Невеста Призрака

Когда Изабель проснулась, зимнее солнце уже стояло высоко над горизонтом. Испугавшись, что проспала работу, она вздрогнула и схватила часы на тумбочке. Эрик, лежавший рядом, обозвал её ведьмой. Изабель совершенно случайно ударила его локтём в скулу. — Мы проспали! — воскликнула она. — Не ты ли вчера, — процедил он, потирая ушибленное место, — уговаривала меня остаться с тобой в твои выходные? Изабель моргала, глядя в его лицо. Она так заработалась, что до неё совершенно не доходил смысл слов мужчины. Эрик приподнялся. Он был в верхней одежде, как и Изабель. Она нахмурилась, ещё не отойдя от тяжёлого, глубокого сна. Лишь спустя пару секунд к девушке медленно вернулись воспоминания о пережитом потрясении. — Сильно? — робко произнесла она, подняв на него взгляд. — Я оскорблён в лучших чувствах, — он закатил глаза. — Пока я боялся малейшим шумом разбудить тебя, ты размахиваешь подкрылками. Она невольно улыбнулась. Раз Эрик переигрывал, значит не сердился. Изабель протянула к нему руки, обняла и поцеловала в ушибленное место. — Сейчас пройдёт. Мужчина улыбнулся, скользнув ладонями по её талии, заключая девушку в объятия. — Вообще-то, ты попала по губам. — Неужели? И куда же ещё? — Начинай исследовать, — Эрик хамовато улыбнулся. — Я в процессе скажу, где больнее всего. Изабель не успела смутиться. Призрак Оперы подался вперёд, запечатлев мягкий, осторожный поцелуй на её губах. — Как ты? — произнёс он, соприкасаясь с ней лбами. Изабель опустила взгляд, какое-то время помолчав. — Знаешь... всё, что ты сделал — немыслимо ужасно, — она коснулась ладонью его лица. — Но кажется... после пережитого я люблю тебя ещё сильнее. Это признание застало врасплох обоих. Вспыхнув, Изабель поспешила отвести взгляд. Сколько бы любви, сколько бы романтики и пережитых откровений между ними ни было, а трёх простых слов они оба старательно избегали. Эрик, откинувшись назад, невольно расхохотался. Его смех не звучал издевательски или надменно. Скорее, в нём слышалось только облегчение. — Жизнь моя, — произнёс он, теснее прижав к себе смущённую девушку. — Скажи мне, сколько я должен срезать лиц, чтобы ты надела крохотное кольцо на безымянный пальчик? Она вздрогнула. — Ты слишком торопишься! — Неужели? — он вновь подался вперёд, роняя девушку на подушки, склонился над ней. — А зачем тянуть? Изабель сжала губы в линию, когда мужчина склонился ниже, оттянул воротник её свитера и с жаром поцеловал в шею. Она задрожала, выгнувшись дугой. — Я же, — выдохнула она, — ещё не всё о тебе знаю. — Это решаемо. — Но... — девушка прикусила костяшку пальца, когда руками Эрик скользнул ей под одежду. — Ты же будешь сбегать от меня... в свой театр. — И тебя выкраду. Его поцелуи стали более чувственными, долгими, грубыми, его губы спускались ниже. Изабель зажмурилась, сжав ладонью его плечо. От его ласки у неё каждый раз улетучивались все аргументы. — Но, — простонала она. — Эрик... юрид... юриди... юридически ты мёртв! Это заставило его прерваться. Тяжело, отрывисто дыша, Изабель провела ладонью по лицу, веля себе успокоиться. Её страсть была такой пылкой, такой неистовой и неконтролируемой, что девушка страшилась своего бесстыдства. — Да, — с жаром выдохнул он, заставив Изабель вновь задрожать. — Это проблема. — И... что же ты думаешь... делать? Какое-то время Эрик не отвечал, большим пальцем водя по по бедру девушки. И это незначительное движение, его близость сводили Изабель с ума. Эрик скользнул взглядом по её лицу и задумчиво улыбнулся. Не в первый раз она замечала у него такое выражение глаз — оно появлялось, когда мужчина был спокоен, расслаблен, когда ненадолго обретал внутреннюю гармонию. Сейчас он не просто наслаждался зрелищем