Беглец

      Бедняга, у него не было и шанса. Эррон приблизился к лежащему телу. Пуля вошла в затылок, пробития не было.       – Аккуратнее с ним, из-за конвульсий они иногда выпускают клинки. Лучше собери дрова, устроим здесь привал.       ...Воздух здесь тяжелее. Не конкретно здесь, а вообще, во всем царстве. Там, откуда я родом, по крайней мере, тогда... В общем, дышать там было проще.       – Раз уж начали откровенничать... Чего уж мелочиться, не часто бывают спокойные минуты, особенно сейчас. Позволь старику излить душу.       Пожалуй, начну с того момента, как я вообще попал во Внешний Мир...       Стрелок подкинул дров в костёр:       - Это не было моим первым делом, связанным со всякого рода мерзостью, по всему континенту приходилось отлавливать упырей или зомби. Не часто. В основном, конечно, охота велась за людьми. Но в какой бы город ты ни зашёл, обязательно слышал о гуле, засевшем на кладбище, или тролле, бродящем по шахтам. В общем, гости из других миров не были диковинкой, и каждый раз кому-нибудь приходилось с этим разбираться.       Да... У каждой земли есть свой защитник, к коим я не отношусь и никогда не относился, однако держать удар умел всегда. Но я отвлёкся.       Шёл 1867 год, Гражданская война два года как закончилась, но эхо тех времён было ещё слышно: несогласные с нынешним порядком вещей и громко кричащие об этом с мушкетами наперевес; благородные бандиты, что убивали работяг, женщин и детей ради нескольких центов; ну и, конечно, коренные народы, что ненавидели всякого белого человека. В свою очередь белый человек припоминал об этом каждому краснокожему по поводу и без. А в последнее время всё чаще к нам в гости стали заглядывать добрые соседи – обитатели других миров. Зомби, гигантские ящерицы, лошади с человеческими телами… Вот эти ребята, – он указал на лежащее тело, – ты их всех знаешь. И кто-то должен был разбираться со всей этой родной и не очень братией, чтобы они в конец не распоясались. Этим я и промышлял по молодости, то тут, то там приходила работёнка. После войны, уж не помню, по чьим мундирам я стрелял: и тех и других было прилично. После войны надо было на что-то жить.       В том месяце мне пришёл заказ на какого-то мексиканского забулдыгу, прозвище у него ещё глупее было, то ли Кетчуп, то ли Горчица. Не важно. Чем-то он не понравился местной страже, и те предложили неплохой навар за его зад. Дело оказалось не потное, нашёл его в ближайшем городке, где он пропивал добрым делом нажитые деньги. И вот, связав его словно индюшку, я двинулся прямо к шерифу.       День тогда был жаркий, и не из-за того, что пекло солнце. В тот день случился скандал: лошадей одного фермера нашли в поле, разорванными на куски. Сам фермер говорил, что видел, как от тела убегал «какой то краснокожий ублюдок». Виновных быстро назначили. Ими выбрали двух индейских парней, что жили в лачуге на холме. Без лишних разбирательств им вынесли приговор – смерть. И именно в тот день добрые жители совершали акт справедливости на Главной Площади. Шериф зачитывал их обвинение под бурные крики местных работяг. А я меж тем, сел рядом с участком и ждал, пока блюститель закона закончит с клиентами… Рука его не дрогнула… Дело завершилось быстро. Удар рычага, открытие люка, хруст шеи. Бедным мерзавцам было от силы по 19 лет. Никто их не оплакивал, всем было всё равно. Справедливость восторжествовала.       Жирдяя я сдал властям, получил своё куш. Копить мне особо было не на что, так что, недолго думая, я направился к ближайшему салуну, надеясь подхватить там пару мадемуазелей. Салуны и таверны – удивительное место! Сколько раз натыкался я там на какую-нибудь работёнку! Гораздо чаще, чем предлагали власти. За барной стойкой все равны, граница между бедными и богатыми исчезает, и вы становитесь лучшими друзьями либо наживаете заклятых врагов.       Был полдень, большая часть людей смотрела на казнь или обедала, так что свободных мест было навалом. Я сделал заказ. Хозяин пошёл за виски в подвал, а я огляделся. Народу и правда было мало, только трактирщик да старик, сидящий в центре, что незаметно пытался курить. Ну как незаметно – трубки и правда видно не было. Наверно, она была спрятана глубоко в рукавах его красного платья, но вокруг него было столько дыма, что дышать было невозможно, в нос бил мерзкий запах палённых волос вперемешку с яблочным ликёром. Атмосфера была унылая, а я ещё даже не выпил. Старик надымил на всю таверну, даже я, привыкший к табаку, начал кашлять. Меня это взбесило. Мой кулак упал на его стол, но старик даже не дёрнулся. Его белые зрачки уставились прямо на меня. С минуту мы пялились друг на друга, в конце конов нервы сдали у меня:       – Вы тот ещё грубиян, мешаете честным работягам наслаждаться заслуженным отдыхом       Старик продолжал молчать, затем достал из рукава трубку и нагло продолжил своё дело.       –Зря вы так, поверьте: от этой дряни вам будет только хуже. Вот вам совет: идите, прогуляйтесь, подышите свежим воздухом.       