День первый

«И пусть даже я и погибну при этом, по крайней мере, я умру с мыслью об исполненном долге, с сознанием, что я умираю как достойный сын той Франции, которая так часто проливала свою кровь за слабых и угнетенных. Но я не погибну... Если предчувствие не обманывает меня, дорогая сестра, ты еще кое-что услышишь о своем брате, который более чем когда-либо горит желанием оправдать свое прозвище — Капитан Сорви-голова.» Иван дочитал последние строки и с легким сожалением медленно закрыл книгу. Он провел пальцем по корешку, ощущая приятную фактуру нитяного переплета. Вот это было время! Войны, приключения, ранения, погони, географические открытия! А сейчас? Сейчас только и остается, что работать с девяти до шести, по пятницам – день на час короче, а с двенадцати тридцати – сорок пять минут на обед. Иван только недавно закончил один из лучших технических университетов Петербурга по специальности «инженер-электротехник». Когда он поступал учиться желторотым юнцом на первый курс, профессия казалась ему захватывающей – сражение человека с природой, великая сила электричества, опыты Николы Тесла и Джиованни Гальвани! Но, как это не раз бывает, реальность оказалась куда как прозаичней – за окном ржавели давно неиспользуемые катушки высокого напряжения, провода давно были сняты, а все опыты сводились к скучному инструктажу по технике безопасности, долгой настройке приборов и записи полученных значений в таблицу. Почти все преподаватели отмахивались от Ивана, как от назойливой мухи, когда он пытался хоть как-то задавать наводящие на интересующую его тему вопросы. «Вам это не пригодится» – таков был обычный ответ. Или еще хуже: «Не занимайтесь пустыми фантазиями! Время сейчас не то». Это вы не те! Именно так всегда хотелось ответить, но Иван сдерживался, понимая, что ни к чему хорошему подобные споры не приведут. Среди всего преподавательского состава в лучшую сторону отличался только старенький профессор Синичкин. Чем-то неуловимо похожий на юркую птичку, в своем черном берете, лихо сдвинутом набекрень по моде пятидесятых годов, он умел заинтересовать аудиторию рассказами о преодолении трудностей, о строительстве первых электростанций, о собственном опыте в тайге и пустыне. Иван жалел, что эти лекции шли только один семестр; на диплом он тоже хотел попасть к Синичкину, но тот к концу пятого курса ушел на пенсию пить полуденный чай с вареньем в свою стариковскую квартирку на Академической. В итоге Ивану досталась интереснейшая тема: «Развитие участка сети центрального энергетического района Санкт-Петербурга и исследование режимов его работы». Нет, конечно, она была важна его руководителю, и Иван даже поползал по кабельной канализации города, шарахаясь от крыс, но все это было совсем не то, чего жаждала его душа. Чтобы хоть как-то сгладить тоску по неизведанному, еще на первом курсе он записался в реконструкторский клуб, школу фехтования «Очертание», конную школу и краеведческий кружок при районной библиотеке. Все это, конечно, тоже было иллюзией, но, черт возьми, насколько приятной иллюзией! Особенно здорово участвовать в историческом параде или рыцарском турнире – в мундире XVIII века, со сверкающей саблей в ножнах, на вороном коне; там можно было почувствовать себя героем любимых романов Вальтера Скотта, Дюма или Стивенсона. Ах, как он жалел о том, что не родился раньше, хотя бы лет на сто, в 1889 году. Будильник на телефоне назойливо заиграл, и, поморщившись, Иван провел по сенсорному экрану пальцем. Надо же, так зачитаться и не заметить, что настало утро! Да еще и утро понедельника. Хватит! Пора заканчивать с фантазиями. Не мальчик уже – почти двадцать пять лет как-никак. Он резко встал, откидывая одеяло. Начинался обычный круг утреннего ритуала: умыться, побриться, одеться, выпить кофе или что найдется, почитать последние новости за завтраком. Заварив себе крепкого чаю, Иван вернулся в комнату и открыл ноутбук. Три сообщения в контакте. «Приглашаем вас посетить Петергоф! Фестиваль реконструкторов. Рыцарский турнир и праздник Нептуна!» Иван с сомнением отметил пункт «Может быть, пойду» и скользнул взглядом к следующему. «Поступления в «Цитадель». Венецианская скьявона XVIII века, реплика; шотландский килт; серебряные клейменые пуговицы». Он хмыкнул. На скьявону стоило посмотреть, редкое оружие. Зато цену наверняка заломили несусветную. Третье сообщение заставило его нахмуриться. «Сегодня будь готов к неприятностям. Советую уходить из дома как можно быстрей! На работе не появляйся. Жду тебя у станции метро Новочеркасская, выход номер семь». Автор послания прятался под ником «Джим Хокинс», и Иван усмехнулся. Шутники! Как ни странно, но страничка отправителя была уже удалена, словно незнакомец сам испугался своего поступка, поэтому установить личность проказника, пусть даже косвенно, не удалось. Он все еще усмехался, когда открыл квип, но улыбка медленно сползла с его губ. Какой-то незнакомый контакт прислал ему изображение черепа. «Не забываешь о старых знакомых?» — вопрошала ехидная надпись ниже картинки, — «Зато мы о тебе помним. Жди нас для разговора. Он будет не слишком приятным». — Какого хрена? — ошеломленно поинтересовался Иван у компьютера, но тот, разумеется, ничего не ответил. Картинка с черепом рассыпалась на мелкие кусочки, и мультяшный, но очень злобный на вид пират с культей вместо руки заковылял к краю окошка. — Ш-шутники, — со скрытой досадой повторил он вслух и встал, сжав в руке кружку с чаем. За окном серело дождливое утро; промозглый осенний ветер задувал в форточку. С девятого этажа открывался обширный вид на мокрый город: старое здание императорских училищ пряталось в тени берез, за панельными девятиэтажками слышался шум оживленного проспекта. Во