Заново

      Наутро Ольгерд предложил Шани посетить своё поместье, рассчитывая попросить помощи в деле у своих людей, а если не выйдет, то хотя бы отблагодарить медичку за заботу гостеприимством. Девушка, подумав, согласилась, и когда солнце уже поднялось над дальними рощами за рекой, они двинулись в путь.       До поместья доехали верхом на его коне, заблаговременно оставленном в городских конюшнях. Шани осматривалась по сторонам, удивляясь, как всё изменилось за год: прежде тусклая, тоскливая местность, окружённая туманной дымкой, теперь со всех сторон была украшена цветом плодовых деревьев, воздух был наполнен ароматом цветов и трав, и гудением пчёл; издалека заметивший их часовой загодя заорал, чтобы атаману отворили ворота. Въехав во двор, Эверек спешился сам, затем помог сойти с коня Шани. Девушка помнила, что прежде это место производило тягостное впечатление. Теперь же здесь кипела жизнь: ржали лошади в стойлах где-то на заднем дворе, квохтали куры, деловито перебегающие дорогу, ругались работники, меняющие крышу, служанки вытряхивали ковры... От веранды вдруг отделился человек, жестом скомандовал слуге, чтобы принял коня у хозяина. — Здравствуй, атаман, - улыбнулся, подходя, Дмитрий, - а мы вчера уж хотели собак по твоему следу пускать... — Напрасно. Я привёл медика. Пока вы мне не все мозги выклевали, - Ольгерд посмотрел на девушку и та, улыбнувшись, приветственно поклонилась, - Это госпожа Шани. — Неужели! И правду же говорят, за один раз дерева не срубишь! Очень рад, Дмитрий моё имя. Просим, просим, госпожа, долго же мы вас ждали, - Дмитрий галантно поцеловал медичке руку, чем вызвал новую улыбку, - вы уж вылечите нашего атамана, а то совсем он расхворался… — Ну хватит кривляться, - поморщился шляхтич, махнув рукой, - иди, распорядись, чтобы стол накрыли — гостья у нас.

***

  — Это мой дед, Кейстут фон Эверек, и его жена. Он был полевым гетманом ещё при короле Визимире, так и заработал состояние, которое бабушка Онората благополучно тратила на покровительство Оксенфуртским артистам. На мой взгляд, гиблое дело. — Правда? Почему?       Ольгерд внимательно посмотрел на картину, где, сидя в резном кресле, сквозь тьму времён на него как всегда мрачно, исподлобья смотрел дед. Позади Кейстута, опираясь ладонью на кресло, стояла уже не молодая, но всё ещё величественно прекрасная Онората, ценившая искусство во всех его проявлениях. Она была ещё жива, когда Ольгерд познакомился с Ирис, и очень ценила её картины, особенно те, что девушка писала в своём собственном, особенном стиле… сама же Ирис всегда искренне считала, что её собственные картины, исключая классическую живопись, были ничем не примечательны и даже посредственны. — Скажу так: сомнительное это занятие, продавать чувства за деньги. — … Интересный взгляд на вещи, - заметила медичка, подходя к другой картине из длинной галереи членов семьи Эверек, - А кто это?       Ольгерд встал рядом с Шани перед портретом в полный рост, с которого на них снисходительно смотрел статный молодой дворянин с тёмным чубом и улыбчивым лицом. Правой рукой он опирался на саблю, левую держал на поясе и гордо задирал голову. Шляхтич помнил, как Ирис писала этот портрет: брат каждые пять минут начинал жаловаться, что у него всё затекло, и когда уже порывался уйти, художница быстро подбегала к нему и, ласково уговаривая подождать ещё немного, наконец, целовала в щёку. Тогда он, ворча, всё-таки возвращался в исходное положение… — Это Витольд.       