Затянувшись, он выдул плотную струю дыма прямо мне в лицо,       – Папаша, кажется, вы не понимаете. Не в моих правилах калечить стариканов…       На этих словах его глаза блеснули гневом.       – … но ты мне выбора не оставляешь. Повторяю последний раз: по-хорошему: заканчивай дымить!       Старик широко улыбнулся, хотя злость никуда не ушла. Спрятав длинную трубку в складках своего красного халата, он произнёс:       – Ты дерзок ровно настолько, насколько и известен, Эррон Блэк. Позволь представиться, моё имя…       – Да мне плевать, бросай свою дурь и дай спокойно выпить… Где этот чёртов бармен?!       – Позволь угостить тебя, – на стол упала бутылка со светло-коричневым содержимым,– всё же у меня нет цели с тобой ссориться, отнюдь. Я думаю, мы могли бы помочь друг другу… __________________________________________________________       Ему нужен был надёжный человек, хорошо знающий местность. Всё просто: найти беглеца и привести живым. Прятался он где-то на Юге, в направлении пустынь. То была территория опасная по многим причинам, поэтому никто из Охотников не решался туда соваться. Трусы, что сказать.       Я был не таким, Старик предупредил, что беглец кровожаден и алчен, так что идти за ним придётся по кровавому следу. А затем он назвал его главную... примету.       Я не испугался, нет... но был потрясён. Потрясён тем, что ловить придётся того, кто по всем божьим законам должен был уже подохнуть. Вот именно тогда то я и задумался: а стоит ли оно вообще того? Но мешок монет быстро заглушил мои сомнения.       Старик оказался щедрым, деньги выдал наперёд. Их хватило, чтобы покрыть расходы, даже что-то осталось. Запасов набралось немало, и в своё время всему нашлось применение:       Мешок вяленого мяса, мешок зерна, мешок сухарей, фляжка с водой, два ящика с патронами – один для револьверов. Гривз третьего калибра, один для Честера шестого калибра, крепкая верёвка, крюк-кошка, два медвежьих капкана, пара шашек динамита на всякий случай, и в завершении всего крепкий конь, способный проскакать под палящим солнцем двести километров за четыре дня.       – Дело за малым: напасть на кровавый след, выследить ублюдка, и надеяться, что безделушек которых я насобирал, в довесок к собственным навыкам, хватит, чтобы изловить жертву.       К тому моменту до меня уже стали доходить слухи о всякого рода... зверствах. В окрестностях местные следопыты начали находить красные метки.       Что такое красные метки? Ну, начну, пожалуй, с того, что сами охотники не называют их "красными метками". Они называют это ёбаный пиздец. Но для нежных ушек городских жителей это слишком крепкое словцо.       Представь себе разодранное тело, настолько разодранное, что нельзя сразу сказать, какой зверь лежит перед тобой. Лежащие в кровавой луже куски плоти, осколки костей, торчащие из земли, порванные вдоль и поперёк органы.       Красная метка – ни зверь, ни человек не совершил бы такого.       Почему они называются метками?       Действительно, со стороны может показаться, будто это всего лишь стервятники или койоты решили полакомиться несчастным волом. А это оказалось именно что вол.       Но побудь следопытом с моё – поймёшь, что к чему.       Ни у койотов, ни у стервятников ни даже у человека нет такой злобы и ненависти к живой плоти.       Наутро я обнаружил ещё одну метку. Эта сохранилась чуть лучше: видимо, выродок истратил все силы, пока бежал. Видок всё ещё был завораживающим, но в рваном мясе угадывалась половинка брюха... хех, хотя это могло быть лёгкое.       Итак, картинка складывалась. Одного он убил исподтишка, второго гнал добрые две мили, пока наконец не настиг и его. Старик предупреждал что уродец был вынослив, но чтобы настолько...       Он обгонял меня примерно на день-полтора, разрыв мог дорого стоить, но если я поднажму, то смогу его настигнуть уже в ближайшие сутки. По крайней мере, у меня теперь было направление.       Мой наниматель предупреждал: беглец коварен безжалостен и кровожаден. Также он предупредил, что тот необычайно силён и вынослив. Даже несмотря на свой внешний вид и... Впрочем, я забегаю вперёд.       Местность была открыта, так что далеко я смог разглядеть ещё одну очередную метку. Я окончательно убедился: "вот он, маршрут". Осматривать её уже не стал вряд ли бы там обнаружилось что-то новое.       Я стремился вперёд, к центру пустыни. Проскакав порядком трех миль, и ничего не обнаружил... буквально. Я оказался в сердце пустыни. Вокруг была песчаная гладь, абсолютно безоблачное небо, палящее солнце и не единой колючки вокруг.       Начинался самый сложный этап экспедиции. Представь, каково быть стейком на пылающей сковороде, представь, что тебя жарят на протяжении нескольких часов, а тебе ещё приходится идти по песку, который забивает глаза и нос. Дуновения ветерка ждёшь с нетерпением, а когда он наступает, то чувствуешь, как сотни маленьких иголок впиваются в твои щёки и скрипят на зубах. Несладко, скажешь ты. Терпимо, отвечу я.       