Миг откровения

      Зелёные широкие листья, раскинувшиеся на подоконнике, завладели её вниманием. Она не отрывала от них взгляда, думая, что листьям нужно больше заботы, и гипнотизировала их взглядом, а в голове билась единственная мысль. Этого не может быть. Просто не может быть. Она не знала, что и думать, ведь уверовала в то, что он был стороне павших и что именно он являлся предателем, а потому винила себя за то, что когда-то пришла к нему. Пытаясь сделать что-то на благо семьи с его помощью. Но, как известно, благими намерениями выстлана дорога в ад.       Но то, что сейчас рассказал Гарри, не укладывалось в голове.       — Извините, что-то мне надо отдохнуть. Не надо провожать. — Миссис Уизли поднялась, чтобы отправиться в свою комнату, а ответом ей послужила тишина, и только тикающие часы да шорохи на кухне нарушали её: все остальные члены семьи тоже затихли, кто-то — в удивлении, а кто-то — в замешательстве. Они ведь до сих пор не отошли от потрясений, которые выпали на их долю и согнули чуть ли не в спираль. Считали правую руку поверженного Лорда абсолютным злом и винили его во всех бедах.       Отворив дверь, она прошла внутрь и дошла до кровати, устраиваясь поудобнее. Сейчас бы действительно уснуть и отдохнуть, но мысли не давали покоя, бурлили и кипели, словно водопад, и приводили, так или иначе, к воспоминаниям.       Молли помнила события Битвы, как будто та случилась буквально вчера. Помнила, как всё закончилось. Наконец-то закончилось. Помнила, как стихли проклятия, перестали доноситься звуки сражений, разноцветные искры тоже пропали, а пыль от обломков перестала забивать нос и глаза. Полуразрушенный замок стих, словно бы затягивая в забытьё, но только для того, чтобы в следующую секунду взорваться радостными вскриками, крепкими объятиями, ликующими поздравлениями.       Она помнила, как хотела последовать за отчаянным ликованием, но… но боль от потери заставляла съёживаться материнское сердце, заставляла винить в первую очередь себя. Не углядела, не досмотрела, не позаботилась. Не уследила. Сердце буквально обливалось кровью, а Молли думала, что не переживёт этот день никогда и сгорит в пламени гнева богов войны, собиравших свою кровавую дань.       Несколько месяцев страданий в её подсознании слились в один бесконечный круг, и вот настал тот день, когда боль перестала яростно терзать. Она винила себя в том, что мало страдала о потере, хоть и понимала, что её поддержка нужна всей семье. Но сейчас, после того, как узнала правду, ей казалось правильным решением попросить тогда его о помощи. Ведь Северус всё-таки помог ей. Несмотря на все своё неудовольствие, явное отсутствие желания, едкий сарказм. Ведь всё-таки благодаря ему кровожадные боги довольствовались малым.       Молли горевала до сих пор, но стоило вспомнить, как затихал иступленный смех и стиралась злобная улыбка с лица противника, то мстительная улыбка зажигала взгляд и мысль, приходившая на ум, немного утешала. Всё было не зря. Её желание было не зря. Его помощь была не зря. Она смогла защитить. Хоть и не всех. Но это было не зря.       Молли до сих помнила, как в первый раз оказалась там. Мурашки стыли, пока искала его. Последний дом в переулке, где на первом этаже едва заметно пробивался свет сквозь занавески. Помнила, как постучала и как дверь отворилась. Помнила недоумение, быстро сменившееся безразличностью, и только выгнутая бровь выдавала любопытство. Конечно, он отказал, несмотря на озвученные причины. По-другому и быть не могло. Но и она не привыкла отступать. Всегда добиваясь своего. Не останавливаясь ни перед чем. Будучи по натуре сильной духом, волевой, Молли очаровывала своей напористостью и умением убеждать, а потому несколько месяцев пыталась сломить его оборону. И, в конце концов, ей удалось. Она и не сомневалась в этом, пряча победную улыбку, когда разглядывала внутреннее убранство дома, тогда ещё не понимая, как можно тут находиться. Дом казался слишком неуютным, слишком мрачным. Полки по стенам были сплошь уставлены книгами, большей частью в старинных коричневых или чёрных кожаных переплётах. Потёртый диван, обветшалое кресло и колченогий столик находились в лужице тусклого света.       