Firefly

POV Гарри Когда Алекс кинула на стол фотографии, внутри меня все предательски сжалось. Она не должна была узнать о минутах моей слабости. О минутах моего страха перед чувствами к ней. Я тогда только осознал, как сильно влюблен в нее и мне стало страшно. Страшно от того, что в жизни я ни к одному человеку, за такой короткий промежуток времени, так сильно привязался. И душой и телом. Я хотел ее, я желал ее. Все мои мысли были только об Алекс. Тогда я решился на глупейший поступок. Я решил проверить силу своих чувств. Теперь мне предстояло объяснить все ей. Она сидит передо мной с отсутствующим взглядом и непроницаемым лицом. Но я знаю, что в душе у нее идет буря. Я заставил ее сомневаться. Удивительно, что ее сомнения вызваны не отношением фанатов к ней и не моей не способностью защитить ее, а тем, что я поставил под вопрос наше доверие друг к другу. - Я слушаю тебя, - сверлила она меня взглядом. Чувствуя себя нашкодившим щенком, я начал с самого начала свой рассказ о моей трусливости и боязни чувств к Алекс. - Помнишь нашу первую вечернику? - Это когда вы с Зейном поспорили, что ты меня ни смотря, ни на что, заполучишь? - Ты узнала? - Рано или поздно я бы обо всем узнала, Гарри, - отвела она взгляд. – Вопрос лишь в том, почему не от тебя, а от людей, которых я даже не знаю. - Я должен был… - Должен был. - В общем именно в тот вечер я понял, что больше без тебя я не смогу. Что меня не устроит только дружба. И спор тот, он был ужасно ребяческим поступком. Мы с Зейном больше не возвращались к этому разговору. Мы оба поняли, какую глупость тогда сделали. - Почему ты не рассказал мне об этом? - Ты итак была не самого лучшего мнения обо мне в начале, я не хотел его усугублять и я не думал, что ты узнаешь об этом. Мне, правда, стыдно за этот поступок. - Ладно, со спором разобрались. Теперь фотографии. - Это было, когда я был в ЛА. Мы уже были вместе на тот момент. Но ты помнишь, что тогда же был пиар с Кендалл. - И тогда же меня навестил Бен, и ты уехал, оставив меня одну. Уехал к Кендалл. - Да, это был второй момент моей слабости и трусости. Я пытался разобраться в чувствах к тебе. - Флиртуя с Кендалл и Карой? - Да. - Это жестоко, Гарри, - ее глаза стали мягче, но теперь она была на грани. - Я был напуган тем, что мог потерять тебя. С Кендалл я говорил об этом. И так получилось, что мы напились. Я напился. Эти прикосновения не несли в себе никого смысла, который можно прочитать на фотографиях. Я был пьян. И это был пиар. Дженнер воспользовалась моим смятением для того, что бы получить такие снимки. - Значит ты жертва? – ее бровь изогнулась в удивлении. - Я не говорю, что я жертва, - закачал я головой. – Это нелепое стечение обстоятельств. Я не говорил тебе, что не ранить тебя. - Спасибо, за оказанную заботу, - встав со стула, Алекс, скрестив руки на груди, оперлась о столешницу. – Почем ты не позвонил мне, почему не прилетел, чтобы поговорить об этом со мной, ведь в первую очередь это касается меня и нас? - Твоя сила. - Что? – нахмурилась девушка. - Ты очень сильная. Я всегда побаивался сильных женщин. А сейчас я люблю одну из самых сильных женщин, пожалуй, во всем мире. Я боялся, что ты посчитаешь меня слабым за эти разговоры. - Кара. - Об этой встрече она попросила сама. Мы с ней хорошие друзья и не больше. - Разве друзей принято целовать в засос? Или это новый вид дружбы, о котором я ничего не знаю? - Ты можешь не подливать масла в огонь, Алекс? - Прости. Продолжай. - Раньше ходили слухи о возможной интрижке между нами, но мы оба их отрицали. И это была правда. Нас ничего не связывало, кроме периодических