Трепет летней непогоды

      Тяжёлые веки с трудом приоткрылись. Спросонья я практически ничего не могла разглядеть: всё смешалось в единую массу, и лишь только нежный голос какого-то парня доносился до моего сознания. Внезапно я опомнилась:       — Что?.. Я уснула?.. Вот чёрт… — голова кружилась. — Сколько я спала? Прости меня, пожалуйста, я что-то совсем забылась. Мы же планировали разработать планы на будущее… — я не успела договорить, как голос тотчас прервал меня.       — С добрым утром, ясное солнышко, — с несколько ехидной ухмылкой произнёс Руи, — видать, наше утро продлилось до обеда, но ничего, главное — проснулась.       На мгновение он сделал небольшую паузу: внимательно рассматривая мои растрёпанные волосы, он было протянул руку, чтобы поправить их, но, опешив, отвёл её обратно:       — Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?       Сознание всё ещё было немного помутнено, и мысли отказывались приходить в какой-либо более сознательный строй, но всё же, частично придя в себя, я подняла свои глаза и взглянула на него:       — Да, мне уже легче. Голова больше не болит, и я готова продолжать работу.       — Работа-работа, — с некоторым раздражением фыркнул он. — Только о ней в последнее время и твердишь. А как же отдых? Или же для него больше нет места в расписании? Кроме того, не думаю, что вырубаться на диване у друга в гостях — что-то в рамках нормального, — усмехнувшись, подметил он. — Забудь о работе. Это не что-то срочное в отличие от перерыва для тебя сейчас. Всего на один денёк дать себе волю. Звучит не так трудно, верно?       Я уже давно не вспоминала об отдыхе, хотя, может быть, и стоило немного отвлечься, но, учитывая весь объём того, что ещё только предстояло провести, все мои пока ещё витавшие в голове сладкие мысли о заветном перерыве резко растворились в массе вечных забот и беспокойств.       Я уже думала как-нибудь отказать Руи в его предложении, как в миг, когда его взгляд пересёкся с моим, и я посмотрела прямо в его глубокие жёлтые глаза с пылающим в них ярым пламенем надежды, моё сердце тотчас залилось бойким трепетом, а на щеках выступил небольшой румянец. «Но ведь он так давно уже хотел съездить куда-нибудь и отдохнуть…» — резко всплыло у меня в голове. Я больше не могла думать о делах: его взгляд вновь пробудил во мне это чувство… Наконец, я поддалась уговорам:       — Ладно, хоть раз забудем обо всём.       — Отлично, — пытаясь скрыть переполнявшую его через край радость, почти сдержанно ответил он. — Я тогда отойду сделать нам обед. Уже четыре часа, но мы пока ещё не ели, поэтому ничего страшного.       Я сделала круглые глаза и, преодолевая боль и некий звон в голове, резко выпалила:       — Уже четыре?! Подумать только, я столько времени проспала?       — Ну-ну, соня, не переживай: с кем не бывает, — вновь ухмыльнувшись, с небольшой усмешкой произнёс он.       С явно выраженным блеском досады в глазах я посмотрела прямо на него, но в ответ он только немного улыбнулся с заботой, выраженной во всём его лице, и больше ничего не говорил. После секундной задержки Руи уже было поспешил удалиться на кухню, как вдруг неожиданная мысль, разразившая его сознание, остановила его:       — Ах, да, совсем забыл: не так давно нас пригласили на один концерт, который будет проходить сегодня вечером. Сходим?       — Приглашение? Ты что-то не говорил об этом раньше. Откуда такая внезапность?       — Если честно, я и сам не ожидал, но раз уж мы сегодня решили немного отвлечься, то что бы не повеселиться?       — В целом можно, но ты знаешь: я не любитель подобного. В плане там будет, считай, целая толпа, если не битком набитый зал… да и… я просто не привыкла к такому, — оправдание туго вязло в сознании, как бы желая оставить собеседника в лёгком неведении, пока я разливалась в неловком вздохе.       Меня достаточно часто волновало присутствие в незнакомых компаниях: после… моих приятелей, если так их действительно можно назвать, мне сложно начинать строить новые отношения с людьми… Единственным исключением в своё время смог стать только Руи, но точно ли я сейчас готова к полному возвращению в социум?.. Даже моя работа… Я скрытый работник кулис, вечно спрятанный от зрительского взора… Разве…       Неожиданной причиной затишья бурного потока достаточно тяжёлых для моего сознания воспоминаний стала рука Руи: аккуратно, словно боясь повредить, он положил свою ладонь прямо мне на плечо, заслоняя его собою от всех внешних воздействий и беспокойств. Немного опустившись ко мне, сидящей на диване, он взглянул прямо в мои рассеянные глаза и неспешно произнёс:       — Всё будет хорошо.       Без лишних слов и намёков вмиг он сумел понять и проникнуться моим тревогам и заботам, бушующим тогда в голове. Мне не пришлось долго выдерживать собственное беспокойство: одно его прикосновение и с нежностью, присущей только ему, произнесённая фраза смогли буквально рукой снять с меня все заботы.       