Не замечать

Фрей крепко, до самого хруста сжал её запястье, когда Винсент Вордсворт кратко переглянулся с ней, и Шарлотта едва сдержалась, чтобы не простонать от боли. Вместо этого она лишь натянуто улыбнулась Винсенту, чувствуя, как хватка холодных пальцев только усилилась, и продолжила идти в класс. Запястье невыносимо ныло, но она старалась этого не замечать. Она старалась не замечать вообще ничего. Ни того, как менялось лицо Фрея, стоило ей хотя бы на секунду пересечься с Винсентом в школе, ни странных и порой жестоких фраз, которые он периодически выдавал, абсолютно ничего. Потому что Фрей — единственный, кто у неё был, и потерять его она не хотела. Вот и сейчас, идя по забитому подростками школьному коридору, она не обращала внимание на нарастающую боль в районе запястья. Она игнорировала её точно так же, как и издевательства одноклассников, безразличие родителей и постоянный кашель по утрам. Игнорировала в коридоре, кабинете, столовой, на крыше и улицы. И даже дома, закрывшись у себя в комнате и оставшись наедине с самой собой, она по-прежнему продолжала держать всё в себе. Вместо того, чтобы выплеснуть свои эмоции хоть куда-нибудь, она сразу же принялась за домашнюю работу, как только прошла в комнату. Запястье всё ещё невыносимо болело, однако она не обращала на это внимание. Как и на то, что Фрей, всё время стоявший у неё за спиной, сверлил её пристальным взглядом. Она уже привыкла. Привыкла к тому, что он всегда рядом, даже во сне, к тому, что он так на неё смотрел, к тому, что вёл себя по отношению к ней эгоистично. Она мирилась со всеми его странностями и недостатками, потому что он — единственный, кто понимал и принимал её, единственный, кому она могла доверять. Единственный, кого она с полной уверенностью могла назвать настоящим другом. — Скажи, Шарлотта, — вдруг раздался тихий голос с Фрея, и Шарлотта, услышав его, едва ощутимо вздрогнула, — этот парень, Винсент. Что ты к нему чувствуешь? — он наклонился к самому уху, и его холодное дыхание обожгло кожу. Она едва удержалась от того, чтобы не поморщица. — Я… — она глубоко вдохнула и прикрыла глаза, пытаясь правильно подобрать слова. В памяти всплыл образ Винсента Вордсворта, улыбающегося ей на перемене, и грудную клетку сдавило от боли. — Я думаю, что он мне нравится… Он неплохой мальчик, — улыбнувшись самыми уголками губ, негромко сказала она. После, почувствовав, как поменялось выражение лица Фрея, она поспешила поправиться: — Но ты нравишься мне намного больше. — Неужели? — настороженно переспросил Фрей и, получив в ответ короткий утвердительный кивок, растянул губы в удовлетворённой улыбке. — Я рад, — он обхватил её талию руками и снова наклонился к самому уху. — Хорошо, что ты понимаешь, кто действительно заслуживает твоего внимания, Шарлотта. Шарлотта едва слышно выдохнула и осторожно, почти не касаясь, провела подушечками пальцев по его ледяной руке. От его крепких, холодных, удушающих объятий становилось трудно дышать, однако она старалась этого не замечать. Как и стальных ноток в его голосе, которые всегда проскальзывали, когда дело касалось Винсента Вордсворта, как и вообще всего. Фрей всегда вёл себя немного странно, насколько Шарлотта помнила. Он часто говорил пугающие и жестокие фразы, до боли сильно сжимал её запястья и постоянно твердил, что ей не нужен никто, кроме него, Фрея. Каждый раз, когда она пыталась общаться с кем-то другим, он шептал ей на ухо, что эти люди не заслуживают её внимания, что ей даже не стоит тратить на них своё время, ведь все они рано или поздно её предадут. А Шарлотта слушала его. Слушала и мирилась с таким его поведением, потому что считала своим единственным настоящим другом. Потому что он приходил к ней каждый раз, когда она чувствовала себя отвратительно, крепко прижимал к себе и утешал. Потому что он танцевал с ней вальс во сне после очередных издевательств одноклассников, потому что делал ей красивые венки из колокольчиков и говорил, какая она красивая. Потому что, в конце концов, она сама его таким создала. И ей уже никуда от него не деться.