Молчание - золото

      Лириумная гравировка разбегалась по золочёной поверхности сетью синих линий, вплетая в причудливый орнамент красовавшиеся в центре колдовские руны. Острые лучи твёрдо покалывали ладонь, подсказывая, что от золота здесь только цвет, но не прочность. Герой Ферелдена с силой надавил на один из них и с удовлетворением взглянул на появившуюся на подушечке пальца капельку крови.       – Заточка хороша. А если на излом взять?       – Под позолотой – закалённая белая сталь, – с готовностью отозвался мастер, почти ревниво наблюдавший за манипуляциями с его изделием. – Довольно прочная, но, как все твёрдые стали, может быть хрупкой, если приложить достаточное усилие. Но вы же не собираетесь использовать его как рычаг?       – Тут никогда не знаешь, – усмехнулся Страж. – Впрочем, хочется верить, что нет. Баланс, я так понимаю, в порядке?       Не дожидаясь ответа, он перехватил изделие большим и указательным пальцами, взвесил на согнутой руке и метнул в деревянную стену мастерской. Андрастианский амулет кувыркнулся в полёте, жалобно звякнул об гладко отёсанный брус и упал на пол.       – При всём уважении, – встрял мастер, торопливо подбирая амулет, пока клиент не успел до него снова добраться, – это скорее вопрос техники. Вы слишком выбросили локоть, и потому полёт получился нестабильным. Если позволите…       Мастеровой повернулся в угол помещения, где – до сей поры совершенно незамеченная Стражем – возвышалась выщербленная мишень. Жилистая рука, привыкшая работать с металлом и лириумом, сделала стремительное движение, и заострённые лучи вонзились в доску с приятным глухим звуком.       – Ага, – кивнул нисколько не смутившийся Герой Ферелдена. – Что ж, вам и доставать.       – С удовольствием, – невозмутимо отреагировал мастер.       Прошествовав в угол, он выдернул метательную звезду из мишени – от взгляда Страда не укрылось, что для этого потребовалось приложить некоторое усилие – и той же неторопливой походкой вернулся обратно.       – Гравировка повторена трижды, так что если даже один иди два контура будет нарушены, антимагические свойства сохранятся. Заточку должен держать очень долго, особенно если вы не собираетесь ковырять им каменную кладку. Впитав достаточное количество телесного тепла…       Мастер зажал амулет между ладонями и энергично потёр. В освещённой лучами утреннего солнца мастерской это было не так-то просто разглядеть, но Страж знал, что ищет – и увидел, как острые лучи замерцали едва заметным голубоватым светом.       – В темноте было бы видно гораздо лучше, – констатировал мастер с едва слышной ноткой неодобрения, подобающей тому, кому не удалось в полной мере похвалиться своим изделием. – Вы, однако же, так хотели забрать его утром. Тем не менее, как можете видеть…       – В полном соответствии с инструкциями, – признал Страж. – Отменная работа. Сколько с меня?       – Пять и семьдесят за материалы, восемь с половиной за работу, – без запинки отчеканил собеседник. – Могу даже округлить в меньшую сторону – итого четырнадцать ровно.       Дороже ожидаемого – но ничего неподьёмного. Да что там, для неё и трижды столько не жалко. Тем более, что трижды столько у него нет.       Герой Ферелдена отцепил кошель от пояса и принялся отсчитывать плату. Со времён Мора он поотвык внимательно следить за деньгами – и то сказать, титул владетеля Амарантина со временем отбивает бродяжьи привычки – так что обычно представления о имеющейся наличности у него были довольно приблизительные. Вот и сейчас – полновесных золотых соверенов внутри обнаружилось лишь девять, а значит, остальное предстояло добирать разменным серебром.       – Я надеюсь, у вас есть время? – с кривоватой ухмылкой поинтересовался он.       – На это – всегда, – с невозмутимой учтивостью отреагировал мастер.       Страж понимающе хмыкнул, вывалил на стол груду серебра и принялся споро сортировать монеты. Спустя не так много времени – хочешь не хочешь разовьёшь такие навыки, коли охота быстро подсчитывать содержимое карманов очередного трупа – на гладко оструганных досках красовались пять квадратов, каждый десять на десять блестящих металлических кружочков.       – Девять и пять, – удовлетворённо выдохнул Герой Ферелдена. – Итого четырнадцать.       Мастер чуть наклонил голову и поджал губы, будто оценив шутку.       – Если вам угодно сверх девяти рассчитаться серебром, то ста пятидесяти не хватает.       – Прошу прощения? – слегка растерялся Страж. – Сто к одному, откуда ещё что?       – Дайте угадаю, вы из Орлея? – улыбнулся мастер.       – Не тамошний, но недавно оттуда, – уточнил Герой Ферелдена.       – Ну, вот видите. Не переживайте, такое в последнее время происходит постоянно. Люди привыкли к твёрдому орлесианскому курсу и оказываются слегка не готовы к реалиям свободного марчанского рынка.       – Яснее не стало, – покачал головой Страж, исподлобья воззрившись на собеседника.       – В Марке серебро дешевле, – пояснил мастер. – В основном из-за новых жил, открытых в маркхэмских копях. Оствикский курс – сто тридцать к одному.       Страж пожевал губами. Если то, что мастер говорил, было правдой – а кому об этом знать, как не человеку, что ни день работающему с драгоценными металлами? – дело обстояло не ахти. Привычка таскать большую часть денег серебром, чтоб не приходилось тут и там отыскивать ростовщиков, способных разменять целый соверен, означала, что у него только что стало на треть меньше наличных.       – И что, прямо везде? – поинтересовался он.       – Насколько мне известно, – подтвердил мастер. – Можете, впрочем, попытать счастья в банке братьев Валетте – они, вроде бы, одни меняют по орлесианскому курсу, но и то только потому, что ведут так много дел в империи.       – И не разоряются? – невольно удивился Страж.       – Если я правильно помню, за поддержку орлесианского валютного стандарта они получили немало привилегий внутри империи – в том числе исключительное право снаряжать экспедиции на Глубинные тропы. – Мастер пожал плечами. – Должно быть, это окупается.       – Ну да, – ещё раз кивнул Герой Ферелдена. Перспективка вырисовывалась так себе, но он терпеть не мог казаться скупердяем. – Но здесь, как я понимаю, не банк братьев Валетте?       – Ни в коей мере, – откликнулся мастеровой.       – Что ж, – хмыкнул Страж, – значит, не убудет от меня рассчитаться и по марчанскому курсу.       Пальцы отцепили от пояса ещё один мешочек, и на столе с уже знакомым звоном образовалась новая груда серебра.

