Acquired Taste

На углу, как идти к учебным корпусам Академии, есть милое кафе. Там прохладно летом и тепло зимой, на подоконниках цветут яркие петуньи, а на прилавке выложены свежие булочки с кремом. Кадет Кэтрин Джейнвэй иногда приходит туда самостоятельно учиться межу занятиями. Булочки её не интересуют, но иногда, особенно в дождь, она заказывает какао. Ей нравится забираться в угол за большой квадратный стол, которого как раз хватает, чтобы разложить на нём все свои записи, ПАДДы и прочие материалы. Порядка в них обычно немного: Кэтрин просматривает те, которые ей нужны, и откладывает в сторону в случайном порядке. На предложение обзавестись более удобными средствами хранения информации она отмахивается. Ей нравится частичка контролируемого хаоса в её упорядоченной рутине. Так проходит её первый год, так начинается второй, а потом приходят экзамены. Не то чтобы их раньше сдавать не приходилось, но той зимой они наваливаются все разом: то ли расписание такое дурацкое, то ли Кэтрин упустила что-то в своей схеме подготовки. Так или иначе от попытки учить одновременно астрофизику, методы звёздной картографии и межзвёздную навигацию голова идёт кругом и разноцветные звёздочки мельтешат перед глазами. Кэтрин смотрит на разложенные перед собой ПАДДы и рукописные конспекты и считает, на сколько часов ей придётся сократить свой сон в следующие несколько ночей, чтобы всё это на должном уровне понять и запомнить. Цифры ей не нравятся. Может, — думает она, — и не нужна ей эта навигация, не пилотом же ей быть, в конце концов. На «удовлетворительно» она сдаст хоть сейчас. Она мысленно убирает со стола часть материалов, и её задача — теоретически — существенно облегчается. Кэтрин трясёт головой, чтобы выбросить из неё эту мысль. Ей нужны все предметы — не только ради хорошей оценки, а ради того, чтобы стать однажды хорошим офицером. Она будет готова ко всему, и если для этого нужно пожертвовать своим сном, то так тому и быть. В кафе пахнет кофе — который Кэтрин не пьёт. Запах ей нравится, а вкус не очень, к тому же в стремлении следить за здоровьем она напоминает себе, что кофе — не очень хорошая привычка. Кэтрин смотрит снова на конспекты, трёт глаза до звёздных карт под веками и приходит к выводу, что офицер Звёздного флота, которым она так стремится стать, должен сохранять непредвзятость и не делать поспешных выводов. С этой мыслью она решает рискнуть и заказать латте. — Может, что-нибудь покрепче? — спрашивает сочувствующий бариста, который успел насмотреться на студентов перед экзаменами. Кэтрин качает головой. Что-то с меньшим содержанием молока она вряд ли выдержит.