Девушка внимательнее вгляделась в портрет и подумала, что в её представлении он примерно так и выглядел. Медичка улыбнулась. — Он был весьма красив... У вас были разные матери? Вы довольно непохожи... — Нет, мы родные братья. Я удался в мать, а он в отца.       Шани бросила взгляд влево, где так же, как и прежде Онората с Кейстутом, на картине рядом с мужем была изображена высокая, статная шляхтянка, со строгим лицом и огненно-рыжими, убранными в изумительную причёску, волосами. Веснушек у неё то ли не было, то ли художник, желая польстить жене заказчика, вовсе не стал их выписывать. — Да, иногда так бывает... Природа преподносит сюрпризы…       Снизу вдруг донёсся какой-то шум, недовольные людские голоса и возня. Ольгерд вытянул шею, пытаясь рассмотреть хоть что-то, и уже хотел было спуститься посмотреть, в чём дело, но тут на лестницу забежал Дмитрий. — Что там происходит? - Недовольно спросил шляхтич. — К тебе пожаловал ещё один гость, атаман. — Кто ещё? — Тот, седой, который с год назад заходил, по поводу этой, ну, жабы... Гернет, что ли? Бродяга ривийский... Мы только не знаем, его к тебе пускать-то можно? Он ведь... — У вас что, боги последний разум отняли?! - Походя бросил Эверек, стремительно сбегая по лестнице вниз.       Дмитрий проводил озадаченным взглядом сперва атамана, а потом и медичку, радостно побежавшую следом.       Во дворе, положив руки на рукоятки сабель, с суровым лицами стояли Ивона и Вислава, рядом с ними, скрестив руки на груди — Влад. А напротив них, прислонившись к пустой бочке, с паскудной усмешкой на губах, стоял Геральт.       Забыв о больном сердце, шляхтич почти вылетел из дома и, широкими шагами пересекая двор, под удивлёнными взглядами товарищей, направился к ведьмаку. — Геральт! - разведя руки в радушном жесте, приветствовал Ольгерд.       Белый Волк, заметив знакомого, улыбнулся добрее, отделился от бочки и пошёл ему навстречу. На середине двора они обхватили предплечья друг друга. Никто уже очень давно не видел, чтобы Ольгерд фон Эверек так улыбался: широко, обнажив зубы, прищурив глаза, что разбежались лучики морщинок от них, с искренней радостью. Будто это был совсем другой человек в тот миг. Приближённые Эверека совсем растерялись, не веря глазам. — Здравствуй, Ольгерд. — Рад тебя видеть, ведьмак! Какими судьбами? — Ехал в Оксенфурт, встретиться с другом, и решил навестить по дороге... — Вот и правильно! - Засмеялся шляхтич. — Рад видеть тебя в добром здравии. — Не совсем в добром, но это поправимо, - Шани вдруг вышла из-за спины Эверека и тепло улыбнулась растерянному ведьмаку. — Шани? А как ты... — Приехала по приглашению, лечу этого господина. Геральт с удивлением поднял брови, но спросить ничего не успел — Ольгерд положил руку ему на плечо, кивнув головой в сторону дома. — А, о делах после! Пойдём, ведьмак, у нас как раз застолье, присоединяйся! Эй, ребята, велите накрыть ещё на одного!         Общее смятение быстро прошло, когда все сели за один стол. Вино развязало всем языки, а Эверека, хоть он не пил ни капли, впервые за долгое время было так хорошо слышно за столом. Он расспрашивал Геральта о том, где тот был последний год, и белоголовый рассказывал о своих недавних приключениях, и даже настороженно сначала отнёсшиеся к нему реданцы вскоре с интересом слушали о похождениях Белого Волка. — Может вы, сударыня, знаете, что такого этот Геральт сделал для нашего атамана? - Вполголоса спросил Дмитрий, услужливо подливая медичке вино в бокал. — Могу только догадываться, - улыбнулась она. — Ладно, балагуры, развлекайтесь, - вдруг громко сказал Ольгерд, - Я хочу потолковать с Геральтом. Ведьмак, выйдешь со мной?  