дворе, почти под самыми окнами, на скамейке сидел человек в зеленом пальто и широкополой шляпе. Словно почувствовав взгляд, он запрокинул голову, и Иван отшатнулся прочь, успев заметить, что правый глаз незнакомца забинтован какой-то темной тряпкой. Усилием воли он приказал себе выкинуть из головы все эти маловнятные угрозы — пора было выходить. Залпом Иван допил чай, поставил кружку в раковину и, подхватив свой рюкзак, вышел за дверь. Здесь он похлопал себя по карманам, чтобы удостовериться — ничего ли не забыл, и дважды повернул ключ в замке. Сейчас он жил один — родители оставили ему однокомнатную квартиру в районе Малой Охты, а сами предпочли поселиться в самом центре города, в нескольких шагах от Невского проспекта. Центр Иван не слишком любил — в порыве своего юношеского максимализма он несколько месяцев прожил у своего друга детства в полупустой семнадцатикомнатной коммуналке на Фонтанке: по ночам все время чудились чьи-то шаги, а вид пустых окон расселенного дома напротив навевал тоску и мысли о том, что все — тлен. Привычным движением он нажал кнопку вызова лифта. Тот знакомо загудел, и внезапно Ивана кольнуло чувство опасности. «Иди пешком», — велел внутренний голос. Иван сделал шаг назад, отходя от шахты. Лифт остановился где-то чуть выше, и кто-то громыхнул тростью о металлический пол. «Параноик чертов», — мысль вильнула и пропала. Почему-то в голове возникла картина, как некто одноногий заходит в лифт, и Иван недобрым словом помянул про себя неизвестного утреннего доброжелателя — пираты теперь ему будут долго мерещиться. Еще немного поколебавшись, он отступил назад, стараясь отчего-то не шуметь, и тихо вышел прочь. Он проскользнул мимо мусоропровода и вышел на балкон, ведущий к черной лестнице — сюда выходило окно лифтовой площадки. Он замер как раз вовремя — лифт остановился на его этаже и с тяжелым вздохом и шумом раскрыл свои двери. «Вот видишь, тебе все показалось», — постарался утешить он сам себя, но не успел додумать эту мысль до конца, как из лифта кто-то вышел. В окне, застекленном толстыми квадратиками стекла, точно как в старых советских банях, замаячили две темные фигуры, и Иван был готов поклясться в том, что одна из них была одноногой. — Его нет, — гортанно заметил один из незнакомцев. — Тысяча чертей ему в глотку! Думаешь, мне легко таскаться с моей деревянной ногой по этим лестницам и металлическим каморкам? — Заткнись. Как думаешь, он вернулся домой? — Не знаю. Проверь лучше лестницу. Он не должен от нас уйти. А я постою здесь. Иван не стал слушать дальше — он опустился на колени и прополз под окном, стараясь не шуметь. Бетонный пол царапал ладони, и какая-то курящая скотина перевернула на него пепельницу. У деревянной двери он поднялся и, уже не скрываясь, толкнул ее и выбежал на лестницу. Она действительно была черной — свет на ней не горел, и сейчас лишь слабый свет сочился из редких окошек. Три окна на шестнадцать этажей! Архитектор был пьян, не иначе. Сзади загремели тяжелые сапоги: преследователь услышал его и тоже прибавил ходу. Не раздумывая, Иван кинулся вверх по лестнице — почему-то ему казалось, что внизу его уже ждут, а встречаться с таинственными негодяями, которые решили, что он им что-то должен, отнюдь не хотелось. «Выйти через крышу в другой подъезд», — лихорадочно решал он на бегу, перепрыгивая сразу через несколько ступеней. — А ну, стой! — пират не мог за ним угнаться, и его свистящее дыхание буквально подстегивало беглеца бежать быстрей. На тринадцатом этаже погоня окончательно отстала, но Иван не остановился, пока не добрался до последнего лестничного пролета. Ему повезло — люк, ведущий наверх, был открыт, и, чуть-чуть переведя дух, он выскользнул на крышу, под мелкий, моросящий дождь. Навстречу ему повернулось бледное, удивленное, нечистое лицо, покрытое то ли веснушками, то ли следами от пороха. На нижней губе виднелась какая-то розовая короста отвратительного вида. Иван отступил на шаг назад и поскользнулся, тяжело грохнувшись на свой рюкзак, — видимо, это и спасло его от ранения, потому что в следующий момент характерный выстрел из кремневого пистолета громом раскатился по крыше. Сильно запахло порохом. Иван, лежа на спине, с тупым удивлением глядел, как удивительно похожий на поганку человек, с волосами, смазанными каким-то тошнотворным жиром, перезаряжает старинный пистолет. «Пули у него настоящие. Не хлопушки, как мы используем» — отстраненно подумал он, — «Кажется, я сошел с ума». Кремневый замок пистолета заел, и враг чертыхнулся витиеватой фразой на испанском, кажется. Воспользовавшись возможностью, Иван поднялся, опираясь на локоть. Он сомневался — нападать или бежать, но незнакомец сам рассеял его сомнения, отбросив бесполезное огнестрельное оружие и обнажив палаш. Шаги второго преследователя уже гремели по железной лесенке, и Иван сбросил с плеч рюкзак и куртку, метнувшись вбок за вентиляционную шахту. Противник ринулся за ним, заходя за угол, и тут же споткнулся о заботливо выставленную подножку — единственное, что смогла придумать загнанная жертва. Палаш он выронил, но не растерялся, сгруппировался и ухватил Ивана за ногу, стараясь повалить. Однако в руку услужливо скользнули ключи, и, ухватив их, точно кастет, Иван изо всех сил ударил человека-поганку в висок. Хватка пирата ослабла, и тот безвольно откинулся на спину, закатив глаза. Черная кровь хлынула на мокрый битум, и Иван попятился. Он убил человека. Нет, не так. Он убил человека собственными руками. Одна эта мысль вызвала тошноту, хотя надо было признать, где-то внутри него бушевал огонь победы. Совсем забыв о втором своем преследователе, Иван присел к трупу и, отодвинув засаленный шейный платок («со съемок эти безумцы сбежали, что