Война, патроны, топот ног.

Глава первая. "... И это когда все мысли рассыпаются вокруг человека словно капли, испаряемые временем, совершенные поступки - шлейфом причин и следствий, сказанные и написанные слова - паузами и точками, но только война, которую мы ведем, эта война продолжается лишь ради самого ее факта, хотим мы этого или нет, даже зная, что полная победа в ней для любой из сторон, как ни парадоксально, будет означать лишь небытие..." — так было написано аккуратными печатными шрифтом на листке, который летал, будучи вырванным из какой-то, давно уничтоженной книги, по далекой планете в далеком будущем. Это была планета Регалия Пять или просто Регалия, затерянная посреди миллиардов таких же, забытых мусорных миров, лишь по бюрократическому недоразумению еще числившихся на балансе у Командования Сектором. И на ней находились и несли свою службу лишь самые неприхотливые, суровые и стойкие представители Импрериума Человечества. Формально, здесь продолжал числиться гарнизон, охраняющий вывод критически важных производств и комплексов, которые ни при каких обстоятельствах нельзя было уничтожать, или, не приведи Император, отдавать врагу — великое наследие давно минувшей Тёмной Эры Технологий. Фактически же, вывод быстро начался и быстро закончился, но, в условиях непрекращающейся бумажной волокиты, неожиданно стал использоваться, как удобный предлог, чтобы ссылать на Регалию всех неудобных для Командования лиц, для которых, при всём старании многочисленных служб контроля благонравия Импрериума, не находилось ни одной формальной причины для казни. А если таковые и находились — то талантами его же бюрократии успешно растворялись в бумажных водопадах многочисленных канцелярий. Стоя на краю огромного бетонного обломка давно упавшей стены древнего здания и глядя то на серые пустоши, ограниченные коричневым горизонтом, переходящим в оранжевое небо, то на принесенный ветром листок бумаги с малопонятным текстом на нем, командир роты Имперской Гвардии лейтенант Анохин, устало чесал шею, изредка шмыгал носом и размышлял о том, что его военная карьера не задалась. Впрочем, Регалию охранял целый полк — по документам Командования Сектором. По документам же непосредственного начальства лейтенанта, было две роты, а по факту — лишь четыре неполных отдельных взвода. С такими, более чем скромными силами, Анохин показывал чудеса оперативного мастерства и личной отваги, отражая вторжения различных банд орочьих Варбоссов с оскорбляющими человеческий слух именами. После убедительных побед, журналы боевых действий подписывались и отправлялись далеко наверх, выполняя роль обоснования для продолжения содержания призрачного, по большей части гарнизона. Основное население Регалию уже давно покинуло. На единственном континенте, значительную часть территории которого занимали пустоши, оставалось лишь с полдесятка небольших городов. Сами пустоши были результатом тысячелетий разработки полезных ископаемых и полны различными токсичными сюрпризами. И все же в них ютились общины мусорщиков, отчаянных и жизнелюбивых идеалистов, настырно идущих по следам гипотетических археологов и палеонтологов, копаясь в километровых кучах ржавеющего хлама. Все четыре неполных взвода лейтенанта (а в документах — весь полк) Анохина формально патрулировали и оберегали эти места, уничтожая по доброй дюжине различной мутировавшей нечисти из местных ядовитых озёр. Рапорты и доклады командованию после этого напоминали остросюжетный боевик, в который обязательно добавляли осторожно-правдоподобное количество ксеносов различных типов. Сами бумаги писал сержант, начальник его секретариата, а потом лейтенант долго и хмуро читал и считал на пальцах, сколько следует отнять, а сколько прибавить к числу ликвидированной нечисти. Все же излишняя удаль могла привести как к различным поощрениям, так и к пристальному вниманию жадных до способных кадров Лордов-Генералов, что привело бы к краху хитрой системы Командования Сектора распределения фондов на финансирование незримой армии. А настоящая же военная карьера у лейтенанта действительно не задалась и не было особой надежды повернуть всё вспять — Анохин, не имея особых талантов и прилежания в учёбе, за которые может быть проявлена снисходительность к публичному пренебрежению изящными манерами, сам направлял свою судьбу в бездеятельный тупик на окраине Галактики. Дни сплетались в месяцы, а те уже в года и лишь лучший друг — амасек, контрабандой ввозимый на формально закрытую планету был единственной отрадой задумчивого военачальника. Его подчинённые мало чем отличались — они были в основном из той немногочисленной массы гвардейцев, оказавшимися успешно набранными из соседствующих с Регалией систем, но парадоксально ставшими почему-то невостребованным или, в силу совсем уж туманных причин — неудобными для своих командиров. Анохин в подобные детали предпочитал не вникать. Всё равно воевал реально он только с унынием, тоской и чёрной меланхолией, при этом заполняя и отправляя бодрые формы, отчеты, рапорты и журналы, полные бесстыдного вымысла, в установленные командованием сроки. Его же солдаты и сержанты, полностью беря с него пример, также писали чепуху в отчетах, потребляли небезобидные комбинации результатов алкогольно-алхимических изысканий и частенько несли небоевые потери — подводили печень, почки и мочевой пузырь. Но трагедией это не было — отражение вторжений воображаемых банд всё равно так или иначе сопровождалось потерями и пусть одна цифра в рапорте и соответствовала действительности. Теперь же лейтенант возвращался с короткой прогулки по окрестностям и осмотра вверенных ему владений. В относительно молодом возрасте, он обзавелся постыдным брюшком, в следствии полного пренебрежения даже минимальным набором упражнений для поддержания физической формы и хрипло дышал, возвращаясь в штаб роты, а затем взбираясь по ступенькам на седьмой этаж древнего здания близ центра полуразвалин Люкса — главного когда-то города Регалии. Двое дежурных гвардейцев, стоящих у входа в здание, лишь вяло моргнули, когда он прошел мимо — лейтенант мог пользоваться авторитетом только у редких новичков в гарнизоне, ещё полностью не сообразивших, что к чему на Регалии. А ветераны же, пусть и чисто бумажных битв, в лучшем случае игнорировали командира и появляясь на местах несения службы по желанию. Ну, и когда доставляли особые, премиальные, за вредность, продовольственные спецпайки, бывшие альтернативной валютой среди жителей Регалии, поскольку местная еда, после нескольких степеней обязательной переработки была вполне вкусной и питательной, но до ужаса однообразной. Лейтенант же, наконец, добрался до своего кабинета, издевательски затаившегося на последнем этаже и начал долго пить и сплевывать редкую на Регалии чистую и полностью обеззараженную воду. Он здесь не был единственным представителем власти Империума. Хотя планета и была в серой зоне с неопределённым до конца статусом, не имела полноценной гражданской ветви власти, но по неведомым причинам Инквизиция сюда, через какое-то время после прибытия лейтенанта, прислала, условно для наблюдения за гарнизоном, молодую девушку, дочь влиятельного Лорда-Инквизитора Ито. Та была лишь в низшем звании Аколита, представляя полномочия и интересы своего отца, и шансов на повышение не имела — во первых, зачисление в ряды Инквизиции благодаря родственной протекции вызвало сильное раздражение у её коллег. А во-вторых, по личным наблюдениям Анохина, у несчастной Ито полностью отсутствовали способности к агентурно-оперативной работе, что в сочетании с природной мягкосердечностью и сострадательностью привело к тому, что лейтенант с первых дней ее прибытия плотно присел девушке на уши, убеждая не разрушать спокойное, пусть и не совсем законное течение местных дел. Она сначала весьма деятельно этому сопротивлялась — надувала губки, грозно пыхтела и грозилась доложить куда следует — её разоблачительно-уничижительные рапорты уходили, но результата не давали. Образовывалась вокруг Регалии некая серая дыра — абсолютно безразлично окружающим было, что конкретно здесь происходит. И понимание этой вещи быстро сломало волю к действиям и преобразованиям юной сотрудницы Инквизиции и вскоре лишь переполнило её тихим презрением к беспечному лейтенанту. Который, впрочем, стал стараться Ито посильно избегать, ведь презрение у той, странным образом, начало сочетаться с малопонятной симпатией, продиктованной, видимо, глубоким отчаянием и тоской по любому, более-менее мужеподобному существу. Но сердце Анохина на веки вечные уже было занято контрабандным амасеком, что доводило Ито до совсем уж беспредельного уныния. Её кабинет находился рядом с кабинетом лейтенанта, но она редко его покидала — становиться участницей попоек гвардейцев ей не хотелось, а больше на всей Регалии делать было решительно нечего — даже вездесущие орки тут не водились и не залетали, хотя рапорты командованию рьяно утверждали обратное. По всей галактике кипели войны, лилась кровь, совершались подвиги и предательства, плелись интриги и заговоры и только эта планета была забыта и вычеркнута из всех планов. Услышав, что командир пришел, Ито, как обычно, сидящая в своем кабинете, громко и протяжно вздохнула и выругалась. Хотя ей и не хотелось видеться с лейтенантом, служба того требовала безотлагательно. В отличие от Анохина, девушка держала себя в форме и даже выглядела привлекательно в плотно облегающих форменных балахонах Инквизиции, используемых в качестве поддоспешника. Наверное, ей бы и удалось найти более лучший вариант для развития романтики на просторах Регалии, но, она втайне всегда боялась покидать здание штаба, а молчаливость и отстранённость создавала ей весьма грозную репутацию среди гвардейцев гарнизона. Свободно всегда общалась только с лейтенантом, который уже лежал на старом разваливающемся диванчике, не раздевался и никак не мог восстановить дыхание. Окна рабочего кабинета лейтенанта были плохо заколочены, подоконник покрывали слои пушисто-серой пыли, в которой утопали обжигающие лучи красного гиганта, Регалия-Один. Ито долго и упорно случалась, не получала ответа и нервно кусала себе губу. Статус служащей Инквизиции, даже в низшем звании, теоретически давал ей почти абсолютную власть на этой планете, но все местные до того утопали в