***

  — Хорошо здесь стало, - покивал Геральт, когда они вышли на задний двор.       От страшного кладбища Ключника не осталось и следа: бил прекрасный фонтан, обставленный живой изгородью; с левой стороны разбили аптекарский огород, справа стояли конюшни и псарня. Они неспешным шагом шли по заднему двору поместья. Геральт усмехнулся, взглянув на крестьянку с задравшимся подолом, развешивавшую в отдалении стиранное бельё. — Ты не терял времени даром. Тут теперь настоящий рай, - сказал ведьмак, глядя на красивые ноги девушки. — Не я, - Ольгерд покачал головой, и ведьмак обернулся к нему.       От его прежней весёлости не осталось и следа: он снова стал хмурым и печальным. Встретившись взглядом с ведьмаком, шляхтич поспешил объяснить: — Это всё мои люди. Те, кто остался. — Значит, Вольной Реданской Компании больше нет? – Я распустил всех, как только смог на ноги встать...       Ведьмак непонимающе посмотрел на него и Ольгерд махнул рукой: — Долгая история, не хочу вспоминать... — А эти ребята? — Остались со мной, - пожал плечами Ольгерд, - зачем-то... Ну а жить в такой дыре, сам понимаешь, невозможно. Вот Энгус и взялся за дело. Остальные кто чем занимается… в основном, конечно, по деревням приграничным озоруют, хотя, вроде бы, и в наёмниках ходят... Я, честно, за ними не слежу. — А Шани здесь зачем? Она сказала ты болен? — Не совсем, - Эверек не смотрел на ведьмака, - Я хотел, чтобы Витольд снова увиделся с ней.       Они задержались возле раскидистой, цветущей яблони. Геральт сложил руки на груди и недоверчиво посмотрел на шляхтича. — Для чего это?       Мужчина отвернулся, будто бы за тем, чтобы поправить ветку у дерева. — Хочу сделать для него хоть что-то. — А твоё радушие ко мне случайно не связано с тем, что однажды я тебе в этом уже помог?       Ольгерд обернулся, хмуро посмотрев на ведьмака исподлобья. — Тебе не кажется, что это слишком даже для меня? – Низким тоном, нервно отозвался дворянин, также отгораживаясь скрещенными на груди руками, - Я, что ли, тебя сюда заставлял ехать? — Да уж, как бы не преображался этот мир, есть в нём, всё-таки, неизменные вещи: например, людская неблагодарность или, скажем, твоя обидчивость, - снисходительно усмехнулся белоголовый, - уймись, Ольгерд. Так как ты намерен это устроить? — Попрошу кого-то из ребят мне помочь, - ворчливо отозвался шляхтич. - Может, кто согласится. — Странно, что не ты сам. — Я хотел. — И что тебе мешает?       Ольгерд вздохнул, чувствуя, как от волнения участилось сердцебиение, и какое-то время молча стоял, потирая шею и пытаясь успокоиться. — Я об этом и хотел с тобой поговорить. Пойдём, сядем.       У каменной стены, к которой они подошли, стояла небольшая резная скамейка: кто-то забыл на ней книгу и ветер растрепал пожелтевшие страницы. — Митька, говнюк, - проворчал шляхтич, бережно закрывая фолиант и откладывая в сторону, - старая же книга...       Они сели на скамью и какое-то время молчали. — Ты в порядке? – Решив, что пауза достаточно выдержана, спросил ведьмак. — Нет, - покачал головой Эверек и уставился себе под ноги, - у меня, видишь ли, с сердцем плохо. — …Это что, шутка такая? — Если бы, - фыркнул Ольгерд, - несколько месяцев назад я заметил, что после долгой работы у меня боли в груди начинаются. Сперва не обратил внимания, не до того было. Ну а дальше становилось только хуже. — Хуже? — Бессонница, мигрени, слабость, чтоб её… Потом приступы начались: в груди печёт, дышать трудно... Дважды чуть не помер. По крайней мере, мне так казалось. Вчера я приехал к Шани, поговорить о Витольде, и, видишь ли, разволновался в разговоре... Схватило так, что думал — всё. Она мне помогла. А потом сказала, что в таком состоянии я вряд ли смогу пережить вселение духа. — Да, лучше Шани в её профессии трудно найти, - улыбнулся ведьмак. — Да, замечательная девушка. — Я думаю, что она сможет помочь с твоим недугом. Почему ты хотел поговорить со мной? — Потому что я не верю, что это просто недуг, - Ольгерд посмотрел ведьмаку в глаза. — Я слушаю. — Мне кажется, что это порча...