Ни один здравомыслящий охотник за наживой не станет сюда соваться, никакой короткий маршрут того не стоит.       Шляпа, пончо и фляжка становятся твоими лучшими друзьями. А пока солнце жарит тебя и твоего коня, твоим расплавленным мозгам только и остаётся, что прокручивать в голове одни и те же вопросы: "Какого чёрта ты здесь забыл? Неужто оно того стоит? Неужто азарт опасности настолько помутил твой рассудок, что ты забыл, каково это – медленно умирать?"       В такие моменты, важно отвесить себе леща и сконцентрироваться на деле. "Много болтаешь!" – мой девиз. –«Затяни потуже пояс да пришпорь коня, не позволяй никому, даже самому себе, любимому, отвлекать тебя от работы».       Песчаные просторы подходили к концу, но была только середина дня, и жара не спадала. Дальше начиналась долина каньонов, а где пещеры, там и тень, а если повезёт, то и вода. Но рассчитывать на подачки не приходилось, здесь начиналась территория апачей... Хотя, по правде, в те времена любого безбородого с перьями в башке могли так прозвать. Когда пришёл белый человек, местным жителям пришлось уйти вглубь континента, как раз сюда. Что сказать – вольный народ. Десятки кланов и общин скрылись от силы пороха и металла, что отбирала их хижины и земли. Отобрала бы и эти, но всё было не так просто. Среди множества кланов, даже среди индейцев, ходили слухи об одном конкретном племени. Называли его по-разному: Клан Ночного Солнца, Лунная Стая, Волки Песчаных Каньонов. Белый человек, что верил в индейские сказки, боялся туда соваться, да, впрочем, как и тот, что не верил. Красный человек их уважал, уважал как защитников, как великих воинов, стоявших на страже священной для их народа земли.       Пьянчуги травили байки, пересказывая друг другу слухи. Мол, тот клан держал зверюгу, что закрывала днём небо, а ночью сдувала звёзды. Говаривали, что индейцы заманили в пещеру Адскую Гончую, и дрессировали откармливали её свежим конским мясом и избивали кнутом, усеянным зубами ядовитой ящерицы, 15 недель они водили её кругами, пока наконец та не усмирела, и теперь ловит непрошенных гостей. Другие же говорили, что нет никакой Гончей, а есть проклятие, наложенное синеглазой тенью древнего бога. Самый сильный юноша племени обращается в монстра, жаждущего крови, нападает как на своих, так и на чужих, и проклятье то не исчезнет, пока жив весь клан.       Да, много чего говаривали пьянчуги, старики и беглые рабы. Легенд много, и все брехня полная. Уверен: ни один из них не видал того, о чем сам же и рассказывал.       Я продолжал скакать между стенами каньонов. Совсем вниз не спускался, опасался западни. Хотя и здесь я был как на ладони, а пули надо было экономить. Но дорога начала спускаться вниз, и вот надо мной уже была каменная крыша. Обхода было не видать, а подниматься назад было бы пустой тратой времени. Так что путь мой лежал через каньоны.       Я переживал, что я мог упустить беглеца. Уж слишком непредсказуемой была местность: пойти он мог куда угодно. Но наниматель сказал, что его манят кровь и плоть, неважно чья. А здесь животные не обитали, лишь редкие стаи грифов, коих достать не так-то просто. Поэтому я предположил, что местное население могло... помочь мне в моих поисках. Тем более наверняка они и сами подозревали о существовании непрошенного гостя на их землях...       Следопыт полагается на свой опыт, хотя спроси любого старожила, как он выходит на добычу, все они назовут тебе одно единственное слово – предчувствие! Так и я более чувствовал, чем рассуждал. Меня тянуло к этому паршивцу, можно сказать, я мыслил как он. Дико, безрассудно рвался в самую бойню.       В тот момент меня охватила злоба. Злоба, что я, как казалось, знал правильный ответ – дорога лежит через каньон! Сжал зубы и пришпорил коня.       В каньон я зашёл довольно рано, солнце только взошло. Не отпуская палец с курка, я двигался вдоль каменного леса. Осторожно оглядываясь, я высматривал движение на оранжевых стенах.       Ветер свистел, песок шелестел, а конь издавал встревоженные звуки, явно осознавая происходящее.       Я смочил горло, фляга почти опустела, а пополнить её было негде. Благо, со мной была запасная, в которой плескалось кое-что поинтересней воды. Вынув её из-за пазухи, я примкнул сухими губами к горлышку. Тёмная жидкость обжигала горло. Я почувствовал приятный жар, который сменился лёгким холодком. Головная боль прошла, а глаза заслезились. Ещё один глоток, и силы вновь вернулись ко мне. Прибавив ходу, дорога пошла быстрее.       Я не успел опомниться, как наступил уже глубокий вечер, даже ночь. "Не заметил, как уснул" – думал я, глядя на небо. Оно было черным и совсем пустым. Ни облаков, ни звёзд, но что же тогда освещало мой путь? Позади меня тянулись длинные, уходящие вглубь тени, а впереди белела огромная луна. Никогда ещё я не видел её такой колоссальной. Казалось, она упала, приземлившись внутри каньона, и теперь озаряет всё вокруг своим снежным светом. Но чем ближе я подходил, тем размытее становился облик, вокруг плыла белая пелена, а в центре виднелся белый огонёк.       