пучинах апатии и равнодушия к своей судьбе, что естественный для любого гражданина Империума страх перед Инквизицией был им неведом. Главным образом это отношение демонстрировал сам лейтенант, продолжающий лежать на диване и сверлящий глубокомысленным взглядом свой рабочий стол с кипами требующих безотлагательного внимания бумаг. Наконец, Ито пинком открыла дверь и, яростно сопя, вошла в кабинет. — Тебе всегда не хватало решимости, — задумчиво прокомментировал вторжение Анохин. — Веселишься, лейтенант? Ну повеселились напоследок, — отравляюще-сладким голосом рыжеволосая девушка ответила, проходя к окну и брезгливо озираясь. Всюду валялись пустые бутылки, коробки из-под спецпайков, рабочие бумаги и всякий мелкий мусор. Ей, в общем-то, втайне нравилось такое демонстративное пренебрежение условностями всяких приличий и быта и будь лейтенант чуть менее сосредоточен на ликвидации контрабандного алкоголя, наверняка бы её симпатия была направлена в созидательное русло. — Что-то случилось, ваше высокоблагородие? — скучающе отозвался Анохин, не меняя позы и не поворачивая голову. — Случилось что-то, — передразнила его Ито, подойдя к окну и рассматривая сквозь щели заколоченных окон лабиринты пустых полуразвалин, упирающихся в груды индустриального мусора. День подходил к концу, и лучи скрывающейся за горизонтом звезды Регалия-Один медленно растворялись в пространстве этой комнаты Она вздохнула: — Только что поступил приказ о новом назначении в твой гарнизон, — ее голос был странно напряжен. — Необычно. Сначала ставят в известность меня, — Анохин не повернул даже свою голову. — Тут дело особенное. Имперская гвардия ни при чём, — она обернулась и посмотрела на него через плечо. — Неужели? — почти прошептал лейтенант, зевая. Похоже, ей просто в очередной раз стало скучно и она придумала повод, подумал он. Ито же замолчала. Презрение в ней боролось с жалостью, а та — с подавленной симпатией. Нелепый лейтенант в нечищеной форме всё же смог стать за недолгий срок их знакомства по крайней мере её другом. — Скоро сюда прибудет канонисса-командор Сестёр Битвы. Жалобно всхлипнул диван от крутого поворота мощного живота лейтенанта. Вот теперь все его внимание было обращено на тонкий силуэт девушки, сияющий в свете заката. Лицо лейтенанта покраснело, а ноздри нещадно всасывали воздух, перемешанный с пылью. — Зачем и почему, хочешь узнать, наверное? — на секунду мстительно оскалилась Ито, блеснув белой полосой плотно сжатых зубов, — Ну, меня информируют мало... — протянула она, а её сердце затрепетало, когда лейтенант неуклюже сполз с дивана, и, встав на колени, начал ползти к ней. — Пожалуйста... — почти прохрипел потрясенный командир, начиная дрожать. — Ее фамилия — Ивамура. Говорят, с ней намучились изрядно. Она выполняла задачи, не считаясь с потерями среди своих. Но недавно такое вытворила... Казнила сразу два взвода штурмовой группы Имперской Гвардии, что прикрывали ее фланги в последнем бою, обвинив в ереси. Ну, это по предоставленной мне сводке. За детали не в курсе, но разобраться права она или нет, так и не смогли. Хотя очень старались. — И что? — ответил лейтенант, уже придя в себя и стоя в полуметре от Ито. — Она стояла на своём после двенадцати допросов нескольких категорий. Как там всё было, не понятно, конечно... Решили, что казнить её не за что, но и связываться с ней больше даже свои не захотели. — И придумали элегантное решение, дети слаанешистских матерей! — проорал Анохин, пинком разбив бутылку из-под амасека. За подобные замечания в адрес вышестоящего имперского начальства Ито имела право немедленно расстрелять вспыльчивого командира. После чего вызвать кого-либо из дежурных гвардейцев, дав приказ избавиться от тела, подробно описать ситуацию в рапорте и иметь все шансы получать нормальные задачи и повышения, покинув Регалию навсегда. Но девушка просто молчала, неотрывно рассматривая упавшую за рабочий стол фигуру лейтенанта большими зелёными глазами. — Это всё, что о ней сообщили? — течение тяжёлой тишины разорвал хриплый шепот лейтенанта. Предчувствие, что привычному ходу событий пришёл финал, сбывалось с ужасающей ясностью. Он знал, что с воительницами Экклезиархии нельзя было договориться. Они никогда не отступали, никогда не просили пощады, никогда не сдавались в плен, в безвыходной ситуации охотно принимая даже мученическую смерть от любого врага. Со своим видением Веры в Императора они заставляли считаться всех. Их было меньше, чем гвардейцев, они были слабее Астартес, но сражались и шли в любой битве на врага до конца, чем заслуживали себе исключительную репутацию среди всех солдат Империума. Так что красочно-иллюзорные рапорты о сотнях побед над тысячами врагов определенно были бы сочтены ересью, с которой борьбу они всегда и везде вели широко известным способом, исключений не было. Но Ито, похоже, не разделяла внезапную ношу тоски незадачливого командира, и улыбнулась: — У вас был трудный день, господин лейтенант... С ней не всё так просто. По инструкции представителей Инквизиции, она должна находиться под охраной и конвоем круглосуточно. Освобождение — на ваше усмотрение, лейтенант Анохин, — с едкой усмешкой она негромко тянула эти фразы. — Не понял. Это как? Я её командир? Или тюремщик? — тот озадаченно поднял глаза на нее. — Ты спившийся неудачник на краю известной части Галактики. — прошипела неожиданно раздраженно Ито сквозь зубы и отвернулась к заколоченному окну. Анохин тяжело вздохнул, протер глаза и посмотрел на неоткрытую бутылочку во внутренней полке стола. С годами соображалось ему всё хуже и хуже, но обида чувствовалась столь же отчётливо. — Знаешь, тебя сварливость совсем не красит, Хи... — начал тот было свою фразу, а рука начала поглаживать горлышко бутылки. — Заткнись! — всё так же шипела Ито, не повернув голову, но быстро взяла себя в руки. — Ну обьясни мне, пожалуйста. Что с ней делать, в конце концов? Может, просто казнить? Если всё, как ты описываешь, то это вполне приемлемый вариант. На этой планете полномочий у тебя точно хватает, разве нет? — озадаченно отвечал Анохин. — Уж на тебя — давно как, — усмехнулась девушка, обернулась и подошла к столу. — Ты меня слушаешь вообще? Её надо здесь держать, от высоких очей начальства подальше. Для твоей — да и её безопасности — под охраной и контролем, разве не ясно? На всё, что здесь происходит, смотрят сквозь пальцы, пока нет никакого шума. И твоя — да и моя работа в том , чтобы этого шума не было и впредь, понял наконец? — Инквизиция, Экклезиархия, Командование Сектора, — решили так свою общую проблему, да? Сплавили под наш присмотр фанатичку, прикончить которую, О Император! — кишка в кои-то веки оказалась тонка?! — с надрывом проговорил громко Анохин и стукнул кулаком по столешнице своего рабочего стола, в глубине которого предательским звоном отозвалась спрятанная сокровенная бутылка. — Это всё, что сообщили мне по личному вокс-каналу, а я передала тебе. И хватит устраивать истерики, — ответила Ито совершенно невозмутимо. — Транспорт прибудет на Регалию уже скоро. — Просто фантастично... — пробормотал лейтенант. На лице у него выступил пот, взгляда Ито он избегал. — Твоя задача — найти шестерых, верных тебе гвардейцев, которые будут посменно дежурить возле неё парами, понял? Держать будем её в этом здании, поиском и укреплением комнаты я займусь сама. Давай шевелись, лейтенант, — сухо отчеканила эти слова служительница Инквизиции, развернулась и вышла из кабинета, подняв облака пыли в воздух. Лейтенант открыл бутылку, встал и начал жадно пить амасек большими глотками. Он прекрасно понимал — его заклятая подруга что-то недоговаривает насчёт этой канониссы, недоговаривает по очень важной причине и, что страшнее, не особо это и скрывает. Мысли стекались в стройный ручеек и требовали дальнейших действий и анализа со стороны лейтенанта, но беспокойство за свою судьбу, как это было уже не раз и не два, плавно растворялось в сладкой неге алкогольного забытия, такого дружелюбного и привычного. Обычно Анохин не видел снов, а если и видел, то значения им не придавал. Но в этот раз его дремлющее сознание заполнялось причудливыми образами из тёмной пелены тревоги, сковывающей каждую секунду его бодрствования, словно тяжелые цепи. Их в краткий миг рассекла белая вспышка. Из нее появилась незнакомая девушка в белом платье, со светлыми волосами и чистыми голубыми глазами. Она тихо что-то ему шептала, улыбалась и говорила о прощении, свободе и искуплении. Лейтенант сладко улыбался сквозь сон и отчаянно пытался рассмотреть и запомнить лицо красавицы, впервые за всё время службы на Регалии, явившейся к нему. Но не успел и проснулся. *** Разумеется, шестерых гвардейцев, готовых исполнять приказы лейтенанта в гарнизоне не нашлось. По результатам проведенной им проверки, один взвод из четырёх вообще не выходил на связь, другой практически полностью слился с местными контрабандистами в единое торговое предприятие, о чём Анохин узнал с немалым для себя удивлением. А самым большим потрясением же стало почти полное дезертирство третьего взвода, чьи бойцы, расквартированные в Делосаде — единственном, относительно чистом городе в субтропических широтах, проигнорировали любые попытки комадования выйти на связь. И лишь воспользовавшись спецканалом, Анохин узнал, что все солдаты женились на местных девушках и давно спокойно занимались скромным фермерским трудом на неотравленных землях вокруг города, забыв о присяге Империуму. А сержант стал членом городского совета и вообще, видел он всех — от лейтенанта Анохина до самого Императора — в Оке Ужаса в белых тапочках. Оставался последний, четвёртый взвод, несущий гарнизонную службу в столице, вместе со своим начальством. Закончив сбор данных о состоянии вверенных ему войск, Анохин тяжело вздыхал, шагая по направлению расположения штаба четвёртого взвода. Спокойная и тихая жизнь, что казалась ему недавно еще тягуче-душащим потоком уныния была безвозвратно утрачена. Кругом стояли серые, кусающие взгляд чёрными провалами окон, многоквартирные заброшенные дома. В некоторых были оборудованы укрытия мусорщиков, в других — наблюдательные пункты гвардейцев, хотя маловероятно, что там кто-либо находился. Улицы на пути лейтенанта часто перегораживались брошенной военной и гражданской техникой, настолько старой и бесполезной, что