беззащитной, полуобнажённой девушки. Он ею любовался. — Жалею, что я не художник. Вспыхнув, Изабель оправила на себе одежду, глядя в сторону. — Нахал. Он вскинул брови, театрально опустив руку на сердце. — Вставай уже, — пробурчала она, невольно бросив подушку в Призрака Оперы. — Мы и без того проспали всё, что можно. — Скажу откровенно: для меня нет лучше отдыха и большего удовольствия, чем спать с тобой. У Изабель запылали не только щёки, но и уши. Интонация Эрика была будничной, спокойной, естественной, а значило это лишь одно — он дразнился. — Ах так? Больше петь тебе не буду. Эрик всплеснул руками, а Изабель, уходя на кухню, показала ему язык. Она не сразу поняла, что сделала — до того нормальным и уместным показалось ей в тот момент её ребячество. Боже... даже с Жилем она себя так не вела. Впрочем, и Эрик тоже хорош. Тряхнув головой, она открыла холодильник. Ничего, кроме яиц, молока и мяса в нём не было, так что выбор для завтрака был невелик. Призрак Оперы мог ворчать сколько угодно из-за такой примитивной пищи, Изабель было всё равно. Более того, она была так голодна, что съела бы и его порцию. Когда сковородка с омлетом зашипела, Изабель услышала знакомый грохот и негромкое ругательство из комнаты. Однажды Эрик привыкнет к низким потолкам мансарды. И, думая об этом, Изабель не сдержала улыбки. — Аккуратнее, хороший мой, — не отрываясь от готовки, произнесла она. — Гениальность отобьёшь. — Изабель, — войдя, он потирал ушибленную макушку. — Ладно, ты не готова узаконить наши отношения. Но от переезда тебя что удерживает?! — Мансарды дёшевы, — ворчала девушка. — А я не могу позволить себе лишних трат. Он улыбнулся, и Изабель тут же поняла свой промах. — В Lacroix проживание бесплатное. Для тебя. — Ни за что. — Призрак Оперы разрешения не спрашивал. Сказав это, мужчина подошёл к ней, обнял со спины и мягко поцеловал в шею, откинув непослушные кудри за плечо. Девушка не сопротивлялась. Наоборот, она подалась навстречу его ласке. — Эрик... а почему именно этот театр? — она поддела краешек омлета лопаткой, перевернула его. — Попробуй угадать, моя милая, любопытная Пандора. Изабель прикусила губу. На самом деле, она уже рассуждала над этим вопросом, но к однозначному выводу так и не пришла. В первый рабочий день Гаскон говорил, будто бы Призрак Оперы даже подружился с прежним владельцем театра. После она узнала о занятой им пятой ложе, потом увидела портрет Эрика в галерее. И это был точно не его отец, это был Валуа-младший. — Самый очевидный вариант — секретные ходы, — ответила она. — В этих лабиринтах удобно прятаться, ты неуловим в них. До тех пор, пока в старый замок не попадёт бомба или выстрел из танка. Он расхохотался. — А что? Было бы любопытно вызвать такую панику у населения. — А неочевидный, — продолжила Изабель, не обращая внимания на его весёлость. — Я не психолог, Эрик, хотя ребята из труппы и называют меня так. Я заметила, что интерьер твоего жилья повторяет убранство комнат в поместье Валуа. — И..? — Я подумала, что выбор театра неслучаен. Быть может, с этим мрачным местом тоже связано что-то доброе и светлое? Она пожала плечами. — Ты... так несчастлив, Эрик, — она поджала губы, — что хочешь хотя бы с помощью декораций вернуть счастливые моменты. Твоё жильё выглядит, как родной дом, ты сам всегда безупречен, как и пять лет назад. Но... ты и сам понимаешь, что ничего уже не вернуть. Сколько ни играй прежнего себя. Призрак Оперы промолчал. Изабель мягко сжала его руку. — Эрик, — произнесла она после недолгого молчания. — Могу ли я рассчитывать, что однажды ты дашь жизни шанс? Могу ли надеяться, что однажды ты больше не вернёшься в свою гробницу под театром? — Изабель... — Нет... не