      ***

      Терпкое местное винцо слегка поднимало настроение и – по крайней мере, в тех скромных дозах, что он себе позволял – обостряло ум. Ясное дело, напиться он себе не даст – не то положение дел для положения риз. А вот идейку-другую родить не помешало бы.       Герой Ферелдена сделал ещё глоток, склонил голову набок и внимательно прищурился. Лежащий на столе кошель упорно отказывался становиться объёмнее.       Нельзя было сказать, чтобы оствикский курс обмена валют пробил неприемлемую брешь в его бюджете – на ближайшие расходы денег должно было хватить. Однако если он намеревался найти им с Лелианой места на корабле – на хорошем корабле, а не гниющей лодке! – идущем в самую Антиву, платить, скорее всего, пришлось бы золотом. Это означало, что потребовалось бы менять серебро обратно – по тем самым грабительским расценкам, что так неприятно его удивили при расчёте за антимагический амулет для подруги. Можно было, конечно, подрядиться с каким-нибудь караваном – оно и дешевле бы вышло – но преодолевать горы сейчас, когда весна едва вступала в свои права, было бы сомнительным удовольствием.       Подзатянуть пояс не страшно. Но вот объяснять Лелиане, что он не сумел толком рассчитать нужные им средства – и, коли на то пошло, вообще отвык их считать – вот это будет сценой так себе. А хуже того – после этого покажется, что подарком он пытается её умаслить.       Страж всегда считал, что молчание ценнее самых цветастых слов, если за него говорят поступки. Но не так. Только не так.       Визит к братьям Валетте себя не оправдал – лучащийся приветливостью господин заверил его, что да, несомненно, банк поддерживает орлесианский валютный стандарт, но только в операциях на территории империи, поэтому не может предложить иных условий в сравнении с другими оствикскими конторами. Это было бы полбеды – но, несмотря на безупречную учтивость, Страж буквально шкурой чувствовал пренебрежение менялы к несолидным попыткам сэкономить. Удивительно ещё, как удалось там же не взорваться.       Конечно, можно было бы козырнуть титулом эрла Амарантина и попробовать взять кредит под аристократическое имя – но раскрывать инкогнито Герою Ферелдена не улыбалось. Хуже того, могло оказаться, что в ссуде бы ему отказали даже и в этом случае, и Страж не был уверен, что его самолюбие выдержит ещё и такой удар.       – Эгей! – раздался подозрительно знакомый рёв. – Трактирщик, кувшин гномьего эля сюда! Или, на худой конец, этой вашей рябиновой настойки, от которой в горле першит!       Страж заинтересованно поднял голову. Быть не может, чтобы…       – Шевелись, шевелись! – гаркнуло рыжебородое чудовище, вразвалку ввалившееся в помещение и озирающее его взглядом собственника. На синем кафтане, обтягивающем могучую гномскую грудь, раскидывал крылья серебряный грифон.       – Ну дела, – хмыкнул Страж, на время позабыв о собственных финансовых трудностях.       – Так, предками клянусь, в этой конуре уместиться… – Огрен проморгался, привыкая к полумраку питейного заведения, и уставился на Стража. – Чтоб мне задницу побрили и эльфом назвали! Старшой!       – Он самый, – усмехнулся Герой Ферелдена, вставая, чтобы пожать протянутую руку.       – Трактирщик, два кувшина!!! – немедленно сделал выводы гном.       – Помилуй! – вскинул руки Страж. – Без обид, но гномьим элем не соблазнюсь. У меня на этот пищевод далеко идущие планы.       – Слабак! – констатировал Огрен, бухаясь на скамью по другую сторону стола. – Придётся мне выносить всю тяжесть дела на себе. Ничего, впрочем, нового.       Страж приподнял бровь, продолжая разглядывать приятеля. Тот был одет непривычно опрятно – хотя теперь, на расстоянии вытянутой руки, уже можно было разглядеть несколько пока небольших жирных пятен на синей ткани. Зная кулинарные привычки Огрена, можно было предположить, что он принарядился едва пару недель назад – как раз достаточно времени, чтобы не торопясь добраться сюда из Амарантина.       – А у тебя чего стряслось? – продолжил неугомонный гном. – Смотреть тошно, тьфу! Это так на тебя действует возвращение к вольной жизни? Тощий да облезлый, будто моя мошна!       Кто б говорил.       – Мне, как начальнику, положено спрашивать первому, – хмыкнул Страж. – Тебя-то как в Вольную марку занесло? Да при таком параде. Скажешь ещё, ты тут службу правишь?       – А то! – подтвердил Огрен, принимаю из рук трактирщика первый кувшин и немедленно выдёргивая вощёную пробку. – Самую что ни на есть!       За репликой воспоследовало мощное, ритмичное бульканье. Страж откинулся назад, наблюдая, как ходит кадык на могучей шее. Беспокоиться о дальнейшем ходе беседы не приходилось – Герой Ферелдена хорошо знал дозировки, потребные Огрену, и пока до них было ещё далеко.       – Экспедиция, – пояснил гном, опуская кувшин и утирая губы тыльной стороной ладони. – Дошла весть, что в окрестностях видали шайки Порождений – ну вот мы с парнями покумекали да рассудили, что, верно, открылся какой-то ход на Тропы. Пока марчанский капитул расшевелится – это уже проще самому за море сплавать. У нас, правда, как ты помнишь, народу немного, так что Варель меня одного отправил…       Страж невольно улыбнулся, представляя, как сенешаль ухватился за первую же возможность сплавить рыжего буяна за море.       – …ну да невелика беда, найду тут себе подходящих парней, мечом помашу, да хоть под землёй еще раз побываю. Соскучился, веришь – нет.       – Ты на меня всегда производил впечатление гнома тонкой душевной организации, – подтвердил Страж.       Огрен утвердительно рыгнул и опять присосался к кувшину.       – А всё ж таки отвечай, – потребовал он, снова ставя на столешницу уже изрядно полегчавший сосуд. – Сидишь, пьёшь, да ещё в одиночку! О чём думаешь?       – Как тебе сказать, – пожал плечами Страж, опуская свой стакан. – О деньгах, в основном.       – И судя по этому пойлу, – Огрен критически взглянул на стоящую перед Стражем бутылку, – думы не о том, почему их у тебя так много?       – Нет, ты знаешь, именно об этом, – покачал головой Герой Ферелдена. – Всё думаю, к каким бы мастерам арифметики обратиться, чтобы изобрести новые числа для обозначения моих несметных богатств.       Огрен крякнул и снова пробежался ладонью по влажным усам.       – Что, подбросить тебе, что ль?       – Окстись! – уже серьёзно отозвался Страж. – Ещё я у друзей не одалживался. Не столько их у меня.       – Ну, как знаешь, – отозвался гном. – А вот что я тебе скажу: махнули со мной на Тропы? Без добычи не оставлю, не обижу.       – Я тебе обижу, – фыркнул Герой Ферелдена. – Дело-то хорошее, но мне бы поскорей, да не сходя с места.       – И чтоб сисястая девица сама принесла на золочёном блюде, – поддакнул Огрен. – Что ты тут придумал, по старинке у местной стражи на подхват устроиться?       Страж сцедил остатки из бутылки и разом опрокинул стакан. Терпкое вино ухнуло вниз, щекоча что-то внутри и будоража мысль. Мир становился ярче и прозрачнее.       – Не совсем, – признал он, ещё раз уставившись на лежащий на столе кошель. – Огрен, как ты смотришь на то, чтобы ограбить банк?

***

      – Удручающе, – резюмировала Жозефина, захлопывая книжку. – Не то чтобы я ожидала чего-то выдающегося от Розалины ди Фалькатто, но в этот раз ей удалось превзойти самоё себя.       – В самом деле? – откликнулась Лелиана, не отрываясь от свежего издания «Занимательных деяний». – Что, воздушные главные героини по-прежнему падают в обморок не менее четырёх раз за роман, а представительные главные герои всего лишь мужественно теряют сознание, но с той же частотой?       – Это как раз было бы в пределах ожидаемого, – мотнула головой Жозефина, делая несколько шагов к следующему стеллажу. – Только теперь каждый обморок ещё и требует описания на несколько страниц. Казалось бы, если нечего сказать – лучше помолчи…       – Я знаю как минимум одного, кто согласился бы с тобой всем сердцем, – усмехнулась Лелиана.       Жозефина прыснула, легко пробегая пальцами по новеньким корешкам.       – Надо полагать, он всё так же красноречив?       – Верен себе, – подтвердила Лелиана. – В удачные дни способен расщедриться даже на сотню-другую слов.       – О, ты не представляешь, насколько часто я с этим сталкивалась, – закатила глаза Джози. – «А о чём говорить, душа моя? Я ведь уже сказал, что ты мне мила, и если что-то изменится – сообщу».       – Нет, я даже не об этом, – мотнула головой Лелиана, задумчиво ковыряя носком туфли толстый ковёр, устилавший проходы респектабельной книжной лавки. – Тут дело не в том, что он не видит необходимости…       – Хотя он её не видит, – незамедлительно подсказала Жозефина.       – …а, скорее, в том, что просто не умеет.       – Умеет, – не преминула ввернуть Джози. – Я бы усомнилась, но ведь сама слышала.       – Ты понимаешь, о чём я, – улыбнулась Лелиана. – Он не умеет говорить не то что о романтических материях – вообще о любых своих чувствах. Уж тем более если боится, что будет глупо выглядеть – а это едва ли не единственное, чего он боится.       «Ходят такоже слухи, будто виконт де Кавиньон замечен в противоестественной и порочной вельми связи с домашнею птицею, однако же поскольку автор сего трактата не был допущен ко двору его, подтвердить или опровергнуть того не сумеет. Притом же, самоё то усердие, с коим семейство де Кавиньон стремится окутать тему сию покровом гробового молчания, может свидетельством служить, что крупица истины в оных домыслах явственно имеется».       – Так поговори уж сама с ним, – посоветовала Жозефина. – Объясни, растолкуй. Что как-как, а глупо с твоей стороны он от этого не будет выглядеть. А если в чьих-то чужих глазах и случится – так много ли они значат, эти глаза?       Ага. Так и видится эта беседа: «Виконт де Кавиньон, вон, вообще гусей сношает, о чём всем известно ещё с позапрошлого издания – и ничего, живёт себе!».       – Не так всё просто, Джози, – выдохнула она. – Видишь ли, мы только что уехали из Орлея – в котором он вообразил, что смиренно служит благу ненавистной ему империи во имя одного только моего счастья. Он едва от этого отходить начал. Если я сейчас разговор заведу об открытости и тому подобном, он из этого немедленно вообразит себе новое жертвенное служение.       – У Стражей это профессиональная особенность, – со знанием дела кивнула Жозефина.       – У Стражей это профессиональная болезнь, – отозвалась Лелиана. – И потом, он же не из тех, кого можно искусственно расшевелить и под себя вылепить – да и зачем бы мне такой сдался. Только если сам поймёт…       – Когда, – убеждённо поправила Жозефина.       – Всегда-то ты знаешь, что сказать, Джози, – снова улыбнулась Лелиана.       – Да, это главное моё отличие от твоего красавца, – легко признала подруга. – Что, впрочем, его не извиняет. Ладно говорить не мастер – но присутствовать мог бы. Это, знаешь ли, бросает на него тень. Куда он вообще подевался, хоть сказал?       – Ты не поверишь, но да, – ответила Лелиана, переворачивая страницу. – Правда, со своей всегдашней лапидарностью ограничился кратким: «Это сюрприз».       – Если я правильно помню, последний его сюрприз привёл вас к раскрытию покушения на жизнь императрицы? – уточнила Жозефина. – Императрицы той самой империи, которую он, если бы не рыцарственное служение прекрасной даме, и не подумал бы спасать?       – По всей видимости, иронию ситуации он упустил, – пожала плечами Лелиана.       Снаружи донёсся глухой бронзовый гул – городской колокол отбивал одиннадцать часов.       – Я тебя не задерживаю? – поинтересовалась Лелиана.       Ещё не хватало подругу нагружать своими проблемами, когда у неё собственных в достатке.       – Нет, куда там, – прозвучало из-за соседнего стеллажа. – Для меня главное узнать результаты заседаний по кредитной политике – а ты же знаешь банкиров, до самого вечера будут тараторить. Я вообще не рассчитывала тебя здесь встретить, так что так просто от меня не отделаешься. Если хочешь, можешь даже считать, что это твоё жертвенное служение.       – «Я живу, чтобы служить», – с улыбкой процитировала Лелиана.       – Ну ладно! – решительно заявила Джози, возникая у неё за спиной. – Я тут положительно ничего стоящего покупки не наблюдаю. Что там у тебя? А-а-а, виконт де Кавиньон по-прежнему спит с гусями? За это и люблю «Занимательные деяния»: стоит только начать переживать, чем это милый занимается без тебя – и они тут же подбросят историю, рядом с которой твои опасения предстанут сущей мелочью.       Лелиана медленно кивнула, возвращая книгу на полку. Конечно, коль скоро речь шла о нём, гуси были в безопасности – уж во всяком случае с этой деликатной стороны. Но даже и при этом малый непрошеный червячок сомнения не уставал напоминать, что, когда Герой Ферелдена берётся за организацию сюрпризов, в конечном счёте происходит такое, рядом с чем подвиги виконта де Кавиньон покажутся малой пометкой на полях истории.

