Так будет правильно

Солнце уже давно ушло с небосвода, лишь звёзды — в эту ночь они были особенно яркими — освещали погрузившийся в дрёму сепат. Спящие после тяжёлого дня люди даже не подозревали о том зле, что должно было их настигнуть в случае неудачи, да и изгнанный бог, только-только появившийся в своём разрушенном храме, едва ли думал о судьбе человечества. Все его мысли занимала хрупкая девушка, кричащая и вырывающаяся из рук: ничто так не пугало Сета, как её стеклянные глаза. Он мечтал увидеть в них хоть каплю осознанности, узнавания, каждый раз натыкаясь лишь на пустоту. — Мы спасём тебя, обязательно спасём, — пообещал он, скорее, себе, крепче прижав любимую к груди, игнорируя боль от укусов, царапин и ударов. — Ты вовремя, — в голосе Исиды слышалась усталость, — клади её в круг. Пожалуйста, аккуратнее, не задень свечи. Присмотревшись, мужчина заметил огромный белый контур невероятно ровной восьмёрки, полностью уставленный зажжёнными свечами. Осторожно посадив Ифе в центр одного из колец, он хотел было спросить, как им удерживать девушку внутри, однако с удивлением обнаружил, что сколько бы она ни старалась, выбраться не получалось — незримые стены куполом окружали ее: девушка яростно открывала рот, но никаких звуков слышно не было. — Что это за ритуал и почему я о нём раньше не слышал? — вопросы звучали настороженно и немного с опаской. — Он довольно редкий и последний раз использовался давно, ещё до твоего появления на свет, — рассеянно проговорила женщина, полностью сосредоточившись на подготовке. — Для неё это безвредно? — не до конца удовлетворившись прошлым ответом, Сет решил сразу спросить о самом главном — остальное можно узнать и потом. — Очищение? Да. Что-то смущало его в словах богини, но мужчина всё же решил довериться. Близилась полночь, пора было начинать. Исида раскрыла большую тёмную книгу со странными иероглифами на обложке, красными, словно кровь. Она заговорила на непонятном и пугающем языке, с каждым звуком тени в храме сгущались сильнее, поднялся ветер, сдувая всё на своём пути, но ни один огонёк на фитилях не дрогнул. Снова поразившись увиденному, Сет внимательно следил за каждым движением царицы. Происходящее нравилось ему всё меньше. Вдруг, Ифе неестественно изогнулась: её тело будто бы билось в конвульсиях, в уголках губ скапливалась пена, а из горла вырывались никем не слышимые крики боли. Бог сразу же ринулся к возлюбленной, не отдавая отчет в своих действиях, однако властный голос с оттенками злости заставил его остановиться: — Не двигайся, ты всё испортишь! — Она страдает, я должен помочь! — нервы не выдерживали. — Ты ей поможешь, только если перестанешь мешать. Стой на месте. У меня нет времени утешать тебя, — заклинательница вновь уткнулась в текст, перестав реагировать на своего помощника. Мужчине оставалось лишь смотреть на мучения любимой и пытаться установить с Ифе мысленную связь, постоянно прокручивая в голове слова поддержки в надежде быть услышанным. [Потерпи, осталось немного. Я рядом, милая аментет, я рядом...] Вдруг, в воздухе рядом с Ифе появилась едва заметная рябь, которую тут же утянуло во второй круг, теперь подёрнутый серой дымкой. Обессиленная, девушка упала на пол, тяжело дыша. Освобождённое сознание ещё не пробудилось до конца, и ей было сложно что-либо воспринимать. Взгляд упал на стоявшего неподалеку избранника сердца, на губах сама собой появилась нежная улыбка. [Если он рядом, всё будет хорошо.] — Теперь я могу её забрать? — с надеждой спросил бог. — Нет, остался последний этап, — в её интонации отчего-то слышалась грусть. Явное недовольство отразилось на лице уже успевшего успокоиться Сета. В душе вновь поднималась тревога. Стараясь держать себя в руках, он перевёл взор на девушку, встретившись, наконец, взглядом с ясными, зелёными и такими живыми глазами. [Справишься, точно справишься, я, как могу, буду оберегать тебя.] Внезапно воздух над Ифе неестественно почернел, образовав тёмную дугу иероглифов. Выцепив из общей массы некоторые слова, бог встрепенулся, неосознанно подаваясь вперёд. — Обмен… Небытие, связь, жертва... Сестрица, что это?! Что ты делаешь?! — Изгнание, сейчас происходит изгнание: такое могущественное существо просто так не уйдёт, нужна жертва, пожалуйста, подумай о нас, об этом мире и позволь мне закончить. — В