ли?!»), пощупал пульс, брезгливо касаясь грязной шеи. Сердце не билось. По правде говоря, Иван не был уверен, что оно вообще когда-либо билось. Такой кожи он еще не встречал — серая, похожая на упаковочную бумагу, она скаталась кое-где в катышки, как будто некий шутник решил слепить из нее огромную куклу. От его прикосновения кожа обуглилась, и Иван отдернул руку, глядя на то, как когда-то резкие черты пропитого лица проваливаются внутрь черепа, мнутся, чернеют и исчезают. Сзади раздался яростный крик, и плечо обожгла резкая боль. Деревянная трость вновь поднялась для следующего удара, но Иван, не думая, подхватил упавший палаш, и нанес классический восходящий удар по диагонали сбоку — ridoppio. Заточка лезвия оказалась превосходной, и с противным, хлюпающим, водянистым звуком оно вошло в плоть, рассекая одежду. С непередаваемым удивлением нападавший уставился на свой живот, и трость выпала из его рук, с глухим звуком ударяясь о битум. Колени врага подогнулись, и он тяжело упал рядом с останками своего незадачливого сообщника. Тошнота вновь подступила к горлу. «Неженка», — с отвращением подумал Иван о себе. — «Что теперь делать?» Первая его мысль была о полиции, но, хорошенько взвесив все за и против, он откинул ее прочь. Дело известное — никто не поверит, что он защищался, и что палаш был не его. Да и два трупа… Но те, тем временем, исчезали на глазах, менялись, напоминая книжные листочки. На лице у второго проступили какие-то знаки, похожие на печатные буквы, но Иван не успел рассмотреть их: так же быстро они исчезли. Кожа рассыпалась в прах, крошась и пропадая, но костей не показалось под ее слоем. Не осталось вообще ничего, кроме одежды, да и та пожухла и выцвела. Только палаш в руке у Ивана по-прежнему блестел, если не считать того места, что вошло в тело пирата. — Я безумен, — сообщил сам себе Иван, разглядывая оружие в своих руках. Быстро высохшая кровь мелкими чешуйками слетала с лезвия. — Или сплю. Азарт схлынул, и, пошатываясь, Иван вернулся к своему рюкзаку. При каждом движении плечо неприятно ныло, и, по собственному опыту, Иван знал, что оно хорошенько распухнет к вечеру. Непослушными руками он открыл молнию и вытряхнул все, что находилось в рюкзаке. Дождь медленно, но неумолимо усиливался, и вещи неуклонно намокали: паспорт, права, ключи от машины, распечатанное руководство XVII века по фехтованию, носовые платки, бинт. На самом дне он нащупал чехол от сабли, который все собирался отдать подшить. Пожалуй, к лучшему, что так и не собрался. Хоть сейчас пригодится. Он распустил завязки чехла и осторожно, точно оружие было стеклянным, завернул его в ткань. Оставалось надеяться, что никто его не остановит по дороге — неприятностей в таком случае будет не миновать. Иван сгреб вещи и, не глядя, покидал их в разверстую пасть рюкзака. Только сейчас он понял, что продрог, и мысли ожидаемо вернулись к тому, чтобы выпить чего-нибудь горячительного. Он поднялся, устроив рюкзак на здоровом плече; чехол удобно лег между лопатками. Мелькнула мысль вернуться домой и позвонить на работу, что он заболел, но у квартиры пасся еще один сумасшедший, пусть и одноногий. Иван покачал головой; он не чувствовал в себе сил сейчас драться дальше. Мокрый пистолет блестел на крыше, но Иван прошел мимо, подавив в себе желание забрать его с собой. Где бы он достал порох и пули? Допустим, пули-то можно было отлить, с порохом было сложней. Два выхода в подъезд были заперты изнутри, но на третьем, последнем ему повезло. Он спустился вниз, еле передвигая ноги, и вышел во двор. Ничего и никого подозрительного. Воодушевленный этой мыслью, он постарался принять деловой вид и хмуро прошагал мимо двух женщин, выгуливавших своих собак: огромную флегматичную овчарку и мелкого шнауцера карманного формата. Они оживленно обсуждали повышение цен на продукты, но замолчали, как только грязный и вымокший Иван поравнялся с ними, и с любопытством уставились ему вслед. У машины его никто не ждал, и он с облегчением забрался внутрь синего «Рено», чтобы через пять минут благополучно выехать со двора. За пеленой дождя мелькнула скамейка, на которой по-прежнему сидел одноглазый. Ивану показалось, что тот чересчур пристально вглядывается в его лицо, стараясь запомнить мельчайшие детали. До работы он добрался на удивление быстро для утреннего часа пик. Запирая за собой дверцу, Иван поморщился: плечо пульсировало болью, куртка осталась мокнуть на крыше. День начался удачно, ничего не скажешь. Неподалеку от входа маячил какой-то смуглый бомж с орлиным носом. Несмотря на погоду, он кутался в лоскутное одеяло, а в волосах у него, похоже, торчали вороньи перья. Он проводил Ивана мутным взглядом, но на секунду его глаза расширились, и неподдельный, очень трезвый интерес засветился в них. Бомж был удивительно похож на индейца. "А что, говорили же, что на Горьковской играют и пляшут какие-то из Эквадора. Наверное, деньги у них закончились, и они перебрались просить подаяния. Экзотика же", — Ивану не хотелось думать еще и о проблемах эквадорцев. Охранник маячил на вахте, тщательно скрывая зевоту, и Иван изобразил на своем лице мрачный вид делового человека, который, упаси Боже, ничего не несет подозрительного на работу. Он приложил пропуск к турникету, но охранник махнул рукой: проходи, мол. — Сломалась проходная, — процедил тот, когда Иван замешкался. — Иди так. Иван подозрительно взглянул на него, но промолчал, протискиваясь через турникет. Палаш предательски звякнул, задев о стальные ограничители, и Иван про себя поморщился. Он оглянулся, терзаемый каким-то неприятным ощущением, и в глаза ему бросилось смуглое лицо, прижавшееся к стеклу окна с другой стороны. Он отвел глаза и почти бегом бросился вверх по