***

      Внутри было тесно – не так, как в некоторых щелях, в которые им приходилось протискиваться в бресилианских руинах, но близко к тому. Ложное дно, хотя и не особенно тяжёлое само по себе, малоприятно давило на грудь: увесистые холщовые мешки, побросанные сверху, чтобы скрыть не предназначенное для чужих глаз, делали своё дело даже слишком хорошо. Страж с кряхтением приподнял дощатый настил над краем ящика, вывернул шею и одним глазом покосился на Огрена.       – А может всё-таки найдём чего полегче?       – Не ной, – крякнул гном, ухмыляясь в рыжую бороду. – Всё должно выглядеть по высшему разряду – иначе нас всерьёз не примут.       Идею ограбления Огрен воспринял с неподдельным восторгом и тут же, после составления набросанного за третьим кувшином плана, принялся за работу. Герой Ферелдена глазом моргнуть не успел, как тот уже подсуетился и прикупил солидный деревянный ящик с прибитыми ручками – как раз такой, чтоб спрятаться внутри, пусть и скорчившись в три погибели. Найти в крупном торговом городе несколько ражих носильщиков, готовых протащить немалый груз до пункта назначения, было и того проще.       На словах затея выглядела гладко: Огрен является в банк братьев Валетте как официальный представитель ордена и запрашивает помощь в предстоящей экспедиции в обмен на долю добычи. Ящик, якобы доверху набитый серебром, служит свидетельством серьёзности намерений. На деле из всех мешков, что должны были изображать внушительные орденские финансы, монетами был набит лишь один – и то Стражу и Огрену пришлось объединить для этого свои капиталы – так что им и предполагалось размахивать, коли в том возникнет необходимость. В остальных роль денег должен был исполнять мелкий металлический лом, который Огрен задёшево приобрёл в гномьем квартале. План не отличался исключительной ясностью насчёт того, что должно было произойти, когда сотрудники банка доберутся до содержимого прочих мешков – считалось, что к этому времени Страж уже должен скрытно выбраться из ящика, сделать свои дела и вернуться обратно, чтобы Огрен, изобразив неудовольствие итогом переговоров, свистнул носильщиков и утащил его и добычу восвояси.       Стражу нравился этот план. Он оставлял пространство для импровизации и, что о нём ни говори, обладал несомненным преимуществом простоты.       – Ну так что, готов? – поинтересовался Огрен, с усмешкой глядя на старшего по званию. – А то парням-то ни к чему тебя видеть, чем меньше народу о деле знает – тем лучше.       Так-то оно так. Укладываться обратно под тяжёлые мешки и расставаться с полосочкой синего неба, едва видной из-под приподнятого двойного дна, не улыбалось – но тут уж скорее начнёшь – скорей закончишь. Страж выдохнул, утвердительно кивнул и снова опустился вниз, накрываясь дощатым настилом.       Воспринимать окружающее исключительно на слух оказалось не так уж плохо – по крайней мере, в отличие от мрачных закоулков Глубинных троп, где шагать приходилось едва не ощупью, здесь двигаться не предполагалось вообще. Главное, чтоб это не стало проблемой – мышцы ещё затекут, пока этот рыжий копается. Что он там насвистывает, «Денеримскую вдову»? Я тебе попоправляю мешки, эстет хренов! Ага, ещё крышечкой меня накрой. Чего он там копошится, когда давно уже пора носильщиков звать?       Ага, вот теперь уже взяли. Ну, с почином. Сказать, что продвигались они ни шатко ни валко, значило бы пойти против совести – как раз шатало их, знай только держись. Впрочем, ощущение равномерного покачивания мироздания могло быть и как-то связано с употреблённым ранее гномьим элем.       – Эй, ты! – прогремел Огрен. – Руки в ноги и бегом к господам Валетте! Скажи, что благородный Огрен Кондрат, полномочный представитель ферелденскаого капитула Серых Стражей, прибыл к их милостям с деловым предложением, со всех сторон выгодным! А ну, парни, живее!       Страж сдавленно крякнул, когда ящик накренился, и доски неожиданно надавили на неудобосказуемые места. Ну конечно. Лестница. И почему он запамятовал, какая длинная каменная лестница ведёт к конторе малоуважаемых братьев?       – Их милости вас примут, – донеслось откуда-то со стороны.       – Ясное дело! – удовлетворённо гаркнул Огрен. – Парни, ставьте тут! Это… – Гном понизил голос, будто обращаясь к кому-то особо доверительно, – это лишь малый задаток, коли всё выгорит, ну да об этом потом! Поговорим пока об условиях, а? И велите подать чего выпить, не на сухое горло же дела обсуждать?!       Герой Ферелдена почувствовал, как его тащат куда-то в сторону. Потом ящик опустился на твёрдую поверхность, его ещё какое-то время протолкали по полу, и, наконец, оставили в покое. Шаги, отчётливо слышные на каменном полу, затихли вдалеке.       Страж напряг уши. Потом напряг ещё раз. Потом мучительно вывернул шею и потёрся зачесавшимся ухом о стенку ящика. В конце концов, кто посмеет сказать, что от этого они не начинают лучше слышать? Хорошо ещё, что доски струганые, а то заноз было бы на полморды. Даже интересно, как это Огрен такой добротный ящик по дешёвке оторвал?..       Так, стоп! Ящики ящиками, а от дела-то отвлекаться не стоит. Герой Ферелдена нисколько не сомневался в способности приятеля заполнять всё предоставленное ему пространство, так что в ближайшее время у братьев Валетте должен был быть хлопот полон рот – но временем этим ещё предстояло эффективно воспользоваться. Чуть повернувшись и подтолкнув ладони под доски, он начал приподнимать двойное дно.       Снаружи зазвучали шаги. Страж шёпотом выругался и уронил дно обратно.       – А этот ещё откуда взялся?       Голос звучал прямо над ним. Ещё не хватало.       – Демон его знает. Однако ж наш, ты посмотри. И фасон, и клеймо.       – Ну дела. А говорили, уже всё сгрузили. И что с ним теперь?       – Я тебе другой вопрос задам: что с нами теперь? Как по-твоему, что его милость прикажет сделать, если узнает, что в нашу смену аж целый ящик проворонили?       Воцарившееся снаружи молчание было красноречивей ответа. Видимо, его милость милостью не славился.       Ха. А неплох каламбурец, надо будет Лелиане похвастаться.       – Ну, дерьмо, – выдохнуло снаружи. – Вот что, хватаем его – и живо вниз, пока хранилище ещё не закрыли. Я Джакомо зубы заговорю, чтоб не заметил – а вы его внутрь суньте, и дело в шляпе.       Хранилище? Ого-го, да план-то работает!       Страж услышал шорох дешёвых сандалий с тонкой подовшой, кряканье, а потом ящик снова поднялся в воздух и двинулся в новый неведомый путь. Была даже лестница – правда, на сей раз ведущая вниз. Ещё было желание высунуться наружу и, несмотря даже на свидетелей, перевести дух и размять мышцы – но в борьбе между порывом и хладным разумом в итоге победил последний.       Если б сейчас его видела Лелиана, она определённо гордилась бы его благоразумием.       – …так что, извольте видеть, всё в полном прядке, – донёсся со стороны уже знакомый голос, тревожившийся насчёт темперамента его неназванной милости,       – Как же, вижу я, когда ты мне обзор перегородил, – прозвучал новый, неизвестный. – Погоди, так их одиннадцать или двенадцать?       – Одиннадцать! – поспешно отозвался первый. – В бумагах же одиннадцать. Просто этот в углу фургона стоял, грузчики не сразу заметили, так что позже притащили. Да видишь же сам, ящик-то наш, тут таких ни у кого больше нет.       – И то так, – признал сварливый. Страж хорошо знал этот тон – ровно так же звучали амарантинские дружинники, когда до конца караула и вожделенной кружки оставалось всего ничего. – Ладно, давайте его внутрь, и я закрываю.       Ящик снова поднялся и перекочевал ещё на несколько десятков шагов – а потом Герой Ферелдена услышал поспешно удаляющиеся шаги, лязг закрывающихся металлических створок и звук проворачивающегося в массивном замке ключа.        Ну, теперь-то уж точно пора. Страж снова повернул ладони, с натугой крякнул и медленно выпрямил руки. Немного беспокоила мысль, что наспех прибитые под двойное дно подпорки подломятся под весом переместившихся мешков и грохнутся аккурат ему на лодыжки – но их с Огреном плотницкие таланты оказались на высоте.       Как, впрочем, и таланты планировать – он был в святая святых братьев Валетте.       Даже в сравнении с сокровищницей Башни Бдения место впечатляло. В дальнем углу друг на друга громоздились пузатые, не чета его кошелю, мешки. Рядом красовались ряды уходящих под невысокий потолок металлических шкафов с какими-то премудрыми замками. Прямо напротив Стража возвышались внушительные штабеля из слитков, заманчиво поблёскивающих в ровном синеватом свете магических светильников. Наконец – и вот это пожалуй было единственным, что выбивалось из картины – слева и до самой стены простирался ряд добротных, но непритязательных на вид деревянных ящиков – точь-в-точь таких, в каком прибыл сюда он сам.       Ну да и демон с ними, с ящиками. Меньше слов, больше дела. Молчание, как говорится, золото.       Придерживая ложное дно обеими руками, Герой Ферелдена аккуратно подтянул ноги к груди, приподнялся уже на них и, оперевшись задом о торцевую стенку ящика, выпростал нижние конечности наружу. Дальнейшее было делом техники – убрать лёгонькую, не в пример двойному дну, крышку, чтоб не мешалась, повернуться, сдвинуться вбок, и, убедившись, что уже ничего не прищемит, разжать пальцы.       Дощатый настил рухнул на подпорки с гулким стуком, за которым последовало злорадное звяканье металлического лома в мешках. Страж поморщился и, склонив голову, посмотрел на своё недавнее убежище. Нет, так не пойдёт. Ему ж ещё обратно залезать. Надо снова поднять и чем-то подпереть.       Ища что-нибудь подходящее на расстоянии вытянутой руки, Страж сдвинул крышку с соседнего ящика. Взору открылся тот же тусклый металлический блеск, что испускали уходящие вдаль штабеля.       А почему бы, собственно, и нет.       Блестящий слиток – размером с местный саманный кирпич, но куда как потяжелее – пришёлся в щель между приподнятым дном и стенкой ящика как родной. Порядок. Теперь хоть залезать обратно легче будет. Хотя обратно-то пока рановато…       В разговоре с Огреном Страж слегка покривил душой. Грабить банк он, вообще-то, не собирался – как ни крути, своя гордость у него была. Достаточно было просто найти, в каких мешках они хранят золото, а в каких… Ага, вот оно. Никакого жульничества – он просто обменяет своё серебро на соверены по нормальному, положенному курсу. Всегда ведь было сто к одному, а то придумали тоже… Так, а это был двадцать седьмой или двадцать восьмой? В любом случае никак не больше двадцать девятого. Но не тридцать точно, ведь так? Число тридцать как таковое он, конечно, признавал, но само по себе оно могло относиться лишь к удачному с практической точки точки зрения количеству, которое способно уравновесить карманы по пятнадцать с каждой стороны. О чём он бишь?.. Ах да: честный обмен, и пусть язык отсохнет у того, кто назовёт это ограблением…       – …наглость, растопчи меня бронто! – прогремело снаружи. – Я ещё не успел договориться об условиях – а они уже утащили всё к себе в закрома!!!       Герой Ферелдена рывком затянул завязки мешков и припустил к ящику, бренча набитыми карманами.       – Правду говорят: заключая сделку с марчанином, не забудь пересчитать, сколько у тебя осталось пальцев, конечностей и родственников!       Ноги скользнули под приподнятое дно легко, но вот локти никак не хотели укладываться в тесноты проклятого гроба с ручками. Поначалу неслышные за громовыми раскатами возмущения Огрена, теперь до его ушей донеслись ещё и звуки шагов. Источник и того, и другого приближался.       – Приличный банк, ятаган мне в задницу! Расскажу я об этом в ордене, посмотрим, что там станет с вашими правами на экспедиции в Орлее!       Левый локоть наконец удалось просунуть внутрь. Герой Ферелдена ещё раз окинул взглядом окружающее – вроде бы, никаких следов его присутствия не оставалось. Пошарив правой рукой, он нащупал фанерную крышку и примостил её поверх мешков. Коли Создатель помилует, ляжет сверху как надо, когда он…       В замке заскрежетал ключ.       Страж тихо выругался, отчаянно засучил ногами и всё-таки втиснулся внутрь, больно ударившись головой о торцевую стенку. Размышлять о травмах времени не было – ухватившись протянутой рукой за торчащий слиток, он дёрнул его на себя и зажмурил глаза, когда на него начал падать добротно сколоченный дощатый настил.       А потом была темнота.       Болезненная темнота.

