День.

— Драко. Имя из уст маленькой девочки прозвучало странно. Она привыкла твердить что-то вроде мистер Малфой или сэр. Да и он уже к этому привык, а тут такое. От звона имени загудело в ушах, а кровь прилила к щекам. У девушки даже голова закружилась от собственной наглости. Он привычно слегка приподнял плечи, словно желал спрятаться, но быстро взял себя в руки и высокомерно приподнял брови. Тоже привычно. Роза уже давно подмечала все движения и жесты этого прекрасного человека напротив. Возможно, она уже даже предугадала последующую реакцию. Вот сейчас хмыкнет и своим удивительно глубоким голосом с хрипотцой произнесёт вопросительное «мисс Уизели», каверкая фамилию. Минуты таяли, а он ничего не произносил. Роза отчаянно смотрела в его глаза и искала там отторжение, презрение, крах своих надежд. Но, странным образом, ничего из этого не находила. Он просто смотрел на неё спокойными, серыми, как грозовые тучи, глазами. Не улыбался, не злился, не двигался. Казалось, что он сейчас не здесь, а где-то в другом мире. Она сделала шаг к нему. Он моргнул и вышел из холодного оцепенения воспоминаний, встряхнул головой. — Уходи. — Но… — он прервал, не дав ей договорить. — Не нужно больше сюда приходить, ладно, — он словно просил, не выгонял, не кричал, не злился. Казалось, что он очень устал. Устал смотреть на неё, устал от того, что она рядом. Но почему? Что она сделала не так? И что значит «не приходить сюда»? Он имел в виду свой кабинет или поместье? Не приходить сюда со Скорпиусом или не приходить одной? Роза была не из тех девушек, которые привыкли надоедать своим присутствием, но столько незаданных вопросов не дали бы ей спокойно жить. К тому же, она пришла сюда не просто поговорить о погоде. — Нет! — в тишине кабинета как звонкая пощёчина. — Я не уйду. И что бы вы… что бы ты не говорил, я заставлю себя выслушать. Он опешил от такого заявления. Её растрепавшиеся волосы и покрасневшие щёки напомнили о той, другой девушке. Девушке за завесой дождя и пыльных лет. Опять тоскливое погружение в пучину. Он захлёбывался, задыхался, терял чувства. Слух, обоняние, зрение, всё исчезало. — Я люблю вас. Тебя. Словно через ватные беруши до него доходят слова, словно через туман доходит смысл. Отчего-то он чувствует злость. Она закипает в нём и как через застывшую корку мертвого вулкана вырывается ядовитыми словами. — Девчонка! Ты даже не можешь определиться, как ко мне обращаться. А выступаешь с такими заявлениями. Приходишь в мой дом с моим сыном, говоришь мне, вдовцу, что любишь? Что ты знаешь о любви? Что ты знаешь о чувствах? Я знаю, что такое любовь и она не приносит ничего, кроме страданий. Сколько раз я видел, как моя жена страдает от того, что в голове у меня другая женщина и я никак не могу от неё избавиться?! Сколько раз я видел её, ту, другую, как она с красными от слёз глазами бродит по маггловскому Лондону в поисках призраков и ничего не мог сделать?! Сколько раз я сам просыпался от рыданий и фантомных болей в груди, словно у меня вырвали кусок чего-то очень важного?! Сквозь полные ярости слова выходило то, чего он никому не рассказывал. О чём старался не думать, не вспоминать, сейчас лавой обжигало губы и сердце этого израненного мужчины. Сейчас он не был отцом, не был вдовцом, не был уважаемым бизнесменом. Он словно вернулся в тот год, вновь стал испуганным мужчиной на краю пропасти непринятия, неизвестности. Тьмы. И он не мог это остановить. Это глупое девчачье признание заставило его ледяную стену из рациональности сломаться. Наверное, он и правда устал и уже был не в силах себя остановить. И, возможно, даже немного обезумел. И уже не хотел останавливаться. Со слезами в глазах он стоял перед этой маленькой копией его Герды. С превосходной осанкой, ледяным лицом и яростно сжимая спинку кресла, словно спасительную соломинку реальности, он стоял и говорил, забыв о том, кто на самом деле сейчас перед ним. — Да, я любил. И это не принесло ни капли счастья никому, даже моему сыну, родившемуся после. Я даже не мог по-отечески взглянуть на него. Я не привык винить кого-то в своих несчастьях, но всё же на краю моего сознания, было ощущение, что он забрал моё счастье. И когда он привёл в дом тебя, я убедился в этом. Я не мешал, старался не смотреть, не подходить, не вспоминать. Но ты так похожа на неё. Такая же заучка с явными эгоистическими наклонностями. Такая же вспыльчивая, смешная и иногда нудная. У тебя такие же кучерявые волосы цвета шоколада с огненными всполохами, такие же веснушки и такой же нос. Такой же смех, такая же улыбка. Разве мог я забыть их, все эти приметы, когда рядом живое воспоминание? Моя Герда. Я знаю, что тогда всё сломал и разрушил. Разрушил последующую жизнь жены и