ей брезговали даже местные жители. Спустилась ночь, что на Регалии длилась более трёх солнечных суток и это время было, вообще-то, небезопасным по ряду причин и главной из них были банды мародёров, враждующие друг с другом, которые могли легко устроить мини-войну, пользуясь тем, что местные гвардейцы, днём изредка выходящие со скуки в патрули, в том числе и с тяжёлым оружием, по ночам накрепко запирались в своих расположениях. Но лейтенант шёл, не оборачивались, шёл, хотя в иной ситуации бы даже не стал спускаться из своего кабинета, сочтя возможным пренебречь поручением Ито, как он делал это много уже раз. Наконец, улица подошла к повороту, за которым находился большой пустырь с пятью палатками в ряд и входом в укреплённый подземный бункер. Штаб четвёртого взвода второй роты тысяча восемьсот сорок девятого полка "Стражи Регалии", в котором находилось, впрочем, ровно два человека — командир взвода и, по совместительству, начальник секретариата лейтенанта Анохина, сержант Кёске, и некий рядовой, лежащий на спецплаще, используемым гвардейцами обычно для патрулей в свалки токсичных отходов неподалёку. Сержант стоял у крайней палатки и тщетно пытался разорвать упаковку спецпайка. Завидев подходящего дерганной походкой лейтенанта он слабо улыбнулся, но попыток разорвать упрямую упаковку не оставлял, сопровождая их тяжёлым пыхтением и скрипом зубов — Что с ним? — спросил лейтенант, подойдя к сержанту и тая робкую надежду, что тот всё же исполнит предписанные уставом формальности, положенные в отношениях старших и младших в воинской иерархии. — Ааа, он, — закряхтел Кёске продолжая решительно бороться с упаковкой, — он отравлен. — Как отравлен? Где, почему? — удивился лейтенант. — Мешал на спор амасек с настоями местных. Неоправданный риск, смею доложить, командир. Так уже два дня лежит, — сержант начал тихонько хрюкать от невероятной натуги. Он находился в даже худшей физической форме, чем Анохин, злоупотребляя служебной возможностью патрулировать склады со стратегическими запасами спецпайков. — Два дня? — удивился Анохин, потом молча отобрал у сержанта упаковку, крякнув, разорвал и вернул Кёске. — а он не сдохнет? — Ну если сдохнет — то закопаем, — ответил с широкой улыбкой совершенно уже счастливый сержант. Николай опять тяжело вздохнул. Гвардейца ему было не жалко. Но дефицит кадров теперь грозил ему серьёзными последствиями, словно удар кастетом по основанию черепа. — У нас боевая тревога, сержант. Найди и построй мне весь взвод. Дело срочное. И это приказ, — вспоминая цель своего прибытия четко и отрывисто сказал лейтенант. — Та зачем, Ник... — протянул негромко сержант, испуганно глядя на него. Они были друзьями и давно игнорировали субординацию даже при посторонних, но всё же Кёске побаивался Анохина, когда тот, иногда, напиваясь, мог и побить сослуживца. Зла потом сержант не держал, но тяжёлой руки начальства опасался. Лейтенант достал личный плазменный пистолет, который обменял у контрабандистов на доступ к разведданым с автоматических станций и спутников слежения, активировал, и, не дожидаясь разогрева плазмы, направил в лицо сержанту. — Хватит, Кёске, выполняй, — сквозь зубы процедил лейтенант. — Весь взвод, всех, твою мать, понял? Всех привести, откажутся — пристрелить и притащить труп. Мне безразличны любые оправдания. У нас, сержант, боевая тревога. — часто дыша и потея произнёс Анохин, тряся пистолетом у самого лица сержанта. Кёске пару секунд моргал в ступоре, глядя на лейтенанта круглыми и белыми от ужаса глазами, после чего, спотыкаясь, побежал ко входу в бункер, отбросив упаковку со спецпайком. Оружием в лицо ему тыкали впервые в жизни, хотя до Регалии успел послужить на весьма горячих направлениях в разных секторах. Но везде он ухитрялся уворачиваться с необъяснимой прозорливостью от любых серьезных заданий и операций и был, в тоже время, полезным и удобным другом для любого начальства. Хотя, как именно он добился назначения на Регалию, Анохин так и не узнал. Связь продолжала работать на планете удивительно хорошо. Так что уже скоро одиннадцать человек стояли у палаток и нервно моргая, смотрели друг на друга. Построение случалось очень нечасто. Все знали, что делать на Регалии можно было абсолютно всё, но в тишине и покое. Местные мусорщики, контрабандисты и мародеры могли постоять за себя сами. Снабжение было скудное, но постоянное, что открывало широкие возможности для бартера, а тяжелая техника и орудия служили неплохим аргументом в спорах с местными. И усвоив все эти факты, солдаты старались не нарушать правил и местных традиций, несли службу безалаберно, но не допускали происшествий. Никаких. Поэтому командование в их дела и не лезло и до выполнения таких омерзительных формальностей, как сборы, занятия, караулы и построения - не опускалось. Но, видимо, что-то поменялось. — Одиннадцать человек, сержант, — тихо и зло протянул Анохин. — А по штату должно быть сорок четыре. — Ну, фактически, то было в бумагах же. Так-то двадцать три, командир. Но двенадцать где, не могу знать, понимаете ли. Хоть тут казните, — застенчиво проговорил сержант. Он уже не боялся Анохина, быстро сообразив, что произошло нечто непредвиденное, и лейтенант нуждается в нём, как никогда раньше. Они стояли поодаль у серой стены, оставшейся от развалившегося дома. Ночной холод быстро пробирался под форму, а мрак разгоняли лишь прожектора у входа в бункер. — Это меньшее, чего тебе стоит бояться, сержант, — неумело копируя манеру усмехаться рыжей служительницы Инквизиции, ответил Анохин. Он помолчал немного, глядя на начинающих трястись от холода людей и сказал: — Приказы будут следующие — трое в расположение первого взвода. Нет связи с ними. Выяснить, доложить. Трое в Делосад. Уничтожить сержанта — они там совсем страх потеряли, видимо. Остальных привезти сюда. Точнее наоборот. Сначала привезти рядовых, сержанта уничтожить, как угодно. Он меня... Вообщем, это приказ. Ещё трое — регулярный патруль на главных улицах. Какая техника есть — всю берите. И ещё, сержант. Самое важное. Два человека ко мне в штаб. Самых... Ну ты понимаешь? Нормальных, подготовленных, мотивированных. Это особое и главное задание. Не сносить нам головы, сержант. Очень всё серьезно. — Так ты расскажешь, Ник? — хлопая глазками, прошептал слушающий его Кёске. — Сам всё узнаешь. И достаточно скоро. Командуй, сержант. Отвечаешь лично за всё уже утром. — проскрипел зубами лейтенант, и, скользнув между палатками и неровным строем солдат, нырнул в ночь, проверяя заряд плазменного пистолета. Пока лейтенант вникал в тонкости работы с личным составом, Ито завершала инспекцию окрестностей и свободных комнат штаба и, мелко стуча от ночного холода зубами, возвращалась к себе в кабинет, бывший также спальней, кухней и ванной. Все это она оборудовала сама, творчески преобразовав соседние комнаты. Её обязанности — наблюдение и составление отчётов были бы до тошноты скучными и угнетающими своей заурядностью, если бы не приходившая несколько раз в год инструкция. Она считала ее обоснованием своего, да и всего гарнизона здесь, пребывания, хотя и сама суть была ей не понятна: "Строго секретно. В указанный (Вариант-1) период времени отправится по указанным (Вариант-2) координатам. Мероприятие проводить в полной тайне от местных жителей, бойцов и командования гарнизона. Составить не менее двух максимально правдоподобных версий - легенд своего отсутствия. Составить полное письменное описание обстановки, включающее: Географию, метеорологию, геологию, любые замеченные особи как людей, так и ксеносов, любые рукотворные объекты. Рапорт: Первый экземпляр — зашифровать личным ключом — 3, оставить по координатам (Вариант-3) в стандартной спецкапсуле. Второй экземпляр — зашифровать личным ключом — 2, отправить по этому каналу немедленно. " Отдельным сообщением был сам "Вариант 1-2-3", где были ключом Инквизиции высшего уровня зашифрованны временной период и координаты. Ито Химицу до дрожи боялась и ненавидела выходить из здания, где обустроил свой штаб лейтенант, из города, да и вообще саму планету она терпеть не могла. Бесконечные свалки, пустыри, озёра с немыслимо токсичным содержимым и проклятое оранжевое небо до горизонта, затянутое странными по форме облаками. И поэтому она сейчас радовалась, хотя и продолжала стучать зубами от ночного холода, ведь сообщение о канониссе отменяло одновременно предыдущую инструкцию, предписывающую ей опять отправляться Кхорн-знает-куда, Тзинч-знает-зачем. Эти странные поручения она действительно выполняла сама, добросовестно, качественно и действительно в тайне — во многом потому, что всем были совершено безразличны её дела. Даже Анохин никогда не интересовался её вылазками, хотя она и подгадывала момент ухода с его очередным запоем. Ито вошла в кабинет и села за стол, начав подробно описывать в личном дневнике все события дня. Лишь только благодаря ему она, как считала сама, не сошла с ума от одиночества и тоски. Но излияния души оставались излияниями, временной отсрочкой перед очевидно неприятным выводом, что свободных и укреплённых комнат в семиэтажном здании было две и прямо рядом с её и лейтенанта кабинетом. Это она подозревала и ранее, но надеялась вырвать шанс у судьбы на избегание такого соседства. Самая подходящая комната была через две двери от кабинета лейтенанта, с укреплёнными окнами, стенами и замкнутой системой жизнеобеспечения, водоснабжения и вентиляции — неприлично дорогими системами на Регалии, которые Анохин обменял на три четверти боезапаса для танков "Леман Русс" у всё тех же контрабандистов. Весьма смелое решение, если учесть что танков было всего пятнадцать по документам, восемь по факту, на ходу лишь трое, а с экипажем всего два — и при этом танкисты служили в первом взводе, с которым лейтенант так и не связался. Итак, закончив жаловаться на судьбу в дневнике, и страдать от нерушимой очевидности первоначальных выводов, Ито вышла из кабинета, и начала устанавливать на дверной раме датчики контроля движений, тепла, влажности и даже анализа поведения, связанные с её личным когитатором. Инквизиция весьма туманно описывала будущую участь канониссы, оставив поле для догадок и домыслов, так и не прояснив ее статус. Ито интерпретировала все для себя как поэтапную организацию правдоподобно героической гибели в бою опасной фанатички — так, чтобы Экклезиархия не нашла в этом умысла, и не развивала межведомственный конфликт, коих в Импрериуме было столь великое множество, что угрожали они ему изнутри не менее, чем все ксеносы и еретики извне вместе взятые. При этом, собственная интерпретация её же и смущала — на Регалии никогда не было ни крупных битв, ни мелких даже боёв и войн, а разведывательно-аналитические резюме, регулярно рассылаемые всем Инквизиторам с соответствующим доступом — не прогнозировали ничего подобного даже в долгосрочной перспективе. Похоже, ее просто не хотели больше видеть и слышать, но не более. Хотя и как простая ссылка это не годится, рассуждала про себя она. Здесь обилие чёрных и серых схем, втянуты и Командование сектора, и её начальство. И если Адепта Сороритас и Экклезиархия узнают о подобном, ну, или если они уже знают и им необходим свой человек... Дальнейшие развитие мыслей ей категорически не понравилось, от него холод ночи стал ощущаться ещё острее. В пёстром от грязи коридоре было пусто и тихо Стены древнего укреплённого здания с неясным изначальным назначением слабо держали тепло, так что Ито было холодно еще и от глубины своих выводов. "Стоило бы спиваться вместе с Ником," — думала она с отвращением, коварно перетекавшим в нежность. — "Нашли бы другую планету-помойку, а про нас и не подумали. Делай теперь свою работу на совесть, называется. " Датчики были быстро установлены по периметру дверного прохода, затем Ито зашла в саму комнату. Здесь было темно, ведь скудного света из коридора не хватало для освещения лежащей пред взором Химицу картины. Но даже в полумраке она видела, что обилие пыли, бывшей на Регалии умеренно токсичной, требовало уборки и чистки пола да и стен, чёрных коробок и даже труб, выходящих на улицу. Справа от входа стоял тяжелый железный шкаф для личного оружия, точно такой же служил в комнате Анохина гардеробом. Ито прошла в центр комнаты и огляделась. Прямоугольное помещение, со свинцово-серой краской на стенах, бетонный пол, два стальных ящика в дальнем углу. Ито приблизилась к ним и стала внимательно рассматривать. Если предположить, что будущая обитательница этого номера будет возражать против их использования в качестве собственной кровати — это одна проблема. Но ящики при желании легко баррикадировали дверь, ограничивая доступ в комнату. Девушка стояла, нахмурившись, почесывая подбородок, и сосредоточенно просчитывая варианты неблагоприятного развития событий. Получалось пока много. Сзади нее, в другом углу, стоял больших размеров куб из полупрозрачного бронестекла с находящейся внутри в едином комплексе раковиной, душем и сливным отверстием. Та самая уникальная и жутко дорогая система, ещё три экземпляра которой находились в её, лейтенанта, и ещё одной комнате, используемой как общий склад. Ито начала устанавливать датчики внутри помещения. По секретному регламенту Инквизиции о негласном контроле, предписывалось считать, что объект наблюдений знает о нем и будет сначала активно — а затем тайком их находить и уничтожать. Поэтому и установка датчиков была рассчитана была так, чтобы у объекта не оставалось в конце ни малейшего впечатления о продолжающимся наблюдении — датчики и камеры, которые будут найдены сразу, потом те, что по прошествии некоего времени постепенно — это было легко. Но вот три последующие особые категории систем слежения заставили Химицу попотеть и попыхтеть. Сосредоточенная на работе, она не услышала ни звуков шагов сзади, ни тяжелой одышки от подъёма на седьмой этаж. Лейтенант наконец вернулся. — Жужишь, пчёлка моя? — с на редкость оскорбительной фамильярностью он обратился к Ито. Та вздрогнула и невольно улыбнулась при виде командира практически полностью разбежавшегося войска, хотя и мгновенно уловила вызывающий смысл его обращения. Всё же находится одной ночью в пустом помещении было страшно. — Жужу, свинопас мой, — кивнула она с обычной уже язвительностью, — А теперь расскажи мне о состоянии твоего стада, — Ито осторожно положила на пол две миниатюрные полусферы и подошла к лейтенанту, скрестив руки на груди. Анохин поскучнел, игривый задор быстро пропал: — Положение, так сказать, сложное, — начал он, поглаживая для уверенности рукоять пистолета-плазмогана, — Шесть человек вряд ли наберётся сразу, — нервно моргая, тот не смотрел на раскрасневшуюся и вспотевшую от возни Ито. — Вы это серьезно, лейтенант? — режуще морозным голосом спросила она. — Ну не прям всё сразу же. Сама знаешь, большинство разбросано по планете, караулы, патрули... — преодолев смущение, Анохин прямо посмотрел Ито в пылающие зелёным огнём глаза. — Говори, как есть, — ещё одним порывом ледяного ветра разнеслись слова мгновенно ставшей чужой сотрудницы Инквизиции. — Собрал людей, и отдал приказы. Первый взвод не выходит на связь, даже спецканал сержанта. Послал отделение разобраться. Второй, эээ, охраняет маршруты поставок, я его прикомандировал, к местной планетарной обороне... — Интересно, — губы Ито были плотно стиснуты, а костяшки сжатых кулачков белели. Она допускала, что всё запущено, но таким образом — представить не решалась. Анохин огляделся. Лицо Химицу впервые он видел настолько злобным. Коридор был освещён хорошо, но из глубины полумрака комнаты, где Ито готовила апартаменты для грядущей гостьи, видеть её было жутко. — Третий... Ну, там есть проблемы с морально-волевой обстановкой... — промямлил лейтенант. — Это Делосадский гарнизон который, да? — уточнила Ито. — Он самый. Я туда перебросил лучшие подразделения, не волнуйся, — Анохин окончательно сник и начал запоздало жалеть о бессердечном пренебрежении чувствами своей коллеги по несчастью. — Понятно всё, командир. Скольких мне ожидать? — Ито подошла вплотную к лейтенанту, ей почти хотелось прострелить из личного болтера руку или ногу Анохину для острастки. — Ну, сержант обещал двоих, но самых надёжных! — воскликнул лейтенант, почти ощущая жар её лица. Ито достала пистолет-болтер и подняла его. Стрелять ей приходилось редко, а в людей — и того реже. Целится в лицо Анохину, как тот ещё недавно своему сержанту, не стала. Горечь и гнев она умерла держать в себе надёжно. — Иди спать, командир, — тихо сказала девушка, — набирайся сил, будь так любезен, — она махнула для убедительности поднятым болтером и отвернулась. Анохин неуверенно шмыгнул носом и, колеблясь, стоял на месте. Ему хотелось что-то сказать, но промытый декалитрами амасека мозг был очень упрям в рождении подходящих вариантов. Наконец он точно также тихо и вежливо пожелал спокойной ночи и ушёл. Долгий сон лейтенанта снова сопровождался чередой бессмысленных, незапоминающихся, тревожных образов плавающих по сознанию. Отдельные, невнятные, колющие и беспокоящие до болезненных спазмов в груди, они прервались лишь под конец сумеречным мороком. Лейтенант спал в задней комнате, выходящей прямо в рабочий кабинет на большой кровати — подарке контрабадистов, кстати. Его кидало из жара в холод, но проснуться до конца он не мог. Он видел свою комнату и лучи чистого света, сопровождающиеся чувством восторга, как у слепца, впервые прозревшего и познавшего всю красоту мира. Лучи сплетались в силуэт девушки со светлыми волосами, той самой, что снилась ему раньше. Она была в том же длинном белом платье, улыбалась и что-то шептала. Лейтенант вновь силился рассмотреть и запомнить её лицо, но это ему не удавалось. Наконец, он окончательно проснулся, вскочил на кровати и, хрипло дыша, стал озираться и протирать кулаками глаза — отличить сны от яви было тяжело. *** Увы, но как часто низость может оправдываться необходимостью, а подлость — расчётом. И как скоро, требуя это от себя, Мон-кейг не ждут подобного от других? Чередой мыслей над полем подобных вопросов эльдарская страница, следующая Пути Изгнания, отвлекала себя от сминающего сознание потока времени, звавшегося ожиданием Её настоящее, эльдарское имя, было тайной, не известной даже для лейтенанта, а больше никто из людей на Регалии о её существовании и не знал. Впрочем, и сам лейтенант немало бы удивился, зная о том, что чужая, представившееся как Винтерс, затаилась всего в нескольких сот метров от его места сна. Они познакомились в самом начале службы Анохина в качестве командира гарнизона в Регалии, причём совершенно случайно. Патруль доложил о сильно раненой, истекающий кровью какой-то инопланетной ведьме, как выразился тогда сержант. Анохин, немало удивившийся находке, приказал оказать первую помощь и доставить для к себе в штаб. Это было прямым нарушением протоколов Ордо Ксенос, предписывающих, в ситуации, когда территория слабо разведана, а контингент малочисленен — уничтожать любые ксеноформы на месте, поскольку риски и издержки в таких ситуациях значительно превышали любую оперативную пользу от исследований и допросов чужих. Но Анохин, как и всегда, считал себя выше правил и инструкций, не сделав нужных выводов даже тогда, когда подгоняемая его самомнением судьба привела на забытую Империумом планету-помойку в самых дальних рубежах Приказ командира гвардейцы выполнили — чужую кое-как перевязали, уложили на носилки, завернув в валяющийся рядом плащ, да потащили в штаб. Сам факт обнаружения ксеноса, идентифицированного как эльдар, близ передовых застав столицы Регалии города Люкса был возмутительно тревожащим и требующим расследования. Если бы Ито узнала о чужой прямо в штабе комадования планетарным гарнизоном, скандал бы имел для лейтенанта весьма реальные и ощутимые последствия, даже при общем уровне безалаберности, свойственном всей Регалии. Но начинающая служительница Инквизиции отсутствовала на тот момент на планете вообще, как раз отлучившись для личного представления разоблачительного отчета о состоянии дел на планете. Поэтому она и не узнала, как Анохин, дождавшись, когда эльдарская чужая придет в себя, проведет допрос, мало отличающийся от светской беседы. Поначалу между собеседниками не будет взаимопонимания — скажутся обоюдные предубеждения. Но, вскоре осознав, что её жизнь в руках лейтенанта, странница назовет себя человеческим именем Винтерс, отказавшись наотрез озвучить своё настоящее имя. После чего кратко опишет цель пребывания на Регалии — охрана одиннадцати древних эльдарских объектов и реликвий на этой планете по прямому приказу своего Мира-Корабля и устранение любой угрозы для них. Она с лёгкой