Я насторожился, боковым зрением увидал множество белый глаз, пялящихся на меня со стен каньона. По силуэту напоминали собак... нет, волков! Я уже начал скучать по индейцам.       Меж тем луна совсем растаяла, я шёл через туман, такой густой, что я с трудом различал морду своего коня. Наконец вышел к кругу. Тумана здесь не было, но горел высокий белый костёр, от которого и исходило свечение, а перед костром сидел ОН.       Я уже говорил, что у той земли, куда сбежал мой друг, был защитник. Это и был он. Догадаться было несложно: позади него сидела громадная зверюга, которую, хоть и с трудом, можно было разглядеть за белым туманом. Всё было ясно как пить дать: дальше ходу нет, если только они не сочтут нужным:       – Мне ведомо, кого ты ищешь.       Голос его был низким и грубым, не то что мой, ангельский. Произнося слова, он скатывался в хрипоту, схожую со звериным рыком.       – Это место под защитой, и с врагами разговор суров.       – А говорят на чистом английском? Признаюсь, я впечатлён: не думал, что вы жалуете нашу белую букву, – дерзости мне тогда было не занимать.       – Имена обладают особой властью над судьбой. Твоё тебе под стать, ибо путь твой не наполнен ничем, кроме как чернотой.       – Уж тут ты прав, поэтому и крашу его багряным. –за словом я в карман не лез. – Ну, знаешь, чтобы было ярче и веселее. А вообще ты это зря: не я себе имечко подобрал, не говоря уже о фамилии. Тебя-то как звать?       – Ныне земное имя сокрыто даже для меня. Мои люди зовут меня Ночным Волком. Я с достоинством и содроганием ношу его, не позволяя темной душе опорочить это святое место.       Он приподнялся, причём довольно угрожающе, в основном потому что в руках его было по два топора-томагавка, из тех, что обычно носят с собой краснокожие. Но от этих исходило лёгкое изумрудное свечение.       – Твои люди отобрали земли у моего, теперь же нам грозит полное изгнание. Придя сюда, ты направил на себя гнев, копившийся десятилетиями.       – Послушай, – я тоже поднялся, – что до меня, земли у меня как не было, так и нет. Я в принципе могу гордо назвать себя бездомным. А что до моего народа, так я давно уже не в родстве ни с кем из американцев, коренных или приезжих.       – Человек без рода, без земли. Думаешь, это оправдывает твои грехи? Ты достойный сын своей нации: столь же безжалостный и не почитающий своих предков, – он медленно двинулся по часовой стрелке.       – Предки мои уже много лет в могиле, –я двинулся в противоположном направлении, – А про безжалостного ты преувеличил. Без надобности я не стану пускать пулю меж глаз. Ты сказал, что знаешь, зачем я здесь. Но что-то мне подсказывает что ни черта ты не знаешь.       – Ты прибыл сюда за наживой, это ясно как день.       – Я ищу одного выродка, что косит всё живое направо и налево. Да, мне за это заплатили. Заплатили, чтобы я покончил с бессмысленными смертями. Он пошёл этой тропой. Уверен он попадался вам на глаза… Или, что хуже, вы ему.       Он уже прошёл треть круга, как и я. Ему было куда идти, а вот меня зажало меж двух огней. Зверь, что сидел позади, начал тяжело дышать. Мне нужно было ускориться:       – Я лишь прошу – прохода. Сам посуди: зачем тебе рисковать своими людьми или своей шкурой? Я спрашиваю лишь: куда он пошёл?       – Скоро вы встретитесь в месте, откуда нет возврата.       – Послушай, я не причиню вреда ни тебе, ни твоим питомцам, ни твоему народу. В сущности, пострадает тот, кто несёт зло. И тебе это только на руку, – я был всё ближе к зверюге, которая начала медленно вставать, – ты и пальцем не пошевелишь, но поможешь разобраться с общей угрозой. У моего народа, – он напрягся, – есть выражение: «Враг моего врага…»       Я не успел договорить: спиной я упёрся в шершавую лапу. Я застыл, рука начала медленно тянуться к стволу:       – В твоей душе тьма, и путь твой столь же тёмен и опасен, – он подошёл к моему коню, – на этот раз лунный лик осветит твой путь, – начал снимать поводья, – но впредь не рассчитывай на его великодушие. И коли не умрёшь, так одумаешься.       С этими словами он швырнул к моим ногам мою сумку, винтовку и мешки, что снял с моего коня,       – Дальше ступай на своих ногах.       Он вскочил на коня и двинулся туда, откуда пришёл я сам. Зверюга проследовала за ним, я слышал её рык, пока она шла надо мной. Как только они скрылись в тумане, костёр потух, и я оказался в кромешной тьме.       Вроде бы я поднял брошенные вещи, вроде бы пошёл в сторону выхода из ущелья и вроде бы вышел оттуда. Не помню, всё было размыто, словно я после пьяной гулянки.       