***

      – Ну слива сливой, – гоготнул Огрен, не сводя с него глаз. – Что наводит меня на мысль… Эй, человек, ещё наливки!       Страж аккуратно ощупал распухший нос, пострадавший от столкновения с двойным дном. Результаты обследования подсказывали, что ничего ужасного не произошло, но самочувствие всё равно оставляло желать лучшего. В затылке разгоралась тупая боль. Оставалось только гадать, было это связано с тем ударом об стенку ящика или с уже знакомыми – но почему-то, демон его побери, проигнорированными! – отложенными эффектами гномьего эля.       Ну да ничего, главное – результат.       – Тебе легко говорить, – хмыкнул он, жестом отказываясь от предложенного стакана. – А вот мне пришлось выносить всю тяжесть дела на себе. Как обычно.       – «Выносить» – это ты хватил, – не сдавал гном. – Особенно после того, кого я тебя буквально оттуда вынес. Скажи ещё спасибо, что нужный ящик нашёл, а то так и сидел бы там внутри!       – А кстати, как ты его опознал? Их же там дюжина одинаковых была.       – Скажешь тоже, старшой – опознал! Шляпки-то гвоздей, которыми мы подпорки под настил прибивали, из стен-то торчали.       Герой Ферелдена уважительно хмыкнул. Разглядеть шляпки гвоздей за десяток шагов в тусклом свете магических ламп? Что об Огрене ни говори, он действительно был гномом больших возможностей.       – И вообще, скажу я тебе, обвести этих шутов вокруг пальца проще простого. Дурачьё заправляет!       Страж окинул стол испытующим взглядом, подыскивая, что можно бы приложить ко всё ещё распухшему носу.       – То есть?       – Ничего они не смыслят даже в том, в чём должны, – пояснил Огрен. – Исключительное право на экспедиции на Глубинные тропы, тоже мне! Я им про блокирование коридоров, про разбор завалов, про лекарства от паучьего яда – а они только знай глазами лупают! Что там, я их спросил, как они обычно выбирают вьючных бронто – вас же, наземников, и младенец в этом вокруг пальца обведёт! – а они в ответ: «Вьючных кого?». Провалиться мне на месте, если они с такими представлениями с Троп хоть собственные кишки вынесут!       Действительно странно. То, что банкиры не разбираются в подгорных реалиях – само по себе не особая новость, но так небрежно подходить к важному источнику дохода? Сколько Глубинных троп под Орлеем проложено – даже гномы забыть успели. Если только правильно к делу подойти – сколько оттуда можно вынести лириума, оружия и доспехов, золота и серебра…       Серебра? Ага, вот же что ему надо! Страж покопался в заплечном мешке, извлёк наружу позаимствованный из хранилища слиток и с наслаждением прижал прохладный металл к свербящему носу.       – А это у тебя что? – не замедлил отреагировать Огрен в промежутке между исполинскими глотками.       – Да… – Страж сделал неопределённый жест свободной рукой. – Под голову подкладывал, чтоб на обратном пути помягче было. Неудивительно, надо сказать, что у них тут серебро дешевле. У них там такого целые штабеля.       – Серебро? – Огрен подозрительно встопорщил усы и наклонился через стол. – А дай-ка сюда.       Герой Ферелдена неохотно расстался со слитком и вложил его в широченную гномью лапищу. Огрен внимательно сощурился, оценивающе глядя на бледный металл, взвесил его на ладони, ковырнул испачканным ногтем и, слово окончательно желая в чём-то удостовериться, несколько раз стукнул о край столешницы.       – Серебро, ага, – хмыкнул он, откладывая слиток в сторону и снова хватая кувшин. – Держи карман шире. Биллон.       – Би… что? – озадаченно поинтересовался Страж.       – Сплав это, а не серебро, – буркнул Огрен. – Малость меди, но вот олова едва не пятая часть. Потому и хрупкий такой.       – И ты это понял…       – Старшой, да за кого ты меня держишь? Я хоть и не из литейщиков, но сплав-то от чистого металла отличу! Гном я или нет?! Биллон, или моя мамаша чародейкой была!       Биллон, значит. Серебро, в котором олова и меди едва не на четверть. Порчей драгоценного металла Тедас не удивишь, но обычно этим всё-таки занимаются королевские монетные дворы, а не банки. Что-то, воля Создателя, было неладно с конторой братьев Валетте…       Страж сосредоточенно выдохнул и вернул слиток на исходное место. Олово оловом, но разбитый нос он холодил так же приятно.       Итак, что за картина у них складывалась? Банк Валетте единственный поддерживает орлесианский валютный стандарт, что вообще-то себе в убыток. Компенсировать это должны были бы прибыльные экспедиции на Глубинные тропы на всей территории империи – но непохоже, чтобы оствикские банкиры в принципе этим занимались. Занимаются они чем-то другим – чем-то, для чего завозят преизрядные количества порченого серебра. И делают это в ящиках настолько привычного вида, что, стоит им такой заметить, сразу же тащат его в хранилище без лишних раздумий…       – Вот что мне скажи, Огрен, – разлепил губы Страж, не отнимая от носа прохладный слиток. – А у кого ты купил наш ящик?..