лестнице. Времени было много, уже полчаса как начался рабочий день. К счастью, кадровик сегодня не маячил на проходной и не проверял опоздавших, занятый какими-то своими, более важными делами. В коридоре на втором этаже почему-то был вскрыт пол, и деловитые рабочие в синих комбинезонах тащили какие-то полосатые ящики. Прижавшись к стене, Иван еле разошелся с ними и оттого не сразу услышал, что его кто-то окликнул сзади. — Ванечка! Да подожди же ты... Он остановился и обернулся — его догнала миловидная секретарша Олечка: высокая, несколько неуклюжая блондинка. Отличительной ее особенностью было то, что она никогда не смотрела в глаза, словно опасалась, что собеседник прочтет в них нечто такое — чего лучше вовсе не знать. — Привет! — кивнул он ей и удивился про себя: это простое слово так странно звучало. — Ванечка, у нас несчастье, — выпалила та, прижимая к себе папки. Наверное, у Ивана стал жуткий вид, отчего Олечка побледнела и быстро добавила: — У нас начался ремонт в отделе. Нас перевели в третий корпус, но это еще не все. При известии о ремонте на сердце стало легче — после утренней стычки Иван представил себе несчастье более глобальным. — Давно пора, — кивнул он. — Что-то еще случилось? — Ой... Видишь ли... — замялась та. — Когда переносили твое место — выяснилось, что прямо над ним лопнул воздуховод, то ли проткнул его кто, не знаю... И там холодно. Просто жуть! Тебя посадили в каморку за переплетной, извини. Начальник сам ужасно расстроился, что тебе придется далеко ходить. Зато никаких лишних глаз! — А-а, — протянул Иван и с облегчением заулыбался. — Да не беспокойся. Я-то думал... — Правда, все в порядке? — с недоверием поинтересовалась Олечка. — А то ты какой-то странный. Прямо как тунгус. Тогда я пойду, мне надо в бухгалтерию. А ты сразу иди к себе, пока никто не заметил, что ты опоздал. Иван ободряюще кивнул. Девушка ему немного нравилась — неглупая, симпатичная, разве только что не хотелось заводить новых отношений. Не так давно закончился его долгий пятилетний роман — все было очень банально: нарастающее различие во взглядах на жизнь, разные интересы, разные друзья, охлаждение и разрыв. Нельзя сказать, что он пережил его безболезненно, но в том, чтобы оправиться, немалую роль сыграли книги, реконструкция и друзья. Распрощавшись с секретаршей, он спустился по другой лестнице вниз, в прохладу первого этажа, где постоянно пахло свежей печатью. Здесь непрерывно шуршала бумага, мурлыкали и шипели огромные принтеры и плоттеры, шумели люди. Запыхавшиеся инженеры собирали чертежи, и сами переплетчики, споро складывая и сшивая документы, одновременно умудрялись выпить чаю и поболтать за жизнь. Тут был самый веселый и бесшабашный отдел, в котором никто не знал ни минуты покоя, но при этом никого не волновали ни сроки, ни ГИПы, ни институтские проблемы. Каморка, которую ему отвели вместо кабинета, оказалась крохотной. Большую ее часть занимал стол, на который кто-то любезно положил системный блок вместе с монитором, перепутав все провода. Иван вздохнул и протиснулся на свое место — начинать день с собирания компьютера не слишком хотелось. Рюкзак и палаш он пристроил в угол, а сам сел, с наслаждением вытянув ноги. Но расслабиться, как следует, не удалось — в дверь постучали, и Иван тут же подобрался. — Заходите! — солидно окликнул он, и в комнату просочился какой-то бородатый человек с испуганным взглядом. — Проверка... мнэ-э... кондиционеров, любезный сэр. Иван уставился на него во все глаза. Незнакомец был одет в синий комбинезон с желтой надписью «Испаньола Плюс». Он явно смущался и терялся, словно хотел стать как можно более незаметным. — П-пожалуйста, проверяйте, — от неожиданности Иван даже начал заикаться. — А... у вас не найдется кусочка сыра, добрый господин? — Сыра? — в голове у Ивана мелькнуло страшное подозрение, и он неспешно встал. — А, извините, как вас по батюшке, по имени-отчеству, то есть? — Ах ты ж, господи, — на лице посетителя отразилось страдание. — Совсем я плох стал. Сейчас-сейчас. Сейчас. Он охлопал себя по карманам и вытащил оттуда бумажку. — Ве-ньи-а-мьин, — прочел он вслух, — Ру-жей-ньи-кофф. Да, точно. По вашему, так и будет любезный... Что вы делаете?! Иван с наслаждением взял его за грудки и как следует тряхнул, не обращая внимания на боль в плече. — А теперь, — задушевным и страшным голосом протянул он, пристально глядя на «Веньиамьина», — рассказывайте все, что знаете. Вы же не просто так зашли ко мне. Вы тоже пришли меня убить, чертов Бен Ганн? Как и те ваши оборванцы утром? Отвечай, ну! Тот отчаянно замотал головой. — Наоборот! — выкрикнул он. — Меня послали на подмогу! — Кто послал? — Я не могу пока сказать, — бороденка его затряслась, и взгляд стал собачьим. — Те люди, которым вы очень нужны. Вам сейчас же нужно уходить отсюда — здесь вас найдут! А если найдут, то я вам не завидую. — Погодите, — хватка чуть ослабла. — то есть это — не сон? За мной действительно охотятся? А вы действительно Бен Ганн? Или вы просто плохой актер, которого наняли для розыгрыша? — Это не сон, — очень серьезно сказал Бен Ганн, — и я не актер, сэр. Я тоже хочу помочь вам, добрый сэр, потому что от вас сейчас зависит многое. Можете спросить меня для проверки, о чем хотите... Только быстро, у нас мало времени, сэр. — Как назывался корабль Флинта? — выпалил Иван. Он почти поверил этому человеку; ведь он тоже не был теплым на ощупь, как и утренние бандиты. — «Морж», конечно же. Это очень легкий вопрос, сэр, — и тот укоризненно покачал головой. — Отпустите меня? Иван нехотя разжал пальцы. — Кто вы? — спросил он тихо. — Вы действительно, тот самый Бен Ганн? Вот этот книжный? Из «Острова Сокровищ»? При этом вы говорите? Вы существуете? Но вы же не можете