или проклятие, не знаю, тебе виднее. — Почему ты так решил? — У меня в жизни не было таких проблем. Я всегда был здоров, как бык, за жизнь болел-то пару раз… — А ты не думаешь, что всё случившееся могло пошатнуть твоё здоровье? — Не верю, - покачал головой Ольгерд и снова посмотрел на Белого Волка с тревогой в глазах, - Ты можешь как-то выяснить это?       Геральт внимательно посмотрел на шляхтича, затем уставился себе под ноги, словно его пыль на сапогах волновала. — На кого-то думаешь? — На кого угодно, - с живостью ответил Эверек, - моя родня, моя жена, те люди, кому я испортил жизнь... — Ох, знаешь, Ольгерд… Если б каждый, кому ты испортил жизнь, насылал на тебя порчу... — То ты был бы первый, и я бы уже помер, - проворчал мужчина, - Геральт, не шути. — Я, честно говоря, не чувствую никакой дурной воли, и медальон мой не дрожит. К тому же… дух Ирис я успокоил. Но если ты уверен, что здесь что-то неладное, я могу провести один обряд. Тогда будет известно наверняка. — Благодарю тебя. Когда это можно сделать? — Лучше всего на закате. Или на рассвете. — Тебе что-то нужно для этого? — Немного. Несколько трав, у меня они есть с собой.       Ольгерд кивнул и замолчал. Краснолюд, руководивший своими работниками, чинившими крышу, забористо заматерился, заставив ведьмака улыбнуться. — Странный ты человек, Ольгерд, - вдруг сказал он, - умирать боишься, а жить не хочешь. — А есть те, кто не боится? - Горько усмехнулся шляхтич, - А жить... Я и не знаю, на что. — Насколько я понял, ты пришёл сюда один, а твои люди пришли за тобой, значит, не хотели оставлять тебя. Вряд ли нужен им атаман для простого разбоя. Это друзья, которые не пожелали оставить тебя один на один с горем. Они ради тебя устроили здесь цветущий сад. Кроме того, ты очень богат. Уж кому-то ты можешь помочь, и этим утешиться... Да, жену и брата ты не вернёшь. Но... Ты не думал, что это твой шанс? Хоть что-то исправить из того, что ты натворил? Однажды с ними ты воссоединишься. А что им скажешь? — Однажды... ты думаешь? - Тихо спросил Ольгерд. — Я знаю. И если не будешь делать то, что сказала тебе Шани, даже раньше, чем ты думаешь. Вот что... Обряд я проведу. А после скажу тебе кое-что, что, возможно, тебе поможет. — Почему не сейчас? — Не время. А если хочешь совета прямо сейчас — проси прощения.       Эверек непонимающе посмотрел на него. — У тех, кому ты причинил боль, - пояснил Белый Волк, - у Витольда. У Ирис. У её отца, матери и брата. У той девушки, отца которой убил твой человек. У офирского принца. У всех, кого вспомнишь. Если можешь помочь, что-то исправить — делай это. А нет — проси прощения. Получится, так лично, а нет, значит, наедине с собой. — Разве можно такое простить?.. — Можно. Я же простил тебя.       Ольгерд внимательно посмотрел на ведьмака. — Скажи… почему ты спас меня?.. — Потому что не могу стоять в стороне, когда совершается зло. Сначала ты меня страшно раздражал, откровенно говоря. Но узнав тебя получше... Мне стало искренне жаль тебя. У тебя много недостатков, пожалуй, даже слишком много... Но причинил другим ты много горя потому, что сам глубоко несчастен.       Ольгерд долго молчал, согнувшись, глядя перед собой. — А знаешь, почему я так обрадовался тебе, Геральт? - Спросил он вдруг надломленным голосом, - Потому что ты, зная, что я натворил, всё равно от меня не отвернулся.       Ведьмак, помедлив, положил руку на плечо Эверека. Слова были излишни. А впрочем… — Владик, сука, я тебе щас руки повыдергаю и в жопу засуну! Ты как черепицу кладёшь! Геральт неожиданно засмеялся, и шляхтич сперва не смог сдержать улыбку, а потом захохотал вместе с ним. По части исцеления от грусти и тоски, матершинам краснолюдов не было равных.   ***   — Рад повидать тебя, Шани.       Медичка, после застолья забредшая в старую библиотеку и в это время рассматривающая корешки старинных книг, вздрогнула и обернулась. — Я тоже рада видеть тебя, Геральт, - улыбнулась девушка, - а куда делся Ольгерд? Вы уходили о чём-то поговорить? — Он сказал, что пойдёт к себе, хочет отдохнуть. А поговорить он хотел о своей болезни. Не верит, что это последствия многих переживаний, думает, что на него навели порчу.       Девушка задумчиво помолчала, потом кивнула ведьмаку на стулья, стоящие за библиотечным столом, приглашая сесть. — Я так понимаю, что ты ему не веришь... и я бы тоже не поверила, честно говоря — здесь налицо грудная жаба. Но, когда ты сказал… словом, кое-что меня смущает. — Что же? — Он выглядит как крепкий молодой мужчина. Проблемы с сердцем для мужчин не редкость, но не в таком возрасте и, уж тем более, не с такими физическими данными. Он ведь явно при желании может голыми руками убить и не почесаться. Почему в таком случае всё так запущенно... — Не каждому на долю выпадет столько, сколько выпало ему. Тем более в большинстве несчастий он повинен сам. А муки совести, если она есть, похуже проклятий будут.       Шани непонимающе нахмурилась, разведя руками: — Что же он такого сделал? — Долго рассказывать. Но довольно о нём... Лучше скажи, ты в самом деле хочешь увидеться с Витольдом? Медичка задумчиво посмотрела в сторону, туда, где в лучах солнечного света, скупо падавшего из немногочисленных окон, кружились тысячи пылинок, как снежинки в метель. Подумав, она ответила: — …Да, я хотела бы. В конце концов, он был довольно забавный... Даже понравился мне, честно говоря, несмотря на всю свою... оригинальность. Ольгерд сказал, что хочет порадовать брата, и я могу ему помочь. Не вижу к этому препятствий... — Тогда сразу собирай все свои капли, настойки, и всё, что вы там ещё используете при сердечных приступах. — Почему? Ты думаешь... — Если только он не сбежит отсюда куда-нибудь, пока вы будете общаться с Витольдом, а он не сбежит, так вот я думаю, что они тоже захотят поговорить. Не уверен, что при его проблемах он безболезненно перенесёт эту встречу. — Он говорил, что часто призывает дух брата и разговаривает с ним. — Ещё одна блестящая идея, - проворчал Геральт, качая головой, - этот дурак хочет убить себя, да всё ждёт, кто бы табуретку из-под ног выбил. — А ты не слишком жесток? - Осуждающим тоном спросила Шани, - Почему ты не думаешь, что он просто скучает по брату и хочет сделать для него хоть что-то хорошее?       Ведьмак смягчился, вздохнул, посмотрел в глаза девушке. — Шани, Витольд погиб по его вине. И он не может себе этого простить. Они оба замолчали. Взгляд медички блуждал по отполированной поверхности стола, она вдруг потёрла висок, словно у неё заболела голова. — Как же быть тогда? - В пустоту спросила она, размышляя, - Если всё настолько плохо, он и правда может не выдержать…Но я уже согласилась и... — Успокойся, Шани, - мягко попросил белоголовый, взяв её за руку, - Если всё так складывается... Что ж, наверное, и в твоих словах есть правда. Надо помочь. В конце концов, дашь ему загодя лекарства, в крайнем случае — проведёшь реанимационные мероприятия, у тебя это хорошо получается, - он улыбнулся, чем вызвал ответную улыбку у медички, - Может, это и будет правильно. Посмотрим. — Ещё ничего не решено. Ольгерд не говорил со своими людьми, возможно, они и не захотят делить тело с призраком. А сам он... — Брось, Шани, - он посмотрел на неё с усмешкой. - Всё уже решено... Не беспокойся об этом. —Что? Постой, неужто ты...       Ведьмак пожал плечами, не переставая иронично усмехаться.   ***   — Атаман!       