Катаклизм

— Эй, азиаточка! Промолчать. — Япошка! Не реагировать. — Суюри! Сжать кулаки, развернуться, резким движением поправить спадающую на глаза челку и выпалить: — Саюри, мать твою! Он обезоруживающе улыбнулся, вскинул руки и развел их. — Знаешь, когда ты злишься, ты говоришь почти без акцента, дорогуша. У Саюри кровь мгновенно закипела. — Какой, к чертовой матери, акцент?! Я в Японии даже не была ни разу, придурок. Я даже не знаю ни одного слова на этом языке, курцхаар ты недоделанный! Кайзер нахмурился. Ему не нравилось, когда его звали шавкой. Особенно, когда это делала его надоедливая одноклассница. — Между прочим, сам император обращает на тебя внимание, — нарочито оскорбленным тоном. На деле, Михаэлю, в общем-то, все равно, и Саюри это знала. — Спасибо, самопровозглашенные монархи меня не возбуждают, — иронично ответила девушка, продолжая свой путь домой. — А деньги, Китогава? — протянул Кайзер играючи, взяв Саюри за плечо и развернув к себе. От такой наглости она мгновенно завелась еще больше. Где эта хваленная японская терпимость, когда это так нужно? Огненный характер девушка явно получила не с берегов острова Хоккайдо, где родился ее дедушка. — Я похожа на эскортницу? С такими запросами тебе к Грете, — Китогава сбросила с себя руку Михаэля и с неприязнью на него посмотрела. Он все также наигранно состроил грустную мину. — С ней мы уже трахались, так не интересно. Щеки Саюри вспыхнули, и она снова отвернулась, проклиная парня и его необоснованную напористость. Необоснованную, потому что игрушки менялись у него каждую неделю. Причем большинство девочек, к непониманию Китогавы, с радостью бросались к нему на шею, преисполненные уверенностью, что уж они точно его изменят и привяжут к себе. Ага, а потом плачут ночами и жалуются друг другу. У Саюри же на этот счет было свое непоколебимое мнение — придурки остаются придурками. Все. Точка. Кайзер был бабником и алкашом. Может быть, перспективным футболистом, раньше часто отсиживался в запасе из-за своего сучьего характера, но теперь, когда стал новым немецким футбольным гением, то расклад резко изменился. Теперь за ублюдком из Бастардов наблюдает вся Германия, а кто-то шепчется, что Михаэль — достойная замена Ноэля Ноа. В любом случае, Саюри футболом не интересуется. Зато очень интересуется мотивами парня, все еще неотступно следующего за ней. — Ты понимаешь слово «нет», овчарка? — Китогава даже не повернулась к нему, продолжая вполне конкретно и целенаправлено идти к дому. — Для императоров такого слова не существует. — Значит, ты исключение. Не иди за мной, пинчер облезлый. — Интересно, а когда породы закончатся, ты придумаешь что-то новое или перейдешь на других животных? Кошек там или рыбок? — Кайзер наигранно рассмеялся, хотя Саюри по глазам видела — нихрена ему не весело. Еще чуть-чуть, и «король» выйдет из себя. — А ты знаешь именно немецкие виды аквариумных рыбок? — процедила Китогава и пнула попавшийся под ноги камушек. — Если это сделает тебя моей девушкой, то готов узнать, — снова это тошнотворно-притворное подмигивание. — Иди к чертовой матери. Михаэль на мгновение остановился, потом вздохнул и сказал уже другим тоном: — Так, мне это надоело. В следующую секунду он уже схватил Саюри за рюкзак и снова резко развернул к себе, наклонившись к самому ее лицу. — Не думай, что мне нравятся твои игры, японочка. Мне они надоели. Брала бы пример со своих подружек и была бы чуть более благодарной. Тон у одноклассника стал более холодным, но смелости и раздражения от этого у Китогавы не убавилось. Она поморщилась и попыталась вырваться из хватки Кайзера. — От тебя перегаром несет, отпусти. Парень отдернул от Саюри руки и демонстративно вытер их о ткань своего пиджака. Теперь на его лице больше нет наигранности или напускного веселья. Вот он, настоящий и совершенно нелицеприятный Михаэль Кайзер. Кажется, отсутствие податливости напрочь выжигает в нем интерес. И слава богу. Кайзер не сказал больше ни слова, засунул руки в карманы и прислонился к ближайшему дереву, достав из кармана телефон. Девушка похлопала глазами. И это все? Михаэль поднял глаза от экрана и склонил голову: — Что стоишь? — Ты больше не будешь… — Нет. Ты ясно дала понять, что не хочешь моей милости. К тому же, ты мне никогда и не нравилась. Заучка и зубрила, — Кайзер сощурился, — и грудь у тебя, будем честны, не впечатляющая. Щеки Саюри порозовели, а руки начали дрожать от злости. — И зачем это все было, овчарка? Парень снова уткнулся в телефон и пожал плечами: — У меня еще никогда не было секса с японкой. Саюри захотелось вскрыть придурку горло. Или сломать что-то. — Похотливый кобель. И я не японка, — отчеканила она, начиная удаляться от Кайзера быстрым шагом. Ее дом был прямо за поворотом, и хотелось как можно скорее переступить порог своей квартиры, а не продолжать бесполезную беседу с этим козлом. — Мне, в общем-то, все равно, — сказал Михаэль ей в спину. Китогава завернула за угол, не сказав больше ни слова. Она устало вздохнула. Отлично, одной проблемой меньше. Жаль только, нервные клетки не восстанавливаются. Саюри всегда заводилась с пол-оборота, загоралась, кричала, отстаивала какую-то свою правду и терпеть не могла неуважение. Все-таки отец, когда еще был живым, зачем-то старался воспитать дочь по японскому образцу. И одно