***

— Энсин Джейнвэй. — Как только коммуникатор произносит её имя раздражённым голосом капитана Пэриса, в голове Кэтрин звучит отчётливое «упс». В тёмном коридоре, освещённым тусклыми лампами на запасном питании, все звуки кажутся громче, чем они есть на самом деле. — Что у вас случилось? — настаивает капитан. Кэтрин и самой хотелось бы знать. От того, что она обвинительно смотрит на позитронные реле перед собой, ответ сам не приходит, а сказать ей что-то нужно. Она нажимает на коммуникатор. — Это Джейнвэй, сэр, — говорит она. — Я настраивала позитронные реле, и что-то пошло не так, по всей видимости. — Вы вырубили питание на шести палубах, энсин, — сообщает капитан, несколько успокоенный, должно быть, тем, что никакой опасности для корабля нет. — Я прошу прощения, — только и может ответить Кэтрин. Она продолжает всматриваться в реле, которые светятся мягким синим. В полутьме это слишком ярко и сосредоточиться не помогает. — Восстановите питание и закончите настройку, — приказывает капитан, и связь на этом прекращается. — Есть, сэр, — со вздохом отвечает Кэтрин в снятую панель. «Вот тебе и начало карьеры», — думает она тоскливо, глядя на данные технического трикодера и пытаясь понять, что она перепутала. На это уходит время, как и на то, чтобы всё в нужном порядке поставить и соединить. Смешанный свет самих реле, ламп и ручного фонарика напоминают какую-то вечеринку в Академии и позволяют фокусироваться на одной мысли за раз: что ей нужно восстановить питание самой, а не о том, как здорово было бы попросить помочь инженеров. Схожие мысли — про инженеров — появляются и у капитана, который связывается с Кэтрин два часа спустя. — Энсин Джейнвэй, как продвигается ремонт? — спрашивает он. Кэтрин воспринимает это как передышку, выключает на время фонарик и закрывает глаза, давая им отдых. — Я почти закончила, сэр, — убеждает она. — Я вижу, вы восстановили питание на пяти палубах из шести, кроме той, где вы сейчас находитесь, — подтверждает капитан. — И, так как ваша смена подошла к концу, я отправлю команду инженеров, чтобы они завершили ремонт. — Подождите, сэр, — Кэтрин почти его перебивает, резко открывая глаза и встречаясь взглядом с реле. — В этом нет необходимости, я закончу сама, мне осталось совсем немного. — Уверены, энсин? Мы готовимся к первому контакту через несколько часов, хотелось бы иметь корабль в полностью рабочем состоянии к этому времени. — Уверена, сэр. Всё заработает в считанные секунды. Вообще-то, — рассуждает Кэтрин, включая фонарик, — согласиться на инженеров и пойти отдыхать было бы правильнее. Они-то действительно исправят ошибку в мгновение ока, пока она провозится ещё неизвестно сколько. Будь у них на борту вулканец, он бы сказал, что она поступает нелогично. — Ну нет уж, — решительно заявляет она, обращаясь прямо к реле и возвращаясь к настройке с новыми силами. Её, может, после этого с «Аль-Батани» с позором выкинут, но зато она сама справится. Никаких инженеров, никаких воображаемых вулканцев, заглядывающих через плечо, никаких обид на то, что она возится с системами на нижних палубах вместо того, чтобы принимать участие в первом контакте. Однажды она сама будет их проводить, а пока она трёт глаза и думает, что впервые с экзаменов ей, пожалуй, нужен кофе. Кэтрин оглядывается по сторонам, будто кто-то может за ней из-за угла следить, и отправляется на ближайшую палубу с нормальным питанием и репликатором. — Я слышал, на десятой палубе энергии так и нет, — замечает малознакомый парень из охраны, пока она изучает доступные кофейные напитки. Кэтрин бросает на него раздражённый взгляд, не понимая, флиртует он или издевается, но не желая ни того, ни другого. — Я мог бы помочь. — Мне не нужна помощь, — уверенно отвечает Кэтрин, стараясь быть вежливой. — Мне нужно капучино. Репликатор услужливо пищит, и горячая кружка появляется на платформе, на молочной пенке нарисован символ Звёздного флота. — Я только выпью кофе и со всем разберусь.

