Невеста Призрака

Когда происходит трагедия, человеческий разум, вспоминая о событиях ужасного дня, склонен фокусироваться на незначительных, маловажных деталях. Вот и сейчас Изабель прекрасно помнила, что в то злополучное утро ей не спалось, что она в предвкушении бродила кругами по комнате, что едва сдерживалась, чтобы не начать репетировать. Делать последнее категорически запрещалось в их погрузившемся в тишину доме. Это касалось как пения, игры на инструменте, так и безобидного прослушивания музыки. Запрет появился в тот самый день, когда её отца — обыкновенного гитариста, зарабатывавшего на жизнь в дешёвых кабаках — нашли недалеко от места работы. В луже крови. С ножом в груди и без кошелька. Последний факт всегда казался Изабель гадким. Жизнь папы, бесценная для неё, стоила всего каких-то пару тысяч франков. Мама — Ивет Идо — боялась, что дочь повторит судьбу отца. Поэтому она запретила Изабель посещать музыкальную школу, репетировать в церковном хоре и даже думать о будущем на сцене, в театре, с микрофоном в руках. Вот только Изабель была глуха к переживаниям матери, да и спасение от горя и одиночества она находила в искусстве. — Несносное дитя, — только и прокомментировал Эрик, покачав головой. — На твоём месте я бы поступил так же. — К счастью, — произнесла Изабель, глядя перед собой. Сейчас она была к нему слишком близко — непозволительно близко для отношений, в которых нужно соблюдать дистанцию. Девушка сидела рядом с мужчиной на мягкой софе и согревалась жаром его объятий, — ты никогда не был на моём месте. — Как и ты — на моём, — с этими словами он коснулся губами её лба. Закрыв глаза, Изабель продолжила. Она сама не понимала, чем руководствовалась в тот день. Возможно, она просто устала жить с тайнами, возможно, ей просто хотелось порадовать мать своими успехами. А ведь они были. И немалые. Изабель пророчили светлое будущее в театре и бюджетное место в университете. Она была до того счастлива, что была уверена, будто бы мама разделит с ней её радость. Папа бы точно гордился своей бойкой дочерью. — Мне выдали роль в "Salle Molière" в Лионе, — выдохнула Изабель. — Небольшую. Уже не помню, кого я играла. Помню, что должна была, как и сегодня, спеть в прологе. Тогда Изабель работала в небольшом театре неофициально, поэтому зарплату ей выдали билетами. В тот день артистка, которую девушка замещала, сорвала голос, так что свой дебют на сцене Изабель воспринимала как свалившуюся с небес удачу. Вот только, погрузившись в творчество, фактически сбежав из дома в театр, она забыла, каким деспотом была Ивет. — В зрительном зале шоу было интереснее, чем на сцене? — спросил Эрик, когда девушка надолго умолкла. Изабель сжала губы в линию, стиснув пальцами подол платья. Замечание мужчины попало в точку и, как обычно, было жестоким и хлёстким в своей прямолинейности. — Я не добралась до первого припева, как она забралась на сцену и стала срывать с меня платье. Эрик нахмурился. Девушка ожидала увидеть в его лице насмешку или похоть, но нашла только смятение, сочувствие, злобу. — Это ужасно, — произнёс он. — Её пытались оттащить, — голос Изабель звучал глухо, без эмоций. — Но она была на эмоциях, с ней не могли справиться даже крупные мужчины. Зрители поначалу смеялись, но вскоре поняли, что что-то не так. Когда моя мать стала кусаться, когда расцарапала лицо одному из актёров... Эрик невольно коснулся шрама, поморщившись. — Её крики превратились в рыдания, её ярость — в истерику, — Изабель прерывисто вздохнула, обняв себя за плечи. Эрик в ответ крепче прижал её к себе. — Она плакала, она смеялась, она рвала на себе волосы, впивалась ногтями в своё лицо. Я не могла пошевелиться. Даже когда она стала задыхаться. Когда у неё пошла пена изо рта. Изабель прервалась, чувствуя, как горло сдавил болезненный спазм. Она не хотела снова рыдать