Начались занятия. И сначала у неё мало что получалось. Напряжение сквозило, когда Северус приближался для того, чтобы показать то или иное движение. Самообладание давало сбой, когда слышались нелестные комментарии. Молли переживала, но всё равно повторяла снова и снова хитросплетённые движения рук. Опять и опять ошибаясь. Он цокал, смотря на жалкие потуги, и качал головой, показывая несостоятельность её идеи. Но она лишь гордо вскидывала подбородок, смотря прямо в чёрные глаза, как бы говоря о своей решительности. Ей нужна эта магия. Боевая магия. Да, война закончилась. Да, Сам-Знаешь-Кто исчез. Но разве на его месте не может появиться кто-то другой? А Молли должна защитить свою семью. Своих детей. И для этого она обратится хоть к троллю, хоть к кентавру, хоть к гоблину, и реабилитированный в глазах закона, но не людей Пожиратель смерти явно не тот, кто её остановит. Поэтому Молли снова вставала в стойку, в который раз заставляя себя повторять искусную вязь заклинаний.       Дни сменялись друг за другом, оставляя за собой следы молочной отрыжки годовалой малышки и круги под глазами. Она безумна любила свою семью, но не заметила, как два вечера в неделю стали приносить какую-то радость. Передышку. Постепенно, благодаря целеустремлённости и, конечно же, его дару обучения, её уровень владения стал улучшаться. Запомнилось и то чувство веселья и радости, когда заклинание получилось верным: отточенные до автоматизма движения образовали единый узор.       Сменялись недели — и холодная атмосфера обучения переставала давить на неё. Она и сама не заметила, как на место холодности и недоверия пришло… что-то совсем другое. Новое и неизведанное. Не то чтобы дружба и доверие, нет. Но лёд определённо таял. Он всё ещё ехидно комментировал её промахи, но это уже не звучало так ожесточённо. Молли уже не напрягалась, когда Северус подходил, и даже позволяла сжимать свою руку — чтобы физически ощутить, как нужно обращаться с палочкой. В один из таких моментов она осознала не только нажим его горячей ладони на свою. А что-то большое. Едва уловимое, бестелесное, но вместе с тем настолько же реальное, как и жар от пальцев. В момент, когда он показывал ей узор нового заклинания, его шёпот раздавался прямо над ухом, будоража сознание так сильно, что Молли успела почти позабыть, что она — мать семерых детей, жена, взрослая женщина, в конце концов. И снова стала девчонкой, просто девчонкой с Гриффиндора, боявшейся сказать слово поперёк строгому учителю, от речей которого по шее бежали предательские мурашки. Предательница. Именно ею Молли и ощутила себя в тот момент, когда, пытаясь повторить, сама погладила пальцы Северуса теперь уже в своих руках. Захотела тактильного контакта с ним и, даже стыдясь своего порыва, нервно дрожа, не убрала руку, нет. Вцепилась в его пальцы ещё крепче, мёртвой хваткой, которую будто даже сам Мерлин не смогли бы разнять сейчас.       Со временем она стала замечать, как всё привычнее стала хвататься за ручку двери, как всё меньше было не по себе от жуткого вида этого района, даже не полуживого, а лишь едва сохраняющего тепло человеческой жизни. Её, привыкшую к свету и уюту, тем не менее эта небольшая темноватая гостиная больше не пугала, как в первое время. И даже больше: теперь в ней находилось даже какое-то очарование.       Рождество 1982 года ознаменовалось началом дуэлей и элементами рукопашного боя, о которых у неё в большинстве своём были только теоретические знания. Тем волнительнее оказался первый поединок. Конечно же, она проиграла. Прямо как молоденькая, неопытная девчушка. Молли не наложила даже тройки заклинаний, как вдруг поняла, что не может вымолвить хотя бы слово, а он, усмехнувшись, только прочитал лекцию, анализируя сложившуюся ситуацию. Начался новый этап обучения, тяжело дававшийся: одно дело — когда вспоминаешь заново весь курс ЗоТИ и обучаешься боевой магии, и совсем другое — когда вот так, в поединке, пытаешься не победить — о нет, об этом даже не мечталось! — но хотя бы просто выбить его из колеи. Раз за разом она оказывалась то связанной, то парализованной и даже уменьшалась в размерах. Иногда ей казалось, что он просто издевался над ней. Иногда хотелось прекратить эти занятия. Эти же мысли приходили в голову, когда вечером, после всех хлопот, Молли укладывалась спать. Но, глядя на детей, всё понимала и так же появлялась в назначенное время.       