Я немного пошатнулась. Прямо сейчас он был настолько близко, что я даже могла слышать его дыхание. Оно такое ровное. Его глаза… Они действительно всегда были такими нежными и умиротворёнными? Как я могла не замечать этого раньше? Они словно мёд, одним взором погружаясь в который, всё тело начинает неумолимо вязнуть в лёгкой сладости и всеобъемлющем тепле, теперь уже не желая вырываться на волю, где, казалось, бушевали одни лишь холод и одиночество…       — О! Совсем забыл! Обед не должен ждать, а то мы так совсем не успеем поесть, — неожиданно выпалил Руи и поспешно, в этот раз окончательно удалился на кухню.       Я свалилась обратно на диван. Сердце не переставало рьяно стучать в моей груди. Я посмотрела на руки: они дрожали. Лицо пылало.       Пролежав в подобном положении ещё минут пять, я немного приподнялась. В глазах снова несколько помутнело. Мысли, переполнявшие меня в тот момент, смешались в единую непроглядную массу потока сознания, но все они были о нём.       Из кухни уже постепенно стал доноситься лёгкий запах ветчины и чего-то ещё. У Руи всегда были просто потрясающие способности к готовке, однако всякий раз, когда я с искренним восхищением подмечала его великое умение, он лишь посмеивался и отмахивался от моих слов. Не уверена, с чем именно связана подобная реакция, должно быть, это его просто смущает или же… а, впрочем, неважно. Главное, что ему всё же приятно.       Чуть взбодрившись от пробудившегося вместе с предчувствием грядущей трапезы аппетита, я окончательно отпрянула от пленительного и за всё время ставшего родным дивана и немного потянулась. Подойдя к зеркалу, я поспешно привела себя в порядок. Вся комната была озарена нежным светом летнего солнца, а его тёплые лучи опоясывали редкими полосками почти всё моё тело — подобный узор был обусловлен наличием жалюзи на окнах в его гостиной. Решив несколько проветриться, я подошла к дверце, ведущей на балкон, и приоткрыла её. Свежий поток воздуха стремительно залетел в уже достаточно душную комнату, облагородив тем самым всё её содержимое лёгкой прохладой и приятным ароматом летнего цветения. Небо было совсем чистым за исключением некоторых облачков на горизонте. Грузные ветви могучих деревьев чуть шуршали от порывов игривого ветерка, навивая некоторые воспоминания о прошлом. Что-то столь родное и знакомое, а вместе с тем глубоко терзающее сердце вдруг возродилось в душе вновь.       Кажется, я не всегда была такой отстранённой от прочих людей. Например, ещё в детстве я была знакома с одной девочкой, что считала лучшей подругой. Мы иногда вместе играли, общались и всячески весело проводили наше свободное время, тогда ещё казавшееся безграничным. Я особенно не задумывалась над некоторыми странными её выходками. Изначально всё было просто естественно: то принеси, то подай, то сделай то, то это… Но со временем запросы стали переставать казаться обыкновенными. Если всё начиналось с незначительных прихотей, то в один момент она попросила избить одного мальчика, что ей никогда не нравился. Она смотрела на меня так, словно каждый день до этого только и просила, что делать что-то подобное, словно весь мир этим свободно промышлял, и в данном не было ничего способного вызвать и доли сомнения или беспокойства. Но этим всё не заканчивалось. Когда же она поняла, что я сделаю всё ради дружбы, она научилась давить. Никто, кроме её одной, не проявлял столько внимания к моей персоне, однако уже тогда, должно быть, даже с самого начала, всё было лишь фарсом. Я была не интересна ей. Зато же я была удобна. И как многим не понаслышке известный лицемер, она просто вертела мной в угоду собственного эго. Но, когда же я стала решительно ей не нужна, она просто выкинула меня из своей жизни: словно фантик от только съеденной конфетки, я полетела прямо на грязный тротуар, на котором за весь день было много желающих потоптаться на ранее ещё яркой и красивой бумажке, что сейчас же уже давно была забыта не столько самой хозяйкой, сколько всем миром в общем. Должно быть, уже спустя столько лет моего пользования она окончательно преисполнилась — хотя в чём там вообще преисполняются лицемеры? Предположим, в умении — и нашла подстилку поудобней и приятней той, что была с самого детства. Иронично, что моя первая лучшая подруга до сих пор оставалась и, должно быть, ещё надолго останется моей единственной и в то же время последней лучшей подругой.       Интересно, когда-нибудь я смогу вновь столь же искренне поверить в чудо, что ещё тогда?       Ветви продолжали шуршать от порывов шаловливого ветерка, солнце как обычно освещало всё вокруг своим ярким и тёплым светом, птицы неустанно всё куда-то летели, слышался гул проезжающих машин. Всё жило, однако всё словно было ненастоящим. Воздух потерял свою былую свежесть. Казалось, я задыхаюсь.       Казалось, всё жило, но в душе что-то безвозвратно отмерло.