существовать. Это полностью противоречит нашему миру. — Ах, сэр, — печально отозвался Бен Ганн. — Если бы вы только знали, сколько всего в вашем мире существует того, чего быть не должно! Но, я молю вас, вам надо бежать. Ваш корпус построен лет сто с лишним назад, и, к счастью, здесь есть еще одна дверь. Если мы сейчас отодвинем стол и отдерем вот эту бумагу... Извините, сэр, я не знаю, как она зовется. Так вот, под ней скрыта дверь. Я думаю, ваших сил хватит, чтобы ее открыть, сэр. Она ведет в подъезд соседнего дома — оттуда вы можете выйти во двор, он проходной. Вещи с собой не берите. Возьмите немного денег и, конечно же, оружие, сэр. Пока он говорил, Иван точно в трансе выполнял его указания. Под грубыми обоями, выкрашенными холодной голубоватой краской, действительно виднелись очертания двери. Стол они оттащили вместе, а затем, вооружившись канцелярским ножом, Иван принялся прорезать обои. — Куда мне идти? — спросил он серьезно. Под обоями показалось дерево, выкрашенное масляной краской. Дверь была заперта, но замок разболтался и держался всего лишь на двух шурупах. Бен Ганн тем временем забаррикадировал дверь столом. — Вам нужна красная железная дверь, сэр, — почтительно ответил он. — ООО «Клондайк». Это на соседней улице — только ради всего святого, держитесь людных мест! На вас не будут нападать при других, но вот заманить куда-нибудь могут. И лучше бы, чтобы никто не видел, что вы туда идете. — Кого мне следует опасаться? — вместо отвертки Иван вооружился все тем же ножом и теперь кряхтел от боли в плече, пока пытался отвинтить замок. Механизм давно никто не смазывал, оттого дело шло туго. Самое страшное — это сломать сейчас нож, прежде чем работа будет закончена. — О! С этим нет проблем, сэр, — обрадованно заговорил Бен Ганн. — Вы узнаете их сразу, у них достаточно характерные лица. Кроме разве что мингов, — подумав, добавил он. — Как говорил мой друг Зверобой, у них ничего на лицах не прочитаешь. Аренс Ринггольд, Кассий Колхаун, Долговязый Джон Сильвер (но этот, сэр, за вами лично не выйдет!), Айртон и Король Ночи... Их много, сэр. — Такое ощущение, что за мной охотятся все злодеи из «Библиотеки Приключений», — проворчал Иван. Последний шуруп поддался, но нож жалобно треснул. Чертыхнувшись, Иван отбросил его прочь. Шуруп он вывинтил пальцами и осторожно вынул замок из пазов. — Да, сэр, — просиял Бен Ганн. — Вы совершенно точно все поняли! — Я не понял только одного — почему и при чем здесь я. — Ох, сэр, вам объяснят... Но не теряйте времени! Пора! — он подал Ивану палаш, и тот уже привычно устроил его за спиной. Дверь открылась с одного толчка, и из подъезда пахнуло затхлостью, сыростью и жареной картошкой на сале. Это была узкая черная лестница, на которую выходило несколько обитых кожей деревянных дверей. Судя по их пыльному и затертому виду, ими очень давно никто не пользовался; никому не надо было здесь ни выходить, ни заходить. Потерянный, заброшенный подъезд, каких немало в Питере. Прежде чем выйти, Иван оглянулся на своего скромного помощника, и тот смущенно заулыбался, обнажив свои редкие зубы. Иван кивнул, искренне благодарный за неожиданную помощь, и закрыл за собой дверь. Почти бегом он спустился через десяток выщербленных ступеней и толкнул тяжелую деревянную дверь. Она со скрипом подалась, и серый, мрачный день встретил его моросящим дождем. Во дворе никого не было, кроме двух котов, копавшихся в каком-то мусоре, но Иван знал, насколько обманчива пустота питерских дворов-колодцев. Его шаги отдавались гулким эхом от стен, и ему казалось, что кто-то смотрит ему вслед. Поганое ощущение. Битый кирпич и стекло заскрипели под его ногами, и он вышел во второй двор. Одно-единственное окно посреди глухой стены отражало серое небо, пробивающаяся под ногами травка создавала видимость жизни, и Иван добежал до решетчатых ворот. Его не покидало ощущение, что его кто-то подстерегает за углом, и темные подворотни и зияющие провалы дверей, из которых пахло мочой и сыростью, только усиливали его подозрения. Но на пути ему больше никто не попался. Он вышел на улицу, усаженную невысокими деревьями. Пронзительный ветер тут же продул его насквозь, и, поежившись, Иван поспешил добраться до цели. Она стояла на углу проспекта, у газетного ларька, и кутала руки в меховую муфточку. Ее пышные, белокурые волосы сразу же привлекли его внимание — гораздо больше, чем капризно надутые губки на гладком, ухоженном лице или чересчур открытый, честный взгляд. Как только она заметила Ивана, ее лицо просияло, и незнакомка тут же кинулась к нему. — Вот и вы! — обрадованно воскликнула она, и лицо блондинки буквально осветилось изнутри. — Какое счастье, с вами все в порядке! Я так молилась о том, чтобы вы выбрались из этой передряги! — Извините? — несмотря ни на что, Иван невольно залюбовался ею. Интересно, откуда она? Тоже из книги? Леди Элен Гленарван? Джудит Хаттер? Он уже не удивлялся неожиданным встречам, решив принимать их, как должное. — Ах, конечно же, конечно же, вы меня не знаете, — затараторила та, дотрагиваясь нежным жестом до его рукава, и Иван смог почуять аромат каких-то сладких духов от ее запястья. — Я не могу назвать вам своего имени полностью... Здесь слишком много ушей. Ведь вы идете туда, где вас ждут? — она интимно понизила голос. — Да, — Иван не мог отвести взгляда от ее светло-голубых глаз. Они были столь необычны, как будто прозрачная весенняя вода в роднике. Темные ресницы только подчеркивали их глубину. — Вас зовут Иван, верно? — незнакомка взяла его под руку, и он покорно ей подчинился, чувствуя какой-то непонятный восторг внутри себя. Как ни странно, но это уже привычное ощущение бумажности ее кожи не мешало ему воспринимать спутницу, как настоящую