* * *
Ледибаг — впрочем так же, как и Кот, чего уж скрывать — ещё с тринадцати лет наивно полагала, что её Чудесное Исцеление творило самые настоящие чудеса. Без исключений. Всего два слова было как никогда достаточно, чтобы всё вернулось на круги своя, будто ничего и не было. Вжух, и как это обычно бывало в красивых и нереалистичных сказках — руины складывались воедино, треснутые ткани рассудка вероломно сшивались, а чинная Эйфелевая башня больше не напоминала парижанам Пизанскую. Вжух, и в небо по точно траектории взмывала белёсая бабочка, хрупкая-хрупкая, точно дорогой фарфор. Однако глядя на шрамы, очерчивающие бурыми полосами скрытое за маской лицо Кота Нуара, она начинала понимать: исключения бывали. Всегда. А он стоял перед ней, довольный собой. Довольный тем, что снова сумел её защитить. На ней самой ведь не было ни единого шрама, ни малейшей царапины — ничего, что напоминало бы ей о жертвенности её тела во благо города. Все до единого, серьёзные и не очень, получал заместо неё Кот. Ледибаг было невмоготу представить, сколько ран осыпало его тело, но однажды под идеальным ракурсом ей таки удалось воочию узреть расползшийся за край воротника рубец на его шее, угрожающе близко находившийся к сонной артерии. — Отличная работа! — с неизменным азартом в задорном голосе воскликнул Кот Нуар, протягивая ей навстречу сжатый кулак. Но Леди, смотревшая на него с такой незнакомой ему примесью немого сожаления, не спешила продолжать их давнюю традицию. Её глаза судорожно метались от одного пореза к другому, а Кот малость виновато замечал, как подрагивали её зрачки. Словно сейчас она не выдержит, заплачет. — Моя Леди? — его уголки рта уже созерцали вниз, а уши Кота застыли в напряжении, пока азуритовые глаза героини так тщательно оглядывали его. — Ты в порядке? — Твоё лицо… — только и сумела сказать шедшая к напарнику Ледибаг. — …Настолько мурркрасно? — Нуар попытался вяло отшутиться, но сразу же заметил, что очередная глупая и кинутая наспех шутка впервые осталась проигнорирована ею. Той, которая таким аккуратным касанием поднесла руку к его лицу, прикасаясь к ещё не застывшим бурой коркой шрамам. Кот затаил дыхание, периферией зрения смотря на касающуюся до его лица ладонь, понимая, что ради подобных проявлений внимания и нежности со стороны Леди он готов был получать вдвойне больше шрамов. Только вот к его же удивлению Ледибаг уже совсем скоро нахмурилась, но руку так и не убрала, проводя скрытым за костюмом пальцем по выступающим на её щеке прогалинам крови. — Перестань делать это, Кот, — наконец-то изрекла она тяжелой интонацией, проницательно взглянув на Нуара. — Перестать делать что? Защищать тебя? — недоверчиво переспросил прищурившийся Кот, будучи явно недовольным подобным приказом. — Жертвовать собой каждый раз… из-за меня. — Ты же знаешь, что я не перестану это делать, — вырвалось из Нуара уст с бесхитростным смешком, пока ладонь его легла на плечо напарницы. — Всего лишь минус одна жизнь, миледи. — подмигнул он, по-кошачьи опустив одно ухо. — Не лимит. Есть ещё шесть. Ледибаг это не успокаивало ни разу, наоборот, делая только хуже, потому что она знала: их амплуа было рискованным, а Кот, не думая, отдаст ради из-за неё оставшиеся шесть жизней.* * *
В темноте освещенной лишь надменным лунным светом комнаты пальцы неистово печатали сообщения. Наивный и вкрадчивый взор приобрёл ставший для неё свойственной тяжесть вместе с непосильным грузом бедствий, в то время как губы её обвисли в недовольно-напряжённом состоянии. Ladybug: Идиот. Chat Noir: Мне жаль, миледи. Ladybug: Безрассудный котяра. Chat Noir: Мне правда жаль. Ladybug: Я уже подумала, что ты умер. Chat Noir: Но ведь не умер: > Ladybug: Дурак. Chat Noir: Прости, миледи. Ladybug: Никогда так больше не делай. Но она ведь знала: он всё равно будет так делать вопреки всем её просьбам, какими бы они ни были. Он всё равно будет прикрывать её собой, он всё равно будет получать её раны, он всё равно будет черпать оставшиеся у него жизни перчатками, словно её слова и мольбы были пустым звуком для него. Минус три жизни. Три чёртовы жизни этого котяры безвозвратно канули в никуда. Ladybug: Я серьёзно, Нуар. Чудесное Исцеление вовсе не такое чудесное, как мы с тобой когда-то думали. Ты и сам это уже увидел. Его раны никуда не исчезли. Последняя битва обошлась не хилым вывихом, который её сила убрать не смогла. Все