усмешкой кивнет на лежащую поодаль от её койки длинноствольную винтовку и связку плазменных гранат. После чего скажет, что у неё в тайниках есть образцы снаряжения получше, а с учётом качества и количества местных гвардейцев даже в одиночку ликвидация гарнизона проблемой являться не будет. Но вот на вопрос об обстоятельствах своего ранения она говорить откажется и спросит лейтенанта о его дальнейших планах, вскользь заметив, что её Мир-Корабль может, не получив регулярного условного сигнала, прислать подкрепления с авиацией и бронетехникой. Анохин тогда ответит, что люди его не поймут, если он её отпустит, а ещё скоро на планету вернётся Аколит Инквизиции, который и без того крайне зол на него. Хотя сам он ничего против ее присутствия (возмутительная ересь) на этой планете не имеет. Лишь бы всё было тихо и мирно и дальше. Винтерс спросит, сколько у неё есть времени на лечение и Анохин ответит, что никак не меньше четырёх регалийских дней. Странница уже мягко и спокойно улыбнётся, поблагодарит лейтенанта за помощь и спросит, что тот захочет в обмен на её свободу. Анохин предложит заключить сделку: ей дадут возможность уйти, его солдаты не будут появляться в указанных ей районах, а она гарантирует безопасность со своей стороны его людям и местным жителям, а также оставит какой-нибудь канал связи для обмена разведданными. В совершенной тайне, разумеется. Винтерс, недолго подумав, опять слабо улыбнётся и скажет, что согласна. А через четыре дня умрёт и её тело лично лейтенант, упаковав со всем снаряжением в чёрный пакет, вытащит во двор и прикажет сжечь при помощи штатных плазмометов. Ну а потом у Анохина появится странная золотистая панель, начертив на поверхности которой последовательно восемнадцать определённых знаков, можно было увидеть похожее на человеческое лицо с изящными чертами лица (когда та не в шлеме) и саркастически надменными интонациями в голосе. Винтерс, придумав весь спектакль со своей кончиной, несколько раз успела вусмерть разругаться с лейтенантом за время своего лечения, но, когда пакет с её якобы телом ещё догорал во дворе, первая вышла на связь и поблагодарила за содействие, пообещав избегать инцидентов в будущем. А Ито, вернувшись и узнав про обнаружение, лечение, смерть и уничтожение тела ксеноса без соответствующих протоколов и каталогизации рассорится с лейтенантом действительно серьезно и месяц не будет разговаривать с ним. А теперь этот ксенос, про которого лейтенант давно в пылу забот и думать забыл, спокойно сидел на крыше заброшенного четырнадцатиэтажного здания, служившего когда-то в Люксе городским торговым центром и напряженно вглядывался в золотистую панель, сестра-близнец которой была оставлена у лейтенанта Анохина. За те несколько лет они связывались весьма часто, но на обмен разведданными их сеансы общения были слабо похожи. Анохин выяснял у Винтерс, не знает ли она о каких-либо происшествиях или грядущей инспекции Командования Сектора на Регалию. Та отвечала, что нет, кругом тишина и покой, про планету Мон-Кейг и думать забыли, прозрачно намекая, что это происходило не без участия Видящих её Мира-Корабля. И сама интересовалась, что известно ему о деятельности рыжеволосого и зеленоглазого Аколита Инквизиции, который так редко покидает здание штаба. Лейтенант, совершая, в общем-то, акт, недвусмысленно понимаемый в Империуме, как измена, (разглашение кому-либо информации о деятельности служителей Инквизиции или его агентов карается немедленной казнью) сообщал, что девушка просто сидит целыми днями у себя и либо что-то пишет, либо читает, либо разговаривает иногда с ним. Но сейчас Винтерс настойчиво посылала сигнал и нервно кусала подушечку указательного пальца. Разгильдяйство командира её всегда забавило, подтверждая сложившееся мнение о Мон-Кейг, но в нынешней ситуации ей было очень невесело. — Лейтенант, — сухо сказала Винтерс, обозначая своё присутствие, когда на золотистом экранчике появилась проекция головы Николая. — Ааа, да, госпожа Винтерс. Какого доброго утра вы желаете услышать, ммм? — сонно зевая и отплевываясь, проговорил лейтенант. — Вы бы поостереглись так, я рада видеть вас не меньше, чем вы меня. — нахмурилась странница. — И сейчас скажете, что рассматриваете меня в прицел, а связались, чтобы попрощаться, потому что нахватались сентиментальности у людей? — окончательно проснувшись, негромко произнёс лейтенант. Всё же он иногда справедливо опасался раскрытия контактов с чужой, ведь Ито могла заявиться к нему в любой момент и кто знает — это стало бы для неё последней каплей. — Если бы относительно вас приняли решение, вы бы об этом не узнали. Упоение смертью, животный кураж и злорадство плохо влияют на эффективность. Вам, Мон-Кейг, этого понять не дано, — ровно и спокойно отвечала Винтерс, — Хотя тему разговора вы улавливаете верно. — Так-так, — сопротивляясь неожиданно сухой хватке в горле, ответил лейтенант. — Скоро сюда прибудет Мон-Кейг, женщина, из подразделения вашего имперского культа? — сосредоточенным голосом задала вопрос странница. Анохин впервые обратил внимание, что его собеседница была без шлема. Это являлось редкостью, но ещё большей редкостью был взгляд её больших, фиолетовых, напряжённых глаз на худом лице с типично эльдарскими тонкими чертами. Такой предельной внимательности и, в тоже время, скрываемого внутреннего напряжения Анохину ни у кого еще видеть не доводилось. — Ну да, скоро, — осторожно кивнул он, не удивляясь познаниям Винтерс. Всё же технологии быстрого перемещения, маскировки и сбора данных у эльдаров были несравненно высоки. Комок жуткого предчувствия беды свернулся в животе и обжег изнутри. — Мне поставили задачу её ликвидировать, — смотря прямо в глаза, тихо сказала Винтерс. — Она под моей охраной, эльдар, — быстро и холодно ответил Анохин, хотя комок чуть не прожег ему горло волной паники. На теле выступил пот. — Я знаю. И я признательна вам за все годы сотрудничества. Но приказ был в тоне, когда от тебя не ждут неудач. А она... Она же натворила что-то у вас, ведь так? — смягчившись, произнесла Винтерс. — И ты просишь моего содействия, ведьма? Помочь тебе убить человека?!! — начал орать было Анохин, но быстро понизил голос. — Просто не мешайте мне. Я всё сделаю сама. И вы дальше продолжите нести службу, лейтенант. Поверьте, ей больно не будет. Несчастный случай, — ветер разметал её волосы она выглядела эффектно и воинственно. — У тебя должок, чудо инопланетное, забыла? — едко ответил Анохин, — Жизнь за жизнь, помнишь? — он встал, глядя в пластинку, и начал взад-вперед ходить по комнате. — И я вернула его вам, лейтенант. Когда вышла с вами на связь. Я могу исполнить приказ, не считаясь с потерями среди Мон-Кейг. Но хрупкий баланс сил здесь для меня важен, я решила дать вам шанс. Вы спасете жизнь себе, вашей пугливой подруги и Мон-Кейг под вашим командованием. — А если я отдам приказ разыскать и уничтожить тебя? — нервно задал вопрос Анохин, понимая всю его глупость. — Пожалуйста. На случай моей гибели, сюда перебросят штурмовой отряд Мира-Корабля, — невозмутимо сообщила Винтерс, — но, боюсь, они в Мон-Кейг не разбираются так, как я, и зачистят всю планету — тщательно и поэтапно, город за городом, свалка за свалкой, — не мигая, странница смотрела Анохину в глаза. — Да что ж такое, а? Чем эта фанатичка так провинилась перед вами? — глухо кашляя, сказал Анохин. — Не валяйте дурака, лейтенант. Для нас важно не то, что Мон-Кейг сделал, а то, что еще может сделать. Большего вам знать не надо, — она улыбнулась таинственно, — Мы договорились? — Я передам координаты ваших заповедных мест Инквизиции, Винтерс, — сказал Анохин, кусая, костяшки кулака. — И что? Они проведут расследование, сопоставят маршруты и графики патрулей и вскоре поймут, что вы их долго и тщательно скрывали? Догадываетесь о последствиях? — сказала в ответ странница, немного помолчав. — Да пошла ты... — почти выплюнул эту фразу лейтенант. — У вас сложная ситуация, командир. Пойдите мне навстречу и всё будет так, как раньше, — нахмурившись, сказала Винтерс с нажимом. Очевидно, чужая собиралась заканчивать этот разговор. — Нет, ведьма... Лучше пойди ты мне навстречу и убирайся с этой планеты! Храни меня Император, её жизнь ты не получишь! — прокричал в гневе лейтенант, не боясь, что Ито его услышит и долго ещё разбивал золотую пластинку на мелкие осколки голой пяткой. Винтерс же подняла лицо от ставшей бесполезной пластинки, посмотрела на оранжевое, высокое и грозное небо, и устало протерла глаза. Если бы сейчас пошёл дождь, это сделало картину только эффектней — одинокая девушка, на крыше высокого здания, стоит в плаще, держа в руке винтовку, и смотрит на небо, не шевелясь. Но на Регалии дожди давно были стихийным бедствием и мало кто из разумных рас смог вынести хотя бы минуту под ними. Винтерс тяжело вздыхала, спрыгивая в тёмный провал на крыше. Всё же одиночество она ненавидела, нетипично для следующих Пути Изгнания, и привыкла к компании этого потешного Мон-Кейга. А теперь к ней вернется уже давно забытая долгая тишина. *** — Это и есть твои самые надежные, сержант? — звук голоса Анохина сухим хлыстом разнесся по полупустому зданию штабу четвертого взвода. Сразу после неудачного разговора с чужой он направился именно туда — Как и обещал, Ник, двое самых лучших, — не смущаясь, отвечал сержант. Перед ними стояли две девушки в темно-серой полковой форме Имперской Гвардии. Одна была повыше, с двумя длинными золотыми косами. Прямой и уверенный взгляд голубых глаз, уверенная лёгкая улыбка на губах. Вторая — с фиолетовыми волосами, невысокая, стояла, застенчиво потупившись и рассматривая бетонный пол. — То есть ты сейчас серьезно, да, Кеске? Было отправлено девять человек? А где оставшиеся двое? — со злой усталостью во взгляде тот посмотрел на широкое лицо сержанта. — Водители, Ник... Тем же водители были нужны... — прошептал сержант, потирая руки нервно и рассматривая носки своих сапог. — А эти? — придать металлическое звучание своему голосу лейтенанту никак не удавалось. — Они из местных, понимаешь? Ну, кланы мусорщиков, сам знаешь, ловкие, сильные, быстрые. Пришли недавно сами, попросились зачислить в состав. В обмен на довольствие, обещали служить как следует, патрули там, караулы, знаешь. Совсем не пьют, кстати! Вообще! А других нет у меня, командир, сам понимаешь, всех