Они желают счастья, любви и презервативов нужного размера

      Задорно смеясь и кривляясь, Ингрид вбежала в ванную и схватилась за ручку двери, чтобы Пятый, такой же дурной, полный азарта и желания продолжить их пылкий вечер, не зашел следом.       — Потерпи немного! — крикнула, прижавшись щекой к двери. — Я просто в туалет хочу! А ты, мне кажется, не фанат "золотого дождя"!       — Чего?... — Сначала откровенно зависли на противоположной стороне, а потом резко, осознав, завопили: — Чёрт, Гри, ну зачем?!       — Всё сбила там тебе? — В голосе Ингрид мелькнуло беспокойство, потому что она, чего уж врать, не хотела прекращать начатое. Всего лишь перерывчик взяла. — Прости!       — Да нормально. Нет ещё, не сбила... Давай быстрее!       Угукнув и кивнув, правда самой себе, ведь Пятый не видел и уже не слышал её, Ингрид таки справила нужду и быстро подмылась, тщательно промывая лобковые волосы. Бодрая, в полной готовности ринуться в сексуальный бой, но замерла напротив зеркала. Рассматривала себя: на неожиданно посветлевшие глаза, что теперь ещё больше отдавали лазурью, на тонкую, покрытую шрамами, как и ключицы с плечами, шею с чокером, на рыжие растрепанные волосы, что некоторыми прядями запутались о сердечки в ушах, на мягкий живот и округлые небольшие груди с торчащими вишнёвыми сосками. А ещё на яркий румянец на бледноватом лице. Казалось, на неё с удивлением и восхищением смотрел совсем другой человек.       — Красивая... — пролепетала тихонько Ингрид, скромно улыбаясь самой себе и гладя щеку.       Даже не дрогнула, когда в ванную вошёл Пятый. Видимо, кому-то надоело ждать. Но он не стал возмущаться или что-то говорить, просто осторожно открыл дверь, проверил, все ли в порядке, отразившись в зеркале, и встал за спину. Вроде не грустила, не чувствовала боли, ничего не беспокоило, даже будто радовалась и любовалась, но решил спросить:       — Всё хорошо?       — Пятый... — Ингрид шёпотом обратилась к нему, не открывая взгляда от зеркала. Улыбка не сошла с лица, но пропиталась тоской. — Я красивая?       Она ожидала мгновенного, впопыхах сказанного "Да", но Пятый молчал. Просто молчал, глядя то на Ингрид, то на её отражение. Не нервничал, точно не пытался придумать какую-нибудь сладкую лесть. Слишком открытый.       — А разве нет?       Она, чуть заступорившись, обернулась на него. Не хмурилась, просто, сместив брови, задумалась, после чего подняла взгляд и посмотрела в изумрудные, но не такие блестящие, как думала, глаза. Да тут же вновь обратилась к зеркалу.       — Чаще сомневаюсь в этом, если честно.       Внутри что-то неприятно кольнуло. Пятый помнил их разговор на первом свидании-пари, в особенности слова о том, что она сама себя не считает красоткой и что на её внешность велись только мудаки. Она всегда была в сомнениях.       — Что тогда я удивился, что сейчас, — отозвался тихим смешком и осторожно, огладив тёплыми ладонями живот, обнял. — Когда я тебя увидел впервые, ты виделась такой самоуверенной засранкой, на все двести тысяч процентов уверенной, что она чертовски хороша.       Скривилась, но больше от желания засмеяться во весь голос. Что ж, она явно не ожидала услышать от секс-партнёра, что в его глазах является самоуверенной засранкой, но понимала причину — вряд ли его так обкрадывали в магазине столь нагло и откровенно. К тому же, в своей среде, в своём магазине она всегда чувствовала прилив уверенности и силу, но стоило сделать шаг за порог, то всё это могло очень быстро испариться. В магазине она хозяйка, царица, но на улице просто девушка, любящая поболтать об игрушках для взрослых, материться... С животиком, который приходится скрывать за просторными или даже размером больше вещами, с этими чёртовыми шрамами и татуированными пальцами, из-за которых любой, кроме чёрного, лак будет смотреться тупо на ногтях... С бледным лицом, которое мгновенно обгорает... С асимметричной не очень большой, благо что стоячей, а не "ушами спаниеля", грудью... С этими широкими бёдрами...       — Ты красивая.       Из дурных мыслей вырвал приятный шёпот и горячее дыхание в районе уха и шеи. А потом приглушенный смех, который пытались скрыть в кулаке.       — И ты мило смущаешься.       — И н-ничего я не смущаюсь! — аж заикнулась, разворачиваясь и шлёпая ладонью по плечу.       — Ай!       По улыбке сложно было понять, в самом деле ему больно или же просто придуривался. Но возмущаться долго не хотелось от слова совсем, ведь он ответил на её вопрос. Ответил честно.       — Но я явно не твой типаж... — Вновь какой-то горечью отдало. — Даю пятнадцать процентов скидки на весь ассортимент, что тебе по вкусу брюнеточки с тёплыми глазами, такие худенькие, робкие.       