женщину. — Да, — подтвердил он. — А вас?.. — Зовите меня просто Анна. Иван... Какое чудесное имя! — одета она была легко, несмотря на промозглую погоду. Строгое серое длинное платье облегало ее фигуру, но Анна двигалась в нем так естественно и легко, что казалось, она буквально плыла по воздуху. Она привлекала внимание прохожих, особенно мужчин, и Иван как-то подобрался рядом с ней, совсем забыв о том, что выглядит не слишком презентабельно. — Анна — тоже очень красиво звучит, — неловко ответил он, бережно поддерживая свою спутницу за локоть. — Может быть, по пути вы расскажете, в чем соль всех этих погонь и нападений? — Соль? — Смысл, простите. — Не извиняйтесь, Иван, — она произносила его имя с каким-то особым придыханием, отчего его простое имя приобретало какое-то светское звучание. — Я не слишком хорошо знаю ваши выражения, особенно простонародные. Понимаете, здесь запутанная история. Не уверена, что вы это поймете сразу. Скажите, когда вы в последний раз читали книгу? — М? — вопрос оказался неожиданным. — Сегодня. — Вот. Вы сегодня, а какая-нибудь Маша в последний раз брала книгу в руки в школе. И то, это был какой-нибудь детектив или фэнтези, — она брезгливо сморщила нос. — Понимаете? — Нет, — Иван действительно не понимал. — Смотрите, — та вздохнула, как верно, если бы объясняла несмышленышу очевидное. — Если вы берете книгу, то ее герои живут в вашем воображении, верно? — Допустим. — Так вот, слушайте. Все миры, созданные в книгах, существуют. Они живут за счет вашего воображения, как и все мы. Нас надо помнить, нас надо перечитывать. Сейчас читают мало, очень мало. Нам приходится бороться за каждого читателя, и иногда эти битвы бывают кровавыми. Книги умирают, и многие из нас умирают вместе с ними. — Я опять не понимаю, — с сожалением отметил Иван. — Зачем бороться с читателями и друг другом? Ведь можно все решить мирно! — Иван, вы так очаровательно наивны, — она звонко рассмеялась и погрозила ему пальцем. — Мир держится на войне, а написанный однажды характер изменить нельзя. Ой! Она покачнулась и повисла на руке у Ивана. — Я, кажется, подвернула ногу, — с отчаянием произнесла Анна. — Давайте немного посидим. Она кивнула головой в сторону низкой подворотни, где в сумрачной тени громоздились три железных мусорных ящика, выкрашенных ядовито-зеленой краской. — На помойке? — Конечно, нет! Во дворе, — в ее голосе послышалось явное раздражение, и Иван покраснел, почувствовав себя идиотом. — Н-ну, хорошо, пойдемте, — протянул он, готовый пойти на компромисс. — Не наступайте на ногу лишний раз. Ее пальцы настойчиво потянули его за локоть в сторону двора, быть может, слишком настойчиво. Иван заколебался на какое-то мгновение, и именно в этот момент звонкий девичий голос позади позвал его. — Иван! Постойте! Анна отшатнулась, как от пощечины, больно вцепившись длинными ногтями ему в руку. — Идем же быстрей! — прошипела она. — Мне трудно стоять, болван! — Иван! — темноволосая и кудрявая, совсем еще молоденькая девушка, запыхавшись, догнала их. — Оставьте эту женщину! Разве вы не узнаете ее? — Бож-же! Ради всего святого, будьте мужчиной! — теперь в голосе Анны слышалась ярость и злость. — Не слушайте эту девку! А ты, милочка, не лезь не в свои дела. Интонация в ее голосе показалась знакомой, и Иван уставился на нее во все глаза. «Вы трусы, вы жалкие убийцы!» — всплыло в памяти. — «Вас собралось десять мужчин, чтобы убить одну женщину! Берегитесь! Если мне не придут на помощь, то за меня отомстят!» — Вы не женщина. Вы не человек — вы демон, вырвавшийся из ада, и мы заставим вас туда вернуться, — медленно произнес он, отстраняясь от нее. — Вы узнали! Но как? — лицо ее потеряло все краски, и только губы остались неожиданно яркими на побелевшем, как полотно, лице. Она отпустила его руку, смерила Ивана неверящим взглядом и спешно побежала прочь, совсем забыв о собственной подвернутой ноге. Немногочисленные прохожие оглядывались на нее, удивленные странным зрелищем бегущей в панике красавицы. Муфту она выронила, и мех сиротливо остался мокнуть на асфальте. — Вот видите, Иван, что бывает, когда слишком смотришь на внешность, — с укором заметила неизвестная спасительница. — Вы ничем не лучше Д'Артаньяна, купились на прелестное личико. И ведь не узнали ее сразу, да? — Имя леди Кларик скрыло Анну де Бейль, она же миледи Винтер, — пробормотал Иван еще одну фразу Атоса. — Мужчины, — пренебрежительно фыркнула себе под нос собеседница. — Уверена, в этом дворе вас уже бы ждали - не в первом, так во втором. И хватит терять время, Иван! Осталось пройти совсем не много. — Да? — недоверчиво взглянул он на девицу. — И куда же я иду? — На Клондайк, — одними губами шепнула она, и смелый взгляд серых глаз насмешливо обжег его. — Идемте же. В отличие от миледи, я не собираюсь посягать на ваше драгоценное тело. — А вы — язва, — буркнул Иван и отвернулся. Он был зол на себя. Хотелось спросить, откуда она такая взялась, но он промолчал. В конце концов, подумает еще, что он заглаживает свою вину. Он поправил палаш за спиной и зашагал дальше. — Уж какая есть, — незнакомка нисколько не обиделась и поравнялась с ним, стараясь приноровиться к его широкому шагу. Заговаривать она больше не пыталась, и остаток пути прошел в молчании. ООО «Клондайк» действительно находилось там, куда его направил Бен Ганн. Внешне — самый обычный офис, аккуратное крыльцо, выложенное розовой плиткой, выкрашенный под бронзу почтовый ящик, глазок и домофон. Поколебавшись несколько мгновений, Иван нажал на кнопку вызова. Его немало смущало, как начать разговор. «Меня послали»? «Я тут поговорил с Беном Ганном, который назвался Вениамином Ружейниковым...» «Это Иван. От Бена. А что тут вообще происходит?» Его сомнения