встреч за чашкой кофе или чего покрепче. Но тогда, Кара попросила меня вернуться чуть раньше из ЛА. Ей нужна была моя помощь. - Очередной пиар? - Не совсем. - Я не понимаю, - продолжала хмуриться брюнетка. - Кара би. - О, это многое объясняет. - Алекс, - я развел руками. – Кара несколько дней тому назад была на баскетбольном матче вместе с Мишель Родригес. Вели они себя там очень откровенно. Впоследствии, с ней отказались сотрудничать несколько агентств, ссылаясь на ненужные вокруг их модели разговоры о нетрадиционной ориентации. Она попросила меня о помощи. Ей нужно было, что бы ее просто заметили в кампании парня. А поскольку о нас ходили слухи, то это могло исправить ее положение дел. - Ты слышишь, как глупо звучишь? - Да, я понимаю, что это звучит бредово, но это так, Алекс. Именно на встрече с Карой я понял, как сильно я хочу вернуться к тебе. Что прижимать к себе и целовать я хочу только тебя. Поэтому я сразу же после встречи отправился к тебе. - Это все? - Да, это все. Повисла тишина. Эта тишина уносила Алекс в ее мысли. - Почему ты не рассказал мне об этом сразу? - На тебя многое навалилось. Работа, появление Бена, ненависть фанатов. Я не хотел усугублять наши отношения. - Ясно. Главное, что теперь ты предельно честен со мной. На будущее, - девушка сделала паузу. – Говори со мной о своих трусостях, слабостях и неуверенности. Мы должны доверять друг другу. Мы должны говорить друг с другом, чтобы не было вот этого. Алекс собрала фотографии и записки со стола и оправила их в мусорное ведро. На часах было уже за 3 часа. - Я сегодня посплю в комнате родителей. - Прости меня, Алекс. Я идиот. - Да, ты идиот. - Ты сможешь мне это простить? - Я многое могу, Гарри. Мне нужно все хорошенько обдумать. Завтра после концерта нас будет ждать серьезный разговор. Мне нужно будет тебе сказать очень важные вещи. - Ты вправе злиться. - Я не злюсь, - выдохнула девушка. – Я устала. POV Алекс Лежа в кровати, я никак не могла понять того, что сделал Гарри. Его объяснения были очень странными. Почему нельзя было сразу обо всем рассказать мне? Потому что он боялся меня потерять. Вот какой ответ на все вопросы. Все это время он хранил эти события в душе, не имея возможности ни с кем поделиться. Так он пытался оберегать меня. Крайне странный способ. Открыв утром глаза, я минут 15 просто лежала, гладя в потолок. На душе было странное ощущение. Что-то должно произойти. Что-то не хорошее. Мне хотелось остаться в кровати и никуда не выходить. Словно здесь я нахожусь в безопасности. Будто если я не покину пределы одеяла, все будет хорошо и ничего не произойдет. Стоило мне заставить себя встать, как у меня закружилась голова, к горлу подкатил комок. Утренняя тошнота. Скажу вам – это отвратительное ощущение. Пока я склонялась над белым, фарфоровым другом, у моих ног появился Бегемот. - Что ж, - умывшись холодной водой, обратилась я к коту. – Будем надеяться, что это и было мое нехорошее предчувствие. Взяв кота на руки, я спустилась вниз, приговаривая, что нужно зайти и поблагодарить бабушку сверху, которая присматривала за моим черным чудом. - Доброе утро, Светлячок, - Гарри уже готовил завтрак на кухне. – Хотел уже идти тебя будить. - Через сколько мы выезжаем? - Через час. - Хорошо. Завтра прошел в тяжелом молчании. Я не готова была говорить с Гарри. Пока еще остался осадок после вчерашнего разговора. Я должна была собраться с мыслями, ведь предстоял тяжелый рабочий день, а после не самый легкий разговор. Когда мы приехали к арене, фанатов была уже огромная толпа. Еле как мы смогли проехать на парковку. Заглушив машину, я