Невеста Призрака

Со дня премьеры прошла целая неделя. Каждое утро Изабель приходила к начальнику, каждое утро получала отказ в увольнении, каждое утро рвала и метала. И каждую ночь её подушка становилась мокрой от горьких слёз. С Призраком Оперы девушка больше не виделась, хотя и прекрасно помнила, что по вечерам должна была приходить к нему на уроки. Она знала о его ужасном характере, знала, что не подчиняться ему нельзя, и всё же решилась на бунт. Возвращаться к нему, слушать нравоучения и нотации ей не позволяли уязвлённая гордость и разбитое сердце. Должно быть, Эрик сотворит нечто ужасное в знак мести, но Изабель было уже наплевать. Пусть делает с ней, что хочет — ей было слишком больно, чтобы бояться. Перечитав в очередной раз своё заявление на увольнение, она швырнула его на рабочий стол, хотя раньше повсюду носила с собой. Эрик мог проникнуть в её кабинет в любую минуту и увидеть этот помятый листок. Пусть почитает. Всё равно ничего лучше в своей жизни она ещё не писала. В дверь кабинета постучали. Изабель не отозвалась — общаться с кем-либо у неё не было совершенно никакого желания. — Из? Жиль. Изабель выдохнула, закрыв глаза. А кого ещё она ждала и так боялась увидеть? Неважно. В любом случае хорошо, что этот кто-то не пришёл. — Входи. — Ты куда пропала? — он пришёл, держа в руке свёрнутую газету. — До тебя не дозвонишься, в кабинете тебя нет. Разок появишься в зрительном зале и убегаешь. — Чего тебе? — Поздравить тебя хочу! — воскликнул он. — Ты видела, что написал Бувье? Он твою постановку расхвалил так, что к нам слетается вся Франция! Жиль сиял от счастья, в то время как Изабель сверлила его мрачным взглядом. — Эй... ну чего ты? Кто обидел Из? Она промолчала, мотнув головой. — Отлично, — вздохнула девушка. — Популярность, зрители... Гаскон от счастья из штанов выпрыгнет. Парень склонил голову набок, вглядываясь в её лицо. — Призрак? — Жиль, — она прерывисто вздохнула, зарывшись пальцами в волосы. — Не лезь, пожалуйста. Я не хочу об этом думать. Он секунду помолчал. — А отвлечься хочешь? Он улыбался так широко и лучисто, словно непоседливый ребёнок, устроивший очередную шалость. — Пойдём выпьем? — У тебя через четыре часа спектакль. Марш в гримёрную. — Мы немного, — сжав руку Изабель, он потянул девушку за собой. — Пойдём. Всю неделю тебя выловить не можем, чтобы премьеру отметить. Девушка сдалась и поплелась за парнем, покорно склонив голову. — Жиль, — вздохнула она, — ты бы не общался со мной... Призраку это не понравится. — Я ему в целом не нравлюсь, — улыбнулся парень. — Нет у него чувства юмора. — Я серьёзно. Если хочешь поговорить, давай видеться вне стен театра. Сказав это, Изабель сжала губы и невольно огляделась. Наверное, Призрак это слышал. Он ревнив и недоверчив, так что, возможно, этот факт заставит его чаще покидать свою роскошную келью. Отлично. Смена обстановки полезна для ума. Быть может, до него дойдёт, что он не Призрак Оперы, а Театральная Сволочь. Хотя, о чём она? Ему плевать на неё. Ему нужен только её чёртов голос. — Ты так заботишься о его чувствах, — прервал молчание Жиль. — Я рад, что у вас всё хорошо. — Ничего у нас не хорошо. Да и нет никаких нас. Жиль не ответил. Он привёл Изабель в просторную гримёрную, где сейчас у зеркал сидели сразу пять артистов, которым наносили сценический макияж, а остальные толпились рядом. Труппа встретила Изабель радостными возгласами, объятиями, поздравлениями, кто-то даже процитировал хвалебные отзывы от Бувье. Кто-то уже был в костюмах, кто-то — ещё в своей обычной одежде. И они, такие упрямые, капризные и вспыльчивые в работе, сейчас были так добродушны с Изабель, так милы, что девушка растерялась. Они извинялись, что не верили в её видение. Теперь же труппа хотела работать с ней и дальше. — У меня есть пара задумок, — со вздохом произнесла она, сжав подол свитера. — Будем их пробовать в постановке, чтобы зритель не заскучал. Жиль заставил её вздрогнуть с громким хлопком открыв бутылку шампанского. Он разлил искрящийся напиток по бокалам и тут же открыл вторую, третью, четвёртую... Труппа немаленькая, и отметить успех хотел каждый. Но когда они успели пронести алкоголь в театр? И самое главное, как этого не заметил грозный страж Lacroix? Изабель не спешила пить. Больше она не доверяла ни еде, ни напиткам в театре. Но всё же, после того как её артисты сказали тост, ей пришлось осушить бокал. Ну и пусть. Если Эрик вновь отравил алкоголь, то она не одна свалится в беспробудном сне. Если там яд, то пускай действует побыстрее. Под алкоголем поздравления стали более искренними, более развязными, более душевными, с большим количеством ругательств. Гримёры, не способные усадить на место развеселившихся артистов, смирились и работали, держа принадлежности на весу, нанося макияж на ходу. Тяжелее всего было справиться с крутящимся Жилем, который всё порывался либо чихнуть в пудру, либо дунуть в неё. Изабель улыбнулась, видя их праздничную суматоху. Из-за работы она пропустила Рождество, но теперь впервые за долгое время ощутила дух праздника. Пускай и с опозданием. Ненадолго она забылась, отвлеклась от своих тягостных мыслей. Ненадолго. Когда входная дверь открылась, лица ребят застыли, они мигом смолкли, замерли, увидев вошедшего. Изабель сделала глоток из бокала, боясь встречаться взглядом с незваным гостем. — Что притихли, господа? — Эрик ухмылялся. Он хлопнул дверью, и от этого звука кто-то вздрогнул, кто-то вскрикнул. — Разрешите присоединиться к веселью. Как по мне, я со своим громким именем тоже немного поспособствовал успеху дебюта мадемуазель Идо. С ним боялись даже заговорить. Жиль — обычно такой смелый и развязный — и тот сейчас стоял белее мела. — Конечно, — Изабель допила шампанское и поставила бокал на стол, — после того, как я уйду. — О, нет-нет, мадемуазель Идо, — он подошёл, и Изабель пришлось поднять на Призрака Оперы взгляд. — С вами я хочу побеседовать наедине. Он был в верхней одежде — в роскошном чёрном бархатном сюртуке, цилиндре, кожаных перчатках, брюках. На дорогой обуви ещё не растаял снег. В руках Призрак Оперы держал огромный — больше самой Изабель — букет роз. Она смотрела то ему в глаза, то на цветы, в глаза, снова на цветы. Изабель нахмурилась. Ей было гораздо легче ненавидеть Эрика, когда его не было рядом. Сейчас гнев улетучился, оставив после себя пустоту, тревогу, страх. Стискивая кулаки, она боролась с желанием заплакать. — Зная особенности вашего характера, мадемуазель Идо, я выбирал такой букет, чтобы он не влез ни в одно мусорное ведро. — Ничего, — прохрипела Изабель, глядя в сторону. — Как вы любите говорить: это решаемо. Он засмеялся, и от этого звонкого, мелодичного, бархатистого смеха у Изабель закружилась голова. Не хотелось признавать, но он был прав: после произошедшего между ними отыгрывать ненависть стало тяжелее. Изабель стиснула зубы, вспоминая о своей обиде, о причине их ссоры, но сосредоточиться на этих мыслях не получалось. Она сама себе была отвратительна. — Ваша правда, — улыбнувшись, Призрак Оперы