Помню, как очнулся, лёжа на песке, а рядом журчала вода., На лице была надвинута шляпа, вещи были тут же, в отличие от коня. Поднявшись и оглядевшись, я с удивлением обнаружил… Вернее, НЕ обнаружил ущелья или злополучного каньона. Как выяснилось потом, очнулся я в 20 км от того места, где предположительно встретил шамана.       Хорошенько позавтракав и наполнив фляги, даже ту, что была с виски, водой из ручья, я забрался на ближайший холм, дабы оглядеться. Не скажу, что ожидал чего-то конкретного, но на тот момент нужно было выяснить хотя бы, где я. Но искать долго не пришлось – прямо через ручей, внизу, под холмом, метрах в 40 я увидел в бинокль сначала амбар, затем забор, водохранилище и дом. Одним словом – ферму.       Обычная ферма, других не хуже. Площадью 420 акров, по периметру огорожена забором. Позже я узнал: ферму была семейным бизнесом. Глава семьи получил её от своего отца, а тот от своего. Занимались разведением коз, продавали молоко и шерсть ближайшим поселениям, что были прямо за холмом. Место было выбрано удачно, почва плодородная, рядом текла река и стоял сосновый лес, холмы защищали от ветров и палящего солнца. Полное самообеспечение и безопасность – то, что надо… да. Я ещё издали понял, что всё плохо.       Я наблюдал за фермой с высоты, отсюда разве что не было видно, что творится внутри зданий. Внизу было тихо и безлюдно: ни блеяния коз, ни криков детворы, вообще ничего. Не сказать, что я был удивлён, сам понимал что к чему, однако спускаться я не торопился. При выслеживании добычи главным качеством, которым должен обладать охотник, – это терпение.       Миг, в голове промелькнула мысль, что территория может пустовать, потому что семья уехала в город. Пробежавшись глазами вдоль забора, взгляд упал на дорогу. Ворота на выходе с фермы были раскрыты. Кто уезжает, не закрыв вход? Даже при том, что ехать всего ничего. Однако ни лошадей, ни повозки я не видел, а они должны были быть. Чёрт!       Я сидел битый час, высматривая всё что только мог. Собирал информацию, какую мог. Подмечал каждую деталь, какую мог рассмотреть в бинокль. Ждал.       Надо мной уже начали кружиться стервятники. Видимо, решили, что я уже коньки отбросил. «Уж не помер ли я, пока сидел тут?», – чувством юмора я был в отца, как и тягой к бутылке. «Проклятые птицы, мешают сосредоточиться, и чего они привязались ко мне?», – думал я. А затем обратил внимание, что вовсе они не по мою душу здесь.       Один из стервятников спикировал вниз, из его старых крыльев посыпались перья. Я наблюдал за ним через бинокль всё это время. Спустившись к ферме, он пролетел вдоль забора, обогнул водонапорную башню и приземлился на ворота. Сделал шаг в сторону, вытянул шею – что то почуял. Затем вновь взмахнул крыльями, облетел дом, залетел за амбар и… пропал.       Со своей позиции я мог видеть лишь заднюю стену амбара, что творилось спереди, мне было неведомо. Значить это могло одно: птица залетела внутрь. И тут как по команде остальные пернатые тоже рванулись прямиком вниз, залетели за амбар и также скрылись.        Ошибки быть не могло: во-первых, неслыханное дело, чтобы падальщики ютились так близко к людям. Следовательно, знают, что им тут ничего не грозит. А во-вторых, явно, что они здесь не впервые: уж больно смело хозяйничают. Я отодвинул бинокль и протёр уставшие глаза.       Солнце уже начало заходить. Бухта, в которой находилась ферма, быстро укрылась тенями. Ветер задвигал гальку, на которой я лежал. Я пронаблюдал за фермой часа три, не меньше, но так и не решился спуститься вниз. А время шло.       Закусив вяленой свининой и запив всё холодной водой, я почувствовал, как начинаю злиться. Как я сказал ранее, главным качеством охотника является терпение. Но ещё раньше я сказал, что в то время был нетерпелив и горяч. По-хорошему, мне нужно было подождать утра, и уже тогда проверить, что к чему: всё же, вариант, что семья уехала, мог оказаться верным, а в таком случае я рисковал выставить себя полным кретином, забравшись на чужую территорию.       Но тишина и отсутствие хоть какого-то видимого продвижения тогда выводила меня из себя. Зарядившись, перекинув сумку за спину, я начал свой спуск. Я торопился, и хоть спуск не был уж очень крутым, пару раз всё же умудрился потерять равновесие.       Через пару минут я достиг земли. Я шёл в сторону амбара: решил проверить в первую очередь его. Солнце уже почти опустилось, и вот-вот должны были наступить сумерки. Однако я всё прекрасно видел. Луна сияла как никогда ярко. Вновь вспомнил Ночного Волка и его ручного питомца. В белом свете отчётливо различался каждый уголок хозяйского двора. Бочка, скамейка, табурет: ничего примечательного, кроме одного. Скажи мне на милость, дорогой мой, кто в здравом уме выставит на улицу дамское зеркало? Лунный свет отражался в серебряных осколках зеркала, выброшенного со второго этажа. Я понял это, потому что это самое окно было выбито ко всем чертям. Но дальше больше. Поломанные доски валялись на крыльце, из которого и были вырваны. В опорах красовались следы от дробины. Что интересно, дыры были с внешней стороны дома: значит, стрелявший целился вовнутрь. Объяснение этому было неподалеку, здесь же: выбитая дверь. И выбита она была явно изнутри.       