повернулась к Гарри. Я не могла молчать. Я должна была сказать о своем предчувствии. - У меня плохое предчувствие, - обратилась я к Гарри. - О чем ты? - Не знаю. Но просто не спокойно на душе. Должно произойти что-то плохое. Несколько секунд Гарри смотрит мне в глаза, потом, нахмурившись, отворачивается. - Я не хочу тебя пугать, но… - Ты поэтому сегодня все утро сама не своя? – перебивает меня Стайлс. - Да, отчасти. «Еще я беременна, придурок» - так и хочется добавить мне. В какой-то момент я была готова сейчас сказать об этом, но что-то остановило меня. - Что мне сделать, чтобы это ощущение ушло. Сейчас мне кажется, что стоит мне выйти из машины и это уже будет не остановить. - Сделай глубокий вдох, - взял меня за руки кудрявый. Я послушно набрала полную грудь воздуха. - А теперь медленно выдохни. Я сделала все так, как сказал Гарри. - Лучше? - Кажется, да, - постаралась улыбнуться я. - Хорошо. Ничего плохого сегодня не случиться. Все будет хорошо, Светлячок. – успокаивал меня Гарри. И надо сказать, это работало. Это дикое ощущение чего-то неизбежного и ужасного немного отступило. Оно не ушло до конца, но стало легче. Взявшись за руки, мы прошли на арену. За подготовкой к концерту время пролетело незаметно. Стоило мне только присесть на пару минут, как я тут же поняла, как сильно у меня болят ноги. «Что же со мной будет на поздних сроках?» - думала я, автоматически поглаживая живот. - Ты в порядке, Алекс? – откуда не возьмись, появился Найл. - Да, все в порядке, - натянуто улыбнулась я. - Кушать хочешь? - С чего ты взял? – нахмурилась я. - Просто ты так живот наглаживаешь. Вот и подумал, что проголодалась, - засмеялся ирландец. «Вот блин. Все-таки хорошо, что Хоран так часто думает о еде» - усмехнулась я. - На самом деле, я не прочь перекусить. Как только Гарри освободился после репетиции, он сразу же пришел ко мне. - Ты устало выглядишь, Светлячок, - приобнял он меня. - Есть немного, - не стала я врать. Я действительно была вымотана. Ужасно хотелось спать. - Может быть, ты поедешь домой и отдохнешь? - Это отличная идея, Мистер Стайлс, но боюсь меня еще много работы здесь. Да и за вами нужен глаз да глаз. - Алекс! Гарри! Вы должны это увидеть, - подошел к нам чем-то сильно озабоченный Лимо. - Что случилось? – разделяя его волнение, спросил Гарри. - Лучше посмотрите. Мы прошли за Лиамом на верхние этажи арены, из окон которых было видно толпу фанатов. У меня снова начали сдавать нервы, когда я увидела то, что творилось внизу. Сотни фанатов окружали арену. У многих были плакаты с отвратительными надписями о мне, о наших с Гарри отношениях. И там были фотографии, которые мне прислали анонимно. Это было ужасно. Казалось, что я должна была уже привыкнуть к этому, но каждый раз эта ненависть выбивала меня из колеи. Она уничтожала меня. Она меня сломала. - Это отвратительно. Вызови Пола. Пусть охрана немедленно уберет эти плакаты, - распорядился Гарри. Развернувшись, я ушла проверить оборудование и трансляцию на блог. Удостоверившись, что все в порядке, я позвонила Саймону и спросила его о возможности не присутствовать сегодня на концерте. - Мы можем чем-нибудь тебе помочь, Алекс? – интересовался расстроенный моим уходом Луи. - Увы, но нет. Разве что, если вы будете вести себя, как послушные мальчики и во всем слушаться Лу. - Обещаем, - хором ответили все. - Я скажу сегодня об этом фанатам, я так больше не могу, - Гарри обнял меня. - Не нужно этого делать. Я уже тысячу раз тебе об этом говорила. - Но это моя вина, что они не верят в нас. Я должен им все объяснить. - Они тебя все равно не послушают. - Им придется меня