перед Призраком Оперы, потому, глухо вздохнув, зажала рот рукой, пытаясь успокоиться. И всё же, слёзы сами собой катились из глаз. Сколько бы Изабель ни утирала их, они всё лились, скатывались по щекам, впитывались в перчатки. Эрик не успокаивал её, не утешал, не убеждал, что всё будет хорошо. Вместо этого он позволил Изабель прижаться к себе и впервые в жизни разрыдаться, подобно слабой маленькой девочке. Изабель плакала, пока у неё не осталось слёз. Сейчас она не задумывалась, что совсем скоро ей станет стыдно и за своё красное, опухшее лицо, и за истерику, и за эти слишком близкие объятия. — Она, — девушка шумно всхлипнула, вновь пытаясь взять себя в руки, — умерла. Не выходя из театра. Инсульт. Голос Изабель звучал тихо, как у котёнка, так что она даже не надеялась, что Эрик её расслышал. Он гладил её по затылку, спине, и его прикосновения, как ни странно, внушали чувство покоя, защищённости. И это странно, ведь в театре не было никого опаснее Призрака Оперы. Он заговорил, только когда Изабель перестала дрожать: — Ты винишь себя в её смерти. Утверждение. Не вопрос. Изабель кивнула, тяжело дыша. — Тебе станет легче, если я буду считать тебя убийцей? Не этих слов утешения она ожидала, и потому посмотрела в глаза Эрика, чтобы понять, был ли он серьёзен или же вновь смеялся над ней. Его взгляд был мрачнее океанических глубин. — Это будет красноречивой припиской к нашим странным отношениям. Я уже говорил, что презираю тебя, — сказав это, она провёл пальцем по её нижней губе, — ненавижу, и лишь боги ведают, до чего сильно ты мне отвратительна. Изабель часто заморгала, силясь понять, к чему он клонит. — Так что твой рассказ не изменил моего отношения к тебе, — в его тоне сквозила королевская надменность. — Ты уничтожила в себе гения из-за чувства вины, которое сама себе и внушила. Считаешь себя убийцей — возьми мой револьвер и пробей себе дорогу к славе. А боишься, — он хмыкнул, — что ж, не боюсь я. Приказывай. — Эрик! — Эрик, — процедил он, — мёртв. Призрак Оперы смотрел ей в глаза, и теперь в его взгляде Изабель видела суровость, мрачную решимость. И это была не пустая бравада, чтобы произвести на девушку впечатление. Эрику было нечего терять. Он уже потерял всё. И только обретя нечто новое, найдя в Изабель воплощение давно потерянной мечты, он стремился не только сохранить это, но и удержать, покорить. Думая об этом, глядя в его глаза, Изабель чувствовала, как в груди болезненно билось сердце. Она ничем не заслужила такой пылкой, такой уничтожающей страсти. Но могла ли она ответить взаимностью на это чувство? Подумав об этом, Изабель ощутила волну подступившего к лицу жара. — Призрак Оперы, — выдохнула она, стиснув в кулаки трясущиеся руки, — не убивает ради деревенской недоучки. Будем честны, он не вышел бы со мной на сцену. Ни под каким предлогом. Для него важны незаметность, таинственность и одиночество. Вниманием зрителя, аплодисментами, эмоциями наслаждался Эрик де Валуа. Он нахмурился. — В самом деле. С тобой я выбиваюсь из образа. — А может, ты просто изменился? Может, тебе самому пора двигаться дальше и убить Призрака Оперы? Эрик выразительно приподнял бровь. Изабель ожидала, что он разразится хохотом от её предложения, но этого не произошло. Разумеется... это же серьёзный мужчина, а не Гаскон. — Как ты стал таким? Эрик опустил взгляд, размышляя над ответом. Изабель мягко сжала его ладонь. Поразительно. Она остановила взгляд на их руках. А ведь всего пару месяцев назад она дрожала от ужаса рядом с ним. — Сегодня ты достаточно пролила слёз, моя дорогая Изабель. Девушка вздохнула, закрыв глаза. Что ж, никто и не говорил, что будет просто. В конце концов, со своей тайной он жил долгие пять лет. И всё же, сейчас сдаться она не могла и не хотела. — Эрик... — Изабель крепче сжала его руку. — Я уже знаю про Леру, знаю про