Осторожно, правой рукой я вытащил из кобуры Гривза, взвёл курок. Левой же достал нож, крепившийся к сапогу. Под ногой скрипнуло крыльцо. Затем ещё раз. Я замер, прислушался. Ничего. Даже ветра не слышно. Осторожно переступил выбитый порог и оказался в доме.       Если снаружи было ещё ничего, то внутри царила полная разруха: порванная одежда, выбитые доски, дыры от огнестрела. И кровь. Кровавые отпечатки ладоней на стенах, на внутренней стороне двери, кровавые полосы на платье… и кровавые следы. Я насторожился, поскольку кровь была ещё свежей – влажной и алой. И хотя следы вели наружу, я всё же замедлил шаг. Напряг свой слух, стал всматриваться в темноту, ожидая засады за ближайшим поворотом.       Те три метра коридора показались милей. Но вот я оказался у входа на кухню. Своё оружие я начищал до зеркального блеска, и левой рукой, в которой крепко держал свой нож, медленно заглянул за угол… И на секунду сердце моё сжалось. Я встал в проходе.       Красные метки – знак силы и ненависти. Вся кухня стала одной большой кровавой меткой. Я… Мне до сих тяжело вспоминать, что там было. Они не были бойцами, не были воинами. Всего лишь фермер, с женой и детьми. Они не заслужили этой жестокости, в их смерти не было ничего благородного или героического. Это была бойня! Кухонный стол был расколот надвое, и на нём лежало женское тело. Вспомни, как тот ублюдок поступил с диком волом, и представь, что он сделал с беззащитной женщиной. Осматривать было нечего.       На лестнице лежал старший сын. То есть, как «лежал»… Тело было на лестнице, рука - на втором этаже, а голову я не нашёл. Осторожно обойдя паренька, я прошел на второй этаж, и моему взору предстала все та же картина разрухи. В крыше я обнаружил дыру, судя по всему именно так Он попал в дом – спрыгнул с ближайшего обрыва и попал прямо сюда. Здесь то всё и началось. Справа по коридору была супружеская спальня. Пистолетом я приоткрыл дверь, в лицо подул вечерний ветер, прямо из дыры, где раньше было окно. По всей квартире валялись женские платья и мужские костюмы. По всей видимости, их надевали и снимали. Вещи были пропитаны кровью, причём изнутри. Выкинутое зеркало и то, что рассказал колдун, навело меня на некоторые… мысли.       Что ж, пора бы уже рассказать, из за чего всё-таки началась вся эта погоня, повлёкшая столько жертв. Мой наниматель проводил тёмные исследования в области мутаций. Он выводил живых уродов, а после измывался над ними, в надежде, что они удовлетворят его садистский интерес. Уже догадался, что к чему? Очередная жертва эксперимента сбежала из под охраны, добралась до ближайшего портала и попала прямо на американскую землю. Его плоть источает кровь. Каждую секунду своей жизни он испытывает адскую боль. И главная ирония в том, что умереть он не может – как бы колдун ни старался. Так что с самого начала лишь посадить его обратно на цепь, в надежде, что на этот раз цепь будет потолще.       Подойдя к выбитому окну, я закурил сигару. Голова раскалывалась. Ублюдок вышвырнул зеркало, а затем начал рыться в шкафу… Нет! Всё было наоборот. Чёрт! Окна выходили на правую стену амбара, дальше были двери, куда днём залетели стервятники… оттуда они так и не вылетели. Стало понятно куда подевался весь скот.       Спустившись к амбару, я дважды обошёл его по периметру, но ничего похожего на вход или выход не обнаружил. Несколько окон, и то слишком мелких, чтобы в них можно было пролезть. Важно было помнить: мерзавец мог бы протаранить стену насквозь, если бы того захотел. Значит, нельзя его спугнуть. Наоборот, нужно было притвориться слабым и медленным, дабы привлечь его внимание, заставить погнаться. Осторожно подойдя к дверям, я вынул медвежьи капканы. «Взять надо было больше», – промелькнуло в голове. Между входом протянул кусок верёвки и рядом установил капканы. После чего убедился, что револьверы заряжены, в винтовку засыпан порох, нож вынимается без проблем, а шашка динамита лежит рядом со спичками. Я закурил последнюю самокрутку и медленно вошёл во тьму амбара.       В нос ударило отвратительное, аж глаза заслезились, благо табачный запах частично смог его перебить. Картина была та ещё. Даже в темноте я слышал мух, что жужжали над тушами зверей. На потолке, на балках спали стервятники, некоторые же продолжали трапезу. Непонятно, как они переносили эту вонь, хотя, возможно, для них здесь был пир. Я старался двигаться медленно, вслушивался в тишину. Мерзавец мог прятаться в тени или же залезть в кучу этих тел, нельзя было терять бдительности.       