***

Лейтенант Кэтрин Джейнвэй с тоской вспоминает времена, когда экзамены или перепутанные позитронные реле были её главной проблемой. Если б только она могла сказать себе из прошлого, что это и не трудности вовсе, а так, нелепые происшествия, которые со всеми случаются. Если б только она могла рассказать себе, что через пару лет её проблемой будет война. Кэтрин трёт уставшие глаза. Они саднят от недостатка сна, необходимости постоянно кого-то высматривать вдалеке и тусклого аварийного освещения, на которое они перешли несколько дней назад. Тогда стало понятно, что аванпост Федерации в этом месте, забытом всеми, кроме кардассианского десантного отряда, им придётся защищать самим. Кажется, когда связь ещё работала, им обещали подкрепление. Это было два дня назад, и с тех пор, несмотря на все усилия, из коммуникаторов не получается извлечь ничего, кроме помех. Иногда Кэтрин задумывается, каково это: быть отрезанным от всех остальных и принимать решения, полагаясь только на себя, без возможности связаться с начальством. Ей это не нравилось на тренировках, и ей точно не хочется однажды проверить на себе реальность. По дороге к госпиталю, куда её почти силой направляет командир лечить фазерный ожог на плече, Кэтрин останавливается у репликатора. Считает в уме, сколько энергии потребуется, чтобы сделать чашку кофе и могут ли они себе это позволить. Снова трёт глаза. Плечо чувствуется очень остро, но скорее раздражающе, нежели по-настоящему больно. Наверное, она слишком устала, чтобы её мозг мог воспринять боль такой, какая она есть. В госпиталь она приходит с кружкой американо. Кэтрин приказывают подождать, потому что её ранение далеко не смертельно, и, пока у неё есть время осмотреться, она взглядом натыкается на единственную кровать, отгороженную занавеской. Ей кажется, она слышит, как кто-то, лежащий там, слабо стонет, и она подходит ближе. Когда Кэтрин отдёргивает импровизированный полог, она уже знает, кого за ним увидит. Кардассианец в сознании и испытывает боль, судя по тому, как кривится его лицо. Правильно было бы, наверно, спросить, нужно ли позвать врача, но жизнь этого солдата теперь вне опасности, и он тоже может подождать. Вместо этого она рассматривает его, почти белого от усталости и боли, в каком-то странном оцепенении. Броню с него сняли, и он выглядит беззащитным и маленьким, как черепаха без панциря. Даже странно, она никогда раньше кардассианцев без этой формы не видела. Кто б знал, например, что у них между ключицами такой же гребень в форме капли, как на лбу. — Здесь есть вода? — Она вздрагивает, когда слышит его хриплый голос, и понимает, что он изучал её в ответ всё это время. Должно быть, пытается понять, пленный он или пациент. На этот вопрос у Кэтрин ответа нет, она раздражённо думает, что ей бы самой хотелось это выяснить. Она оставляет свою кружку на полу и приносит ему воды. Ей хочется отказать на самом деле, ответить, что ей бы в кардассианском лагере такого обслуживания не предложили — и именно поэтому она ему помогает. Ей не хочется быть на них похожей. Пока он пьёт воду маленькими глотками, Кэтрин возвращается к своему остывающему кофе. — Ваш доктор говорит, что я буду жить, — замечает он, и его голос, даже после стакана воды, звучит немногим приятнее. Наверное, он всегда говорит так отрывисто, через силу. Будто каждый раз ему некомфортно слышать самого себя. Кэтрин непроизвольно фыркает. — Ещё бы. Не зря же мы с Питерсом тебя сюда притащили. Его бровные гребни приподнимаются в удивлённом жесте. Он её не узнал. И не похоже, чтобы эта встреча сейчас его радовала. Впрочем, возможно, у него в принципе такое выражение лица, будто ему всё вокруг отвратительно. — Не стоило, — говорит он наконец, отводя взгляд. Ни капли благодарности. — У меня был приказ. Он кивает понимающе. Кэтрин интересно, какой приказ он выполнял, когда его ранили в тех зарослях. Устраивал засаду, планировал диверсию, хотел пробраться к ним в тыл и расстрелять всех со спины? Она раздражённо ведёт плечами, и свежий ожог отдаётся резкой болью. Кэтрин сдерживает стон. Кардассианец тут не единственный, кто умеет сжимать зубы, лишь бы враг ничего не понял. — У меня нет никаких важных сведений для вашего командира, — говорит он. Кэтрин ему верит, а ещё знает, что ему спасли жизнь за просто так, и никакая информация от него в обмен не нужна. Он мог бы убить их всех во сне и, может быть, ещё попытается, а они его принесли в госпиталь и лечат. Кардассианец на их кровати, в аккуратных повязках на ранах — это какая-то ошибка, но возможности выразить своё отвращение Кэтрин лишает освободившийся доктор, зовущий её к себе. Она пьёт американо всё время до получения наград всей их группой за защиту аванпоста. Так как она почти не спит и без дела слоняется с кружкой в руках, Кэтрин случайно подслушивает, что спасённый ими кардассианец, скорее всего, больше не сможет ходить. Она понятия не имеет, что с ним будет, когда он вернётся домой, она никогда не задумывалась, что кардассианцы в таких случаях делают. Может быть, было бы милосерднее его на месте добить. Кэтрин отгоняет от себя эту мысль. Когда защищённый аванпост остаётся далеко позади, ей отчего-то спокойнее знать, что этот безымянный кардассианец всё-таки живой. Пока она смотрит в размытые варпом звёзды за окном, вспоминает перестрелки в темноте и думает, насколько просто было бы сейчас с головой окунуться в ненависть. Если бы не этот один спасённый кардассианец. Кэтрин хочется верить, что следующая мысль — её собственная, а не порождение нехватки сна и кофеина. Кэтрин, по правде говоря, не хочется никого никогда ненавидеть. В конце концов она получает награду и повышение и больше никогда не прикасается к кофе с молоком.