пришлось послать, вообще всех, смогут вернуться сюда через неделю, не меньше! — Кеске, захлебываясь от волнения, шептал всю эту проникновенную речь Анохину и опасливо моргал. Лейтенант сокрушенно вздохнул. Дурной фарс перетекал в дурной языческий ритуал медленного жертвоприношения, сопровождаемого пытками. Кланы мусорщиков, контрабандистов и мародеров составляли основу экономики этой планеты. Такое разделение труда и общие неблагоприятные условия существования породили особый тип немногословных, жёстких и бескомпромиссных людей, желающих выживать любой ценой. На всей планете было не более четырёхсот тысяч человеческих особей, но каждый стоил как минимум трех гвардейцев — это факт лейтенант признавал давно. Отравленная среда обитания вызывала возведение чистоплотности в ритуально-сакральный статус и добыча, очистка воды были священной обязанностью специально назначенных жрецов. А обязательные омовения в чистых священных местах — совершались для всех членов клана при малейшей возможности. Это все было похоже на ересь, но когда-то давно инспекция Экклезиархии подтвердила, что все они воздают хвалу Императору - и их взгляды не преследовались. Исключительный же фанатизм при очищенни собственной одежды и жилых помещений поначалу даже повергал лейтенанта в культурный шок. Но впоследствии, он привык к местным нравам и обычаям, а после и вовсе старался дистанцироваться от местных жителей, понимая, что те быстро в нём распознают отсутствие воли и способностей командира и станут презирать. И вот теперь, у него под началом оказались две местных девушки, желающих вполне искренне служить Империуму. — Представьтесь, — подойдя и заложив руки за спину, неожиданно хрипло сказал Анохин. —Рядовая Ясенева, сэр, лейтенант! — бодро ответила та, что повыше. —Рядовая Тихонова, сэр, лейтенант! — пытаясь подражать уверенному тону подруги, пролепетала девушка с фиолетовыми волосами и двумя косичками. — С лазганами обращаться умеете? — обреченным голосом задал вопрос Анохин. — Конечно! — уверенно подтвердила светловолосая, энергично кивнув, словно всю жизнь до этого только и стреляла из винтовок Имперской Гвардии. —Так точно! — вторая была менее убедительна и осторожно посмотрела на подругу, точно заимствуя у нее уверенности. —Протокол ведения боя в местных условиях изучали? — поднял вдруг заитересованно брови лейтенант. — Разумеется, сэр! — хором энергично ответили девушки. Анохин слегка приободрился. Хотя откуда у них протокол, который он сам в жизни никогда не читал... — Сержант, оставьте нас. Я хочу дать особые инструкции. - повернув голову к стоящему рядом сержанту, сказал уверенным голосом Анохин. Тот скорчил обиженное лицо, но спорить не стал и вышел из бункера. В тёмной, прямоугольной комнате с низкими потолками царил полумрак. Анохин прошёл поодаль от стоящих у самого входа девушек к металлическим ящикам, скрывающим под собой полевые когитаторы. Зачем они здесь, он так и не выяснил за все время своей службы. Он развернулся, медленно набираясь уверенности: — Ваши задача — конвой и общая охрана канониссы-командора Адепта Сороритас. Знаю, это необычно, но... Статус её пока не до конца ясен. Вероятно, какой-то конфликт, поди этих бюрократов разбери! Барышня погостит у нас неопределённый срок. Вы её должны сопровождать, охранять, одну не оставлять. — Сэр, у меня вопрос, сэр! — звонко воскликнув, неожиданно перебила Ясенева. Анохин вздохнул, но никак на нарушение субординации не отреагировал. Авторитет в любом коллективе есть результат упорной работы над собой, в конце концов. — Да, — кивнул он. — Где остальные гвардейцы, сэр? — с серьёзным лицом задала вопрос рядовая, слегка дернув толстыми светлыми косами. — На других заданиях. А теперь не перебивайте, — как-то грустно и просительно произнес лейтенант. — Она — это полбеды. Есть данные разведки... И это — секрет абсолютно ото всех! Что на неё готовится покушение со стороны ксеносов. Разновидности "Эльдар", знаете, да? Поэтому все крыши, дальние дистанции на контроле, понятно? Ну и броню, план перемещений, всё такое — уже после встречи. Держать гостью будем у меня в штабе, самое укреплённое место. Надо будет перебросить тяжёлое вооружение... — невнятно бормотал под конец своей речи лейтенант, сам будучи в изучении от масштабов предстоящей задачи. — Готовы служить Империуму, сэр! — стройный хор девичьих голосов заставил лейтенанта невольно улыбнуться. Уже пришёл сержант, нервно моргавший и стряхивающий крошки со своих рук, уточнил приказ, и увёл рядовых на позиции в штаб, а Анохин всё сидел в бункере и напряженно размышлял о реакции Ито на будущих телохранительниц и на последствия рассказа о подготавливаемом покушении на Канониссу. Как разложить историю, не вплетая многолетнее сотрудничество с чужой, он не знал совершенно и малодушно начинал думать о смысле защиты человека, который сам бы его и казнил немедленно, узнай лишь о десятой доли всего, что творится здесь. В конечном счёте, как известно, лишь благодаря Винтерс он всё это время наслаждался удалением от войн, крови и бесконечных конфликтов, душащих Империум. И она до последнего хотела сохранить ему жизнь... Лейтенант моргнул несколько раз — на стене проступал смутно знакомый светлый силуэт, а сердце вдруг наполнилось ощущением детского счастья, свободы и простора. Это из тех снов. Неужели он задремал? Или это просто уже следствие крайней перегрузки его хрупкой нервной системы? Анохин ухмыльнулся сам себе, встал с пристенной откидной койки у тяжёлой металлической двери бункера, ведущего в дальние и более глубокие комнаты и пошёл к выходу. План действий у него так и не появился, но и страх за себя пропал. *** Космопорт Регалии представлял из себя лишь название с претензией на солидность. Фактически же обозначен тот был небольшим и устаревшим навигационным маяком, что редко какому транспорту когда помогало и успешная посадка зависела прямо от мастерства пилота. Транспортные корабли фактически приземлялись на плоскую крышу огромного завода у окраин Люкса. Завод, возведенный в Тёмную Эру Технологий, был построен с расчётом выдерживать прямые попадания орбитальных орудий и при этом продолжать производство. Но вот что именно там изготовляли, ни местные жители, ни командир гарнизона узнать не могли — всё имеющее ценность оборудование вывезли с Регалии когда-то в первую очередь, хотя старожилы, как рассказывали, не были уверены, что это сделали именно назначенные Командованием Сектора части. Внутри завода, в цехах, из-за деформации почв под давлением всей массы конструкции, (очевидно, имели место ошибки ещё на этапе проектирования) стекали отравленные грунтовые воды и образовалось небольшое, но чрезвычайно токсичное озеро. Кругом были горы промышленного мусора — и между ними, от второго входа-блокпоста в Люкс, к заводу вела хорошо расчищенная, утрамбованная дорога — первое и единственное достижение Анохина в качестве командира гарнизона, когда его энтузиазм ещё не иссяк. Местные давно имели в разных регионах планеты свои, нелегальные космопорты, но трудовой подвиг лейтенанта ценили — и поддерживали дорогу из города в его космопорт в хорошем состоянии до сих пор. И теперь, спустившись по колоссальной железобетонной плите с крыши, по этой дороге шли цепью, с дистанцией в метр, пять человек. Встретив канониссу-командора и выполнив необходимые формальности, Ито и Анохин немало времени потратили на небольшой скандал, прямо на крыше, суть которого сводилась к общему разочарованию Ито лейтенантом в вопросе подготовки встречи и частному недовольству фактом отсутствия бронетехники для сопровождения. Сказать, как реагировали ли при этом невольные свидетели - девушки-конвоиры и сама гостья-пленница, невозможно, поскольку их головы были надёжно скрыты шлемами. Впрочем, у рядовой Ясеневой косы свободно торчали, каким-то непонятным образом. Первой шла Тихонова, за ней Ито, после — канонисса, затем Ясенева и, замыкая цепь, сам лейтенант, по такому случаю, помимо личного плазменного пистолета, прихвативший усовершенствованный лазган с оптикой. Конечно, расчёта переиграть эльдарскую странницу в снайперской дуэли у него не было, но и позволить победить ей так легко он не собирался. Ито же только усмехнулась, впервые увидев у него в руках лазган, который он, пыхтя, притащил в космопорт. Ей Анохин так и не рассказал о грядущем покушение на жизнь канонниссы. И сейчас, неся тяжёлое оружие, и изо всех сил стараясь не показывать свою слабость перед девушками, он с напряжением сочинял в голове мало-мальски убедительную легенду, обосновывающую появление у него сведений об угрозе для жизни молчаливой и отстраненной воительницы Адепта Сороритас. "Разведка, ксеносы, убийство, хотят, могут, будут. Откуда знаю — свои источники. Не амасека, а сведений, данных. Раскрывать не буду, сама должна понимать. Ах, понимать не хочешь? Тогда я... Я — что? Нет, не так. Патрули доложили, ксеносы, неспроста, принять меры, возможная цель — она. Почему она, именно она, а не я? Или ты? Впрочем действительно, Винтерс сочтет возможным нас всех уничтожить целиком. Если бы я с ней договорился... " Анохин споткнулся, и едва не упал на спину Ясеневой, с трудом сохранив равновесие. Опасности в сороковом тысячелетии были на каждом шагу, и любители мечтать и уходить в себя долго не жили. Хорошо, что Регалия была исключением, до сих пор, во всяком случае. Лейтенант, восстановив темп ходьбы, продолжал размышлять: "Да, если бы променять жизнь этой, в черных керамитовых доспехах, на мою и Химицу. Что меня дернуло? Еще и связи сам себя лишил . Всё бы закончилось тихо и быстро, если бы не то... То — что? Она ведь ещё один приказ получит, убрать меня или Химицу или всех солдат, весь гарнизон, если я не стану дальше уступать... Нет, теперь только война. Пусть попотеет, ведьма... Если эти ксеносы вообще потеют. " Тем временем, цепь вышла к наружному блокпосту и утрамбованным кучам мусора, образующим городские стены. На заставе не было людей — лишь стационарные плазменные орудия, автоматически испаряющие всех, чьи личные полевые идентификаторы не были внесены в белые листы управляющих когитаторов. Анохин поежился. Надёжность этих систем была исключительной, работали они без обслуживания в самых неблагоприятных условиях и в выборе целей никогда не ошибались. Но на данный момент ничто не мешало Винтерс