услышать. - Хватит, - резко бросаю я. - Но, Алекс… - Гарри, сколько можно, - я вновь на грани срыва. – Они не перестанут, пока не разобьют нашу пару. «Ненавижу гормоны» - кричу я про себя. - Проводи лучше меня до машины. До концерта осталось полчаса. Выходя на парковку, я вижу, что кто-то копошится рядом с моей машиной. - Эй! – кричит им Стайлс. – Что вы тут делаете!? Неизвестные нам люди убегают, а перед нашими глазами открывается не самая приятная картина. Моя машина исписана красной краской. На лобовом стекле красуется здоровенная трещина. Не в силах больше я начинаю плакать. - Алекс, я все исправлю! Я обещаю! – обнимает меня Стайлс. - Как?! – отталкиваю я его. – Как ты это исправишь!? – он понимает, что я говорю не о машине. – Боже! Сколько я должна это терпеть!? Почему это происходит именно со мной?! – не своим голом кричу я. - Ты злишься? - Да, Стайлс! Я злюсь! Я имею права злиться! Не нужно меня провожать! Иди на арену! - Подожди, я оставлю с тобой охрану. - Не нужно мне никого оставлять! Оставьте меня в покое! - А что я могу сделать, Алекс?! Думаешь, я не ищу выхода из этой ситуации? - Из этой ситуации только один выход, Гарри! И он нам обоим не по душе! Мы замолкаем, оба понимая, о чем идет речь. - Давай спокойно все обсудим вечером. - Да, - перевожу я дыхание и утираю слезы. – Все вечером. Я буду ждать тебя после концерта. Удачи. Сев в машину, я пытаюсь унять дрожь в руках и во всем теле. Вновь это поганое чувство. «Да что же такое!» - пытаюсь я успокоиться. Завожу машину. Выезжаю с парковки. Толпа еще не вся прошла на арену и несколько человек чуть ли не кидаются мне под колеса. Я вижу их искаженные злобой лица, словно это какой-то ночной кошмар. Выехав на дорогу, я, переведя, в очередной раз дыхание, жму на газ. Машина срывается с места и несет меня по вечернему Лондону. Проехав пару кварталов, на светофоре, рядом останавливается черный джип. Из открывшихся окон, в мою сторону, летят шарики с краской. Внутри все сжимается от страха. Я судорожно ищу телефон и набираю Гарри. Не отвечает. Он же на концерте. Дура. Набираю Эда. Лишь гудки. - Ответьте мне хоть кто-нибудь! – кричу я в телефон. Наконец-то мне удается оторваться от джипа. Он больше не преследует меня. Казалось бы, все позади, но нет. Теперь я понимаю, что тормоз не работает. Закончилась тормозная жидкость. Я не понимаю, как такое возможно, ведь совсем недавно моя машина проходила техосмотр. От звонка телефона я вздрагиваю всем телом, и мою машину ведет в сторону. Выкрутив руль, я отвечаю. - В чем дело, Алекс? - Это просто сущий ад, Эд, - кричу я не своим голосом. – Я так больше не могу! Пусть все это закончится! - Тебя плохо слышно! Алекс! Что происходит! Где ты! Дальше все как в замедленной съемке. Сбоку бьет яркий свет. Я поворачиваюсь в сторону его источника и вижу, как огромная фура несется на меня. Удар. Скрежет металла и звук бьющегося стекла. Все переворачивается несколько раз. Я не пристегнута. Болтаюсь по салону, словно тряпичная кукла. На какой-то момент сознание покидает меня. Асфальт. Боль такая, что не описать словами. Словно меня окунули в котел кипящим маслом, вывернув предварительно на изнанку. Я задыхаюсь, словно рыба, выброшенная на берег. Недалеко лежит телефон и, кажется, я слышу голос Эда. Я хочу встать, но тело словно не мое. Миллионы иголок пронзают его. Лишь одна мысль сейчас важнее всего. Мой ребенок. Что с моим ребенком. И вновь сознание покидает меня. Яркий свет. Быстро движущийся потолок. Хор голосов, кричащих что-то. - Она очнулась! - Девушка! Вы попали в аварию! С кем нам связаться!? - Ребенок, - первое, что