Без сожалений

15 лет назад Я еще раз нажала на звонок и за дверью раздалась птичья трель. Натянутый до самых глаз капюшон скрывал добрую половину лица, остальная уткнулась в воротник куртки. Я притопывала ногой в ожидании, нервно прокручивала колечко на ключах, сжатых в кармане. Опасений, что бабушка отправит меня домой не было. Просто не хотелось рассказывать ей о произошедшем. Впервые я сбежала из дома в 10 лет. Мама перепугалась, хотя именно она и ее тотальный контроль всегда были причиной моих побегов. В тот момент мой бунт достиг пика. В гардероб стали настойчиво впихиваться юбки, платья и рюши, а тяга к неформальной одежде была осмеяна и поставлена под запрет. Сейчас это кажется смешным, но тогда я была в бешенстве и панике. Потому что те самые рюши лежали изрезанные мною в мусорном ведре, а я не собиралась извиняться за это и считала себя правой. Бабушка приняла меня, поговорила с мамой и стала моим убежищем. Позже мама стала контролировать мою учебу, но я была вечной троечницей. Потом хотела чтобы я дружила с детьми хороших родителей, но я выбирала тех, с кем было весело. Теперь она пыталась убедить меня, что высшее образование это ключ от всех дверей, а мое мнение для нее не имело значения. Каждая претензия с ее стороны и непослушание с моей переходили в скандал. Папа всегда старался держать нейтралитет. Мне вообще казалось, что он просто выступал какой-то декорацией в нашей семье: его не трогают и он ни во что не ввязывается. Он знал, что обернет гнев мамы на себя, потому помалкивал. А я принимала бой. Бабушка была единственной кто выслушивал меня и поддерживал. – Кристя…, – протянула она своим скрипучим голосом, когда увидела меня на пороге своей квартиры, – что на этот раз? Слова она произнесла без претензии, скорее озабочено, но нахмурилась и я опустила глаза в пол. Бабушка поняла, что сейчас объяснений не получит и молча прошаркала на кухню. Я прокралась в коридор, притворила за собой дверь и принялась раздеваться. – Сварить тебе какао? – Давай, – я уселась на старенький табурет в ее маленькой кухоньке. – Люся мне звонила. Я ждала продолжения, но бабушка продолжала греметь кастрюлями пока не нашла нужную. – Жаловалась на отсутствие в моей голове мозгов и неспособность принимать решения самостоятельно? – мне хотелось быть шутливой, но когда сама услышала эти слова, уголки губ предательски поползли вниз и защипало в глазах. Бабушка взяла из холодильника банку с молоком, купленным у каких-то фермеров утром, и налила в кастрюлю достаточное количество для двух чашек. Спичка зажглась не с первого раза, потому она чиркнула еще и включила газ. – Жаловалась на то, что я тебя избаловала, – бабуля развернулась ко мне с серьезным видом и, сев на свой табурет, заговорщически улыбнулась. Я засмеялась. Вот уж какой, но избалованной я не была никогда. Я всегда старалась следовать маминым правилам, пока они не стали казаться странными или никчемными. И уж тем более бабушка не могла на меня плохо влиять. С ней я учила стихи и песни, вырезала снежинки и училась заклеивать на зиму старые деревянные окна, лепила пирожки и вареники. У нее были самые вкусные борщи и молочные каши. Она водила меня в кино и театры. Она окутывала меня такой любовью, которой можно было обернуть весь город. И давно ли способность дарить любовь стала считаться баловством. – И все же, Кристя, что случилось? – Я просто думаю своей головой и не хочу чтобы она решала за меня. – Это понятно…, – вздохнула бабушка и облокотилась на стол, – Суть бы узнать. – Я решила не заканчивать одиннадцать классов, а поступать в колледж в этом году. Мама против, но не может предоставить мне убедительных причин идти ее путем. Бабуля молчала. – Я не вижу смысла сидеть еще два года в школе. У меня есть целый год чтобы подтянуть нужные предметы. Я могу получить специальность уже через четыре года и начать работать, – бабушка кивнула, – Да, я смогу работать уже пока буду учиться. А если будет нужно высшее, то поступлю заочно, я же не дура. Но так я хотя бы скорее вырвусь из их дома. Этот контроль меня душит. Поела? Поспала? Выучила? Во сколько ушла? Когда пришла? Где была? Я не удивлюсь, если у меня где-то под кожей стоит GPS маячок, а среди моих друзей есть “шестерки”. Бабушка смотрела на меня исподлобья и продолжала молчать, будто обдумывая правильные слова для ситуации. – Бабуль, скажи что-нибудь…, – я спрятала лицо в ладони, – Мне не по себе от этого взгляда… Бабушка помолчала еще, сомнения начали одолевать меня. Неужели я зря ищу помощи? – Твоя мама за тебя переживает. – Не начинай, ба, – я закатила глаза и отвернулась, – это вечная история: расписать чувства мамы и объяснить ее позицию, не прокатит, правда. Я строго взглянула на бабушку. В мои пятнадцать только она воспринимала меня всерьез. – Я не закончила! – бабушка нахмурилась и покачала головой, – Она переживает, это правда. И желает тебе добра, ты ведь все та же крошечная малышка для нее. Мама пытается помочь тебе, просто не знает как. И я хочу тебе помочь. Потому говорю с чистой совестью: ты правильно сделала, что продолжила настаивать на своем. Где-то в твоей голове уже сидит взрослая женщина, способная принимать обдуманные решения. И может быть я сейчас буду плохой бабушкой и матерью, но плевать чего хочет от тебя моя дочь. Это твоя жизнь. И