бросил букет в артистов. Розы разбросало по гримёрной прекрасной алой волной из благоухающих лепестков. Ребята были до того перепуганы и так шокированы, что стояли, не шевелясь. — Какая досада. Уборщице придётся задержаться до утра. Изабель заскрипела зубами и приблизилась, процедив: — С первого же гонорара, — она произносила слова медленно, вкладывая в них весь скопившийся за неделю яд, — я возмещу вам траты. — С первого же гонорара, — он подался вперёд, оказавшись неприлично близко — на расстоянии шёпота, — вы купите блокнот, ручку и уйму нотных тетрадей для наших с вами продуктивных... уроков. Призрак Оперы сделал такой акцент на последнем слове, что лицо Изабель вспыхнуло. Создавалось ощущение, что учить её он собирался вовсе не музыке. Девушка мотнула головой, но избавиться от смущения не получилось. — Идите к чёрту. Артисты ахнули, мужчина театрально схватился за сердце, а Изабель, закусив губу, направилась к выходу. Оставаться рядом с ним было невыносимо: от обиды её горло сдавливали спазмы рыданий, и в то же время сердце колотилось, как сумасшедшее, от воспоминаний о чувственных поцелуях, прикосновениях, отчаянных объятиях. Закрыв глаза, Изабель глубоко дышала, быстро уходя к своему кабинету. Мысленно она повторяла себе, что не нужна Призраку Оперы, что ничего не значила для него, что довериться ему было ошибкой. И всё же, когда в пустом коридоре раздалось звучное пение мужчины, Изабель застыла. Его голос, такой гипнотически завораживающий, такой прекрасный, идеальный, волнительный, отражался от каменных стен, содрогал древний замок. И Призрак пел не о прощении, не об угрозах убийством. Он пел о своей одержимости Изабель. Девушка сжала губы в линию, когда мужчина медленно приблизился и скользнул пальцами по её плечам. Изабель дрожала, стискивала кулаки, борясь с новым всплеском чувств. — Не поможет, — просипела она, когда Эрик нежно провёл пальцами вдоль её линии челюсти, заставив посмотреть себе в глаза. — Знаю, ангел мой, мой голос больше тебя не впечатлит, — с этими словами Призрак Оперы коснулся губами её виска. Изабель закрыла глаза, неспособная сопротивляться. — Тем не менее, ты вся дрожишь. У тебя жар? Она нахмурилась, глубоко вздохнув. Эрик сегодня игривый, значит настроение у него просто отличное. — Я тебя ненавижу, — со стоном выдохнула она. — Дай пройти. — Чтобы ты опять попыталась уволиться? — не дождавшись ответа, он сжал руку Изабель и потянул её за собой. — Пойдём. Надень пальто, я хочу с тобой прогуляться. — Нет! — Изабель, — прогремел мужчина. — Не ты ли хотела стать значимой для меня? Не ты ли хотела, чтобы я тебе доверился? Изабель замерла, вытаращившись на него. — Да, — Призрак Оперы нахмурился, глядя в сторону. — Я думал об этом. Каждый. Чёртов. День. И решил. Решил, что по отношению к тебе молчать было бы несправедливо. Ты заслуживаешь знать, какому монстру доверила душу. Девушка раскрыла было рот, но ничего не ответила. Решение Эрика оказалось для неё слишком неожиданным. Он только хмыкнул в ответ, прислонившись спиной к стене. Руку Изабель Эрик выпустил из захвата. — Вот только... я не могу говорить об этом, — невольно мужчина коснулся пальцами своей маски. — Эти воспоминания слишком тяжелы для меня. — Как же ты собрался поделиться со мной своим прошлым? Призрак Оперы смерил девушку взглядом. — Я могу всё показать. Отправимся туда, где всё началось, и постепенно придём к самым чёрным страницам моей биографии, — Эрик вздохнул. — Машина у входа, Изабель. Мы едем в поместье де Валуа.