её тоне прекрасно читалось раскаяние, но Сету было абсолютно плевать на всё, если у него отбирают самого дорогого ему человека. Порывистым шагом он пересёк комнату и встал в кольцо, намереваясь аккуратно переместить Ифе наружу. — Выйди! — Исида не могла позволить себе показать страх, а потому умело скрывала его за гневом. — Зачем тебе это? Одумайся! Неужели какая-то смертная того стоит? — Она — стоит, — отрезал бог, но, подумав, решил всё же добавить: — Я делаю это ради всех вас, ради мира и… и себя. — Себя?! — Как считаешь, если своим поступком я спасу целый мир, мне даруют прощение? — Несмотря на ситуацию, Сет бессовестно ухмылялся. — Заверши наше дело. Так будет правильно. Исида трясущимися руками продолжила писать в воздухе смертельные иероглифы. Как бы ей ни хотелось молить, упрашивать, может быть, даже угрожать, она себе не позволяла, ведь это было его решение, которое, богиня знала наверняка, она изменить не в силах. — Не люблю долгие прощания... Слова и не были нужны, его взор был столь красноречив, что, прочитав в нем без труда все чувства и эмоции бога, царица не смогла сдержать слезу, украдкой скатившуюся по щеке. — Береги себя, милая аментет, — в последний раз задержав на ней взгляд, Сет растворился со слабой улыбкой на устах. Ритуал был завершён. ___ Тёплый солнечный день совсем не располагал к печали и скорби, однако девушка, сидевшая на коленях у небольшого озера, не замечала красоты природы: она потеряла своё счастье, не успев им насладиться. События в храме мелькали в памяти обрывочно — истерзанное сознание бедняжки не позволяло сфокусироваться. Лишь его прощальная фраза крепко засела в голове, прокручиваясь снова и снова. Громкие рыдания накатывали волнами, то заставляя задыхаться от всхлипов и слёз, то давая возможность немного отдохнуть, замерев и уставившись в одну точку. Картинки прошлого неустанно появлялись пред глазами, как будто нарочно желая доставить побольше боли от понимания, что ничего из этого никогда не повторится вновь. — Ты помогал нам, я знаю. Благодаря тебе мы живы и нас не поймали. Но зачем? Ифе постаралась придать своим речам столько холода, чтобы сомнений не осталось: доверие полностью утрачено. — Ты дорога мне, я не устану это повторять. Да, сначала мне нужно было лишь воспользоваться тобой. Здесь нет оправданий. Но, послушай: я действительно уже давно не притворяюсь, все мои чувства — чистая правда. Не надеюсь на твоё прощение, ведь подобное вряд ли можно, вернее даже сказать, не следует прощать. Я лишь прошу поверить мне, в последний раз: я всегда… всегда буду на твоей стороне, ведь... я люблю тебя... Последняя фраза далась ему нелегко, говорить такие слова он отвык за века гонений и ненависти, но с ней... с ней всё было по-другому, иначе. Он был уверен, что и в порыве сильной злости, и в плену всепоглощающей грусти, и во власти разрушительной неприязни она сбережет его сердце, пусть и сохраняя дистанцию, так будет даже лучше... [Не верь, очередная ложь, не верь.] Голос подсказывал, направлял, вёл, но девушка не поддавалась, возможно, впервые... ей хотелось верить, и она верила: не предаст, он точно не предаст. [Уходи, он врёт, сломает тебя.] Ифе осторожно, медленно подошла к возлюбленному, коснулась нежными пальчиками его губ, аккуратно очертила контур, внимательно наблюдая за его реакцией. [Чего ты добиваешься? Я покажу тебе прекрасную жизнь, только оставь его здесь, в этой.] Сет завороженно смотрел на девушку, забывая дышать, и тогда она решилась: примкнула к нему в столь желанном поцелуе, позабыв обо всём. И даже Голос перестал существовать в их крошечном личном мирке... Как жаль, что, однажды проиграв, сущность впредь не давала слабину, увлекая Ифе всё дальше и дальше за собою. Снова полились слёзы. — Как же нелепо, просто нелепо! Посмертно прощённый... так быть не должно! Это несправедливо, совершенно несправедливо, может, ты единственный, кто достоин жить... Кажется, мозг не справлялся и начинал сходить с ума, в каждом завывании ветра ей чудились те самые слова... [Береги себя, милая аментет.] Ифе была рада этому, ясно осознавая, что отдала бы всё на свете лишь бы ещё хоть раз увидеть родное лицо, почувствовать пальцами шелк волос, раствориться в поцелуе и… услышать любимый голос, неожиданно раздавшийся из-за спины: — Скучала, маленькая аментет?