сына. Знаю даже, что рушу сейчас, рассказывая тебе всё это. Я ужасный человек, Роза. Тебе не стоит любить меня. Не потому что ты сделаешь больно моему сыну, мне кажется, он справится с этим, но потому что я этого не достоин. Я не вижу в тебе тебя, а только призраки прошлого. Я старый душевнобольной дурак, живущий только прошлым. Он взял себя в руки. С его ресниц не сорвалось ни единой слезинки, а глаза быстро высохли и приобрели привычное выражение безразличия. Вздохнув он отвернулся к окну, за которым стоял прекрасный, жаркий и солнечный июньский день. Он наделся, что она уйдёт, ошеломлённая его признанием и оставит его наедине с этой пустотой. В его голове и душе словно прошёл бурный и дикий шторм, и сейчас царило тихое спокойствие. Его больше не беспокоило, что о нём подумают. Его не беспокоили мысли. Воспоминания, приняв его тираду за покаяние, — улеглись. Вопреки его надеждам, Роза не ушла, а тихо вздохнув сказала: — Скорпиус тебя не винит. Он сам мне это сказал. Он получил сполна любви от матери и Нарциссы и ни в чём тебя не винит. Да и тебе не стоит себя винить. Что было, то прошло, и ты уже не вправе это изменить. Единственное, что ты можешь это раскаяться и искренне попросить прощения, а не задаривать сына подарками. Ему нужен ты, как человек, как пример. Как опыт. Он и сейчас примет тебя, потому что любит. Не смотря на то, что между вами было. Молчание. Он ничем не выдал свои эмоции. Ни одного жеста рукой или плечом. Роза позволила себе сделать ещё шаг вперёд и положить на стол клочок бумаги. — Я знала, что это твоя записка. Сравнила почерк из твоих писем Скорпиусу. Она тоже должна была узнать. Но нелепая случайность не дала этому произойти. Я нашла её в щели половиц под диваном, лет пять назад, и постоянно пыталась выяснить, чья она. Я часто спрашивала, кто такой Г.Г., но ни разу не догадалась показать её родителям. Почему-то мне казалось это крайне неправильным. Поэтому моя вина в твоих страданиях тоже есть. И за это я прошу прощения. Никакой реакции. Он как каменная статуя молча смотрел в окно. Роза отчаялась. Любая смелость имеет свойство заканчиваться, когда человек не находит выхода. — Но я показала её Скорпиусу. Он сам предположил то, что ты сейчас подтвердил. В Анемон-меноре мы нашли кое-что. Случайно, не хотели открывать, а потом бутылка случайно разбилась и в общем, вот. Она выложила к записке два выцветших свитка. На одном был довольно искусный портрет молодой девушки, как две капли похожей на ту, что сейчас стояла перед столом. На другом была всего одна строчка: «спасибо.». Драко Малфой всё так же не находил в себе сил ни обернуться, ни издать какой-либо звук или шорох. Он просто стоял и слушал. А вот у Розы окончательно закончились силы. — Мы не встречаемся со Скорпиусом. Он уже давно влюблён в другую девушку. И очень боялся, что ты будешь против дочери Гарри Поттера. Но, видимо, не тебе его судить, — она не сдержала горький смешок. — Я знала, что ты влюблён в призрак прошлого. И рада, что ты наконец смог это признать. И я знаю, что похожа на неё, и что никогда не смогу её заменить. Но я готова снова сказать это: «я люблю тебя, Драко Малфой», и я очень хочу сделать тебя счастливым. Но пока ты сам не будешь готов к этому, пока ты сам не захочешь этого, я не смогу. Но, я буду ждать, когда ты захочешь. И даже если не дождусь до конца своих дней, мне всё равно никто не нужен кроме тебя. Она прошла к двери, взялась за ручку. Скрипнули петли. — У тебя глаза голубые. Я сразу это заметил. — хрипло, тихо. Так шелестит ветер осенней листвой. Сердце подпрыгнуло и взвилось выше неба. Казалось ещё немного и оно действительно вырвется из груди. Роза ошеломлённо оглянулась. Мужчина стоял, оперевшись о стол и разглядывал пергаменты, принесённые Розой. Девушка не нашла в себе силы подойти, но широко улыбнулась. — Но я не готов принять твои чувства. Я последую твоему совету, поговорю со Скорпиусом начистоту. Если вы сами всё узнали, то мне теперь будет не так страшно. Спасибо что поделилась этим. Сейчас отношения с сыном для меня в приоритете. Девушка опустила глаза. Улыбка померкла. На место яркой и полной радости улыбки пришла грустная. Но всё же улыбка. Она понимала. — Роза, ты очень хорошая девушка. Красивая и умная, добрая. Я думаю, тебе не стоит зацикливаться на таком старом ощипанном павлине как я, — Драко улыбнулся. По-настоящему, тепло и нежно. — Понимаю, что сейчас мои слова тебя возмущают, но посмотрим, что ты скажешь через год или два. Жизнь меняется очень быстро. Особенно когда тебе восемнадцать. — Хорошо, Драко. Но учитывайте, сэр, называть вас мистер Малфой я больше не буду. Считайте капризом возраста, — она весело подмигнула и выбежала из кабинета.</center></center>