жить ее тебе. Я облегченно выдохнула и с благодарностью посмотрела на свою бабулю: – Значит ты со мной? – А когда это я была против своей любимой внучки?! Она раскрыла мне свои объятия и я утонула в их мягкости. Моя опора. – Спасибо, – я закрыла глаза и вдохнула бабушкин запах. Она качала меня, как ребёнка, из стороны в сторону и на секунду я и правда почувствовала себя малышкой. Шипение, доносящееся от плиты заставило нас обеих подпрыгнуть. Молоко мелкими пузырями поднималось по стенкам небольшой кастрюльки и собиралось бежать дальше. Бабушка протянула руку и уменьшила газ. То же самое она только что проделала и со мной. Выслушала, приняла мои эмоции и успокоила их. Осталось добавить сладости и цвета. *** Настоящее время Я смотрела на дверь бабушкиной квартиры в нерешимости позвонить. Тот разговор много лет назад дал мне силы противостоять маминому напору. Что если сейчас она не сможет мне помочь? Хватит трусить, бабушка всегда всё понимает. Резкий звук звонка, словно удар током, прорезал воздух. Спустя время дверь распахнулась и из-за нее показалось удивленное и радостное лицо бабушки: – Кристя! Привет, дорогая, – она с порога бросилась меня обнимать. – Привет, бабуль, – рядом с ней мне всегда становилось спокойнее. Она вперевалочку, словно утка, повела меня в кухню, рассказывая на ходу о том, что читала, интересуясь не голодна ли я и как дела. Наверное, я отвечала слишком односложно, потому что подозрительный взгляд не заставил себя долго ждать. – Ну,… снова с матерью беда? – подозрительность начала сменяться раздражением, – Ох, эта Люська… сама не живет и дитё дергает вечно… – Ба, мама не при чём, – я вздохнула и подняла глаза к потолку, словно школьница, искавшая там невыученный урок, — со мной что-то творится… Я рассказала ей о своих снах, о том, насколько они реальны. О своих опасениях и переживаниях. На самом деле, мне было наплевать на Дениса и его мнение о ребенке. Да, у меня были к нему чувства, и поначалу казалось, что у нас могло что-то получиться. Но когда узнала, что все то время, пока мы были вместе, он мне изменял, то вопрос о возобновлении отношений и сохранении сопутствующих сюрпризов отпал сам собой. Решение, принятое мной за двоих давило на меня, но никогда раньше чувство вины за прерванную жизнь не было так осязаемо, как сейчас. – Ты что же, думаешь это не простые сны? Бабушка верила в разную сверхъестественную дребедень, поэтому я не удивилась этому вопросу. – Они очень яркие, ба. Будто я и не сплю вовсе. Прикосновения, запахи, всё ощущается вот так же, как сейчас. Я словно отключаюсь здесь и включаюсь где-то там. – Может быть ты открыла портал в параллельную реальность, в которой сделала другой выбор? Ее глаза расширились, как у маленького ребенка. Я фыркнула, развеселившись от ее предположения, но тут же поняла, что она не шутит. – Серьезно? И чем же я его открыла? – Это нужно спросить у тебя, – бабушка деловито сложила руки на груди. Несмотря на то, что мысль эта звучала слишком странно и нереалистично, непоколебимость бабушки заставляла задуматься. – Нет, это глупости какие-то. Просто в один из вечеров я позволила слишком большим сожалениям одолеть себя. Да и не потому я пришла, чтобы причины искать. Мне уже нужно разбираться с последствиями, потому что начинаю выпадать из настоящего. – Я замолчала, покусывая губу, – В первом сне ты странно на меня смотрела, с чего бы это?.. – С того, что Денис твой – говнюк, – выпалила она со злостью и всплеснула руками, – это ж надо было почти до тридцати лет дожить и с головой не подружиться! Куда совать он знал, а что с ним дальше делать – забыл? – Бабуль, хватит…, пожалуйста. Ее распирало от гнева. И это можно было понять. Единственная внучка, вечная кроха для старой женщины, была обманута, брошена и приняла на свои плечи непосильную ношу. Попадись ей Денис под руку, от него не осталось бы и мокрого места. – Максим написал мне на днях…, – я резко перевела тему, но только потому, что все, происходящее в моей жизни за последнюю неделю, казалось мне связанным между собой, – а потом позвонил и позвал на свидание… Взгляд бабушки был все еще суров, она не ожидала услышать имя Максима. На губах стала проявляться еле заметная улыбка, довольная, она была рада этой новости, как и я. Уверена, бабушка приложила к этому руку вместе с моим номером телефона на бумажке. – Ба, он мне понравился и я хотела бы узнать его лучше. Но вся эта ерунда, которая со мной творится…, – грудь сдавливало, воздух не хотел входить и выходить из нее, – Я правда начинаю переживать, эти сны отнимают у меня силы, настигают меня неожиданно, не только ночью. Я боюсь, что они сведут меня с ума…В последнем был Денис и я ощущала необъяснимый страх перед ним. Все, что я испытывала было похоже на давление, будто меня заперли внутри чужого дома, тела, головы и приказали там жить. Там не было моей уверенности… и меня… только оболочка. Я не хочу потеряться и здесь. Бабушка сочувственно потянулась ко мне и взяла мои руки в свои. – Детка, да ты трясешься…, – она не на шутку разволновалась вместе со мной, – давай выпьем чаю с мятой, успокоимся обе и всё решим. Хорошо? Я кивнула и сунула руки между бедер, чтобы хоть как-то унять нервную дрожь и согреть ставшие вдруг ледяными пальцы. Вот только решение моей проблемы казалось недосягаемым.