говори

Солнце медленно гаснет в дрожащих ладонях. Доктор говорил, что это норма и перенес сеанс на среду следующей недели середины одиннадцатого месяца. Ибо расплачивается на кассе за две банки энергетика и молоко для кошки, а над головой раскидывается разноцветное полотнище циркового шатра. Красный, жёлтый, зеленый, голубой, фиолетовый - закручивается в спираль и стирает границы. Люди в теплых куртках. Посмотрев вниз, Ибо обнаруживает на себе такую же. Они все куда-то спешат по резко оледеневшей улице, топчут грязно-желтый и едва выпавший снег. Сестра рядом. Берет его руку под дутым рукавом за запястье своей ладонью и кривит аккуратный рот в подобии улыбки. Когда Ибо был младше, они всегда вместе возвращались домой через поле, срезая по диагонали – ее высокая, тощая фигура в форме старшей школы под красным пальто неизменно маячила впереди. Ибо видел, как тяжело идут ее худые ноги, обтянутые тонким светлым капроном, но все равно не мог догнать. Он представлял, что однажды по ранней зимней весне, когда только-только вскрывается река и лед взбухает, подобно гнойному нарыву, ее слабое тело падает вниз с хилого моста. Такой исход для нее он считал лучшим. Это было бы похоже на очередной пустой фильм с красивым визуальным рядом, необходимым только для того, чтобы скрыть бездарность. И все же она сделала свой выбор. Ладонь сестры холодная, улыбка пустая. В этот раз солнце не загорается под сердцем. Уязвимость.