чудеса для Кота Нуара подошли к концу. Chat Noir: Мои раны почти исчезли, Ледибаг. Остались лишь незначительные царапины. Тебе не о чем волноваться. Обещаю, что следующие три жизни я не буду тратить, не подумав. Ladybug: Хотелось бы верить. За экраном телефона, в нескольких авеню от неё, устало выдохнул Кот Нуар. Его раны не исчезали, обрамляя плечи и спину и тем самым вводя отца в глубочайшее заблуждение, вместе с тем заставляя не раз ругаться на сына за царапины на лице, что портило всю картину на фотосессиях. Кот чувствовал, что однажды это прекратится, пускай и не до конца верил, что последняя кошачья жизнь отправит его в иной свет. Нуар прикрыл глаза и откинулся на подушки, так и не получив нового сообщения от Ледибаг. Последние мгновения длительных битв не менялись. Очередной хруст, когда его с первых лучей швыряли на пыльную пустошь одним сокрушительным ударом. Тяжкое дыхание, сменяющееся одышкой и сухим ветреным свистом в чутких ушах, а за ним, когда за завесой отчаяния раздавался уверенный возглас напарницы — неминуемое и такое долгожданное облегчение, когда сонма божьих коровок застилала затуманенное пространство, когда кости срастались, а дыхание приходило в норму. И в один такой раз, словно павшая с небес снежника, ему в руки осела лёгким пёрышком белая бабочка, ещё пару секунд назад бывшая побеждённой акумой. Однажды во сне у него она предстала ему другой. Красной, словно упорно цветущий в знойное июньское утро мак. Красной, словно дорогое итальянское вино за витринами магазина месье Адана. Красной, словно костюм его любимой Леди и ленточки, собиравшие в забавные хвостики её непослушные чёрные волосы. Красной, словно кровь, которая окропляла почву под ним во время очередного неудачного падения. Телефон издал характерный появлению нового сообщения лязг. Ladybug: Обещай, что в следующий раз ты попытаешься довериться мне и дать сделать всё самой, ладно? Без необдуманных прыжков и прочего. Если на меня нападут, то я сама попытаюсь отразить атаку. Chat Noir: Ты же знаешь, моя Леди, я не смогу пообещать тебе такого. Ladybug: Ну и какая причина, Кот? Следующая минута была полна гнетущего безмолвия. Ей страшно. Она сжимала телефон, будто последнюю частицу себя, глядя, как Нуар, будто пожалев её нервы, принялся выводить новое сообщения. Chat Noir: Париж нуждается в тебе больше, чем во мне. Телефон оказался кинут в сторону, пока Маринетт, проводя согнутыми пальцами по мокрым глазам, пыталась подавить всхлип, сквозь зубы заезженной пластинкой повторяя глухое «глупый Кот».* * *
Если бы у Кота Нуара когда-нибудь спросили, какие семнадцать секунд в его жизни выдались самыми ужасными, то он бы без сомнений назвал сегодняшний день. Он ведь не давал своей Леди никаких высокопарных и красивых рыцарских клятв о том, что больше никогда не прикроет её собой и не позволит себе оказаться на её месте, когда на героиню Парижа вновь падёт мутным серпом смертельный луч акуманизированного. Кот Нуар привык быть в эпицентре удара. Его реакция на защиту Ледибаг выработала некий иммунитет, позволяя привыкнуть к боли. К ударам злодеев и сломанным костям Кот уже подавно привык. К тому, что прикрывая Леди он случайно поразит себя собственным же Катаклизмом — ни разу. И потому, гремучей змеёй извиваясь в предсмертной агонии, чувствуя, как неестественно изгибались суставы и сводило судорогой мышцы, он не мог ни видеть, ни слышать свою напарницу, которой довелось стать свидетелем этой ужасающей репризы. В то время как Чудесное Исцеление Ледибаг возвращало всё в прежнее русло, его Катаклизм всё разрушал в пепел. Пусть то будет живая или неодушевлённая материя — от этого не оставалось ничего. Правда, не тогда, когда в запасе некогда имелись ещё две кошачьи жизни, а у напарницы была чудеснейшая возможность предотвратить все казусы этой разрушительной силы, устраняя павшие на их головы ужасающие конъюнктуры. Когда Нуар очнулся, слабо дёргая веками, то слепящее светило солнца ударило в глаза с небывалой силой. Привстав на подрагивающих локтях, он, попытавшись принять стоячее положение, уже тогда обнаружил на себе взгляд Леди. Кот не придал ему никакого значения, потому, расплывшись в донжуанской ухмылке, сделал шаг к ней. — Стукнемся кулачками, моя… И тогда же неожиданно для себя получил звонкую пощечину, за которой последовали всхлипывания скрипящей зубами Ледибаг. — Чокнутый кот! Кретин! Придурок! — оскорбления