***

      – Да нет же, не он, – буркнул Огрен, прокладывая путь сквозь толпу широченными плечамию. – Я ж тебе говорю: смуглый такой. Борода чёрная. Глазищи тоже, и зыркает по сторонам, будто только и ждёт, когда его в яму кинут.       – На ривейни, стало быть, похож? – уточнил Страж, внимательно разглядывая непредставительные рожи торговцев, активно зазывающих потенциальных покупателей в суматохе оствикского рынка.       – Похож, – кивнул Огрен. – Впрочем, я никогда не видел ривейни. Во, может этот… А, не, баба. Да откуда ж они у вас такие плоские?!       – Не ко мне вопрос, – пожал плечами Страж. – Будь другом, сосредоточься.       – А, толку-то, – махнул лапищей Огрен. – Он же не из уважаемых купчишек, что с лотков торгуют посреди рынка. Мелкая рыбёшка – снаружи ошивается да приторговывает тем, что спереть смог. Что я, пылеглотов в Нижнем городе не видал?       «Да видишь же сам, ящик-то наш, тут таких ни у кого больше нет».       – Вот непохоже, – мотнул головой Герой Ферелдена. – Когда б он мог из банка красть, то вряд ли б на ящики в первую голову позарился.       – Ну, ящики может, и не спёр, – легко согласился Огрен. – Груз выложили, а эти на сторону спихнули по дешёвке, вот он и ухватил.       «…таких ни у кого больше нет».       – А раз он их честно купил – чего тогда так нервничал? Ты ж говорил – только и оглядывался по сторонам.       – Я почём знаю, – хмыкнул Огрен. – Он мне не исповедовался. Погоди-ка…       Огрен сощурился, глядя в ту сторону, где рыночная площадь переходила в одну из уходящих вглубь города улочек. Потом, явно желая компенсировать ограничения роста, вскарабкался на поставленный рядом с рыбным прилавком бочонок. Если владелец товара и возражал против атлетических упражнений неведомого гнома, уже приложившего ко лбу ладонь козырьком и сосредоточенно высматривающего что-то вдалеке, то виду предпочёл не подать.       – Вон там, – заявил Огрен, тыкая толстым пальцем в сторону малость покосившегося дома. – На углу, вон там он и есть, со светленькой бабёнкой разговаривает.       – Понял, – кивнул Страж, переходя на мягкий пружинистый шаг и не сводя глаз с обретённой цели. – Ты на всякий случай его с другой стороны обойди – а то увидит тебя и ещё занервничает.       – Лады, – удовлетворённо ощерился Огрен и тут же двинулся в сторону с неожиданным для его коротких ног проворством.       Герой Ферелдена неторопливо приблизился к расположившемуся на углу торговцу. Вопреки описанию Огрена, особенно нервным тот не выглядел – впрочем, мог и просто выдерживать лицо перед миловидной светловолосой барышней, которая ему что-то тихо объясняла. Судя по всему, красотку интересовали отнюдь не ящики, а негоциант был специалистом широкого профиля: когда до цели оставалось десятка два шагов, девица со смущённой улыбкой отсчитала несколько монет и спрятала за пазуху небольшой матерчатый мешочек. Чернявый тип склонился в учтивом полупоклоне, заложив руку за пазуху и провожая удаляющуюся покупательницу взглядом.       – Приветствую, почтенный, – подал голос Страж, старательно нацепив самое дружелюбное выражение лица.       – Доброго дня и вам, – отозвался смугляк, отвечая сдержанно-нейтральной улыбкой. Выговор напоминал Дункана – похоже, и впрямь ривейни. – Чем могу служить?       – Мне сказали обратиться именно к вам, – по мере сил обаятельно ухмыльнулся Страж.       Ох, Лелиана, и где она, когда нужна? Она бы этого типа во мгновение ока разговорила. Впрочем, ей бы пришлось объяснять и предшествующие события, а учитывая, как он на всю эту историю вышел… Нет, уж лучше отмолчаться.        – И по какому же поводу? – приподнял бровь торговец. Страж краем глаза отметил, что из-за соседнего дома, прямо за спиной у собеседника, показалась знакомая рыжая борода.       – Видите ли, – Страж склонил голову, внимательно глядя чернявому в глаза, – мне стало известно, что сегодня утром вы продали некоему гному деревянный ящик…       Он думал, что готов к любой реакции на его слова – но ривейни удалось его удивить. Слово «ящик» ещё не успело замереть на губах, когда смугляк уже выбросил вперёд ладонь, ранее скрывавшуюся за пазухой. Герой Ферелдена вскинул руку, готовый блокировать, но удара не последовало – вместо этого в лицо полетела какая-то едкая пыль. Распухший нос невыносимо засвербел – и Страж, кинувшийся было вперёд в попытке сгрести черноволосого за воротник, согнулся в три погибели, громогласно чихая.       – Твою мать!!! – послышался возмущённый рёв Огрена. – Старшой, удирает!       Он начал движение ещё вслепую, по памяти – только на третьем или четвёртом шагу удалось проморгаться и хоть немного уяснить картину происходящего. Огрен, которого вновь подвёл рост, прыгал на месте, отчаянно пытаясь ухватиться за крышу прилегающей к дому пристройки – а над ним, пользуясь каждым выступом и выемкой с обезьяньей ловкостью, карабкался наверх черноволосый ривейни.       Страж зло сплюнул, с разбега оттолкнулся от земли и одним махом взлетел на отказавшуюся покориться Огрену пристройку. Подоконник второго этажа, торчащая из стены балка, резная петушиная голова, выступающая под самым коньком… Торопливые шаги удирающего торговца уже громыхали по глиняной черепице. Врёшь, не уйдёшь! Страж выбросил руку наверх, зацепился за что-то, подтянулся – и мгновение спустя был на крыше и сам.       От бегущего его отделяло десятка три шагов – но легкокостный ривейни развивал немалую прыть. Страж припустил следом, отчаянно надеясь, что лопающаяся под ботинками глиняная черепица не вздумает поехать вниз.       – Стой, гад! – заорал он, набирая скорость. – Мне просто поговорить!       Преследуемый не удостоил его ответом, предпочитая сберегать дыхание. Герой Ферелдена и сам вскоре оценил выгоды такого подхода. Как и в большинстве городов, дома в Оствике стояли вплотную друг к другу – но если поверхность, создаваемая переходящими друг в друга крышами, и была непрерывна, то однородностью похвастать никак не могла. С каждым шагом нога грозила подвернуться, уйти вбок, а то и ухнуть куда-нибудь вглубь, но маячащая впереди узкая спина не позволяла расслабиться и поддаваться опасениям.       Какой бы плотной ни была оствикская застройка, иной раз приходилось расступаться и ей – когда на пути встречались достаточно широкие улочки, чтобы смыкать над ними вторые-третьи этажи было бы уже небезопасно. Один из таких промежутков показался впереди – разрыв в добрых полдюжины шагов, за которым виднелась круто уходящая вверх красная крыша. Ривейни оглянулся через плечо, и Страж поприветствовал его паскудной ухмылкой, чувствуя, что настигает. Не сбавляя хода, смугляк издал какой-то вопль, оттолкнулся обеими ногами и полетел вперёд.       Стоило отдать ему должное, прыгал парень неплохо. Ему удалось не только преодолеть раскинувшуюся внизу улочку, но и приземлиться в доброй паре шагов от края крыши. Подвело другое: не растратившие энергию прыжка ноги с силой ударили в не первой свежести черепицу, из-под ботинок брызнули глиняные осколки – и удирающий ривейни по колено провалился сквозь перекрытие.       Ну, теперь-то никуда не уйдёт. Не отрывая взгляда от пытающейся высвободиться из черепичного плена цели, Страж набрал разгон и изо всех сил сиганул вперёд.       Его масса, как выяснилось, подходила для подобных упражнений меньше, чем невеликий вес торговца. Живот больно ударился о край крыши, разом вышибив весь воздух из лёгких, но вытянутые руки успели сграбастать ривейни за край рубашки и ремень штанов. Тот заверещал и беспорядочно замахал руками, но Страж, мало заботясь об удобствах чернявого, энергично подтянулся, взбрыкнул ногами и всё-таки оказался на крыше целиком, так и не выпустив жертвы из рук,       – Я же говорил, не уйдёшь, – удовлетворённо выдохнул он. – А теперь…       Под ногами что-то ухнуло и заскользило. Герой Ферелдена выплюнул нечленораздельное проклятие и попытался вскарабкаться выше, но черепица уже вовсю разъезжалась под ногами. Он ещё сильней вцепился в застрявшего ривейни – но тут, с хрустом тонкой деревянной обрешётки, ноги последнего выскочили из ранее проделанной ими же дыры.       