слетает моих губ. – Что с моим ребенком? – хриплю я. - Вы беременны?! - Да, 8 недель. - С кем мы можем связаться? - Эд. POV Доктор Грегори Я знаю Алекс с самого ее рождения. Это чудо, что она попала к нам в больницу, в мою смену. И вот теперь она лежит передо мной вся в крови, что-то бормочущая о ребенке. Я отчаянно пытаюсь узнать, с кем можно связаться. - Эд. – последнее, что слетает с уст девушки. Остановка сердца. - Код синий! Срочно набор реанимации! Готовьте 2 операционную, мы едем!, - кричу я медсестрам. – Нет, Алекс! Ты не сдашься! Ты не сдашься так просто! - Разряд! Ничего. - Зарядите на 300! Разряд! Ничего. - На 500! - Но, доктор! - Делайте, я сказал! Разряд! Слабый ритм есть. Операционная. Ужасные повреждения. Переломы левых конечностей и ключицы. Разрыв селезенки. Внутреннее кровотечение. И это только то, что я увидел. Нейрохирург сообщает о субарахноидальном кровотечении и опасности отека мозга. Твою мать! Алекс! Как же так. - Доктор Грегори! - В чем дело?! – рявкаю я на интерна. - Там пришел друг вашей пациентки. Что мне ему сказать? - Пусть ждет! POV Эд После странного звонка Алекс, я себе места не находил. Пытался перезванивать, но телефон был уже отключен. Потом раздался звонок, после которого мое сердце было готово остановиться. - Я разговариваю с Эдом? – сухой мужской голос задал мне вопрос. - Да. - Вас беспокоят из больницы Святого Томаса. - В чем дело? – оседаю я в кресло. - Алекс Рейвен Батлер. - Что с ней?! – мое сердце замирает. - Она попала в аварию. Вы можете приехать? - Уже выезжаю! Словно сумасшедший я несусь по улицам Лондона. Влетаю в больницу. Стойка администрации. - Алекс Рейвен Батлер! Где она!? - Кто вы? – окидывает меня безразличным взглядом женщина. - Я ее друг. - Вы Эд? – подходит ко мне парень лет 25. - Да. Где она? – внутри все дико переворачивается. - Сейчас она в операционной. Подождите в холле на втором этаже, я узнаю о ее состоянии и сообщу вам. - Спасибо. POV Гарри Этот звонок перевернул мою жизнь. Это был Эд. Такого голоса я никогда прежде не слышал. Сразу можно было догадаться, что что-то не так. Мы только закончили выступление. Эд сказал лишь ее имя и адрес куда приехать. Сломя голову я несусь по арене, прошу Пола довести меня туда, ничего никому не объясняя. На улице дождь. Больница, второй этаж и Эд держащийся за голову. - В чем дело? - Авария. По отчету полицейских – пьяный водитель фуры и сломанные тормоза в ее машине. - Где она? - Еще на операции, - голос Эда срывается на каждом слове. Пол уходит у меня из-под ног. Моя Алекс. Мой Светлячок. Как же так. В голове не укладывалось. Самое тяжелое – это ждать и понимать, что ты ничем не можешь помочь. Остается только ждать. - Она сильная. Она справиться, - словно убеждая самого себя, шептал Эд. Меня рвет на части. Этого не должно было произойти. Не нужно было ее отпускать. Не нужно. - Она говорила, говорила, - бью я в бешенстве по стене. - О чем? – голос Эда срывается на каждом слоге. - Предчувствии. Еще утром она была сама не своя. Приезжают ребята. Все успокаивают меня, но я вижу, что они сами на грани. Элеонор начинает тихонько плакать. Я не могу найти себе места. Зейн в очередной раз уходит покурить и позвонить Перри. Лиам говорит с Дани. Все на взводе. Сколько времени прошло? Я не знаю. Час, два, три? Это все уже не важно. Только бы она выжила. Только бы она справилась. А что если…? Нет! Нельзя об этом даже думать. Эд подскакивает со стула и поддается вперед. Перед нами появляется мужчина в халате. - Доктор Грегори? Как она? - Здравствуй Эд. Кто эти люди? – окидывает он нас взглядом. - Я ее парень, - подрываюсь