правило Китогава запомнила четко — не принижать, мать вашу, других людей и их достоинство. Вторым, правда, было умение держать лицо в любой ситуации и быть сдержанной, это наставление Саюри успешно игнорировала. Девушка зашла в подъезд и порылась в сумке в поиске ключей. Квартира, где обитало семейство Китогава, находилась на первом этаже. Она открыла дверь и поразилась подозрительной тишине, которая там царила. Саюри нахмурилась и позвала сестер: — Мэй, Рика, я дома! Из комнаты девочек раздалось тихое шуршание, и через пару секунд в коридоре показались сестры Саюри. По заложенным за спину рукам и взглядам, устремленным в пол, Китогава сразу догадалась, что что-то не так. — А мы тут уроки делаем, — подала голос старшая из девочек, Мэй, все еще рассматривая ковер под ногами. — Молодцы. Учитель в этом месяце даже на вас не жаловался. Уже неплохо, — усмехнулась Саюри, разуваясь и идя в сторону кухни. — А ты куда? — немного нервно спросила Рика и тут же прикусила язык. Ее черные, как и у сестер волосы закрыли отчего-то порозовевшие щеки. — Очевидно, что на кухню. Ужин разогрею. — Мы сами, — спохватилась Мэй. Саюри прищурилась. В обычные дни девчонки особым желанием помогать по дому не отличались. — Есть какая-то причина, по которой вы не хотите, чтобы я заходила туда? Мэй энергично замотала головой, а Рика наоборот кивнула, за что получила тычок под ребра от старшей. — Что натворили? — Китогава скрестила руки на груди. — Ничего. — Хотели приготовить штрудель. Выпалили девочки одновременно. Мэй снова недовольно покосилась на младшую и буркнула: — Тебя в разведку точно не возьмут. Саюри устало потерла переносицу. — Я так понимаю, штрудель не удался. — Может быть, — уклончиво ответила Рика. — Скорее, порядок не удался, — вслед за сестрой пробурчала Мэй. — Я в восторге, — иронично сказала девушка, — ладно, показывайте ваш кулинарный шедевр. Беспорядок я как-то переживу. Сестры молча прошли на кухню. Рика включила свет. Саюри раздосадовано застонала. И так день не задался, так еще и столешницу с духовкой драить придется. И полы мыть, видимо, тоже. Липкое и подсохшее тесто было буквально повсюду, кое-где можно было увидеть яичную скорлупу. На линолеуме красовалась кое-как вытертая липкая корка непонятного происхождения. — Мы пытались немного убраться, — подала голос Мэй. — А где сам штрудель, поварята? — пропустила мимо ушей реплику сестры Китогава-старшая. Девочки синхронно указали на обеденный стол. На красивой тарелке, которая была явно взята из маминого сервиза, лежало обгоревшее подобие яблочной выпечки. От этого кулинарного шедевра едко пахло гарью. — Ну не так уж и плохо для первого раза, — попыталась подбодрить сестер Саюри, — только вы явно его передержали в духовке. — Мы для мамы хотели потренироваться. Чтобы испечь к ее приезду, — ответила Рика, — она любит штрудели. «Она любит свою карьеру и путешествовать, но явно не нас», — почти слетело с языка Китогавы, но она благоразумно промолчала. — Она тебе не звонила? Когда мама уже вернется из Индии? — Пока нет. Но я думаю, скоро приедет, — Саюри сама не верила своим словам, однако специально для девочек натянула на лицо подобие улыбки. Дети их матери были явно не нужны и считались только обузой для карьеры. С тех пор, как отец погиб и тем самым перестал удерживать ее дома, женщина почти полностью исчезла из жизни дочерей, откупаясь от них деньгами. Денег, кстати, даже не хватало. Когда их мать вообще в последний раз видела цены на продукты в Германии? Приходилось работать по выходным, чтобы подкапливать некоторую сумму на еду, тратя все, что присылает мать, на одежду или квартплату. Саюри была уже совершеннолетней, поэтому с этим проблем не возникало. Только с учебой тяжело было совмещать, но девушка привыкла. Китогава отправила сестер делать уроки, а сама стала потихоньку убираться на кухне, распахнув окно. В помещении стоял противный запах паленого теста и тлеющих яблок. Когда Саюри уже заканчивала уборку, в комнату зашла Рика, как-то нервно смотря на сестру. — Саюри… там… там какой-то мальчик ходит около нашего дома и спрашивает у всех прохожих, где ты живешь. У нас тоже окно открыто, вот мы с Мэй и услышали. Это твой друг тебя потерял, да? Наивная и простая шестилетняя Рика. Знала бы она, какая буря эмоций поднимается в душе у Китогавы. — Мальчик, говоришь? — как можно более спокойно переспросила девушка. — Ага. Блондин такой. — Уже вся улица от него шарахается. Судя по всему, он пьяный или накуренный, — в дверном проеме показалась Мэй. — Твою мать… — одними губами сказала Саюри. — Позвать его? — простодушно спросила Рика. — Я сама к нему подойду, — неприязненно ответила Китогава, прерывая уборку и швыряя тряпку, которой она оттирала столешницу, на пол. Мэй поджала губы: — Мне из окна не особо видно, конечно, но лицо у него очень знакомое. Кажется, будто я по телику видела. — Тебе не кажется, — сухо сказала Саюри, направляясь к входной двери, а потом добавила уже тихо, себе под нос: — И не стыдно ему Бастардов позорить… Девушка вышла в подъезд, а потом на улицу. Она огляделась и почти сразу заметила белую голову самого отвратительного кабеля, который, видимо, растерял свое королевское достоинство. Сейчас докапывался до соседки Саюри, стоявшей на тротуаре с пакетами, именно он. Михаэль, черт бы его побрал, Кайзер.