Смугляк заорал. Страж присоединился. Мгновение спустя, всё так же не размыкая объятий, оба уже летели навстречу земле.       Приземляться пришлось на спину. Страж почувствовал себя барабаном, который изо всех сил огрели немалым дрыном. Этим новые ощущения не исчерпывались – в нос ударил запах помоев, а в уши – гусиный гогот. Отвлекаться, впрочем, не было времени. Руки, невольно разжавшиеся от удара, тут же зашарили кругом, пытаясь нащупать ривейни.       Хороший признак, отстранённо отметила какая-то частичка его мозга. Хребет цел.       Чья-то подошва врезалась ему в челюсть, отбросив назад. Страж перекатился в сторону и неловко поднялся на ноги, пытаясь собрать пляшущие в глазах осколки мироздания в цельную картину.       Смугляк, падение которого он смягчил собственным телом и чёрную неблагодарность которого только что ощутил собственным лицом, уже пробовал припустить дальше. На беду, у него на дороге расположилась небольшая стайка домашней птицы и два человека, вовсю таращившихся на неожиданное зрелище. Судя по всему, падение с крыши прервало намечавшуюся сделку – один из двоих уже держал под мышкой упитанного гусака.       – Держи вора! – отчаянно заорал Страж первое, что пришло в голову.       Владелец птицы не отреагировал никак – но вот прилично одетый господин тонко взвизгнул и швырнул гуся в лицо несущемуся навстречу смугляку. Трудно было сказать, руководило ли им уважение к институту частной собственности или банальный испуг при виде перекошенной чернобородой рожи, но результат в любом случае оказался приемлемым. Агрессивное птичье шипение и болезненный вскрик слились в один звук, и ривейни, запнувшись на полном ходу, неловко повалился в утоптанную грязь.       Оказаться рядом и заломить паршивцу руку, чтоб особо не брыкался, было дело нескольких мгновений. Герой Ферелдена тяжело выдохнул и, не в силах отказать себе в удовольствии, помедлил отгонять гуся, пока тот не ухватил поверженного чернявого ещё пару раз.       – Ну вот и стоило оно того? – философски поинтересовался он. – Теперь мы с тобой поговорим, как следует, и ты мне всё выложишь…       Богато одетый хлыщ уже овладел собой, но на ситуацию всё ещё взирал с некоторой озадаченностью. Страж повнимательней присмотрелся к покрою его одежды. Орлесианец, надо понимать.       – Мессир, это, я полагаю, – Страж лягнулся, отгоняя не в меру разошедшееся пернатое, – ваша птица?       – Э-э… да, – отозвался принаряженный господин. – Уже да.       – Очень… темпераментная, – констатировал Герой Ферелдена, не переставая лягать кружащего вокруг и исступлённо шипящего гуся.       – Да, это меня и заинтересовало, – неожиданно живо откликнулся орлесианец. – Понимаете ли, в разведении птицы характер значит немало.       – Могу представить, – кивнул Страж, не отводя взора от маленьких, налитых ненавистью глазок. – В любом случае, я должен вас поблагодарить, мессир, за помощь в задержании этого негодяя.       – Пустое, – улыбнулся модно одетый господин. – Ещё не возник тот мир, в котором виконт де Кавиньон откажет в помощи честному человеку!

***

      Не в пример тесно жмущимся друг к другу строениям, по крышам которых он носился меньше часа назад, этот дом будто нарочно обособлялся от других. Конечно, в верхних кварталах, где жили сливки оствикского общества и те, кто обслуживал их деликатные нужды, не было и такой тесноты, как в нижнем городе, но даже при этом небольшая усадьба будто нарочно стояла наособицу. Какое-то отношение к этому, вероятно, имел внушительный забор чуть выше человеческого роста, окружающий её со всех сторон, равно как и недружелюбного облика бритоголовый детина, с обманчиво сонным видом сидящий у единственных ворот.       – Будем перелезать или ломать? – праздно поинтересовался Огрен, натягивая кольчужные рукавицы.       Беседа с продавцом ящиков, как они и надеялись, оказалась плодотворной. Вдохновляемый озверелой рожей Огрена, ривейни как на духу выложил, что целую партию таких – и за сущие гроши, учитывая качество материала и работы – ему продал какой-то гном. Товар сгружали ночью, недалеко от банка братьев Валетте, и напоследок продавец предупредительно упомянул, что товар желательно сбыть поскорее и может даже в другие города. В случае же, если кто-то начнёт об этих ящиках спрашивать – а такая возможность тоже была невзначай обрисована – гном рекомендовал по мере сил избегать необходимости отвечать на такие расспросы.       Своего имени промышляющий тарой негоциант, конечно, не назвал. Ривейни со своей стороны был достаточно благоразумен, чтобы ничем не выдать, что даже под толстым шарфом он преспокойно опознал Лео Ланцвассера, одного из старших бухгалтеров банка братьев Валетте. Отыскать жилище последнего было детом техники – и, разумеется, нескольких медяков, истраченных на справки у всегда охочей до заработка детворы.       – Зачем ломать? – пожал плечами Герой Ферелдена. – Войдём цивилизованно, по-человечески.       Детина, надо отдать ему должное, всё-таки отреагировал на двух приближающихся незнакомцев – но, чрезмерно уверенный в себе, подпустил их слишком близко. Он едва начал разлеплять толстые, испещрённые шрамами губы, чтобы поинтересоваться, кого демоны несут, когда кулак Стража уже врезался ему в челюсть, а Огрен, в меру своих вертикальных возможностей, добавил под рёбра.       – Где ключ? – поинтересовался Страж, кивая голой в сторону бронзовых ворот.       – Ка… какой ещё ключ? – просипел верзила, сползая спиной по стене.       – Огрен, оторви ему руки.       – А, вы про этот ключ, – нашёлся детина, извлекая искомое из кармана свободных штанов. – Пожалуйте, ваша милость.       – И да, сколько внутри охраны? – равнодушно уточнил Страж, пока Огрен уже примеривался кольчужным кулаком к затылку несчастного.       Привратник не соврал – кроме двух похожего сложения дуболомов, примостившихся на ведущих к дому ступенях, никаких угроз и впрямь не было. Герой Ферелдена оставил обоих на Огрена – тот только порадовался такому разделению труда – и спокойно прошествовал в тенистую прохладу известняковой усадьбы под аккомпанемент глухих кулачных ударов и позвякивания кольчужных звеньев.       – Им и в самом деле стоило бы придумать систему получше, – задумчиво хмыкнул Страж, поднимаясь по выстланной ковром лестнице, которая, как он понимал, могла вести только в кабинет.       Почтенный Лео Ланцвассер оказался на удивление худощав для гнома – хоть и всё ещё чуть пообъёмней Стража в обхвате груди. Когда тот вошёл, нетипично узкие ладони бухгалтера упирались в край заваленного бумагами стола, а строгие и проницательные серые глаза неодобрительно смотрели на гостя поверх очков без дужек, одному Создателю ведомо как удерживавшихся на горбатой переносице.       – Чем обязан? – сдержанно поинтересовался Лео.       – Профессиональный визит, – улыбнулся Страж.       – И, надо полагать, – Лео подчёркнуто внимательно воззрился на всё ещё багровеющий нос Стража, – теперь вы начнёте угрожать мне вульгарным насилием?       – До крайности вульгарным, – подтвердил Страж, опускаясь в кресло напротив.       – Вижу. – Бухгалтер слегка поджал губы. – Однако я всё же обязан вас предупредить, что в нашей профессии действует освящённый веками принцип: молчание – золото.       Довольно покрякивая, в помещение ввалился Огрен, и тут же уставился на соплеменника с так удававшимся ему выражением людоедской радости.       – В таком случае… – Страж запустил руку в заплечный мешок и небрежно бросил на стол тускло поблёскивающий слиток. – Очень удачно, что мы будем говорить о серебре.

