Разыграй карту

Нина вскочила из-за стола и устремилась к нему навстречу, раскрыла объятия и подставила губы, но вместо жаркого поцелуя ее удостоили сухим и коротким — быстро мазнули губами по щеке. От него веяло холодом и вовсе не потому, что пришел с мороза. Ей пришлось сделать вид, будто не заметила его равнодушия. Иногда женщины наступают сами себе на горло ради сохранения отношений. — Где ты был, Якоб?  — На службе.  — Тебя не было почти три дня, ты не оставил записки, — ее голос зазвенел. — В полиции мне сообщили, ты покинул столицу. В последний раз тебя видели с Мироновым.  — Пропала Анна Викторовна.  Ее глаза сверкнули.  — Что с того? С каких пор ты ищешь взбалмошных девиц? — Ее дядя обратился ко мне.  — И ты, конечно, не мог отказать. Куда ты ездил? — В Затонск.  — В Затонск? В такую глушь! Почему ты не передал дело местной полиции? И это в то время, когда по городу разгуливает маньяк, а я стала его жертвой! — Довольно сцен, Нина. Я намереваюсь переменить одежду.  Он прошёл мимо неё и скрылся в уборной.  — Сцен... сцен... — повторила она, смакуя слово, потрясённая тем, как Штольман воспринял ее беспокойство, даже не удосужился спросить, как она.  На сборы у него ушло около получаса. Нина слышала, как он приказал приготовить тёплую воду и чистую одежду, слышала, как брился, как начал одеваться. Все это время фрейлина ходила из угла в угол, к еде больше не притронулась. Как любая женщина, она почувствовала перемену в настроении своего мужчины, он начал отдаляться, как появилась эта наглая, бесстыжая девица! Пропасть между ними разрасталась с невиданной быстротой, в другой раз Нина бы устроила ему скандал за возмутительное поведение — три дня она, словно обманутая жена, сидела у окна и ждала его. Какой стыд! И это она, фрейлина императрицы! Но не сейчас — вспышка ревности, обиды только ещё больше отдалят их друг от друга. Щёлкнул дверной замок. Она нашла в себе силы улыбнуться. — Ты не позавтракаешь? — ласково обратилась она к Штольману, как только он вышел в столовую. — Я велела подать кофе.  — Некогда. У меня много дел.  — Якоб... — Я оставлял документы. — Они лежат у тебя в кабинете, — спохватилась Нина и направилась в другую комнату. Мысль, что он приехал только ради жалких бумаг, сильно ранила и задела ее гордость. Она вытащила папку из нижнего ящика стола, куда в своё время убрал Штольман, и протянула. — В городе спокойно? — Если ты об убийствах, то да. Ходили слухи, что Мироновы уехали после бала. Теперь мне понятно, все встало на свои места. Надеюсь, с Анной Викторовной ничего не случилось, и она в добром здравии. — Анна Викторовна осталась в Затонске и пробудет там какое-то время. Нина выгнула бровь и улыбнулась. Все-таки есть приятные новости. — Она ведь проходит по делу. Главный твой свидетель. Штольман не ответил. — Что с рукой? — ахнула Нежинская. — Тебя ранили? Врач наложил швы и повязку, от других манипуляций следователь отказался. Заживет и так. Одна напасть — правая рука, левой он владел хуже. — Карманник при задержании ранил. — Когда? Как это могло случиться? — В Затонске карманники ничем не уступают нашим. Фрейлина невесомо коснулась пальцами предплечья. — Тебя осмотрел врач? Может быть, вызвать доктора? — Мне наложили несколько швов. Не беспокойся, обычная царапина. — Якоб… Он поцеловал ей ладонь, и она умолкла. Нина предпочла бы ощутить его жаркие губы на других участках тела, но приходилось довольствоваться девственным поцелуем в ладонь.  — Приезжай вечером. Я никуда не поеду, буду ждать тебя.  Штольман взглянул на нее исподлобья и поджал губы, промолчал. — Может быть, выпьешь кофе? — Некогда. В Затонск пришла телеграмма от Трегубова, поэтому я вернулся так скоро. — Скоро? По-твоему, это скоро? — Путь не быстрый, Нина, — сквозь зубы ответил следователь. Он злился на самого себя из-за сложившегося по его вине треугольника, но срывался на ней. — Куда ты собираешься? В управление? Они замерли оба, заслышав в коридоре голос Коробейникова. Антон Андреевич никогда раньше не приезжал на квартиру Нежинской. Значит, случилось что-то непоправимое. Очередное убийство? Нина с тревогой посмотрела на Штольмана. — Яков Платонович! — Коробейников вбежал следом за служанкой в кабинет. — Вот вы где! Ей-богу, весь город оббежал в поисках вас! — Он согнулся и перевел дух. — Говорите. Что у вас? — На князя ночью напали. Нина побледнела. — Как? — воскликнула она. — Его Сиятельство… жив? — Жив. Ранен. Скрябин и наши люди сейчас у него в особняке. Штольман забрал папку, бросил короткий взгляд на Нину и направился к выходу. — Я могу поехать с вами? — Нет, Нина, — обернулся сыщик, — тебе делать там нечего. — Он посмотрел на Коробейникова: — Когда напали? Робин Гуд? — Ночью, Яков Платонович, — запыхавшимся голосом ответил Антон Андреевич, — нападавший проник в дом Разумовского, ну, и… — он замолчал, дождался, когда Штольман накинет (медленнее обычного) пальто и покинет квартиру. — Удачи, господа! — Всего доброго, Нина Аркадьевна, — поклонился Коробейников. — Дарья! — нетерпеливо крикнула фрейлина, и не успела вбежать горничная, как приказала: — Приготовь платье, да побыстрее. Ну, что встала? Живо выполняй!  — Ну, и что дальше? — раздраженно спросил следователь. — Как такое могло произойти, когда мы установили наблюдение за домом князя и Клюевым? Ответом служило молчание. — Князь сильно пострадал? В сознании? — Да как сказать… — замялся Антон Андреевич и развел руки. Штольман резко обернулся, сморщился от внезапной боли в руке. — Говорите, как есть. Что с Разумовским? — В сознании, он в сознании, Яков Платонович, только вот… — Только что? Коробейников! Отвечайте. — Полицию клянет на чем свет стоит. Говорит, другого и не ожидал-с. Штольман втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Ядовитый сарказм князя он выдержит. Куда хуже, если бы Разумовский замолчал навсегда. — Ему удалось разглядеть убийцу? — Во всем чёрном был. Они вышли на улицу и сели в двуколку. Добрались быстро. Коробейников изложил факты, свои мысли, подозрения. Штольман говорил мало, много думал. Мысли вертелись в его голове, сменяя одну за другой. Наконец, когда они подъехали к особняку князя, он снова пришел к выводу, что был прав с самого начала, и его план-таки сработал. Хорошо, что Анна осталась в Затонске. Вдали от Клюева она в безопасности. Дом наводнили полицейские. Проходил опрос прислуги, продолжали искать улики. Они поднялись на второй этаж, свернули в левое крыло. В самом конце, где располагалась спальня Разумовского, стояли у дверей два полицейских. Один из них открыл дверь. — А вот и Яков Платонович! — насмешливо воскликнул князь. — Думал, не дождусь. Извините, не могу вас встретить, как полагается. — Он взмахнул рукой. Разумовский, в одних чёрных брюках, полусидел, полулежал на подушках. Он был бледен, по лбу стекали бисеринки пота. Над ним инструментами орудовал Скрябин. В тазу лежали кровавые бинты, рядом — красная от крови рубашка. Спальня пропиталась запахом лекарств и крови. Иван Евгеньевич коротко кивнул Штольману и вернулся к ножевому ранению. Коробейников достал блокнот и карандаш на тот случай, если Разумовский что-то вспомнит и сообщит новое следствию. Все-таки он уже лично его опросил и все запротоколировал, доложил Трегубову. Николай Васильевич от новости потерялся и обещал приехать навестить Его Сиятельство после того, как поговорит со Штольманом. — Кирилл Владимирович, — Штольман, оглядевшись и не найдя следов борьбы, приблизился. — Что здесь произошло? Разумовский приподнял чёрную бровь. — Произошло нападение, вам не сообщили? Следователь поджал губы. Тон князя ему не нравился, но у того были все основания злиться. Он согласился поучаствовать в авантюре, Штольман гарантировал защиту, а в итоге… в итоге все случилось так, как и планировалось, правда, сыщик рассчитывал предупредить возможное нападение. — Иван Евгеньевич? Скрябин приподнял голову. — Ножевое ранение, чудом не задето легкое и сердце. Нож прошел неглубоко, жизненно важные органы не задеты. На восстановление уйдет месяц-полтора, рекомендую воздержаться от любых физических нагрузок, покой и еще раз покой, никаких волнений и танцев. Назначения и рекомендации напишу. Вам бы, Кирилл Владимирович, съездить на Минеральные Воды. Разумовский наградил Скрябина уничижительным взглядом. Казалось, перечень из наставлений молодого врача только оскорбил князя. — Вы зашили рану? — Почти. Раз вы отказались ехать в больницу, мне приходится проводить серьёзную и опасную операцию в месте, непригодном для такового действа, поэтому попрошу вас сохранять спокойствие и набраться терпения. Князь скосил взгляд на врача и усилием воли воздержался от желчного комментария. — Как это произошло? — спросил Штольман у него. — В котором часу? — Около семи утра. Я плохо сплю и встаю спозаранку, люблю прогуляться, подышать свежим воздухом. Петербург особенно прекрасен ранним утром, когда вокруг ни души. — Значит, вы вышли на улицу. Князь поморщился, будто ему докучали глупыми вопросами, и снисходительно ответил: — Нет, я не вышел на улицу. На меня напали у лестницы. Где была прислуга, понятия не имею. Их всех следует рассчитать