***

Коммуникатор издаёт шипящие помехи, в которых коммандеру Кэтрин Джейнвэй мерещится своё имя, и затихает. Множество активных вулканов на планетарном спутнике вывели из стоя двигатели её шаттла и лишили связи с кораблём, но последнее, возможно, и к лучшему. Кэтрин настраивает сканеры, выполняя в одиночку работу, рассчитанную на команду, и выговор от капитана можно и отложить на потом. Сейчас ей совсем не до того, чтобы всё бросить и объяснять, зачем она одна и без разрешения отправилась туда, где трое других уже чуть не погибли. Мысль о них заставляет Кэтрин нахмуриться. Не её вина, что извержение повредило их шаттл, но они, как и любые члены экипажа, — её ответственность. Пока она навещала их в медотсеке, пока говорила с доктором о полученных ими ранениях и смотрела на три неподвижных тела на кроватях, Кэтрин думала, что никто не должен так страдать понапрасну. Ей сказали собрать другую команду. Кэтрин отправилась одна. Вулканец — не воображаемый, а вполне реальный, по имени Тувок — скажет ей, что она поступила нелогично, но с такой оценкой она готова смириться. Нелогичность — невысокая цена за оправдание чужой жертвы и недопущение новых. Когда все данные, которые получается собрать, загружены в память компьютера, у Кэтрин остаётся немного свободного времени. Она даже расслабленно откидывается на спинку кресла пилота, будто не находится внутри шаттла, раскалённого вулканическими парами настолько, что система жизнеобеспечения едва может это компенсировать. Кэтрин убирает со лба мокрые от пота волосы и решает, что настало время для кофе. Ей нужно дождаться, когда утихнет сейсмическая нестабильность в зоне посадки её шаттла. Когда извержения ближайших вулканов прекратятся, температура немного спадёт и перегревшиеся двигатели можно будет запустить снова. Пока же этого не произошло, Кэтрин поворачивает кресло так, чтобы можно было вытянуть ноги, прикрывает глаза и делает первый глоток крепкого чёрного кофе. Почти похоже на отпуск. Это пока датчики на панели со сканерами не начинают панически мигать и пищать, требуя немедленного внимания. Кэтрин вздыхает и отставляет кружку в сторону. И тут же хмурится, потому что, по новым данным, сейсмическая активность сходить на нет не собирается. Если Кэтрин всё понимает верно — а она слишком хорошо себя знает, чтобы в себе сомневаться, — новый вулкан появится практически прямо под её шаттлом через десять минут. Она пристально смотрит на сканеры и на данные о состоянии двигателей, будто это они во всём виноваты. — Ну уж нет, — говорит Кэтрин решительно. — Это так просто не кончится. Она отправляется к отсеку с двигателями. Остудить их сейчас не представляется возможным, систему охлаждения придётся чинить дольше, чем Кэтрин когда-либо планировала задерживаться на этой луне, и существенно дольше, чем новый вулкан будет формироваться. Она уже чувствует, как дрожит земля под ногами. — На импульсе ты отсюда точно не уберёшься, — рассуждает Кэтрин вслух, в который раз замечая за собой склонность беседовать с кораблём, но не желая сейчас заострять на этом внимание. — Посмотрим, что ещё у тебя есть. Она снимает все панели с системами двигателей и осматривает все реле и схемы, большая часть тусклая и неактивна. Ещё часть вырубает очередной толчок. Кэтрин удерживает равновесие и в этот же момент замечает, что кое-что всё-таки работает. Простенькие маневровые двигатели автономны, не соединены с импульсом и в отличие от него держатся при такой жаре. — Этого должно хватить, — бормочет Кэтрин, возвращаясь в кабину. У неё остаётся время на один глоток кофе, прежде чем пол подпрыгивает у неё под ногами. Кружка опрокидывается на приборную панель, кофе разливается, и Кэтрин думает, что эти штуки сделаны водоупорными как раз на такой случай. Пока она возится с щитами, модифицируя их и направляя на них всю дополнительную энергию, лампочки продолжают мигать, и бестелесный механический голос настойчиво повторяет, что осталось мало времени, и скоро температура поднимается до критического максимума. Кэтрин он не мешает, ей просто не нравится этот пессимизм, поэтому она с особым наслаждением требует: — Компьютер, отключить голосовые оповещения и перенаправить эту энергию на структурную целостность корпуса. Не то чтобы это даёт много энергии, но это последнее, чем можно пожертвовать. — Прости, осталось недолго, — добавляет Кэтрин, похлопывая по консоли, будто извиняясь за грубость. Маневровые двигатели поднимают шаттл совсем невысоко над поверхностью, но их хватает, чтобы удержать его в потоке извергающейся следом магмы. Кэтрин вцепляется в подлокотники кресла до боли в пальцах, но взгляда от вида перед собой отвести не может. Вокруг неё — неудержимый огненный поток, непроглядно-плотный, неостановимый и завораживающий. Будто она забралась в пасть дракону. Кэтрин часто моргает, когда глаза начинаются слезиться от яркости, и смотрит на панель управления перед собой. Лишённый голоса компьютер не может предупредить её, что щиты едва держатся и повреждение корпуса неминуемо, но это по скрипу обшивки и так ясно. Поток магмы выплёвывает шаттл в верхние слои атмосферы, и в это мгновение Кэтрин перехватывает управление и уводит корабль в сторону и вверх. Она выжимает из маневровых двигателей, на такое совершенно не рассчитанных, максимум и даже чуть больше, но шаттл преодолевает гравитационное поле спутника и мирно зависает на орбите, без щитов, с корпусом, местами почти расплавленным насквозь, с вмятинами от камней на обшивке. Кэтрин вздыхает, трёт лоб. Корпус тревожно трещит от перепада температур. — Кофе. Чёрный, — просит она репликатор. Доктору было бы что сказать по поводу двух кружек кофе подряд, но Кэтрин считает, что она это заслужила.