***

      – И всё-таки мог бы и явиться, – упрямо заявила Жозефина. – Сюрпризы сюрпризами, но солнце уже к вечеру клонится, а его нет как нет! Слушай, а он случайно в банкиры не подался?       – Это бы многое объяснило, – согласилась Лелиана, покачивая наполовину пустой кофейной чашкой. – Но не с его подходами. Он сторонник – как бы это сказать? – более… кинестетических методов коммуникации.       – Уф, страсти какие, – спокойно констатировала подруга. – С другой стороны, у тебя будет отличный повод его разговорить.       – Если только так, – улыбнулась Лелиана. – Признаться, мне уже и самой интересно.       – Создатель милостивый! – вскинула руки Жозефина. – Ну наконец-то! Хоть какое-то проявление чувств! А то я уже думала, ты от него заразилась.       – Я могла бы картинно заломить руки и произнести вдохновенный сценический монолог, но, боюсь, это отпугнёт мессира, который вот уже четверть часа таращится на тебя и не решается подойти. – Лелиана качнула головой назад и налево. – Через три столика. Усатый, в светло-голубом.       Джози прищурилась и на мгновение посерьёзнела, но тут же снова расцвела белозубой антиванской улыбкой.       – А-а, нет, дорогая. У меня – в отличие от тебя, как ни печально – нет в этом городе поклонников. Это его милость Венсан де Трезе, он здесь примерно затем же, зачем и я.       – Интересуется банковским делом Марки? – вскинула бровь Лелиана. – И с тобой, надо понять, хочет побеседовать по делам?       – Не представляю, – с видом воплощённой непосредственности пожала плечами Джози. – Давай проверим?       Сразу же после приглашающего жеста Жозефины за спиной зашуршали шаги. Лелиана не стала оглядываться – орлесианский этикет считал подобное невежливым, если на присутствующих не было бальных масок.       – Леди Монтилье, – прозвучал глубокий, с бархатцой, баритон. – Не соблаговолите ли представить меня вашей спутнице?       – Само собой, – отозвалась Жозефина. – Ваша милость де Трезе, это Сестра Соловей. Сестра Соловей – его милость де Трезе. Посидите с нами?       – О, с превеликим удовольствием, – согласился де Трезе, опускаясь на мягкий пуф рядом с Жозефиной.       – Что вас привело в Оствик, ваша милость? – тут же приступила к своей роли Лелиана. Из уст Джози вопрос выглядел бы либо неумно, либо неучтиво, но вот она, как сторонняя знакомая, подходила для этого идеально.       – Смею надеяться, примерно те же интересы, что движут вашей подругой. – Мессир де Трезе учтиво склонил седеющую голову в сторону Джози. – Когда банкиры всей Вольной марки собираются для выработки общей политики, даже империи приходится прислушиваться.       – Я блюду здесь более… частные интересы, – отозвалась Джози, – но и при этом весьма хотела бы увидеть дальнейшее процветание орлесианской коммерции.       – Тогда наши цели действительно совпадают, – удовлетворённо кивнул де Трезе. – К сожалению, не могу не отделаться от впечатления, что банкиры Марки не отличаются схожим взглядом на вещи.       – В самом деле? – разыграла непонимание Лелиана.       – К сожалению, – сухо подтвердил де Трезе. – Орлесианский валютный стандарт поколениями служит надёжной основой для коммерческой деятельности по всему Тедасу – но теперь, кроме почтенных братьев Валетте, уже никто не соглашается его поддерживать.       – А что же, разве у империи не хватит собственных денег? – продолжила гнуть линию Лелиана.       – Дело не в одних только деньгах как таковых, – снисходительно улыбнулся де Трезе. – Орлей богат золотом и чеканит надёжные соверены – но вот месторождений серебра в империи почти нет. Для поддержания курса серебро в империю необходимо ввозить, чтобы его масса в обращении надёжно поддерживала общий объём золотой монеты. К сожалению, нынешнее обилие серебра в Марке играет с нами злую шутку. Зачем менять соверены внутри империи по орлесианскому курсу, если можно вывезти их в Киркволл или Оствик и получить на треть больше? Твёрдая монета, что мы чеканим сами, утекает за границы империи, а контроля за качеством разменного серебра, что составляет живую кровь здоровой розничной торговли, у нас нет – ведь его ввозят из-за границы, а не чеканят на наших монетных дворах.       – И что же, в таком случае делать империи?       – Искать сторонников, – пожал плечами граф. – Иначе процветание орлесианской коммерции, что зиждется на твёрдом курсе и так важно для меня, вашей подруги и, тем более, Её Императорского Величества, сменится безудержным оттоком монеты и упадком торговли и ремёсел. Империи придётся молчать там, где её голос должен быть громко слышен – а молчание имеет цену золота лишь тогда, когда подкреплено золотом в сундуках. Собственно, именно поэтому…       – Ох, Венсан, – неожиданно тепло и серьёзно откликнулась Жозефина. – Само собой, я уже переговорила с Гейнштеттерами из Маркхэма. Вы же знаете, мало кто больше меня заинтересован в прочных торговых связях между Антивой и Орлеем. Но брачные узы – брачными узами, а жертвовать своей выгодой в угоду имперскому валютному стандарту они всё же не собираются.       – Печально, – склонил голову де Трезе, покусывая крашеный ус. – Весьма печально. Что же, остаётся надеяться, что голос разума всё же возобладает над погоней за наживой. Моё почтение.       Поклон мессира де Трезе, хотя и сдержанный, был безукоризненно учтив. Возвращаться за свой столик представитель империи не стал – лишь бросил несколько монет, чтобы рассчитаться за нетронутый кофе, и тяжело зашагал к дверям. По всей видимости, поиск сторонников орлесианского валютного стандарта в Оствике давался нелегко.       – По крайней мере, теперь мы знаем, что результаты заседаний тревожат не тебя одну, – констатировала Лелиана.       – Ну, это, невеликие новости, – отреагировала Джози. – Вот сейчас, думаю, мы узнаем что-то куда более интересное.       – Думаешь? – полюбопытствовала Лелиана.       – Уверена, – подтвердила Джози, качнув головой в сторону второго входа, расположенного за спиной у Лелианы.       Этикет этикетом, а иной раз обернуться всё-таки нелишне. Хотя бальная маска как раз в этом случае не помешала бы. Не анонимность соблюсти, так хоть этот расквашенный нос прикрыть.       – Джози! – радостно вскинул руки Страж, как всегда нимало не смущаясь своей внешности. – Вот уж действительно день нежданных встреч!       – В известном смысле, – согласилась Лелиана. – Но если это и сюрприз, то с моей стороны. Ты, помнится, обещал и что-то от себя?       Жозефина заёрзала на пуфике, азартно бегая глазами между ними.       – Э-э, да, – отозвался Страж, неуютно потирая ладонью шею. – Насчёт сюрпризов. Что бы ты сказала, если бы – гипотетически – я тебе сообщил, что банк братьев Валетте ввозит в Орлей массу низкопробного серебра прямиком из Тевинтера?       Жозефина тихо выдохнула, сложив губы трубочкой.       – Гипотетически, – скорее утвердительно, чем вопросительно отреагировала Лелиана.       – Ну да, – развёл руками Страж. – Видишь ли, один мой новый друг, – вихрастая голова качнулась к выходу, откуда уже доносился кольчужный звон и шаркающая поступь двух пар ног, – один мой новый друг страсть как любит делиться интересными гипотезами.