я. – Остальные друзья. Что с ней? Секундная пауза превращается в целую адскую пытку. - Операция прошла успешно. Я выдыхаю. Моя девочка, мой Светлячок жива. Она жива. - Но, - продолжает доктор. – Она получила очень тяжелые повреждения. Я сделал все, что мог. Сейчас все зависит только от нее. Во время операции были некоторые осложнения. - Что? О чем вы? – ощущение, что мое сердце прижигают раскаленной кочергой. - Она перестала дышать и была остановка сердца. Я отшатываюсь, словно меня парализовало. Ноги становятся ватными, голова кружиться. Моя душа рвется на части, а сердце раскалывается на тысячи осколков. - Она жива, но только благодаря аппаратам. Если ее организм оправиться от шока, она справиться. Первые 12 часов после операции будут критическими. - М можем ее увидеть? - Только двое. Я могу пропустить к ней только двоих. В палате стоит полумрак. На больничной койке лежит мой Светлячок. К ней подключены тысячи аппаратов, огромное количество проводов. Рядом капельницы с какими-то лекарствами. Из ее рта торчит трубка. Ее прекрасное лицо освещено светом, исходящим от приборов, благодаря которым она сейчас жива. Еще жива. Оно в ссадинах. Голова перемотана, как и почти вся левая половина тела. Она такая бледная, кожа стала почти прозрачной. На бледном фоне ее коже ссадины и синяки похожи на ужасающие цветы, расцветающие во мраке. Я слышу ее дыхание, точнее то, как аппарат заставляет ее дышать, под размеренный писк кардиомониторов. Я прикасаюсь к ее руке. Она такая ледяная. Она словно сделана изо льда. Глаза закрыты. - Светлячок, - шепчу я одними губами. – Прошу очнись. Не смей оставлять меня так. Не смей. Эд стоит у входа в палату. На нем нет лица. Кажется, что он отказывается верить в происходящее здесь. Доктор Грегори заходит в палату. - Я знал ее с пеленок. Она всегда была сильной. Не смейте сомневаться в ней. Она справиться. - Вы сказали, что повреждения очень серьезны. - Вы хотите правду? - Да, - в один голос отвечаем мы. Я должен знать, через что проходит мой Светлячок. - У Алекс множественные переломы и сложный вывих левой лодыжки, было внутреннее кровотечение и разрыв селезенки, внутричерепное кровоизлияние. Закрытая черепно-мозговая травма. Тупая травма живота. Сильное кровотечение и множество поверхностных рваных ран. Мы сделали все, что было в наших силах, но мы не смогли сделать главного. - О чем вы? – совсем осипшим голосом спрашивает Ширан. - Мы не смогли спасти ребенка. Слова звенят в моих ушах. «Алекс беременна?» - я перевожу взгляд на мою малышку. Но как? Почему она не сказала? - Что? Ребенок? – я не верю своим ушам. - Она была на сроке 2 месяца. Я не верю. Отказываюсь верить. Почему она не сказал мне? Что она собиралась делать? «Нам предстоит серьезный разговор» - эхом отдается ее голос в моей голове. - Она хотела мне сказать. Сегодня. Вечером. После концерта. - Мне жаль, - Док выходит из палаты. - Это ты виноват, - слышу я Эда. - Что? - Если бы не ты – этого ничего бы не было! Она бы не лежала сейчас тут, зависимая от аппаратов! Если бы вы не встретились! Только если бы вы не встретились! - Что ты несешь, Ширан! - Прекратите! – в дверях появляется Элеонор. – Хотите выяснять отношения – идите вон! - Я не оставлю ее! - шиплю на Эль я. - Гарри, тебе нужно передохнуть. Там Энн и Джемма приехали. Иди, успокой их. В этот момент аппараты начинают пищать. Это ужасно. Она не справляется. В палату забегают медсестры и пытаются выпихнуть нас за дверь. - Нет! Алекс! Светлячок! Нет! – сопротивляюсь я. - Уберите его отсюда! – рявкает Док. – Уберите! - Алекс! Алекс! – надрывая свои голосовые