Ольгерд обернулся, уже приоткрыв дверь в свою спальню, когда слева вдруг показался Дмитрий. Шляхтич сразу нахмурился, сжимая в руке брошенную на произвол судьбы и погоды книгу, но решил пока повременить с этим разговором. — Ну? Говори, чего хотел. — Позволь... - вполголоса ответил мужчина, быстро оглянувшись, - наедине поговорим?       Ольгерд недоумённо приподнял бровь, но возражать не стал — открыл дверь и кивком показал идти за ним.       В комнате, у потухшего камина, стояло два кресла. Сев в одно из них, шляхтич жестом пригласил Дмитрия сесть рядом, но тот встал напротив молча, как вкопанный. На лице у него читалось сразу и волнение, и радость, и тревога, и даже страх. Ольгерд ничего не понимал, чего он крайне не любил. — Ну? Чего ты мнёшься, как баба-то? Говори, я слушаю.       Он нарочно повысил голос, и Дмитрий тут же встрепенулся. — Атаман, - взволнованно начал он, - Ты ведь столько лет с нами, мы с тобой и воевали, и хлеб делили и вообще... Знаешь же, ты нам тут заместо государя почти... — Не пойму, куда ты клонишь? Говори яснее, - раздражённо бросил шляхтич. — Хорошо... Атаман, отдай за меня Ирку?       От удивления Эверек позабыл о своём недовольстве: брови поползли вверх, он широко раскрыл обыкновенно прищуренные глаза. — Ирку? Я? - Переспросил он, и мужчина кивнул, - А я-то причём?.. К отцу её сватайся... — Но ты ж наш атаман! - Воскликнул Дмитрий с отчаянностью человека, цепляющегося за край скалы над пропастью. - Ты ж можешь нас поженить! — Да ты с дуба рухнул, Митька... - Ольгерд невольно усмехнулся, не зная, то ли засмеяться, то ли разозлиться окончательно. — Ну, я-то, конечно, посватаюсь, всё как положено, но прежде... У Ирки батюшка сам знаешь, какой, а мой род не так чтобы блещет титулами да богатством... Но если б ты поженил нас, он бы уже не смог возразить! Ведь ты Ольгерд фон Эверек, кто ещё из шляхты с тобой потягается?!       Ольгерд потёр лоб, совершенно огорошенный такой внезапной просьбой. Хоть смейся, хоть плачь. Хотелось обозвать Митьку дураком, напомнить, что он уже и не атаман им вовсе, да и выгнать отсюда. Но внезапно ему вспомнилась его жена. И, взглянув на товарища, в его глаза, полные надежды и страха, он увидел в нём себя. Он также стоял перед отцом Ирис, на коленях умолял отдать любимую за него. Но и тогда всё решал холодный звонкий металл. И Эверек вздрогнул, вспомнив отчаяние, которое испытал при отказе... — Атаман? - Тихо позвал Дмитрий, - Тебе плохо? Может, ту медичку позвать? Что с тобой?       Ольгерд выдохнул и махнул рукой, мол, всё в порядке. Тогда ему вспомнились недавние слова ведьмака. — А Ирка, - наконец заговорил он, - она-то… согласна? А то ещё... — Согласна, конечно! Или я безумный, такое затевать без её ведома? Убьёт ведь, - глупо улыбнулся Дмитрий.       Эверек вздохнул, потирая ус. Кто бы подумал, Ирка и Митька. А может и подумали все, и даже знали? Только он не видел, занятый лелеяньем своего горя?.. Наконец, шляхтич несильно стукнул ладонью по подлокотнику кресла. — Ладно... Подумаю. — Спасибо, атаман, я!.. - Бросился было благодарить мужчина, но Эверек его остановил. — Погоди, я не сказал да, а сказал, что подумаю!.. Да тебе, дурню, хоть кол на голове теши... Вот что — Ирку вечером позови ко мне, поговорю с ней сам. — Сделаю! — Всё, иди, сладу с вами нет. А, постой. Скажи, чтоб принесли чай липовый. И если ещё раз увижу, что ты книгу на улице бросил, я тебе башку оторву, понял? Ты меня знаешь. - Ольгерд недовольно посмотрел на него, приподняв в руке фолиант. — Виноват, - весело отозвался Дмитрий и, кланяясь, быстро вышел за дверь. — Цирк с конями, - покачал головой шляхтич, растерянно засмеявшись, - Отдай за меня Ирку, ишь ты... ***       До вечера ведьмак отдыхал, гулял по цветущему поместью, разок даже перекинулся словом с Вацлавом, который похвалил его кобылу. Всё это время Ольгерда не было видно и слышно. Ближе к закату, решив, что Эверек просто уснул, он разузнал, где находились его покои и направился туда.       