рассеяла спутница, которая не дождалась исхода его размышлений и нахально сообщила, что она привела нужного человека. Привела! Он сам пришел. Но обидеться Иван не успел. Домофон запищал, и дверь открылась. На пороге появился тот самый бомж в лоскутном одеяле, который стерег его у входа, и Иван попятился. Какое-то подобие улыбки возникло на тонких губах индейца, и он церемонно наклонил голову, приветствуя пришедших. Волосы его были смазаны каким-то жиром, а перья в прическе, похоже, были вороньими, сорочьими и, кажется, соколиными.. Под одеялом (теперь Иван заметил, что это было домотканое пончо, просто ткань была нарезана лоскутами и грубо выкрашена) он был одет в тельняшку и кожаные штаны. — Здравствуй, Ункас, — просто поздоровалась с ним девушка. — Это Иван. Иван — это Ункас. — Э-э-э... Здравствуйте. Много о вас слышал, — все умные слова внезапно закончились, и Иван засмущался. Ему было неловко, что он намедни принял героя за обыкновенного бродягу. И все равно это было непривычно — Ункас! И где? В дождливом сером Петербурге. — Добро пожаловать, Иван, — индеец прижал руку к сердцу и отошел, пропуская гостей. — Здравствуй, Смеющаяся. Вас уже ждут. Заходите. Девушка подтолкнула Ивана, когда тот замешкался на пороге. «Не тормози» — отчетливо показалось на ее лице, и он возмущенно хмыкнул. Дверь за ними плавно закрылась, и, сделав жест следовать за ним, Ункас мягко зашагал первым. В конце длинного коридора из приоткрытой двери на ковер падала полоса света и доносились мужские голоса. Говорили они по-английски, но на таком странном диалекте, что Иван никак не мог уловить, что именно является предметом их беседы. Как только троица вошла в светлую комнату с высоким потолком (метра четыре, не меньше; на нем еще виднелись остатки лепнины), разговор смолк, и все внимание присутствующих обратилось к ним. За большим круглым столом сидели четверо людей, совершенно непохожих по внешности и по одежде. — Иван? — высокий, черноглазый, щегольски одетый человек лет сорока, который сидел к нему ближе всех, встал и протянул руку для рукопожатия. — Рад наконец-то познакомиться с вами. Дэвид Ливси. Доктор на службе Его Величества. Позвольте представить вам остальных присутствующих: майор Мак-Наббс, — добродушный кивок со стороны пятидесятилетнего крепыша, который придерживал двумя пальцами какую-то тетрадь. — Жан Грандье, он же капитан Сорви-голова, — изящный юноша наклонил голову, внимательно изучая Ивана. — и Натаниэль Бампо, — последний подарил Ивану долгий и непроницаемый взгляд. — Юный Джим Хокинс ждал вас, Иван, у метро. Если бы вы добрались до него сразу, многих бед удалось бы избежать. Надеюсь, эти негодяи не причинили вам особого вреда? И, полагаю, у вас есть к нам вопросы, так? Садитесь же. Мы рады будем ответить на все, что можем. Жан Грандье вскочил со своего места и пододвинул гостю стул, стоявший у окна. Иван поблагодарил его кивком, сел и внимательно оглядел своих собеседников, прежде чем заговорить. — В голове до сих пор не укладывается, — признался Иван откровенно. — Сначала я думал, что это чья-то глупая шутка. Кто подослал ко мне этих пиратов? Почему вообще началась эта охота за мной? Леди Винтер пыталась мне объяснить что-то о смерти выдуманных миров, но не успела. — Не думаю, что леди Винтер сказала бы вам правду! — вмешался Сорви-Голова. — Я бы не верил ее словам ни на столько, — и он экспрессивно отмерил кусочек своего ногтя. Зверобой непроницаемо прикрыл глаза, словно призывал к терпению. — Не стоит так горячиться, — доброжелательно посоветовал майор, наклоняясь над столом. — Пусть говорит доктор Ливси. Если выбирать из всех нас — то он определенно одновременно самый выдержанный и самый разговорчивый. Жан тряхнул головой. — Вы правы, майор, я чересчур вспыльчив, — с некоторым сожалением признался он, несколько нервно поправляя рукава своей кожаной куртки,отороченной овечьим мехом. — Простите, доктор! И вы, Иван, тоже. Доктор Ливси кивнул, принимая извинения, и продолжил: — Вы уже, несомненно, поняли, друг мой, что мы все, с кем вам довелось сегодня встретиться, из книг, причем из книг приключенческих. Можно представить наш мир, как альтернативу вашей земле, и не одну, а сразу множество — как дорога с путевыми столбами. Только на каждом столбе не расстояние, но год. То есть, к примеру, земля приключений года тысяча семьсот сорок пятого от Рождества Христова, за ней, за тонким слоем, — земля приключений сорок шестого, потом сорок седьмой, сорок восьмой и так далее. Наш мир возник из паров фантазии, если мне будет позволено так выразиться. Из человеческой фантазии, и только ею он существует. Иван кивал в такт его словам, в тепле его начало немилосердно клонить в сон. Его спутница исчезла за дверью, чтобы через несколько минут появиться с чашкой горячего крепкого чаю. Она сунула ее Ивану под нос, и тот со смешанной благодарностью взглянул на девушку. — Наша беда в том, что книги перестают читать. Нас забывают. Кто-то уже почти почил в бозе, кто-то на полпути к этому, и это было бы половиной беды. Фильмы вытесняют нас, они заставляют некоторых из нас переродиться. Именно поэтому, мы, книжные герои, ищем тех, кто о нас помнит, и кто нас любит. Проблема в том, сударь, что мы все действуем для этого разными способами. — Например, Айртон, — опять не выдержал Сорви-Голова. — Если бы вы попались к нему в руки, он изменил бы вас так, чтобы вы буквально мечтали о победе зла. — Зло в книгах не так страшно, — изрек молчаливый Мак-Наббс. — Гораздо хуже то, что вы бы стали таким и в жизни. У вас богатая фантазия, почти как у настоящего шотландца. Оттого и бед вы могли бы принести куда как больше. — Мы не хотели этого допустить, — кивнул доктор. — К счастью, у нас есть способы