Занятия шли своим чередом, сменяясь в круговороте и отдавая напряжённостью в усталых мышцах. Она всё лучше и лучше двигалась, всё быстрее и быстрее накладывала чары, становилась более увёртливой, на что Северус только приподнимал уголок губ, словно бы поощряя. Молли вступала в дуэль с ним, боясь не его, не боли или унижения от наложенных им заклинаний, а чего-то другого. Боясь повторения тех ощущений тактильного контакта, от которого внутри что-то предательски сжималось. Что-то пыталось вырваться наружу всякий раз, когда он прикасался к ней, стоял слишком близко, когда слышался вкрадчивый полушёпот и отрывистые, грубые, обидные прозвища, которыми так щедро награждал её. Или наказывал?       Настал и тот момент, когда Северус оказался на полу, а к его шее прижалась её палочка. Какую же безумную радость тогда Молли испытала и совсем не поняла, как вдруг оказалась прижата дёрнувшимся мужским телом. И отчего-то внутри снова запылало неведомое прежде ей пламя. Она помнила всё, что пережила с мужем. Помнила прикосновения, благоговейную нежность, с которой Артур целовал её. Он никогда не позволял себе ни грубого слова, ни грубого жеста, будучи нежным и тактичным, а хуже всего было то, что, кажется, Молли хотела именно этого — ощущать себя поверженной, лёжа под весом мужского тела, которое придавливало бы её к полу неподъёмной массой, лишало бы воли.       — Никогда не расслабляйся и не делай ничего наполовину. Либо бей до конца, либо тебя убьют.       В ответ Молли огорошено замерла, даже не пытаясь отбиться. Или сказать какую-то колкую фразу, чтобы хотя бы в словесном поединке не уступить. И всё же решила вырвать победу в следующий раз.       Она так и не поняла, как это случилось. Всё было как обычно. Очередная практика. Стойка, поклон — и прощупывание условного противника лёгкими заклинаниями. Находясь в волнительном нетерпении, подкреплённом адреналином, даже не заметила, как рука дрогнула, и заклинание нашло брешь в защите, скользнув по груди. Его отшвырнуло, ведь, зная в первую очередь уровень её подготовки, он даже не стал накладывать защитные чары. Как оказалось, зря. Молли бросилась к нему, но спустя пару минут Северус поднялся. Конечно, без помощи. А как иначе.       — Сегодня на этом всё. — Единственная фраза, после которой он развернулся и скрылся за потайной дверью, оставив её удивлённо хлопать глазами. И что это было?       Она долго думала над его словами, стоя в гостиной и не в силах уйти. Размышляла. Молли ведь всего лишь хотела победить, и ничего более. Слишком много вопросов роилось в голове. Но любопытство, как известно, не порок и может сгубить кошку, вот только таковой она не была. Сдавшись, последовала за ним и распахнула дверь и тут же наткнулась на него, облокотившегося на стол и находящегося спиной к ней.       — Что тебе неясно? На сегодня всё, — буквально процедил он.       — Но…       — Никаких но. Если бы ты лучше контролировала свои действия… — внезапно он смолк, а потом переменил тему. — В общем, неважно. Уходи. — Надломленность в его голосе заинтересовала. И теперь Молли не могла уйти просто так. Не сейчас. Поэтому, прикрыв дверь и сделав пару шагов, звук которых отразился скрипом по половицам, она бесшумно заняла вновь место у двери, вот только теперь уже заглянув в замочную скважину. Кошка не была её ипостасью, но любопытство всё-таки сгубило. Лукавая улыбка сменилась покрасневшими щеками и растерянным взглядом: он уже развернулся лицом к двери, облокачиваясь бёдрами о стол, и сжимал в кулаке постепенно увеличивающийся в размерах член. Нет, даже не так. Сильно увеличивающийся в размерах. Очень сильно. По его лицу было заметно, что что-то не так: слишком каким-то болезненно оно выглядело. А потом Молли снова посмотрела ниже. И сглотнула. А было отчего. Крупная насыщенно-розовая головка, толстый, увеличивающийся в размерах ствол… Мерлин! Что с ним случилось? Это из-за неё? Но она не давала никаких намёков. Не давала ведь? И вроде бы никаких действий не предпринимала. Молли отпрянула от скважины и прижалась к стене, но только для того, чтобы снова вернуться обратно. Слишком уж любопытно. Да и пикантно. Даже возбуждающе, что уж тут скрывать.       