отвечай, — она вздохнула, проведя ладонью по лицу. — Я знаю... я эгоистка и требую слишком многого. Закусив губу, она разрезала омлет на две части, переложила на тарелки, поставила чайник. Эрику вряд ли понравится недорогой чай из пакетика, но ничего другого у Изабель всё равно не было. Мужчина опустился на стул, задумчиво глядя в потолок. Потом хмыкнул. — С Lacroix связано многое, — наконец, заговорил он. — Кто-то из моих предков выкупил за бесценок чертежи замка, чтобы перепродать их в нужные руки, но этого не случилось. Ценные бумаги остались в моём доме, а я... был любопытным ребёнком с хорошей памятью. Потом, ещё до появления Призрака Оперы в Lacroix занимались обучением детей. Я был одним из учеников. Потом, когда вырос, я часто играл там. Да... с ним связано много приятных воспоминаний, — он ненадолго умолк. — Ну а три года назад, когда прежнего владельца не стало, выяснилось, что по его завещанию театр, как частная собственность, принадлежит мне. Гаскон — моё прикрытие, он по доверенности исполняет обязанности управляющего. Lacroix — целиком и полностью моя собственность. Глаза Изабель округлились. — И правда, — Эрик смотрел ей в глаза, скрестив руки на груди, — психолог. Покраснев, она отвела взгляд в сторону. Она не чувствовала душевного трепета, когда её хвалили за старания преподаватели, артисты, даже коллеги из прежних театров. Но Эрик — другое дело. В глазах Изабель он был окутан ореолом величия. — Помнится, кое-кто назвал меня недоучкой из деревенского театра... — Надо же, — он не сдержал улыбки. — И кто бы это мог быть? — Думаю, ты его знаешь. Он дьявольски талантлив, язвителен, обаятелен и хорош собой, — девушка выдержала паузу. — И я прибью его, если он так и не притронется к моему омлету. — Погоди, — сказав это, он подался вперёд, вглядываясь в лицо Изабель. — Разве это не забавно, что мы ведём себя так... по-домашнему? Девушка невольно покраснела. — Это плохо? — Этого у меня не было уже пять лет, — он улыбнулся и пригубил чай из чашки. — Наверное, будет забавно, если ты будешь каждый день перед работой готовить обед своему Призраку Оперы. Не позволив ей ответить, мужчина протянул к ней руку и провёл пальцами по подбородку, заставив посмотреть себе в глаза. — А на десерт будут твои поцелуи. Большим пальцем он провёл по её нижней губе, лишая девушку возможности ответить. Она прерывисто выдохнула. Поначалу ей хотелось съязвить, хотелось быть игривой, непокорной, независимой, хотелось раздразнить его. Но с удивлением для себя Изабель обнаружила, что ей нравилась та нежность, которую проявлял к ней Призрак Оперы, нравились его касания, долгие взгляды, разговоры ни о чём. И при всём желании она не могла сейчас придумать достаточно колкий ответ. — На одних десертах, — прошептала она, — долго не проживёшь. Эрик улыбнулся. — А без них — жить не за чем. Изабель вновь покраснела от его пристального взгляда, хотя казалось, должна была привыкнуть к пылкому нраву этого мужчины. Ей по-прежнему казалось, что такой страсти она ничем не заслужила. — Ты хотела сегодня в музей, — негромко произнёс Эрик. — Но не думаю, что я дам тебе выйти из дома. Изабель не успела задать вопрос. Эрик скользнул пальцами по её шее, плечам, ненавязчиво убирая назад кудри. Опустив руку ей на бедро, сжав ткань брюк, он замер. Трудно было придумать намёк красноречивее. — Эрик, — тихо, едва слышно отозвалась девушка, краснея до корней волос. — Весь день впереди... — Вот именно, — он улыбнулся. — Представляешь, какие пучины страсти ждут нас? Она сжала губы в линию, напрягшись всем телом. Воспоминания о бессонных ночах, когда Эрик терроризировал её своей пылкой любовью, живо воскресли в воспоминаниях робкой девушки. Наверное, нехорошо