отслеживать их планы, но иногда они нас опережают. — Понятно, — Иван уставился в чашку. Черные чаинки медленно шли ко дну. — Значит, вы все-таки живые, а я не сплю. — Нет, — мягко поправил доктор. — Мы не живые так, как вы подразумеваете. Но вы и не спите, если вас это утешит. — А что от меня требуется конкретно? — Не забывать. Рассказывать о нас. Рекомендовать книги. Ничего сложного, сударь! И, конечно, помогать нам в поиске тех, кто еще помнит нас и любит читать. В спасении их душ. Мы не всегда успеваем, злодеев чересчур много. — А вы... кхм... действуете только у нас в стране? — Мы можем быть только там, где были переведены о нас книги. Да, на вашей Земле для нас есть белые пятна. И они расширяются там, где нас считают глупыми, старомодными и устаревшими. — Например, в Нью-Йорке и Бостоне, — веско и с горечью вставил Зверобой. — В Новом Свете читают все меньше и меньше, увы, — подтвердил доктор. — А... Простите, творчество по мотивам, — Иван запнулся, раздумывая, как объяснить появление фанфиков. — Там, где про вас пишут... Всякое. — Вы имеете в виду творчество тех, кто нас любит? Не задевает ли оно нас? — уточнил доктор Ливси, и тут же продолжил, не дожидаясь ответа. — Нет, не задевает, даже если пишут глупости. На наш образ, какой он есть изначально, это не влияет. Даже глупости дают нам шанс на дальнейшую жизнь, и это хорошо. — А прочие книги? У них тоже есть свои миры? — Несомненно! Мы редко пересекаемся, но слышали о них. — А у фильмов? — У фильмов — нет, — Сорви-Голова положительно не мог молчать долгое время. — Некоторые из них появляются среди нас, как тени, когда о них пишут. Например, братья Альбрицци и их возлюбленная Ливия, или Храброе Сердце, — но они слишком слабы для нашего мира. — А как вы появляетесь здесь? — Иван с трудом сдержал зевок; все-таки бессонная ночь и усталость этого утра давала о себе знать. Все переглянулись, и доктор ответил: — Есть места, где границы между нашими мирами стерты. Обычно это происходит там, где осталось много человеческих эмоций, как хороших, так и плохих. Я не знаю, как объяснить это физически, ведь здесь мы больше похожи на кукол из папье-маше. Когда любого из нас убивают здесь — он возвращается домой, к себе. Но никто не умирает навсегда. — Это хорошо, — рассеянно заметил Иван и вновь зевнул, уже не в силах скрыть свою усталость. — Гостю стоит прилечь, — майор Мак-Наббс поднялся, сжимая в руке свои бумаги. — У нас, господа, еще есть сегодня неотложные дела. — Согласен, сударь, — доктор Ливси церемонно кивнул. — Что ж, я думаю, у нас еще будет шанс побеседовать, Иван. Я рад был с вами познакомиться. — Да, сэр, поддерживаю. — И я, не будь я — Жан Грандье! Зверобой лишь молчаливо наклонил голову, промолчал и Ункас. Может быть, он сделал какой-то жест, но Иван его не заметил. — Я позабочусь о нем, — вызвалась девушка. — Пойдемте со мной, сударь. В последних словах вновь прозвучала насмешка, но Иван слишком устал, чтобы хоть как-то на нее реагировать. Ему хотелось спросить еще о многом: например, о методах поиска нужных людей или о том, как им удалось снять офис в центре города — ведь ни документов, ни денег у них нет, но он не чувствовал в себе уже сил. Вместо этого он кое-как встал, все еще сжимая чашку с чаем, и кивнул. — Я очень... - он поискал верное слово, но попытка оказалась тщетной, и Иван несколько криво закончил, - польщен встречей с вами. Постараюсь не подвести, — он напоследок обвел комнату взглядом и вышел вслед за своей провожатой. Они прошли дальше по коридору, и нахальная девица отперла дверь, за которой оказалась небольшая комнатушка с диваном и угловатым шкафом, выходцем прямиком из советских времен. Больше здесь ничего не было, только на окне, выходящем во двор, рос чахлый фикус в керамическом горшке. — Устраивайся здесь, — проводница открыла шкаф и достала чистое белье, подушку и колючее верблюжье одеяло. — Сам расстелешь или тебе помочь? Иван неопределенно кивнул и поставил чашку на окно. Сейчас бы он заснул и без одеяла, и без подушки, была бы ровная поверхность. — Понятно, — протянула та. — Ну-ка, подвинься. Ловкими движениями она расстелила ему постель и, когда все было готово, поинтересовалась, глядя на дело рук своих: — Чего-нибудь еще хочешь? Туалет по правую руку в коридоре. За ним ванна. Принимать я бы ее не рекомендовала, вода здесь не очень-то, но умыться и почистить зубы - вполне. Он положил палаш в чехле на пол, прежде чем ответить и повернуться к ней. — Скажи мне все-таки... Из какой ты книги? Я все ломаю голову, — неохотно признался он. — И никак не могу понять, кто ты. И как тебя зовут. Она звонко рассмеялась, и легкое эхо отдалось от стен, оклеенных обоями в мелкую рябу. — Глупый ты, — это прозвучало внезапно ласково. — Меня зовут Мариной. И я не из книги, я такая же живая, как и ты. Спи давай, а поговорим потом. Мне кажется, что нам есть о чем побеседовать, Ванечка. И тут она сделала то, чего Иван никак не ожидал, быстро прижалась к его щеке своей. Мягкая, теплая, нежная, покрытая пушком, как молодой персик, — значит, девушка не обманывала, она действительно была настоящей. Прежде чем он успел опомниться и предпринять хоть что-то, Марина уже исчезла за дверью. — Женщины, — покачал он головой, глядя ей вслед, и повалился на постель, чувствуя страшную усталость, — Странный день... Но стоило только коснуться головой подушки, и он провалился в темную пропасть забвения. Сны Ивану нынче не снились, да это было и не удивительно: ведь с этого дня, столь насыщенного событиями, жизнь обещала круто измениться. Во всяком случае, о приключениях можно было больше не мечтать — они его нашли сами, да так крепко взяли в оборот, что, скорее, теперь можно было призывать к себе отдых и покой.