просто вмешаться в работу когитаторов. Для нее это было возможно, лейтенант не сомневался. Тогда всё и кончится — быстро и элегантно, в её стиле, как и обещала. "И потеть не пришлось бы." Вдруг пронеслась эта паническая мысль в голове Анохина. Но они спокойно прошли мимо грозных орудий, чьи стволы даже не шевельнулись. Пронесло. На этот раз. " Так, спокойно, она нанесет удар, лишь когда я окончательно себя измотаю. А будет это не скоро. " — преодолевая слабость в коленях, подумал лейтенант. Поскольку в малообитаемом городе космопортом пользовались лишь гвардейцы, у большинства кланов не было значительных причин для пребывания здесь. Но всё же с разной периодичностью выскакивали из-за поворотов серых, покосившихся, голых под оранжевым небом домов, невысокие, закутанные в тяжёлые плащи силуэты местных жителей — в разных частях города оставались укреплённые точки, удерживаемые группами мусорщиков на случай возникновения необходимости всему клану перебраться в город, спасаясь от природных катаклизмов, которые периодически посылала давно уже изувеченная природа Регалии. Сами кланы же кочевали по необъятным просторам руин производственных комплексов в поисках ценных образцов древних технологий и вели между собой жестокие войны за места кочевий. Впрочем, войны велись настолько архаично, отрядами мужчин, вооружённых заточенными кусками арматуры и листами металла, что для большинства гвардейцев были незаметны. Использовать же современные технологии кланам запрещали установленные старейшинами строгие табу, нарушаемые лишь в исключительных случаях. У лейтенанта были сначала планы дать тяжелые орудия и специалистов для самого лояльного ему клана — установить окончательный порядок и мир на Регалии, но, познакомившись с ситуацией поближе, в экосистеме взаимоотношений местных жителей он принял решение ничего не менять. Сумеречная пелена очередного вечера стекала между крыш домов на улицы, а штаб, куда сержант Кёске уже притащил пару крупнокалиберных пулемётов и установил их у входа, всё никак не показывался виду. Впрочем, никого, кроме снедаемого тревогой Анохина это не смущало. Он несколько раз нервно вздрагивал при виде одиноких фигур местных жителей и сам себя одергивал, допуская малодушные мысли о том, что Винтерс, собственно его жизнь, и не нужна и опасться ему нечего, если она, конечно, не затаила личной обиды. Наконец, серые коробки разнообразно разрушенных строений расступились и путники вышли на ярко освещенную прожекторами площадь перед зданием штаба. Ночь на Регалии не была столь тёмной сама по себе, но всегда сопровождалась периодическим появлением тумана, объяснения природы которого никто из местных жителей не смог лейтенанту дать. Иногда туман был представлен лёгкой дымкой, почти незаметной, иногда — густым, стелющимся по земле облаком, в котором можно было легко заблудится. И местные обычаи, и приказы командования гарнизона равным образом запрещали всякое перемещение — по выше указанным причинам. Хотя кланы мародеров — особой касты самых свирепых воинов Регалии, связанными себя этими запретами никогда не считали. Четыре девушки подошли ко входу и с выжидающими взглядами одновременно посмотрели на запыхавшегося и отставшего лейтенанта — тяжёлый лазган окончательно доконал бедолагу. — Хи... , кхгм, аколит Ито, отведи нашу, эээ, гостью в её покои и жди. — хрипло и страшно прорычал лейтенант, швыряя тяжёлое оружие за сложенные у ступеней мешки с песком. Ито, не посмотрев на лейтенанта, презрительно фыркнула и, сделав канониссе приглашающий жест, ушла, громко цокая коваными каблуками тяжёлых форменных сапог. — Есть, сэр, так точно, — пробормотал грустно лейтенант ей вслед. После чего взглянул на стоящих по стойке смирно рядовых, и подошёл к ним: — Рядовые, что-то странное по пути сюда замечали? — спросил он, уперев руки в колени, не в силах никак отдышаться. — Нет, сэр, лейтенант. — ответила Тихонова, опередив только успевшую открыть рот подругу. Та удивленно посмотрела на неё и просто кивнула, соглашаясь с её утверждением. — Хорошо. Значит так. Контрольные когитаторы пулемётов — он указал на два длинноствольных орудия крупного калибра —продублированы. Одна пара у меня в кабинете, другая на первом этаже, в угловой комнате, найдёте вобщем. Разобраться, настроить — так, чтобы нас не поубивали. Задача понятна? — Так точно, сэр лейтенант! — улыбнувшись, звонко отчеканила Ясенева, успевшая снять шлем и положить его на ступеньку. — Далее. Заминировать всё, как на этой карте указано. Осторожно. Карту вернуть мне. После чего — устройте огневые позиции в окнах, — лейтенант махнул рукой на пару окон на первом этаже, стоявших незаколочеными, — и установите ложные цели. Потом — отдыхайте. Подвал просторный и припасов там полно. Через десять часов жду у себя. Вопросы имеются? Вопросов у недавно рекрутированных рядовых не было и глядя, как они начали осторожно и аккуратно, но бодро таскать тяжёлые ящики с минами, Анохин слегка успокоился. После чего направился наверх, с усилием перешагивая через две ступеньки. В голове гудело, перед глазами мелькали красные полосы. А ведь впереди ещё нелегкий разговор... Датчики слежения были установлены и во входе в коридор седьмого этажа. И их противный предупредительный звон добавил ещё один удар по нервной системе многострадального лейтенанта. —Как там наша гостья? — обратился к Ито Анохин, без стука войдя в её кабинет. Та как раз снимала керамитовую полевую броню и нервно вздрогнула, обернувшись. Но никак не отреагировала на бесцеремонность лейтенанта — волей-неволей привыкла: — Нормально, Ник. Пришла, заперлась и легла спать. Я даже не успела ей спецпайков передать. Только предупредила, что утром ты придёшь. — ответила Ито, собирая растрепавшиеся рыжие волосы в пучок. — Это правильно. Слушай, важная вещь, которую я хочу обсудить... — сказал лейтенант, присев на пристенный откидной стул у самого входа. Такие стулья часто устанавливали в кабинетах Инквизиции, выбивая из посетителей комфорт и всякую уверенность в себе. Но к ним ещё и полагался огромный тяжёлый рабочий стол, которого у Ито не было, хотя она иногда и порывалась заказать и привезти его официально, не связываясь с контрабандистами. — Да. — коротко отозвалась девушка, присаживаясь на небольшое креслице в центре комнаты. Кроме него, шкафа, массивного ящика с оружием в дальнем углу, стоящего возле двери, ведущей в дальнюю комнату, служившую Ито спальней, ничего в помещении не было. — Есть обстоятельства, относительно этой канониссы, которые тебе следует знать, — Анохин нервно заерзал и посмотрел вниз. Массивное ещё недавно брюшко стало как будто меньше, — На неё готовится покушение. — Ууу, — свернула губки в трубочку Ито в показательном ужасе, хотя глаза у неё стали холодными и злыми, — И сейчас ты мне поведаешь историю друзей из разных рас, в одночасье ставших по воле злого рока врагами? — её глаза изучающе сузились, она наклонила голову. Анохин в ужасе посмотрел на неё. Расплавленным металлом стекал по спине пот. Откидной неудобный стул выполнил свою функцию - ему стало очень неуютно. — Только не души меня пошлыми вопросами в своей манере, Ник, — серьезно продолжила Ито, — Я в курсе с самого начала. Слабость этих ксеносов в том, что они всегда считают себя умнее всех. — Как тогда... Ты же знала, она может напасть... И она сказала... — бормотал лейтенант, стараясь вжаться в стену. Ито положила ногу на ногу, откинулась в кресле и коснулась большим пальцем правой руки уголка губ. В среде Инквизиции это был условный жест для своих, но что именно он обозначал — лейтенант не знал. Левую руку она держала на личном болт-пистолете, покоящимся у неё на подлокотнике кресла. — О, сэр лейтенант! Я за этой тварью давно слежу. С тех пор, с той истории про нахождение инопланетной ведьмы, её лечение, смерть и уничтожение останков! Она использует тебя, я использую то, что она использует тебя, интересная схема, а?!!! — Химицу перевела дыхание, после возбужденного крика, не меняя позы и неотрывно смотря на скрюченного лейтенанта. — Если бы её убили, началась война... — проскулил Анохин. — Это твоя профессия, лейтенант. Как и моя. Ордо Ксенос, помнишь? — мертвенным теперь голосом ответила Ито. — Не говоря уже о том, что она могла тобой манипулировать своими баснями. Эльдар на Пути Изгнания... Маловероятно, что Мир-Корабль вообще о ней помнит. — Хватит, прошу, Химицу. — пробормотал лейтенант. — Она собирается убить нас! — Только канониссу. Зачем — не знаю. Да и не важно это. По-настоящему важно, что у нас нет больше друг от друга секретов, Ник. А ещё тебе представилась отличная возможность искупить свою вину. ТЫ сам убьешь её, поступишь так, как и должен был поступить, понял? Как раз спасешь нашу гостью, геройский поступок! И искупление твоей, Ник, лично твоей, измены. Я не дам ход материалам на тебя. Иначе, поверь, тебе в этот раз не отвертеться. Экскоммуникат Трайторис, отлученный предатель, Ник, понимаешь!? — торжествующе сказала она. Из ее глаз будто били столпы зеленого огня, заполняли всю комнату и нещадно жгли заживо лейтенанта. — Ты меня слушаешь!? В любой момент может напасть! С потерями среди людей она не считается! — прокричал Анохин, вскакивая со стула. — Закрой свою пасть, лейтенант. И сядь. Во-первых нас хранит Император, а во-вторых, она устроит свои пакости далеко не сразу, зная то, что мы знаем о ней. Точнее, ты. Это наш шанс. Мы разыщем ее и ударим первыми. А теперь убирайся. Кстати, не забудь поговорить и с канониссой. Её полезно будет использовать для убийства твоей эльдарской подружки Винтерс, взять на живца, так сказать, — кровожадно ухмыльнувшись, Химицу показала на выход, давая понять, что аудиенция окончена. *** Лейтенант с грохотом закрыл дверь в свой кабинет и уже сидел за столом, выпив полторы бутылки амасека из неприкосновенного запаса. Лицо горело, а глаза были сухие. В таком качестве свою, в общем-то безобидную, до сего дня, подругу он не видел никогда. Опьянения не наступало ни в одной клетке головного мозга. Перед глазами плавали имена Химицу, Винтерс, канониссы Ивамуры и стрелочки между ними. "Осталось только узнать, кого хочет убить эта Ивамура." — подумал лейтенант с усмешкой. "Хотя, может, она захочет убить нас всех. И будет права." — лейтенант допивал оставшуюся половину бутылки. Откинувшись на стуле, лейтенант тупо