так бесстыдно желать продолжения. Изабель поёрзала коленями, после чего Эрик провёл по бедру чуть выше, неторопливо, как хищник, приблизившись. — Погоди, — прошептала она, вжавшись в спинку стула. — Эрик... дай мне немного... прийти в себя после потрясений. — Жизнь моя, — улыбнувшись, он прижался губами к щеке девушки. — Я знаю множество способов снять напряжение. Изабель охнула, когда его губы скользнули к шее, а руки сжали тонкие плечи. Сопротивляться его настойчивости было всё тяжелее. — К тому же... ты мне сейчас нужна ничуть не меньше. — Всего пару часов, — невнятно пролепетала она слишком нежным, слишком высоким голосом. — Прошу. Потерпи всего пару часов. — И что же изменится? — произнёс он, крепче стиснув девушку в объятиях. — Разве что, мы оба станем страшно раздражительными. — Или, — выдохнула она, неловко обняв его в ответ, — разберёмся, сможем ли выносить друг друга в обычной жизни. — Счастье моё, откуда такие сомнения? Изабель пожала плечами, плотно сжав губы. — Ты всегда такой страстный, энергичный, увлечённый, — она прерывисто выдохнула. — А я... тихая и незаметная, без особых талантов. — О? — он хмыкнул. — А кто вчера смог сымпровизировать и разжалобить охранника? — Ты... — Изабель, без твоих жалостливых глаз он бы просто вытолкал меня за забор. — Но я же ничего такого не сделала... — Как очаровательно, — Эрик зарылся носом в её волосы. — Ты не только не знаешь, насколько прекрасна, но и не понимаешь, сколько в тебе талантов. Изабель отвела взгляд, не найдясь с ответом. — Как же сильно я тебя за это ненавижу. Девушка взвилась в его объятиях, вдруг обретя силы сопротивляться. К её лицу от негодования прилил жар. — Сам такую выбрал! Нечего жаловаться! Только по его ехидной улыбке Изабель поняла, что он дразнился. — Как думаешь, — Призрак Оперы на мгновение опустил взгляд, изображая застенчивость, — ты будешь такой же неистовой, если на любовном ложе я буду шептать тебе о своей ненависти? Изабель вспыхнула и отстранила мужчину от себя, что было сил. Эрик захохотал, возвращаясь на прежнее место. Только вдоволь наигравшись с ней, он, наконец-то, притронулся к завтраку. Удивительно, но в этот раз обошлось без ворчания. Он не хотел выходить днём из мансарды, не хотел находиться в душных помещениях музеев и среди людской толпы. Потому и собирался он невыносимо долго. Свой шрам Эрик замаскировал повязкой, поверх которой надел большие солнцезащитные очки. Маска привлекала бы излишнее внимание на улицах, а без неё мужчина чувствовал себя беспомощным. Чтобы окончательно скрыть лицо, он надел широкополую шляпу и задрал высоко вверх воротник пальто. Изабель вздохнула. — Выглядишь, как нечто среднее между Дракулой и Фантомасом. Он хмыкнул. — И что же мне в таком случае делать? Укусить тебя или убить на месте? Подойдя, Изабель оправила воротник его пальто. — Принять, что мне не стыдно показаться с тобой на людях. Мужчина закатил глаза, взяв свою дорогостоящую трость. — Пошли, — процедил он, — пока я не передумал. Сияя от счастья, Изабель взяла под руку своего мрачного спутника и опустила голову ему на плечо. Это заставило Эрика немного смягчиться, но менее угрюмым он от этого не стал. — Сходим в Нотр-Дам? — предложила Изабель. — Решила вытащить Квазимодо из театра и оставить его в соборе? — Во-первых, зимой Нотр-Дам особенно красив. Во-вторых, Квазимодо был добрым и милым, — проворчала девушка. — А ты характером вылитый Клод Фролло. Он вздохнул, глядя перед собой. — Гореть мне в Аду за такое соблюдение обета безбрачия. Изабель ткнула его кулаком в бок, после чего Эрик даже едва заметно улыбнулся. И всё же, он не стал возражать против прогулки. Изабель вела его к собору по полупустым в этот снежный день улицам Парижа, мимо Opéra Garnier и Лувра, очередь в который заканчивалась в соседнем квартале. Эрик скривился от пренебрежения к толпе туристов. — Брось, — вздохнула Изабель. — Когда-то ты любил людей, выступал для них. — Жизнь моя, в отпуске я покупал билет в Лондон, во Флоренцию, в Берлин, да даже в Москву — лишь бы снять номер в гостинице и два месяца жить в полной тишине. Изабель надулась, пройдя вперёд и взглянув в лицо Призрака Оперы. — Что? — ...