Глаза мои уже привыкли к темноте, и в дальнем углу я заметил сидячий силуэт, по очертанию похожий на человека. Я остановился и стал внимательно наблюдать. Было непонятно, дышит он или нет. Затем я разглядел сначала контур одежды, затем волос, а потом и ружья. В темноте сидел мертвый отец семейства. Глаза его были открыты, а изо рта свисала слюна. Левая его рука была перемотана окровавленной повязкой, из старой рубашки. Но умер он явно не от этого. Судя по всему, он задохнулся метаном, так как просидел здесь несколько дней. Рядом лежала начатая бутылка с виски, в углу валялась такая же, но пустая. Смерть ужасная, но не страшнее того, что пришлось пережить его родным.       Спустя десять минут я вышел из амбара Лунный свет проник внутрь, и оттуда вылетели стервятники и исчезли в ночной дали. Было очевидно, ловить здесь было нечего. Ублюдок явно был тут несколько дней назад и мог уже давно скрыться, а я зря потратил время.       Так бы я и ушёл оттуда, но, как водится в подобных историях, всё решил случай. Как я уже говорил, я заранее оглядел ферму и то. что было вокруг. В поле, искать нечего: и так видно, что пусто. В доме, я оглядел каждый угол и тоже ничего не нашел. В амбар, я зашёл и вышел: , там тоже было пусто. , и Оставалось одно место, о котором я вначале и подумать не мог.       Видишь ли, здешние места довольно-таки сухие, и без постоянного источника воды здесь туго. Рядом была река, но ходить туда каждый день по нескольку раз та ещё тягомотина. Поэтому на каждой ферме стоит водонапорная башня, из которой добрый фермер и набирает целительную влагу.       Выбросив последнюю докуренную сигарету, я обратил свой взгляд прямо на неё. И вроде бы ничего примечательного, однако предчувствие заставило меня не торопиться с выводами. Башня, метров восьми обёрнута металлом, сбоку лестница, ведущая к люку в конусообразной крыше. Задержав дыхание, я приложил ухо к трубе. Услышал тихий металлический скрежет, потом вроде бы ничего, но я продолжал стоять и вслушиваться. Со стороны, думаю, это выглядело нелепо, но появилось зудящее чувство, будто за тобой кто-то наблюдает. Да, стоит прямо у меня за спиной. Я пошел, и показалось, что он имитирует мои шаги. Я ускоряюсь – ускоряется и он, я замедляюсь – он тоже. Я резко оборачиваюсь, попутно вздёргивая курок револьвера… а его след простыл. Но такое чувство, будто мерзавец затаил дыхание и наблюдает за каждым моим движением.       Где то я слышал что под водой слышимость лучше. Должно быть, там он чувствовал себя словно снайпер, взявший цель на мушку. Меня эта мысль начала злить: если этот гад там, я его выкурю. Забыв про всякую осторожность, схватив пистолет, я полез прямо на вышку. Доски скрипели под моим весом, а старая водокачка тяжело шаталась. Достигнув высоты, я всё же успокоился. Левую руку положил на дверцу, а правой крепко схватил револьвер. Момент истины и… дверь не поддалась. «Ржавична», – подумал я, дёрнул ещё – безрезультатно. Схватился обеими руками. Рывок – поддалась… но тут де с силой захлопнулась, не отодвинувшись и на сантиметр. Это было ненормально: неужто она настолько старая или… Эта мысль не на шутку меня напрягла… Или её держат с другой стороны?       Правую ногу я поставил на ступеньку, громко топнул. Затем левой. Начал топтаться на месте, имитируя спуск по лестнице, снял своё пончо, свернул и бросил вниз. Звук приземлившегося пончо, и я замер. Ждал. Думал, что окончательно спёкся и гоняюсь за призраками, пока дверь не начала медленно поскрипывать, а в барже раздались хлюпающие звуки: там кто-то явно ходил. Моя рука потянулась к карману, нащупал сначала спичку, а затем и динамит. Действовать надо было быстро. Щелчок, треск фитиля, бросок, динамит падает в воду. И тут кто-то начинает яростно биться внутри – сомнений не осталось. Эхо отразило нечленораздельный крик, башню начали раскачивать удары о стенку бака, а я моментально спрыгнул прямо вниз. Приземлившись, схватил пончо и побежал от башни. Не пробежав и пяти метров, упал лицом в землю. Секундная пауза и…ВЗРЫВ пробил ночную тишину, щепки полетели в мою сторону, а рядом приземлилась ручка от крана. Не успел я подняться, как нечеловеческий крик боли вновь пробил ночную тишину, эхом отразившись от скал. И вот наконец наступила развязка. Из-под обломков баржи выбирался монстр, терроризировавший всю округу. Этот красный ублюдок. И пора наконец раскрыть все карты.       Старик, что нанял меня, оказался никем иным как колдуном. Звали его Шанг Цунг, громкое имечко, что сейчас, что сто лет назад. Алхимик, который в своих Ямах Плоти экспериментировал с душами и телами, создавая чудовищ и монстров, как наш беглец. А бедный уродец оказался нежеланным ребёнком. Но была у него одна особенность – бесконечная регенерация. Чтобы ты с ним ни сделал, травма затягивалась, конечности отрастали, а кости (если таковые были) срастались. И колдун приберёг его, посадил на цепь и начал новые эксперименты, проверял пределы его возможностей: сжигал, резал, топил, пытал, кромсал. И в считанные часы все полученные травмы заживали. Но не нужно думать, что это стало даром. Напротив – боль он продолжал чувствовать, даже когда происходил процесс восстановления. Чудовищная агония, вот какой была его нежизнь. Даже если у него и было какое-то сознание, то в конечном итоге он лишился и его. Издали он и правда похож на человека… человека, с которого заживо содрали кожу, оставив лишь мышцы и сухожилия, и напоминал кучу мяса. Так его и прозвали – Мясо.       