смотрел в пространство между своим старым письменным столом и дверью. Грязная комната наконец потеряла стройность своих очертаний и начала незаметно и неуловимо от органов чувств скручиваться в одну точку. Всё мироощущение, все мысли лейтенанта оказались там и он, не шевелясь, чего-то ждал, никак не собираясь терять сознание. Было темно, темнее, чем на улице. Но всё же давящая тьма и одиночество не угнетали Анохина как раньше. Он посмотрел боковым зрением на грязные углы своего жилища, на полуразвалившийся диван, железный шкаф возле входа и на душе вдруг у него стало становится легче, а в кабинете - неявно светлее. Тот самый свет? И за светом, как было раньше, последовало видение. Девушка в белом платье и с сияющими голубыми глазами. Рядовая Ясенева? Нет, совсем не похожа. Незнакомка, сплетенная из света, появилась во мраке грязной комнаты, оглянулась и посмотрела на Анохина: — Выглядишь скорбно, мой лейтенант, — она прошла от входа, осторожно ступая босыми ногами на много лет как не мытый пол — и всё же ноги у неё оставались чистыми, это Анохин скорее ощущал, чем видел. Он молчал, боясь равно как развеять наваждение, так и того, что оно может продолжиться. Ход времени остановился. — Разве тебе не хочется начать всё сначала? — продолжала девушка, как ни в чем не было. Анохин наконец смог рассмотреть её лицо — оно было классически прекрасным, отстраненным и немного грустным. Лейтенант ощущал исходящее от неё сочувствие, но боялся открыть рот, чтобы ответить. — Здесь тебя никто не держит, лейтенант, — она присела на краешек стола, обозначив под платьем бедро. — Здесь тебя все предали, — рукой она оперлась на стол. — Здесь тебя убьют, Ник, — сказала она, глядя ему в глаза. Лейтенант не спросил, откуда она знает его, хотя отчаянно хотел открыть рот. В кабинете было светло и единственным источником света была она. Этот свет был совершенней и лучше обычного света, не ослеплял, а расширял границы восприятия, познания, понимания — эти мысли неслись в голове Анохина необыкновенно ясно. Свет скрывал всю грязь, мусор, пыль и притягивал взгляд только к ней. — Кто т... ты? - решился наконец сказать лейтенант. Всего лишь сон. Еще один. — Я хочу тебя спасти, мой лейтенант. Она с ногами села на стол полностью, вытянув их, скрытых платьем, по всей длине и слегка согнула в коленях, обхватила руками. Несколько бумаг слетело со стола. — От чего? — Анохин едва шевелил губами. Руки стали тяжёлыми и он не мог пошевелить ими при всём желании. Она долго и серьезно смотрела на него. Время, казалось ему, текло теперь не прямо, а заворачивалось в спираль. — Тебе скоро дадут узнать. Я могу помочь. Только я. Мы сможем поговорить ещё. Просто назови моё имя. — её хрустальный голос становился нежнее с каждым звуком, а теплый, исходящий от неё свет полностью заполнял все сознание. — А тебя... — пробормотал Анохин, теряя чувства. Свет стал голосом — чарующим, как звёздное небо на берегу океана: — Эли, мой лейтенант. Вспомни, когда тебе станет плохо. И мы встретимся вновь. *** Быстрое пробуждение порой хуже медленной смерти — за много лет топчущейся на месте военной карьеры этот вывод лейтенанта Анохина всегда держал его во взведенном состоянии. Он настойчиво и неотступно вырабатывал привычку всегда просыпаться поэтапно, отделяя мир грёз от себя по кусочкам. Это у него, после упорных тренировок, получалось неплохо, но всё же он оставался абсолютно беззащитным, как кролик в сарае перед семейным праздничным ужином, когда его сон судьба решала прервать извне. Прямо как сейчас — дробные стуки в тяжело бронированную дверь кабинета совершенно раскаляли изнутри те немногочисленные целые остатки его нервной системы. — Да, да, да, Кхорн вас побери! — просипел лейтенант, протирая глаза и пытаясь вспомнить такой прекрасный сияющий сон и имя, которое он услышал. — Сэр! Разрешите доложить обстановку, сэр! —дверь открылась и звонкий девичий голос Ясеневой облетел помещение. Лейтенант тупо уставился на неё. Светлые волосы, голубые глаза... — Рядовая, —откашливаясь, сказал лейтенант, — сначала доложите ваше имя. — Славяна, сэр, — та удивленно посмотрела на опухшее лицо командира. Видимо, он спал прямо за столом, подумала она, раз так много бумаг слетело с него. — Хорошо, говорите, — зевая, лейтенант стал почему-то рассматривать свои руки. — За прошедшие несколько часов ваши приказы были выполнены! Когитаторы настроены, системы автоматического распознавания целей исправны. Мины заложены в указанных точках полностью. Возвращаю карту. — рядовая подошла к столу и положила на него сложенный листик бумаги, — Тихонова убыла в расположение штаба взвода по приказу сержанта. Рядовая Ясенева свой доклад завершила, сэр, лейтенант! — Какие-то происшествия были? — спросил лейтенант, встав из-за стола. — Нет, — Ясенева кротко посмотрела на лейтенанта и почему-то улыбнулась. — Вас понял. Значит так. Идите ко входу в штаб и дежурьте там. Если понадобится ваше присутствие рядом с канониссой — я вас вызову, — он указал на маленькую чёрную коробку внутренней связи, установленную на стене рядом с диваном. — Есть! — рядовая быстро развернулась и вышла из кабинета, подняв с пола столб пыли. Анохин, тяжело хрустнув суставами рук, долго ходил по кабинету взад-вперед. Шаги отдавались болью в висках, серые стены с разводами влаги — вентиляция работала плохо — терзали взор. Вокруг всё плыло, и всё же пора пришла сделать самое неприятное — пойти и поговорить с воительницей Адепта Сороритас. Точнее, вообще познакомиться, ведь встречая транспорт, доставивший её на планету, Анохин стоял поодаль, а все формальности исполняла Ито. Командир же втайне себе признался ещё перед встречей, что ему жутко страшно. Даже её тяжелая, дорогая — а Экклезиархия была богатейшей организацией Империума — броня внушала благоговейный ужас. Впрочем, выйдя из кабинета, Анохин испытал ужас уже вполне подлинный —дверь в комнату Ивамуры была открыта, она стояла на пороге и держала в вытянутой руке пистолет-огнемет класса "Преисподняя", направленный прямо в лицо Ито. Та же, бесстрашно глядя в жерло ствола, пылающее огнём, сжимала двумя руками личный пистолет-болтер, направляя его в живот канониссе. Обе в серых мантиях-поддоспешниках. Дистанция между ними — сантиметров сорок. "Начнут стрелять, от обеих только фарш и останется", — подумал быстро лейтенант. — "Копченый. Доброе утро, Регалия, вашу мать!" — и в два шага подлетел к разъяренным девушкам. — Опустить оружие! — закричал Анохин, шаря по поясу. Плазменного пистолета не было, он с замиранием сердца вспомнил, что оставил его перед сном в каком-то ящике стола. Довольно неприятная ситуация, но обе девушки неожиданно охотно выполнили команду. "Видимо, сами не хотели до такого доводить." — подумал лейтенант и сказал: — В чём дело? — По приказу Инквизиции, канонисса-командор должна сдать всё личное оружие на Регалии, — ровно сказала Ито, глядя куда-то выше головы канониссы. — Да? И ты меня здесь будешь охранять? Я могу тобой прикрываться? Может, ещё ночевать в одной комнате будем? — канонисса с вызовом и задором сыпала эти фразы, не посмотрев даже на лейтенанта. У обеих руки с оружием оставались напряжены. — Аколит Хи... Ито, пусть она оставит оружие при себе. В текущих... — с нажимом сказал он, — в текущих обстоятельствах это допустимо, — лейтенант остановился в метре от них, примирительно подняв руки. — Заткнись, Ник! — рявкнула неожиданно Ито, быстро повернулась и ушла к себе в кабинет, показательно громко хлопнув дверью. Анохин вздохнул и посмотрел на потолок. Там, напротив его комнаты, Ито, Ивамуры и вдалеке — напротив лестницы, ведущей на нижние этажи, стояли камеры и датчики контроля. Все их установила недавно Химицу. Надо полагать, недавно... — Вы — командир местного гарнизона, лейтенант Имперской Гвардии Анохин Николай, — раздался неожиданно высокий звучный голос, принадлежавший канониссе. Лейтенант направил вгляд на неё. Наконец появилась возможность разглядеть ее поближе. Невысокая, без своей брони, девушка с короткой стрижкой. Раскосые, тёмные и глубокие, как ночное небо, глаза. Широкие скулы. Изогнутые в полунасмешливой улыбке губы. Пристальный и цепкий взгляд. — Я ваш командир здесь, Ивамура. Не знаю, что насчёт вас там решили, но теперь вы под моим началом и выполняете мои приказы, — чётко проговаривая каждое слово, сказал Анохин. Ивамура прислонилась к стене коридора, выйдя из своей комнаты, и скрестила руки на груди. — От вас несёт перегаром, господин командир. Надеюсь, у вас нет привычки целоваться со всеми подчинёнными при встрече? — с обескураживающей дерзостью говорила та, сузив глаза и смотрела на него, не моргая. Насмешка же так и оставалась на её губах. Лейтенант едва сокрушенно не спрятал лицо в ладонях. Еще одна. — Вы под специальной охраной, канонисса-командор. Покидать здание без сопровождающего конвоя вам запрещено, это понятно? — притворившись удачно оглохшим, лейтенант продолжил спокойно свою речь. — Ага. И что меня ждёт в случае неподчинения, ваше военачальство? — сказала она, наклонив голову набок и задорно блеснув глазами. — Поймаем и посадим на голодный паёк, — недрогнувшим голосом ответил лейтенант, — и не говорите так. Слуги Императора должны доверять друг другу, — тихо произнёс лейтенант. Это подействовало на канониссу. Та мгновенно стало серьезной, на лице появилась собранность и отстраненность, а голос обрел твердость и решимость: — Это неоспоримо. Истинные слуги Императора должны быть стойки и верны себе! Только вот пока, никого из них я вокруг не вижу, лейтенант, — сверкнув глазами, Ивамура вернулась к себе в комнату, хлопнув дверью. Датчик движения, реагируя на неё, издал противный громкий писк. Анохин издал особенно длинный, протяжённый вздох, похожий на стон. Предстоял путь в штаб взвода к сержанту, проверять состояние остальных взводов, регулярность патрулей по городу. А потом - опять мириться с Ито, рассказывать Ивамуре о желании видеть её мертвой со стороны одного старого знакомого ксеноса. И ни на кого, кроме тех двух девушек, что только недавно вступили в Гвардию, да ещё и в обход стандартных процедур, он рассчитывать не мог. Лейтенант подошёл к окну в конце коридора и посмотрел в щель между бронепластинами на зажигаемый новым рассветом покинутый город. Похоже, подумал он, трудные времена на Регалии только начинаются.