***

— Торрес капитану Джейнвэй, — зовёт коммуникатор вечно встревоженным голосом Б‘Эланны. Что новости из инженерного отсека будут не хорошие, уже понятно по внезапно вырубившемуся свету на мостике. — Докладывайте, — отзывается Кэтрин. У неё сил на тревогу уже не осталось. Она не спала две ночи и, видимо, не будет спать третью. — Эта последняя атака повредила главный реактор, основное питание отключено по всему кораблю. — Когда вы сможете его восстановить? Б‘Эланна перекрикивается с кем-то на фоне, слышится громкое шипение: вероятно, тушат загоревшуюся консоль. — Нужно не меньше шести часов, — резко говорит она, дожидается согласия капитана и отключает связь. — Тувок, каково состояние кейзонов? — спрашивает Кэтрин, не поворачиваясь. Не то чтобы они много могли сделать против них на аварийном питании. Хотелось просто понимать, когда будет следующий выстрел и разнесёт ли он Вояджер или у них есть немного времени. — Мы так же нанесли им существенный урон, они отступают, — сообщает Тувок, и его неизменное спокойствие рассеивает нервозность лучше, чем его ответ. — Однако нам стоит быть готовыми к следующей атаке, — добавляет он. — Они могут вызвать больше кораблей, и, если они прибудут до окончания ремонтных работ, мы окажемся в крайне невыгодном положении. Кэтрин кивает и заставляет себя задуматься о плане для любого развития событий. У неё есть идеи, но мысли в голове ворочаются непозволительно медленно, чтобы превратить их в полноценную стратегию. Единственный приказ, который она может отдать, — это: — Мистер Ким, выясните у Б‘Эланны, когда можно будет пользоваться репликатором, и помогите ей, если нужно. Я буду в кабинете. — Кофе не решит проблему, — тактично замечает Чакотай ей в спину, догадываясь, зачем именно ей нужен репликатор. — Нет, — соглашается Кэтрин. — Но нет такой проблемы, которую я не могла бы решить после чашки чёрного кофе.