На втором этаже, возле двери, ведущей в покои хозяина, взад-вперёд расхаживал хмурый Дмитрий. Увидев на лестнице ведьмака, он рассеянно посмотрел на него и вопросительно кивнул. — А, седой... Тебе чего? — Я к Ольгерду. — Не, погоди, - предостерегающе покачал он головой, - Там сейчас моя судьба решается, так что не пущу, хоть убей.       Геральт искоса посмотрел на него, но после пожал плечами: — Ну, как решится, передай ему, что закат уже скоро — пусть поторопится.       С этими словами ведьмак спустился вниз. А Дмитрий снова подошёл к двери, в надежде хоть что-то услышать. — Я, атаман, обо всём подумала.       Ольгерд смотрел на Ирку и не узнавал: дерзкая девушка, диковатая и хитрая, охотница до мелких пакостей и проказ, да и в бою — жестокая кошка... Сейчас она сидела в соседнем кресле, скромно положив руки на колени и опустив зардевшееся лицо, на которое упало несколько прядок тёмных волос, выбившихся из косы. Шляхтич не знал, что и думать: много лет он смотрел на свою компанию сквозь пальцы, и ему было всё равно, что они делали и что между ними было, если только не доходило до безобразных случаев, требующих его вмешательства. Последний же год он не хотел замечать ничего вокруг, мучимый совестью и горем. И вот теперь, кажется, самый последний обо всём узнал. — Долго думала-то? - Он налил ей в кубок вина из кувшина, а сам из своего пил воду, - Митька дурак азартный, денег у него не ахти — младший сын, всё-таки. К своим родителям его заберёшь? Они с твоим батюшкой через два дня сцепятся... — Мы уходить не хотим, - тихо ответила девушка, не глядя на Ольгерда, - дозволишь если, с тобой останемся... — …Остаться хотите? Она вдруг подняла на него свои прищуренные глаза и улыбнулась. — Хотим. Ты в набеги сам не ходишь больше, но нам не запрещаешь. Да и знаем мы все друг друга много лет... Дома не бываем почти. Семья наша тут, получается: ты, да наша компания. Мы хотели-то только... Ну, чтоб честно всё было. А то перед людьми неудобно... Да и какой девке свадьбу не хочется? Ольгерд надолго замолчал, размышляя над её словами. Он, конечно, прежде так о них не думал. Ну какая из них семья? Гуляки да разбойники. А теперь, выходило, что Ирка права: живут все под одной крышей, один быт на всех, да и разойтись могли десять раз, только всё равно остались... Эверек лишь не мог взять толк — он-то им зачем? Когда-то было, что он с ними и гулял, и пил, и воевал. Когда-то мог он их поражать своей лихостью, щедростью и безрассудством. Когда-то не страшно было идти с ним, куда угодно, потому что это его все боялись, и никто ему ничего сделать не мог. А теперь что? Чуть тронь, уже развалиться готов... — Атаман, согласись хоть ради меня.       Её голос вырвал мужчину из размышлений. Она взяла его руку в ладони и посмотрела с искренней мольбой. — Я про Митьку давно всё знаю. Не отступлюсь. А если ты так поженить нас не хочешь... Будь ему хоть дружкой. Батюшка тогда слова поперёк не скажет, очень он ваш род почитает... Помоги, атаман...       Ольгерд в жизни бы себе не признался, но её просьба на самом деле его растрогала. Как бы он ни был подавлен, а зрелище настоящей любви тронуло бы кого угодно. Будто он остался на пепелище и не видел ничего вокруг, а тут, под ногами, посреди пожарища, расцвела ромашка. Наивная и простая, а всё-таки пробившаяся сквозь выжженную землю...       Он взял её ладонь в свои и, неожиданно улыбнувшись, кивнул. — Раз так говоришь — добро, поженю вас.       