит заметить, что и чемодана Даши не обнаружилось тоже, как и её билета с документами из общей стопки. Диана трясущимися руками достала свой мобильник и набрала номер подруги. Но он зазвонил в соседней комнате, и девушка вернулась туда обратно. И тут она заметила под сотовым Макеевой записку. Она подошла к столицу на ватных ногах и взяла её в руки, боясь развернуть. - Сергей Петрович, - крикнула Ковальская. - Что, Диана, - он вошёл в комнату и заметил девушку белую как приведение. - Даша, - Дина сглотнула и продолжила. - Вот. Макеев взял лист и стал читать письмо, написанное его дочерью пару часов назад. "Папа, Дина, я вас очень люблю и прошу простить меня за то что я сделала, может, вы подумаете, что это глупо, но будет уже поздно. Я улетаю в другую страну, ты знаешь, папа, как я хотела посетить Францию, это была моя мечта. Так пусть она осуществится, хотя бы сейчас. Я не хочу умирать в клинике, хочу быть свободной, свободной от всего этого. Я надеюсь на вашу поддержку и понимание, и тогда не держите меня, а просто порадуйтесь, а я буду счастлива, я обещаю вам. Спасибо за все, что вы сделали для меня, я безумно вам благодарна и не могу полностью проститься с вами - это слишком тяжело, я буду всегда с вами, в вашем сердце, знайте это. Спасибо Олегу Ивановичу за его помощь, передайте ему, пожалуйста, это, я буду скучать. Буду скучать по Егору, моему Егору. Попросите у него прощение за все, он заслужил знать, я избегала его слишком долго, я так и не смогла ему рассказать всего. Буду скучать по "Медведям", этим косолапым весельчакам и просто замечательным друзьям. Пап, ради меня, боритесь за место в Молодежке, я в вас верю, и передай мою просьбу ребятам. Буду скучать по маме, пап, скажи ей. Дин, а вы с Димой прекрасная пара, я рада за вас. Папа, а ты должен добиться Юлии, она любит тебя так же, как и ты её. Мне тяжело, что я бросаю вас и не увижу в свои последние дни ваши лица, поэтому я прошу меня простить, прошу всем сердцем и душой, я вас очень люблю. Ваша Дарья Макеева, я навсегда в ваших сердцах, прощайте." - Олег Иванович, у нас проблемы, - еле выговорил Сергей Петрович. "Что случилось, Серёг?" - послышался в трубке голос Калинина. Макеев изложил ему всю проблему, от начала и до письма Даши. На что Олег Иванович обещал найти её и, если будет нужно, из-под земли достать. Через несколько минут Макеев набрал номер аэропорта и и спросил, не появлялась ли Макеева Дарья там. Но было поздно, как писала Даша, она только что вылетела во Францию. Следующим рейсом Дина вместе с Макеевым и Калининым вылетели следом. Но найти Дашу им не удалось, они пробыли там около двух недель. Что делала девушка в этой стране - никому не известно, кроме нее. Знаем только что сбылась её мечта и умерла она тоже там. Буквально через два месяца Сергею Петровичу позвонил незнакомый номер. - Я слушаю, кто это? - взволнованно ответил мужчина. Наверное, следует сказать, что он сильно постарел за это время и вздрагивал от любого звонка, начиная с дверного и заканчивая пищанием микроволной печи. "Сергей Петрович Макеев, это вы?" - раздался в трубке голос с сильным акцентом. - Да, я. - Ваша дочь оставила этот номер, чтобы мы позвонили вам, когда её не станет. Она еще вам письмо просила передать, - Сергей Петрович плохо разбирал слова, то ли из-за сильного акцента говорящего, то ли из-за известия о том, что его дочери больше нет. Нет больше его Даши. - Когда вы сможете забрать тело? В том письме лежали цветные фотокарточки, где девушка была необычайно счастлива. А одна фотография отличалась от других, была особенная, она словно передавала её настроение, душу, всю её, тогда ещё живую. На обороте была последняя просьба девушки, сделать это фото на памятнике, как и поступил её отец. "Я была счастлива, как и обещала" - это было написано на конверте.