Море забирает твою душу как только ты ступаешь на корабль...

С маяка, на котором я поселился несколько лет назад,прекрасно видно пристань. Каждый день я выглядываю в окно, сердечно желая увидеть у пирса знакомый шлюп. И если шлюпа не оказывается, то окно покрывается пылью до тех пор, пока на горизонте не появляется корабль Абрахама. И,как оказалось, пока ты в море, какие-то полгода в путешествии пролетают быстрее морской чайки. А когда ты находишься на суше,ожидая, когда же придёт посудина твоего родного человека, всё те же полгода тянутся, словно гарпун с тяжёлой рыбиной... Один морской обычай запрещает слишком сильно переживать за моряка, если примерное время путешествия не закончилось - мол, точно что-то плохое случится. От даты примерного окончания нужно отложить ещё две недели, потом ещё одну, и когда последний день закончился, можно начинать паниковать. И если верить этому обычаю, паниковать я могу начинать через полтора часа. Весь сегодняшний день я не мог делать хоть что-то,не думая о Грэе. Однажды моя знакомая рассказывала, что когда она должна была родиться, её отец на нервах перемыл весь дом трижды. И вот уже седьмой час я занимался тем же. Могу даже похвастать, что побил рекорд её отца - сейчас я дотираю столешницу до блеска в пятый раз, как и всё остальное. Я успел переставить все книги по стеллажам. Я расставлял их уже по алфавиту, толщине, высоте,цвету, дате приобретения и дате выпуска книги. Я перестирал всю одежду. Дважды. Успел перемыть всю посуду, стандартно раздавливая какую-нибудь чашку каждые двадцать минут. Я переделал уже всё,что только смог. А полтора часа всё оставалось. Я обессиленно свалился на диван. Двое моих животных, кот и волк(которого, могу похвастаться,вырастил с щенячьего возраста) сразу же подскочили ко мне и постарались отвлечь меня на себя, словно чуя, как я волнуюсь. Но даже зарывание пальцами в мягкую шерсть мне не помогало - тревожность только усиливалась. - Томас, как думаешь, где сейчас Грэй? - я погладил кота по спине, обращаясь к нему. Старый пень, совсем из ума выжил - с животными заговорил. Но, впрочем, пока они не говорят в ответ ничего страшного, верно? Я даже слегка улыбнулся своим мыслям, поглаживая мурчащего кота и урчащего горлом волка. Волк вдруг тяфкнул и убежал. Я приподнялся на локтях, выглядывая его в полу-темном помещении. Алек вернулся с папкой, в которую я заталкиваю все свои жалкие попытки писать стихи. Он положил бумаги мне на живот, после чего дотянулся до стола и положил сверху на папку ещё и перо. -ты мне предлагаешь писать? Сейчас? Волк довольно сказал "вуф" и уставился ожидающим взглядом на меня. Как будто понимает меня, зверюга. -ладно, попробую. Все равно делать больше нечего, да? Зачем ты подтверждение спрашиваешь, дурень, это собака, он тебе кроме "вуф" и "ррваф" ничего сказать не может. Я вздыхаю и начинаю что-то черкать на бумаге. И буквы выводятся сами... Однажды ты ко мне вернёшься, Сквозь шум морей и громких волн. Твой голос эхом отзовётся В сердце моём, давно пустом. И твой приход будет так светел, Так нежен он, так долго ждал Когда ж заглянет теплый ветер В ту бухту меж холодных скал. Однажды ты ко мне вернёшься, Как обещал сквозь шум морей. И голос твой,родной и нежный... Надеюсь, достигнет он моих ушей. Я буду ждать тебя веками. Стоять и ждать огня во тьме. Я знаю, ты придёшь однажды, При тихом море голубом. И пусть маяк сверкает ярко, Указывая путь во мгле, Душа твоя навечно в море, Мой самый важный человек. Я поставил точку и перечитал получившееся. Даже не совсем ужасно. Взглянул на часы, и - О боже, какое облегчение! - наконец наступила полночь. Я официально могу переживать за Грэя. Если бы это не была ночь и весь город бы не спал, я бы закричал в страхе и агонии. Но зная, как плохо спят люди, которым доводится слышать вой Алека, решил всё же промолчать. Промолчать и заварить чаю. С ромашкой. И с оставшимися вафлями. Я встаю с дивана и иду на кухню. Ставлю чайник и лезу в верхние шкафчики, потому что именно туда мне приходится прятать выпечку от своего зверинца. Невольно улыбаюсь, вспоминая, как эти самые шкафчики упали на меня и если бы Эйб не шел ко мне в гости, я мог бы умереть самым глупым способом. Вафля на блюдце, кружка в руках. Я иду в гостиную, по пути мельком заглядывая в окно и по-привычке обращая внимание на пристань. Шлюп с белоснежными парусами вот-вот встанет на якорь. Это его шлюп. Я бросил чашку вместе с вафлей на подоконнике и выбежал из дома как был, в домашних брюках и свитере, даже не запрыгнув в тапки. Простреленная мышца в голени ноет от боли, но я думаю только о Абрахаме. Он пришёл. Вернулся наконец. Вся команда,с которой он плавает, давно меня знает. Так что как только матросы увидели мою огненно-рыжую макушку, он сразу передали на борт сообщение - бывший капитан флота бежит. Грэй спрыгнул с палубы, как только до него долетели слова матросов, и побежал мне навстречу. -Стойте где вы есть! Вам нельзя бегать! - кричит он мне с расстояния. С разбегу мы чуть не врезамеся друг в друга. Я сразу обнимаю его, крепко прижимая к себе. Он обнимает меня в ответ. - простите,сэр, задержался... - главное,ты сейчас здесь. Я зарываюсь ладонью в его сухие, просоленные волосы, как всегда подобранные повязкой. Мы оба слышим уставший смех матросов и их тихие диалоги по поводу нас. - Что, Эйб, дождались друг друга? -да тихо ты, он отца шесть месяцев не видел, дай людям расслабиться. Я прижимаю Эйба к себе ещё больше. - когда закончите, приди ко мне, хорошо? - обязательно. Доставайте ваш любимый ромашковый чай, мне нужно много нервного вам рассказать. Я ещё раз напоследок вдыхаю этот знакомый и оттого нежный запах соли. Он снова в безопасности, пока на суше. Можно переживать чуть меньше.