***

      Банкиры выходили с заседания возбуждённые, злые, раскрасневшиеся. Оно и понятно – иметь коммерческие отношения с Тевинтером незазорно, но вот стакнуться с империей магистров, чтобы подрывать валютную стабильность юга… Не приходилось удивляться, что гвардия тейрна живенько отреагировала на свидетельство Лео, так весомо прозвучавшее на заседании – в конторе братьев Валетте уже вовсю шли обыски. Подобное рвение, впрочем, могло быть связано и с возможностью наложить лапу на изрядное количество серебра.        То есть, биллона, конечно.        – Надеюсь, теперь я могу быть свободен? – сухо поинтересовался виновник суматохи, поправляя на горбатом носу очки.       – О, вне всяких сомнений, господин Ланцвассер, – откликнулась Лелиана. – Надлеюсь, вам не потребуется помощь?       – Я всё равно планировал заканчивать карьеру в финансовом секторе, – пожал плечами уже бывший бухгалтер братьев Валетте. – Монетка здесь, монетка там – и вот безбедная старость обеспечена.       – Ага, – поддакнул Герой Ферелдена. – То-то ты начал ящики налево сбагривать, хотя инструкции настрого велели их сжигать.       – Друг мой! – Блестящие острые глаза Лео смотрели как угодно, но только не дружелюбно. – Настоящий деловой гном никогда не сможет спокойно смотреть на уничтожение полезного имущества, если последнее ещё может принести доход.       – Да я-то не в обиде, – вскинул руки Страж. – Без них я бы и вовсе на это дело не вышел.       – Кстати об этом, – ненавязчиво подала голос подруга. – А как именно ты про всё узнал? Бьюсь об заклад, опять погони, потасовки и старое доброе насилие?       – Скажешь тоже, – картинно оскорбился Страж. – Я знаю и ценю силу вовремя сказанного слова! Например, одну ниточку распутать мне удалось только потому, что почтенный орлесианский господин, убеждённый моими словами, не замедлил задержать убегающего негодяя. Виконт де… Кавиньяк, кажется, его звали? Очень приятный малый.       Лелиана слегка приподняла бровь.       – Ты обязательно должен мне об этом рассказать, – очень серьёзно сообщила она.       Герой Ферелдена нервно облизал губы.       – А-а, бронто меня затопчи, славное вышло дело! – пророкотал подкатившийся Огрен. Лео, завидев соплеменника, скривился и отошёл в сторонку. – Всё в лучшем виде, а? В дворце тейрна сегодня праздник, и, я так смотрю, нам тоже отставать не след!       – Ну что же, хоть у кого-то есть сегодня повод для радости.       Страж живо обернулся на звук хрипловатого баритона. Голос принадлежал осанистому мужчине в годах, неброско, но богато одетому в светло-голубое. Седина в волосах была редкой, а усы, судя по всему, и вовсе крашеными – но, несмотря на это, выглядел незнакомец враз постаревшим.       – Господа, позвольте представить, его милость Венсан де Трезе, – немедля вмешалась подруга. Де Трезе отреагировал неглубоким поклоном.       – А что же, вы находите в разоблачении этих схем что-то дурное? – искренне удивился Страж. – Это ведь в Орлей шло порченое серебро.       – О да, – устало кивнул де Трезе. – Через единственный банк, который всё ещё поддерживал имперский валютный стандарт. Без своих источников серебра империи это не удастся, а переговоры с Орзаммаром вряд ли чему-то помогут.       – Значит, теперь… – нахмурилась Лелиана.       – Именно, Сестра Соловей, – подтвердил де Трезе. – Орлею придётся переходить на монометаллический стандарт, теперь это только вопрос времени. Крупные дельцы, как и раньше, будут рассчитываться золотом – которое, впрочем, продолжит вымывать в Марку. А вместо полновесных соверенов, чтобы окончательно занять господствующее положение в розничной торговле – и в выплате податей, надо сказать! – в империю хлынет иностранная серебряная монета, над качеством которой у нас не будет ни малейшего контроля. Конечно, разом выбросив на рынок массу порченого серебра, Валетте могли навредить коммерции – но они хотя бы поддерживали твёрдый курс! В конце концов, не думаете же вы, что они единственные, кто додумался разбавлять благородный металл? Да, я понимаю, вами двигали самые благие побуждения, когда вы притащили этого… гнома на заседание – но, во имя Создателя, стоило ли тянуть его за язык? Поистине, иногда молчание – золото…       Страж хмыкнул. Перспективы орлесианской коммерции его не особенно занимали, но чутьё подсказывало, что подобные проблемы рано или поздно перехлёстывают через границы.       – Ну что же, оставлю вас праздновать, – безучастно попрощался де Трезе. – Господа. Сестра Соловей.       Страж ответил кивком на полупоклон и проводил вельможу внимательным взглядом. Что ж, вот и сложилось у них приключение, в котором Орлей наконец-то оказался не в выигрыше. Только что-то нерадостно.       – Нет, вы как знаете, а я пошёл устраивать пирушку, – заявил нимало не смутившийся Огрен. – Обоих жду!       Растрёпанная гномья шевелюра двинулась в сторону уже знакомого трактира и быстро растворилась в гомонящей толпе. Кажется, фондам, выделенным на экспедицию, предстояло ужаться ещё немного.       – Похоже… – Лелиана сделала паузу и задумчиво прикусила губу. – Похоже, после Антивы нам придётся наведаться ещё и в Тевинтер. Как считаешь?       Страж медленно кивнул. У него тоже было время об этом подумать – и не только об этом. Даже здесь, за пределами Орлея, сегодня, когда ему просто хотелось найти привычный обменный курс – его всё равно угораздило вляпаться в интриги международного масштаба. Похоже, оставалось только посмотреть правде в глаза и признать, что дело вовсе не в старых орлесианских связях Лелианы или её неугасших симпатиях к солнечной империи, а просто в том, что Орлей, как ни крути, занимает много места на карте. А значит, коль скоро они собираются и дальше беречь мир да покой, всплывать в их делах империя будет с неизменной частотой.       И только. Признать. Свыкнуться с фактом. Вот как она – воспринимает как должное и не стесняется необходимости об этом говорить, сколько бы он ни куксился – потому что так нужно для дела.       – Придётся, – согласно наклонил голову он. – Но тогда давай я сперва расскажу тебе всё с самого начала.       Лелиана заинтересованно хмыкнула и наклонила голову, явственно приглашая продолжать.       – Ну да. – Страж прочистил горло. – С начала. А началось-то всё с того, – на его лице невольно расплылась довольная ухмылка, – что у меня для тебя сюрприз!       – Ещё один? – изогнула бровь подруга. – Ты решил обрушить валютный курс ещё и в Ривейне?       – Не поручусь, но, вообще говоря, не планировал. Вот, смотри.       Покопавшись во всё ещё отягощённом золотом братьев Валетте кармане, Герой Ферелдена извлёк наружу зачарованный церковный амулет. Лелиана растерянно ахнула и подхватила подарок обеими ладонями.       – После того дела в Гизлене я подумал – раз уж тебе приходится кидаться оберегом, пусть он хоть для этого подходит. – Страж пожал плечами. – Всё как ты любишь. Андрастианская иконография, хорошая заточка, отличный баланс.       – Я впечатлена, – с искренней благодарностью отозвалась Лелиана. – Вот только...       – Да, душа моя? – подчёркнуто предупредительно прошептал Герой Ферелдена.       – Я предпочла бы серебро, – улыбнулась подруга.       – Ай, ай, – всплеснул руками Страж. – Вот тебе и женская признательность. Поистине, мне остаётся только пойти и напиться с Огреном.       – Критикуешь? – с наигранным возмущением откликнулась подруга, делая шаг навстречу и сдувая упавшую на глаз рыжую прядь. – Не хочешь ли ты, часом, сказать, что у меня плохой вкус?       Она была так близко, что он мог разглядеть каждый озорной огонёк, плясавший в голубых глазах. Так близко, что сладкий цветочный запах отчётливо чувствовался даже разбитым носом.       Так близко, что ему вдруг было уже не страшно показаться смешным.       Страж улыбнулся и ласково вплёл пальцы в любимые рыжие волосы.       – Только по части мужчин.