Голыми руками ломая и разрывая всё на своём пути в клочья, он прорубал дорогу сквозь щепки и доски. Крик агонии разверз ночное небо, и вот уже монстр мчался прямо на меня. Разорванные руки болтались из стороны в сторону. Вскочив с земли, я дал деру в сторону амбара. Растерявшись, я не знал, что делать. Он мог настигнуть меня в любой момент. Нужно было что-то придумать, и как можно быстрее! Адреналин ударил мне в голову, дыхание участилось, мысли неслись одна за одной. Но в конечном итоге решающую роль сыграли эмоции. Резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, сорвав со спины винтовку и вздёрнув курок, не целясь, я нажал на курок. БАМ!       Пуля вошла ровно в лоб, не тормозя, тело ещё несколько метров пролетело вперёд, а затем упало ничком. Но мои неприятности только начинались. Не успев опомниться и перевести дыхания, я рванул к амбару. Несколько секунд выиграл, но больше этот трюк провернуть не выйдет.       Наконец добежав до амбара, перепрыгнув через верёвку, я перетянул рядом лежащие капканы внутрь. В голове промелькнуло: «Надо было взять побольше, да и динамит не помешал бы». Но магазина рядом не было, приходилось работать с тем, что было. Встав на изготовку для стрельбы, прямо как во время войны, я оценил расстояние: Десять метров, не много, но и не мало, пойдёт!       Резко вскочив на ноги, Мясной ринулся прямо ко мне. Я целюсь, щелчок, выстрел. Пуля летит ему прямо в лоб, но в последний момент ублюдок рванулся вправо. Мимо!       Перезарядка, целюсь, на этот раз по ногам, выстрел. Пуля попала в песок. Осталось шесть метров. Перезарядка, целюсь, щелчок, выстрел. Пуля попала в тазобедренный сустав. Есть! «Это его замедлит», – думал я… Зря!       Правая нога повисла мертвым грузом, Мясной вот-вот должен был упасть ничком, но сгруппировавшись, подтянув руки ближе к телу, он продолжил свой забег уже откровенно по-звериному. А меж тем оставалось всего три метра.       Ладони вспотели, начал перезаряжаться, уронил патроны, скользкими пальцами всё-таки зарядил три пули. Щелчок, выстрел в корпус, попадание. Но ему хоть бы хны. Надежда была лишь на то, что он не заметит ловушки, но шанс на то был мизерный.       Снова подумал, что больше капканов не помешало бы. До входа в амбар один метр.       Палец соскальзывает с курка. Он подбегает ко входу и… ПРЫЖОК! На этом моменте всё внутри меня упало. Представил, как он роняет меня, как начинает разрывать мои кишки, как лежащие на земле пули упираются мне в спину, а в нос бьёт мерзкий запах тухлого мяса. И тьма.       КЛАЦ!       Этот звук вернул меня в чувства. Подонок всё же угодил в ловушку, и не просто угодил, попал туда левой ногой! Действовать нужно было быстро. Рядом лежал кусок парусины, им обычно делают навесы на повозках, очень толстые и прочные. В темноте я хватаю парусину, и накидываю её на визжащую фигуру, затем вынимаю свой охотничий нож, и с размаху вонзаю ублюдку прямо в макушку. Нож вошел на половину. Я вгоняю нож до конца, а затем проворачиваю его по часовой. В тот момент его мозги превратились в фарш, а нож не давал ему нормально восстановиться. В жутких конвульсиях он продолжал размахивать руками, в которые я тут же вонзил крюки-кошки, после чего обмотал его путами, а напоследок закинул его правую ногу во второй капкан. Ещё несколько секунд он дёргался, пытался вырваться, но затем… просто затих.       Рука потянулась за сигаретами, но те уже закончились, так что я вынес подонка наружу, и просто… сел рядом. Солнце начало восход, утренние лучи озарили ферму, в далеке были слышны крики утренних жаворонков, а рядом со мной тихо всхлипывало тело, частично напоминавшее человека… __________________________________________________________       Старик подкинул в костёр дров. Его глаза были спрятаны за широкополой шляпой. Просидев несколько минут в тишине, я осмелился задать свой вопрос:       - Чем всё закончилось?       - Я отдал Мясо колдуну, он мне заплатил: конец истории.       - И к чему вы это рассказали? Что я должен был узнать?       - Упрекаешь старика в непоследовательности? Забавно. Я всего лишь хотел скрасить наши посиделки у костра. Не думал я что в такое время, в таком месте тебе захочется слушать нравоучения старого брюзги.       - Я вовсе не это имел ввиду…       - Если хочешь смысла и мораль, то пожалуйста – не доверяй старым китайцам, до добра оно никогда не доведёт.       - Но вы же победили!       - В одной битве… и спустя почти 150 лет я не уверен, что оно того стоило…       - Что-то было ещё?       - Кое-что.       - И?       В ответ тишина. Эррон Блэк прикрыл глаза , я услышал ровное похрапывание…