А вот теперь стало ясно, что слова зацепили в не самом приятном ключе. Видимо, попала. Причём по больному — в образ бывшей. Но Пятый только вздохнул чересчур уныло, принимаясь ни с того ни с сего выпутывать розовые серьги из рыжего кудрявого плена.       — Волосы можно покрасить и подстричь. Можно похудеть или набрать вес, к тому же, никто не отменял пластику. Линзы всегда можно цветные купить. А робость можно и отыграть, если постараться, — говорил, а сам был сосредоточен на прядках и сердечках в ушах.       — А что тогда нельзя сделать, чтобы обмануть? — поинтересовалась Ингрид, пристально наблюдая за лицом напротив.       — Да всё можно, если быть достаточно хорошим актёром... — На мгновение посмотрел прямо в глаза. — Или сломанным внутри.       — Я очень плохая актриса, — понуро рассмеялась, ловя горячую ладонь между своими плечом и щекой, — но достаточно сломанная...       — И при этом всё равно честная, пусть и наглая. Это мне в тебе нравится. — Вновь застал врасплох, потому появился румянец, вызывающий улыбку. — Ты ловишь каждый миг, потому живёшь эту жизнь так, как желаешь. И поэтому для меня ты красива.       Чуть дрожа, осторожно поймала его запястье ладонями и легонько сжала пальцы на проступающих под тонкой кожей венах. Его пульс был ровным. А вот у неё сердце точно тарабанило в груди. Но либо захотела защититься, либо просто дурость желала вырваться и всё испортить, потому фыркнула:       — Внешность не главное, да, мистер романтик?       — Почему же? Кто бы что не говорил, а встречаем-то глазами. Цепляемся за внешние черты, мимику, жесты, а уже потом проникаемся ушами и головой.       — И что же сначала зацепило тебя? — спросила в лоб, ожидая очевидных от такого романтика слов о глазах или улыбке.       — Не знаю, — быстро ответил Пятый. — Думаю, ты зацепила всем. Да, ты не была моим идеальным идеалом...       — Ну да, идеал не будет шутить за член и грабить средь бела дня! — рассмеялась, но тут же зашипела из-за пальцев, ухвативших за щеки.       — Так ты признаешь, что ты ограбила меня тогда! — Лишь повторяла "ай", но одобрительно кивнула. Хватку на щеках ослабили. — Так вот, ты не была моим идеалом, но... — Пятый расплылся в мягкой, сладкой, словно горячий молочный шоколад, улыбке, — тогда я впервые поймал себя на мысли, что рыжие волосы выглядят не пошло, а тепло. Как пламя костра или же осенние листья на солнце.       Только раскрыла рот, но так и не смогла что-либо ответить. Нет, дело не в мягком поцелуе в щеку и нежных объятиях. Не в согревающем обнажённом теле под щекой. И даже не в смущении. А в осознании, что вот она, как типичная похотливая девица, повелась на задницу и длинные пальцы. Просто в первые встречи он не улыбался так завораживающе.       — Ты тоже не мой типаж, — произнесла куда-то в плечо, вынуждая напрячь слух, — но ты невероятный красавчик.       — Это мне или моему члену адресовано? — Пускай и не видно, но явно смутился.       Наконец-то задорно и искренне рассмеялась, хоть и хотелось возмутиться, что он забрал её роль и сам испортил момент. Но так даже лучше. Так стало легче и комфортнее.       — Вам обоим! Хотя моим груди и заднице ты подобного не говорил и не говоришь... Что, первые слишком маленькие, а вторая слишком широкая?       Пятый отстранился, но не убрал рук с талии. Заставил покрутиться под внимательный, оценивающий взгляд и многозначительное "Хм". А после, повернув к зеркалу лицом, выдал свой вердикт:       — Маленькие, но отлично помещаются в ладони! — Демонстративно ущипнул за сосок одной рукой, а другой резко, но по-своему деликатно, со знанием дела, шлёпнул по ягодице, вынуждая вытянуться по струнке смирно и взвизгнуть. — А то, что широкая, наоборот хорошо. Простора для манёвра больше.       — Сейчас я твою жопу проверю на площадь для манёвра! — Высвободившись из объятий, схватила полотенце, которое тут же скрутила.       — Эй! Не сметь! Я же не больно! И я против насилия и БДСМ без договоренностей! — выпалил Пятый, выбегая за дверь.       — И в планах не было договариваться! — расхохоталась окончательно, показав язык. — Шучу. Возвращайся на исходную позицию, мы ж ещё не закончили!       Пятый не стал спорить, но фыркнул недовольно, выходя из ванной комнаты, оставляя Ингрид наедине с отражением. Она вновь посмотрела на себя. Улыбалась, искренне, с румянцем на щеках. И всё ещё выглядела красивой, хотя раньше, будучи в отношениях с другими или же в одиночестве, не считала себя таковой, даже если красилась и делала укладки. Сейчас же иначе. В объятиях Пятого всё по-другому, как и от его поцелуев и касаний... Ярче, чище... Счастливее и с греющей ноткой влюблённости.