от меня не сбежишь в свой отпуск. Он улыбнулся и впервые за время прогулки был близок к тому, чтобы засмеяться. Эрик снял солнцезащитные очки и убрал их в карман пальто. — Такого, как я, не пустят ни в один отель. Распугаю постояльцев. — Или прославишь сам отель? — она улыбнулась. — Как это вышло с Lacroix. — Этого ещё не хватало. Изабель улыбнулась, сжав его руки. Недовольный, ворчливый и ненавидящий людей Эрик нравился ей гораздо больше импульсивного и дерзкого Призрака Оперы. И, глядя ему в глаза, на его припорошенную снегом шляпу, скрытое повязкой и воротником лицо, девушка испытала прилив нежности к этому мужчине. Встав на носочки, она мягко поцеловала его, Эрик коротко выдохнул, прежде чем ответить. — Ты так очарователен, когда на тебе нет маски, — улыбнулась Изабель, ткнувшись носом ему в щёку. — И почему ты не была такой игривой с самого утра? — вздохнул он, обняв девушку, и жар его рук обжигал, несмотря на зимний холод. — Мы ещё можем вернуться в твою чёртову мансарду. Изабель не ответила. Улыбнувшись, она выскользнула из его объятий и, сжав руку мужчины, повела его за собой к собору. С первого взгляда Нотр-Дам восхитил Эрика. Это Изабель поняла по тому, как крепко мужчина сжал её ладонь, по тому, как замедлил шаг, как громко вздохнул. Она обернулась. Мужчина смотрел на собор, на его белоснежные, укрытые снегом величественные стены. Изабель улыбнулась, тоже задержав взгляд на древнем сооружении. Одним своим видом Нотр-Дам давил на неё, заставлял чувствовать себя маленькой, ничтожной букашкой. Она вновь взглянула на Эрика. Его губы изогнулись в лукавой улыбке — он снова что-то задумал. Впрочем, эту улыбку она видела у него и в моменты вдохновения. Изабель потянула его внутрь, и Эрик не сопротивлялся. Оказавшись под массивными сводами собора, в свете разноцветных витражей, среди запахов церковных свечей и ладана, мужчина не сдержал восторженного возгласа. Изабель внутренне ликовала. Во-первых, ей нравилось видеть Эрика счастливым, а не угрюмым. Во-вторых, если так пойдёт и дальше... ...быть может, их отношения станут нормальными? Без его затворничества, без тайн, без ревности. — Я и забыл, — он приподнял шляпу, восхищаясь древним строением. На какое-то время Эрик забыл, почему вообще прятал лицо, — как он прекрасен. Изабель демонстративно прочистила горло. — А ведь это, — мужчина сжал её ладони, — самое неподходящее место для свиданий. Он не дал ей возразить. Призрак Оперы замер, услышав разносящееся по собору пение церковного хора, поднял ладонь, жестом веля Изабель молчать. — И в половину не так талантливы, как ты... Изабель только улыбнулась в ответ: Эрик был слишком заворожён зрелищем. Он смотрел на сложную архитектуру, на лики святых, на статуи, на витражи — и не мог насмотреться, он упивался восхищением, восторгом, красотой, о которых забыл на пять долгих лет. Прислонившись плечом к каменной арке, Изабель с улыбкой наблюдала за своим спутником. Знал бы он, насколько красивым становилось его лицо, когда он был счастлив. — Мадемуазель Идо, — раздался из-за плеча девушки знакомый голос. — Пришли помолиться об успехе следующей постановки? Изабель нахмурилась, оборачиваться ей совершенно не хотелось. — И вам добрый день, — процедила она, — мсье Бувье.