твоих врагов. Ты убивал из мести и для меня не убийца. — А должен быть. Призрак вновь опустил взгляд, перевёл его на свою белоснежную маску. Изабель подалась вперёд, коснулась пальцами здоровой половины его лица, отвлекая внимание на себя. — Не смей надевать её. Не в те моменты, когда мы наедине. — Не могу понять, это самоотверженность или мазохизм? Ну конечно. Он же признанный гений. Язвительность — его второе имя. — Это, — Изабель приблизилась, чувствуя подступивший к лицу жар, — испытывает любая женщина в компании импозантного мужчины. — Ужас? — губы Призрака изогнулись в невесёлой и хамоватой улыбке. — Панику? Желание сбежать? Изабель хотела было ответить, съязвить, но не смогла. Эрик был слишком близко, настолько, что девушка ощущала на своих губах жар его губ. И от волнения, от предвкушения у неё закружилась голова. Она могла отстраниться, могла дать ему пощёчину, могла оттолкнуть его. Вместо этого она приблизилась, ловя губами его прерывистый вздох. Изабель не знала, что сильнее опьяняло её в этот вечер: успех премьеры, нечаянное свидание, откровенность, спавший с сердца груз тайны или сам Призрак Оперы. Впрочем, это было не так уж и важно. Впервые в жизни, целуя кого-то, она испытывала воздушную нежность, благодарность, а не липкий стыд. Сжав пальцами подол платья, девушка попыталась отстраниться, надавив ладонью на грудь мужчины, но он в ответ опустил руку ей на затылок, крепче прижав к себе. На её слабое, неохотное сопротивление ему было плевать. В близости Эрик был эгоистом, он не позволял Изабель ни успокоиться, ни прийти в себя, он не собирался отстраняться, целиком не насладившись лаской, теплом прикосновений. Его поцелуй становился настойчивее, крепче, его объятия — теснее. Когда он несильно прикусил губу девушки, она охнула, выгибаясь в его крепких руках, дрожа от охватившего тело жара. Изабель хватала ртом воздух, вцепившись в плечи мужчины, когда он спустился обжигающими поцелуями к её шее, плечам, крепко стискивая и практически разрывая воздушную ткань платья. Эрик стягивал вниз ставший слишком тесным корсет. Изабель, сама не зная зачем, пыталась удержать одежду на месте. Только сейчас, возвышаясь над беззащитной девушкой, увидев её стыдливость, страх, он опомнился. Медленно его карие глаза прояснились, поволока желания исчезла из взгляда. — Изабель, — Эрик прерывисто выдохнул, склонившись над ней. — Тебе... опасно быть со мной такой ласковой. Он скользнул голодным, пытливым взглядом по её шее, обнажённым плечам, прежде чем отстраниться. Кусая распухшие губы, Изабель поднялась, удерживая платье на груди. Судя по ощущениям, Эрик уже успел развязать шнуровку на корсете. — Эрик, — прошептала она, тяжело дыша. Как бы намекнуть ему? — Я ещё... ни разу не была... с мужчиной. Видимо, в её голосе звучало больше мольбы и желания, чем испуга, и потому во взгляде Призрака Оперы вновь мелькнули искры. — Вот как? — губы мужчины изогнулись в лукавой улыбке. От его страсти тело Изабель стало до того чувствительным, что девушка вздрогнула, когда он провёл пальцем по её плечу, возвращая на место съехавшую лямку. — И как нам решить эту проблему? Изабель вспыхнула, ей хотелось убить Эрика за его внезапную игривость. Глядя перед собой, она лихорадочно соображала. Что будет правильным? Уйти? Или же остаться? — Изабель... если тебе тяжело сказать прямо, ты всё ещё можешь дать мне пощёчину, — с жаром прошептал он ей на ухо, ненавязчиво прильнув к её телу. Девушка вновь задрожала, — а можешь ещё раз поцеловать меня. И я всё пойму. Изабель в нерешительности кусала губы. Эрик приблизился, провёл пальцами по линии челюсти. С каждым его прикосновением сопротивляться было всё тяжелее. — Я буду нежен. Изабель вздрогнула и встретилась с ним взглядом. Их губы вновь оказались слишком близко. Непозволительно близко. Опасно близко. — Обещаешь..?