связки, кричу я. Меня выталкивают из палаты и захлопывают дверь. Только через стекло я теперь могу наблюдать за тем, как врачи пытаются не дать умереть моей Алекс. Я не мог сдерживать слез больше. Они льются из глаз, не останавливаясь. Кто-то положил мне руку на плечо. Мама и Джемма. Я сжимаю их в объятиях, меня трясет от рыданий. Она отводят меня от палаты. - Она не может умереть. Она не посмеет. Она сильная, - сквозь рыдания хриплю я. Я должен быть там. Должен быть рядом Алекс. Боже, как же больно. Мое сердце бьется в бешеном ритме, оно готово разорваться от боли. В голове все гудит, жжется. Она будет жить. Она не умрет. - Мы ее стабилизировали, - слышу я голос доктора. Приподнимаю заплаканные глаза. Вижу Ширана, несущегося на меня. Боль в челюсти. Соленый вкус крови во рту. Эд наносит мне удары. Его оттаскивают. Он сыплет на меня проклятия. Обвинения. И в этот момент я понимаю, что он прав. Ширан прав. Не позволь я себе приблизиться к ней, она была бы в безопасности. Она не испытывала бы боли. Она была бы невредима. Она не лежала бы сейчас там. Это моя вина. Только моя. POV Алекс Кажется, я просыпаюсь от ужасно долгого и страшного сна. Глаза слепит о яркости белого потолка. В горле развернулась пустыня Сахара. Приоткрываю губы, из глотки вырывается хрип. Все тело словно из ваты. Хмурюсь. Заставляю себя повернуть голову. Эд. Он спит в кресле. - Эд, - боже, какой у меня отвратительный голос. Друг вздрагивает, открывает глаза. Они расширяются. - Алекс! – он плачет. – Ты очнулась! Алекс…, - он держит меня за руку и плачет у меня на груди - Эд, воды. Прошу. Он помогает мы сделать маленький глоток. Вода, словно глоток жизни, для меня. - Что произошло? Где я? – пытаюсь я приподняться с кровати, но мое тело не слушается меня. - В больнице. Ты попала в аварию. Я вспоминаю. Свет. Боль. Страх. Ребенок! «Что с моим ребенком!?!» - хватаюсь я за живот. - Позовешь доктора? Доктор Грегори. Коллега моего отца и просто чудесный мужчина. Улыбается во все 32 своих белоснежных зуба, когда видит меня. - Добро пожаловать обратно, Алекс! – начинает он меня осматривать. - Долго меня не было? - Почти 72 часа. Ну и напугала ты нас! - Шутки мне никогда не давались, - усмехаюсь я. - Как ты себя чувствуешь? - Ужасная слабость. Болит слева, точнее не могу сказать. - Это нормально. У тебя перелом лучевой и большеберцовой костей. Лодыжка вызовет больше трудностей в будущем. - Обезболивающие? - Возможно, что после длительного курса реабилитации необходимость в них исчезнет. - Но не на сто процентов. - Да. - Я не об этом хотела спросить. Повисает тишина. - Мне жаль, Алекс. У меня перебивает дыхание. Я пытаюсь дышать ровно, но ничего не выходит. Слезинки скатываются по щекам, превращаясь в ручейки. Ручейки превращаются в реку, которую я не в силах остановить. - Прошу, оставьте меня. - Алекс.., - Эд хочет приобнять меня. - Нет, не нужно. Просто уйдите. Я потеряла его. Потеряла нашего ребенка. Тот комочек, что был внутри меня. Его больше нет. Я сжимаю здоровой рукой свой живот, заходясь в плаче. Внутри меня пусто. Я жива, но одновременно мертва. Когда Грегори сказал мне, часть меня умерла. Она умерла с эти не родившемся ребенком. Меня разрывает изнутри. Низ живота начинает сводить в приступе боли. То ли от того, что я слишком сильно его сжимаю, то ли от того, что я осознала, что потеряла ребенка. Боже, Гарри наверняка был здесь в день аварии, а это значит, что он узнал. Он узнал, что я беременна. Была беременна и не сказал ему об этом. Но я не успела, просто не успела. Ведь так? Это не моя вина, что так сложились карты. Или моя? Слез больше