Вязкая слюна затопила рот, когда она увидела трепетные поглаживания ствола, ласковые прикосновения к головке. Щёки покраснели бы ещё больше, но куда там: Молли стояла не в силах отвернуться, словно будучи под Империусом, и смотрела за его движениями. Запрокинутая голова, в волосы которой хотелось бы зарыться. Открытая шея, которую хотелось бы облизать-прикусить-вцепиться. Тихие хриплые стоны окружили её, заполонив всю каморку. Тихо нашёптывая. Искусно завлекая. Требуя следовать за ними. И она не сдержалась. Громко всхлипнула. Глаза расширились, а руки прижались к приоткрытому рту. Он услышал. Вне всяких сомнений. Годрик, что же сейчас будет? Ей бы убежать, да только ноги словно срослись с половицами.       Дверь распахнулась, но на пороге никто не появился. И только вопрос «И почему я решил, что ты меня послушаешь?» проник в лёгкие, оставляя за собой риторическую тишину и привкус его отрешённости. Молли заглянула в каморку, ожидая гневную тираду, но увидела только сутулые плечи.       — Зачем ты это сделала? Решила унизить? Посмеяться? — В голосе отчётливо слышалась холодность с нотками язвительности — так, будто он вновь превращался в того, каким был до всех этих занятий. А застывшая маска насмешливости вновь занимала своё место на мужском лице. Но что её удивило, так это что-то похожее на безысходность, которая невидимой тенью проскользнула в вопросах. — Как ты узнала об этом сглазе?       Она подошла, дотрагиваясь до плеча.       — Нет, я ничего подобного не хотела. Это ведь была обычная практика, ничего более. — Ненадолго воцарилась тишина, а потом прошептала: — Я не хотела тебе зла и ничего не делала специально.       В ответ Северус только вздохнул, а Молли, понимая, что её слова под сомнением, развернула его к себе лицом, переместила ладонь на бледную щёку и, стараясь не смотреть вниз, повторила:       — Я ничего не делала.       А потом испытала нечто — такое лёгкое, как пушинка или пёрышко. Если бы не такой искренний момент, заставляющий чувствовать, то ни за что не ощутила бы. Воспоминания быстрой чередой пронеслись перед глазами, но она продолжала смотреть в его глаза, пытаясь что-то там выискать. Только чего ей там хотелось увидеть?       Молли так и не осознала, как это случилось. Вот она не отрывала взгляда от него, а вот уже спустя несколько коротких мгновений уже отвечала на поцелуй, хотя так и не поняла, кто потянулся первым. Ласка ощущалась… другой. Не такой. Более пылкой, азартной. Тонкие губы не кривились теперь в усмешке — они смаковали, становясь то требовательными, то обжигающими. Заставляя сгорать в своей противоположности. И она не выдержала — выдохнула стон, сильнее впиваясь в эти губы. Почувствовала, как длинные пальцы сжали талию и прижали к себе сильнее, и от этого прикосновения — отчасти такого собственнического, отчасти инстинктивного — мурашки поползли по коже. Северус пробуждал её. И тот инстинкт, что заставлял терять разум, остатки всего того здравого, что ещё были в ней. Заставлял подчиняться желанию, нашедшему себе путь изнутри.       Молли отчаянно пыталась держаться. Всё это время она жадно наслаждалась касаниями, ощущением дыхания. Сопротивляться себе было гораздо сложнее, чем бороться с любым, даже самым талантливым противником. Молли не могла управлять этим: её тело приказывало, оно ускоряло пульс, бивший в виски, оно раскрывало её рот для поцелуев и поднимало её руки, обнимавшие его так крепко сейчас, словно он мог бы с силой вырваться из этих объятий.       Упавшая с мягких линий плеч мантия образовала лужицу на полу, смятая блузка оголила плечи, а она так и стояла в объятиях, даже когда шершавые губы начали блуждать по открытым участкам ставшей чувствительной кожи. Снова всхлип — и вот уже поплыла по волнам неги, полностью отключив разум. Руки будто зажили отдельной жизнью, поглаживая-царапаясь-вцепляясь в скрытую одеждой грудь. Увлекая в исследование мужского тела. Ведь любопытство не порок? Слишком быстро опустила руку к паху, и он усмехнулся, читая в глазах напротив интерес и желание. А ещё изумление.       — Это ты со мной сделала, — только и успел сказать Северус, констатируя истину, и прикрыл глаза, когда умелые пальчики заскользили по стволу, стимулируя поступательно-возвратными движениями. Всё случилось слишком быстро: незаметный шорох одежды — и она на коленях.       