Ирка в миг просияла, от радости порывалась поцеловать ему руку, но Ольгерд удержал её, дёрнув плечом, мол, пустое. — Всё по обычаю сделаем, - сказал он, поднимаясь с кресла, - будет тебе, милая, свадьба. Шляхтич подошёл к старинной резной шкатулке, которая долго пылилась на полке одного из шкафов. Открыв её, он вынул оттуда искусное золотое колье явно краснолюдской работы: весело заблестело в лучах закатного солнца белое золото, заискрились цветочки-бриллианты. Ирка уже стояла, не в силах усидеть от радости, но увидев украшение в руках атамана, не сразу поняла, зачем он его достал. — Это ожерелье мой дед когда-то дарил бабке на обручение, - с усмешкой вспомнил он семейное предание, после чего, зайдя девушке за спину, надел украшение ей на шею. — Да как же, - испуганно выдохнула Ирка, - разве можно... — Можно, можно, - фыркнул Эверек, когда она к нему обернулась, - Это мой тебе подарок на свадьбу. Носи и радуйся.       Ирка сама могла добыть такое в бою, или отобрать у кого угодно. Но чтобы кто-то отдал фамильную драгоценность добровольно? Да в подарок? Да не кто-то, а сам Ольгерд фон Эверек? Она опустила голову, скрывая слёзы от восторга, поднесла руки к лицу, не зная, как благодарить атамана... Ольгерд обнял её первый, чтоб ей не пришлось потом корить себя за несдержанность. — Оставайтесь, если хочется, - негромко сказал он, когда плечи девушки вздрогнули, - Места всем хватит. Нужные письма вашим родителям я напишу. Митьке буду дружкой — не откажут. Ну, не реви, наплачешься ещё замужем.       Он взял её за плечи и слегка отстранил — лицо Ирки блестело от слёз и несказанной радости. — Будьте счастливы, - улыбнулся Ольгерд.       Дворянка склонила голову, поклонилась сама и, пятясь, вышла за двери. Дмитрий тут же схватил её, но она высвободилась и, взяв его за руку, поволокла вниз под бесчисленные вопросы: "Ну, что он тебе сказал? Согласился атаман? А это что на шее у тебя?!"       По дороге они чуть не сбили поднимающегося наверх ведьмака, которого от падения с лестницы только и спасла скорость реакции. Дойдя до двери, Геральт стукнул один раз для вида и вошёл. — А, Геральт, это ты, - Ольгерд оторвался от чтения каких-то бумаг, - что-то хотел? — Это ты что хотел, - буркнул белоголовый, скрещивая руки на груди, - тебе не сказали? — Что — сказали? — Что ты закат проморгал, - проворчал ведьмак. — А, зараза! - Ольгерд посмотрел в окно, потом на ведьмака, - Ну, солнце, к счастью, два раза в день у горизонта бывает... Не до того было, понимаешь... — Рад, что твоя порча о тебе на время забыла, - язвительно заметил седой, но тут же махнул рукой, - Ладно, успеется. Я вот ещё что хотел сказать тебе: мы с Шани поговорили и я... — Я тоже хотел тебе сказать, - неожиданно весело перебил Ольгерд и вдруг взял кубок с вином, который не тронула Ирка, - Медичке не говори, - и опрокинул в себя всё содержимое разом, а затем резко выдохнул, - Эх, слабое... — Ладно, не скажу, а то ещё расстроится. Она-то по крепким винам больше.       Геральт перестал что-либо понимать, но всё ещё пытался острить. Эверек засмеялся. — Ладно, шутник, послушай лучше. Обряд ещё успеем провести, но у меня сейчас будет много дел... Вот что, у нас тут свадьба намечается, у моих ребят. Хочу на всю округу пошуметь, чтоб не расслаблялись, ну и молодым чтоб не обидно было. Так вот, приглашаю тебя быть нашим гостем. Отказа, сам понимаешь, не приму. Ну а теперь говори, что хотел. О чём вы там говорили с Шани?       Лицо Геральта стало непроницаемым. — Только не это опять, - еле слышно процедил он. — Ты что, ведьмак? - Насторожился шляхтич.       Белоголовый закрыл глаза рукой, шумно выдохнул, постоял так несколько секунд. Потом, под невнятное бормотание вроде "кто меня за язык тянул" и под непонимающим взглядом Эверека, он подошёл к столику, где стояла почти полная бутылка, и, не спросясь, залпом осушил её прямо из горла. Ольгерд пожал плечами, недоумённо глядя на него. — Не любишь свадьбы? - Предположил дворянин. — Терпеть не могу, - пробормотал белоголовый, усаживаясь в кресло, - Садись, Ольгерд, надо поговорить...