нет, когда возвращается Эд. - Где Гарри? – мне почему-то не хочется знать ответ на этот вопрос, но он сам слетает с моих губ. - Он в Амстердаме сейчас, кажется. - Он долго был со мной? - Пропустил оставшиеся два концерта в Лондоне. - А потом уехал? - Да. - Он что-нибудь просил передать? - Нет, - Ширан делает паузу. – Мне жаль Алекс. Правда, очень жаль. Два месяца тяжелой и болезненной реабилитации и физиотерапии. Два месяца ужасных болей в ноге. Только благодаря Эду и обезболивающим я преодолела все это. А еще благодаря Элеонор и Дани. Мальчики продолжили тур без меня. Поговорив со Саймоном, я ушла. Сегодня день моей выписки. Я сижу в пустой палате и жду, когда Эд заберет необходимые документы и машину. - Привет, родная, - на пороге появляется Элеонор с букетом цветов. - Привет, - обнимаю я подругу. - Это тебе от парней, - протягивает она букет. Внутри что-то щелкает и я вспоминаю, как Гарри вручил мне букет пионов на мой день рождения. - Спасибо. - Они запомнили, что ты любишь пионы. - Как у них дела? - Ему тяжело Алекс. - Что? – делаю я вид, что не поняла вопроса. - Луи сказал, что без тебя скучно и работы вдруг больше стало, - понимает Эль, что я не готова говорить о Гарри. И вряд ли когда-нибудь буду. Мы проболтали около часа. Потом вернулся Эд. - Вы не подождете меня в машине? Мне нужно позвонить,- прошу я друзей. Собрав силы в кулак, я набираю номер. Мужской голос отвечает мне на том конце. - Солнце! Как ты?! Я переживал! - Харрисон, могу я спросить тебя? - Все что угодно, малышка. - Я знаю, что это был мой единственный шанс и я отказалась. - Мистер Ремник сейчас рядом, я передаю ему трубку. Я выдыхаю. - Слушаю вас, Мисс Батлер. - Мистер Ремник, я знаю, как разочаровала вас в последнюю нашу встречу. Я знаю, что это наглость, что звоню вам. - Когда ты готова приступить к работе? Тебе хватит недели на переезд? - Да, сэр, - отчеканиваю я. - Просто Дэвид, Алекс. - Спасибо. POV автор Аэропорт Хитроу. Рыжий парень и девушка с волосами темного шоколада стоят обнимаясь. Они оба знают, что она не вернется сюда больше. Им невероятно тяжело осознавать это, но так решила злодейка-судьба. Глаза девушки, раньше блестевшие темной зеленью, сейчас поблекли на столько, что в них больно смотреть. В них не осталось ничего кроме боли. Одной сплошной боли. - Ты знаешь, я не люблю долгие прощания, Эд. - Да, позвони, как прилетишь. - Обещаю. Она уходит, что бы покинуть этот город раз и навсегда. Что бы вновь постараться забыть о той боли, которая здесь была. Пытаться жить заново. Вновь пытаться любить. Хотя она понимает, что никого и никогда больше не полюбит как кудрявого, зеленоглазого парня, вырвавшего ее сердце и оставившего ей лишь боль. Ее лучший друг стоит и смотрит ей в след, надеясь, что она никогда не узнает о том, что он сейчас для нее сделает. А если и узнает, то простит, ведь он пытается ее защитить. Он стоит и вертит в руках конверт. Конверт с самым важным письмом ее жизни. Письмом, способным хоть немного залечить ее разорванное на куски сердце. Письмом от него. Того, кого она любит, и даже, если продаст душу дьяволу, не сможет разлюбить. А он, тот самый Ромео, написавший письмо, сидит в гримерной, в ожидании звонка от нее. Он исписал тысячу листов, что бы подобрать правильные слова. Он их подобрал, но его Джульетта никогда о них не узнает, никогда не прочитает. И он не услышит звонка, не услышит ее прекрасного, любимого голоса. И навсегда она останется для него его Светлячком, который освещает его жизнь. Но кто знает, что им еще уготовила судьба. Ведь такую связь порвать не так легко, как кажется на первый взгляд.