Молли услышала почти змеиное шипение, когда прикоснулась губами к головке в поцелуе. О, она бы точно не смогла поместить весь орган у себя во рту. Точно нет. Блестящая от смазки большая головка. Длинный ствол, который даже не обхватить двумя пальцами. Крупные яички, тяжёлые, больше похожие на… Мерлин, нельзя даже представить, с чем можно было бы сравнить. Мужчина от нетерпения двинул бёдрами ей навстречу, и Молли позволила себе всё, о чём так долго мечтала где-то глубоко внутри, на подсознании, где не ставились запреты и где она была свободной от всего. А потому принялась лелеять его, упираясь ладонями в торс, чувствуя мышцы под одеждой, жалея лишь о том, что не могла оцарапать их ногтями сейчас, когда ласкала член. Ей это стоило всех усилий и талантов: найти темп, выбрать ту технику, от которой вырывались бы стоны. О да. То, что нужно.       Искушённые губы прикоснулись к мошонке. Проведя по складочкам, язык устремился по стволу вверх, задерживаясь на уздечке, едва заметно щекоча. Молли ощутила, как Северус тонет в её ласках. Становится податливым. Требовательный рот накрыл чувствительную головку. Влажный язык словно стал жить своей жизнью, исполняя только ему известный танец вожделения. Руки гладили ствол, стараясь дотянуться везде, где только можно. Сжать мошонку, чтобы он испытал острую грань. Показать зубы и прикусить — чтобы ощущения раздирали на части. Она чувствовала его подсознательные толчки навстречу и пыталась насадиться ещё глубже. Так, чтобы её стоны отдавались вибрацией. Вязкая слюна стекала с подбородка прозрачной греховной нитью и растворялась где-то в глубинах лужицы из мантии.       И — о да! — ощущала всю свою власть сейчас над ним. Так просто было добиться нужного эффекта — и спустя мгновение Молли уже управляла этим поджарым телом, рвано дышавшим, лишь когда её пальцы касались напряжённой плоти, упиравшейся в небольшую ладонь.       Покачиваясь на волнах удовольствия, они оба неслись к самому эпицентру. Двигаясь настолько в своём ритме — почти синхронно. Стоявшая перед ним на коленях и ублажавшая, она ощущала себя не униженной, о нет. Наоборот. Чувство блаженства накрыло с головой. А едва он взял за волосы, сжимая рыжие пряди в кулаке, направляя и требуя превзойти саму себя и все законы биологии, Молли и сама испустила стон. Выступившим на глазах слезам и зачаткам рвотных рефлексов не позволила испортить этот момент, казавшийся ей каким-то упоительно-проклятым, каким-то иррационально-нелогичным. Продолжая свой танец страсти.       Звуки, ощущения, касания — всё это заставляло её быть ещё усерднее, ещё старательнее. Удовлетворить его — всё, о чём она думала, снова и снова совершая поступательные движения, уже забыв о том, что нужно было иногда дышать, насыщать лёгкие кислородом. Слёзы потекли из уголков глаз, закатившихся от наслаждения, будто это ей доставляло едва ли не большее удовольствие, чем ему. А он лишь становился ещё грубее по мере того, как плоть во рту подрагивала, а её сведённые челюсти просили об отдыхе. Молли знала, что долго Северус так не выдержит, но тем хуже для неё, ведь ласкать его сейчас было самым, да простит Мерлин, соблазнительным, что можно было бы испытать.       Но всё рано или поздно заканчивается. И этот момент не являлся исключением. Он был близок: об этом говорили ей и поджатые яички, и слишком напряжённый член. Несколько глубоких движений — и Молли ощутила, как сперма ударила в горло, задевая нёбный язычок.       Ну вот и всё. С трудом проглотив вязкую горячую жидкость, она ещё несколько мгновений чувствовала, как задыхается. Но упрямо продолжила глотать, а после будто и о стеснениях забыла, вытерев свои губы пальцами, всё ещё ощущая себя в этом едва ли не трансе. Их момент прошёл — так думалось ей. Но Северус поднял её с колен и поцеловал — глубоко и… как-то благодарно? — снова стискивая в своих объятиях.       — Что это было? — полушёпотом спросила она, как только он прервал поцелуй.       — Ты так ничего не поняла? — В ответ Молли только помотала в отрицательном жесте. — Что ж, приходи завтра, мы всё обсудим. И больше тишина между ними не нарушалась, пока они не привели себя в порядок.       — Завтра как обычно, — констатировал Северус, на что она только кивнула. И покинула каморку и его дом с мыслями о том, что напряжение до сих пор сводило мышцы таза.       …Открыв глаза, миссис Уизли ещё долго лежала, уставившись в потолок, как будто бы находясь не здесь. Чёрные глаза и резкий профиль не хотели исчезать в дымке воспоминаний. Да уж, действительно благими намерениями вымощена дорога в ад, но именно этот ад ей был по душе.