сыпались градом, пока она, придерживаемая оклемавшимся Нуаром за плечи, пыталась ещё раз напомнить напарнику, насколько тяжелые её кулаки. Он понимал: она просто волновалась. Она напугана. Напугана из-за него. — Тише, тише. Всё хорошо, — мантрой повторял ей в ухо склонившийся Нуар, на деле отчетливо понимая: нет, ничего не хорошо. Она не успокоится. — Ты чуть не умер, идиот! Ты чуть не умер, понимаешь ты это, или нет?! В другой раз Кот бы отмахнулся и пошутил на её чрезмерную обеспокоенность, но сейчас, когда он в самом деле был близок к смерти и когда его Леди пала в истерику после подобного, шутки ему начали казаться слишком уж эгоистичными. — Эй, посмотри на меня, Ледибаг. На мне ни царапинки. Ну, видишь? — он провёл обтянутой кожаной перчаткой рукой по всей длине своего тела. — Я живой. Я полностью живой, от ушей до самого хвоста. Пальцы Нуара, согнувшись и скрывая когти, аккуратно прошлись по щеке и глазам Леди, стирая слёзы. Его слова, увы, никакого эффекта не дали. Но Ледибаг понимала: это будет ненадолго, и тот феномен, что у него осталась лишь одна жизнь, одна несчастная жизнь, не остановит его от очередного необдуманного решения. Возможно, такого, что станет для него последним. — Сейчас живой, — отвернув голову, непринужденно ответила она, — но Исцеление перестаёт работать так эффективно, как когда-то. Представь, если бы сейчас оно не подействовало. Кот, у тебя ведь осталась всего одна жизнь! Подумай о себе хоть раз. А Кот только изнурённо выдохнул, глядя на взвинченную героиню из-под лохматой чёлки. Месяцы сотрудничества образовали своеобразный командный гештальт, где им обоим подавно всё должно было быть предельно ясно: он отдавал самого себя полностью, бездумно кидался на рожон, прикрывал собой возлюбленную напарницу при любой опасности. Делал всё возможное ради всеобщего блага, зная, что в конечном итоге Ледибаг снова всё исправит. Зная, что если она окажется на его месте, то никто уже не сможет защитить ни её, ни его, ни город. Впрочем, для Нуара то была вовсе не первая причина жертвовать своей целостностью. — Что будет, если однажды Талисман откажется возвращать тебе жизнь? Кот Нуар сжимал и разжимал кулаки, давая ей отчётливо понять всем своим видом, что он и понятия не имел, как ответить на этот вопрос. — Что будет, если я не смогу тебя спасти?! Голос Ледибаг срывался на глухой плач, и Кот, виновато склоняя голову, понимал: она волновалась за него. Волновалась куда больше, чем обычно показывала ему. Больше, чем он мог бы подумать. Близ ушей раздался прорезающий воздух звук мельтешащих крыльев, и Кот Нуар, устремив зрачки по боковое зрения, разглядел бабочку, недавно избавившуюся от накрывшей её черноты, но эта, так уж получилась, не обрела привычную всем предыдущим белизну. Эта бабочка оказалась другой, красной-красной. Как кровь. Как та, что была в его сне. И она, — хрупкая такая, что можно было одним сжатием руки стереть из мира — осела ему на плечо, слабо и лениво дёргая на слабом ветру крылышками. Кот смотрел на неё так, словно перед ним стояла его Смерть. — Я буду осторожен в следующий раз. Однако Леди смотрела на него с недоверием. От него не скрыть: она ему не поверила, и Нуар не удивлялся. Порой он сам себе не верил. — Знал бы ты, сколько раз я это слышала, Кот. — Это моя последняя жизнь, миледи. Я обещаю. Ледибаг, пытаясь противиться разрастающейся дрожи, сдавленно кивнула, пытаясь верить. У неё это получалось. Почти. И потому это пресловутое «почти» отзывалось всевозможной мерзостью в ней, въедаясь в рассудок червями и застилая всё доверие страхом. Кот Нуар умел давать обещания.* * *
Но он не умел их сдерживать. Нуар пообещал им обоим, что остановится при любой опасности. Эти обещания были красивыми, совсем как рыцарские присяги, что застилали разум своей высокопарностью. На тот момент он и не думал, что это обещание будет так скоро треснуто по швам со столь оглушительным рокотом. Потому что когда Ледибаг оказалась в непредвиденном им положении, когда одна мельчайшая секунда могла стать решающей, то все звуки окрест него прозвучали сигнальным выстрелом в его голове. Тогда дыхание сбилось мощнейшим ударом. Тогда ноги сами повели его к ней. — Прости, моя Леди.Кот Нуар помнил её крик, кинжалом прорезавший слух за секунду до того, как он оказался в эпицентре этой баталии.
И бабочек. Много-много красных бабочек. Совсем как кровь