и выставить вон, а что до ваших филеров, которых вы якобы приставили ко мне, то я… — Разумовский поежился от боли, когда Скрябин начал накладывать следующий шов. — Понимаю вас, Кирилл Владимирович. Вы можете направить жалобу на мои действия на имя Трегубова. — Бездействия, — поправил он, а Иван Евгеньевич исподлобья бросил взгляд на Штольмана. — Можно и так. Тем не менее, мы достигли того, чего хотели — Робин Гуд напал на вас. — Будем надеяться, вы не ошиблись. — Расскажите подробнее, что произошло. — Нечего рассказывать. Я повернул за угол, как услышал посторонний звук — шелест одежды. У меня отличный слух, Яков Платонович. Я повернул голову и увидел, как некто замахнулся ножом. — Нож? — Да. Я плохо разглядел. Полагаю, это был нож. Точно не пистолет. Так вот, ваш Робин Гуд не ожидал, что будет так скоро разоблачен мною. Он промахнулся, я ударил его в грудь, — Разумовский демонстративно опустил глаза на правый кулак, кожа на костяшках была содрана. — Успел добраться до кабинета, точнее, мы добрались, катаясь по коридору, как мальчишки. Позор, — добавил князь и прикрыл глаза, словно хотел забыть о произошедшем. — Почему вы решили побежать в кабинет, а не вниз? — Внизу нет оружия, — глубокомысленно заключил Разумовский. Штольман кивнул. — Вы смогли рассмотреть нападавшего? — Я уже говорил вам, он напал со спины. Было темно.  — Ну, а потом, когда между вами завязалась борьба? — Его лицо было скрыто под маской. — Какие-то приметы? — Высокий. — Разумовский скривил губы, Скрябин накладывал повязку. — Я его ранил, — спокойно добавил князь и посмотрел сыщику в глаза: — Самое время нанести визит тому, кого вы подозреваете, господин Штольман.  В комнате все напряженно замерли: Коробейников, для которого последние слова прозвучали полной неожиданностью; для Скрябина, который никак не предполагал такого поворота событий; для Штольмана, который сначала опешил, а затем разозлился, так как вместо того, чтобы сразу сказать основное, Разумовский разыгрывал спектакль, наслаждаясь ролью, которая ему отведена. — Да-да, поезжайте, Яков Платонович. — Вы могли сразу сказать, а не разыгрывать спектакль! — И добровольно отказаться от такого представления? Да вы позеленели от злости, господин судебный следователь. Штольман сжал кулаки. — Куда вы его ранили? — В руку. Левую, должно быть, так левой рукой он держал нож. Без врачебной помощи ему придётся тяжко, — усмехнулся князь. — Пуля осталась в теле. Штольман задержал взгляд на Разумовском, тот тонко улыбнулся, и следователь стремительно покинул комнату. Меньше, чем через минуту хлопнула внизу дверь, а уже через двадцать минут Штольман влетел в кабинет Трегубова. — Яков Платонович! — начал, привстав, градоначальник. — Что у нас творится в столице? На князя Разумовского совершено покушение! Вы обещали мне, дали слово, что проследите. Я был против вашего плана с самого начала, и что же выходит — вы самовольно покинули столицу, в то время, как убийца на свободе, и… — Мне нужен ордер на арест Клюева, — перебил, не колеблясь, Штольман. Его глаза были ледяными, голос — лишен эмоций. Чистая сталь. Трегубов замолчал. Его лицо побледнело и вытянулось. — Как ордер? В-вы… Вы в своём уме, Яков Платонович? — Вы хотите, чтобы полиция поймала убийцу? — Разумеется! — воскликнул Николай Васильевич. — Ордер! Трегубов смешался, беспомощно огляделся, будто ища поддержки, но кроме них в кабинете никого не было. Штольман стоял напротив стола и сверлил взглядом. Весь его вид говорил, что он нагрянет в дом Клюева даже без ордера. Градоначальник с тяжёлым сердцем взял перо, макнул в чернила и подписал бумагу.  — Если вы ошибаетесь, Яков Платонович, мы все окажемся…  Штольман вырвал у него ордер на арест и вылетел из кабинета, хлопнув дверью. Коробейников и дюжина полицейских уже ждали рядом с домом, в котором проживал Клюев. — Оцепить здесь все. Никого не пропускать, — скомандовал Штольман и толкнул дверь плечом правой руки. На адреналине он совсем забыл о ранении, которое сразу же о себе напомнило. — Андрей Петрович дома? — спросил он у лакея, как только дверь открылась после короткого звонка. — Сели завтракать. Я доложу о вас. Штольман без слов оттолкнул лакея и прошёл в столовую. Один из фараонов встал у входной двери, два других — на лестничной площадке. Шаги его гулко звучали по коридору. Штольман ударил ногой в дверь, и та отворилась. Клюев сидел во главе стола — в домашнем халате, свежий, гладко выбритый, причесанный, лицо только посерело, и пил кофе за утренним выпуском газеты. За спиной следователя маячили Коробейников и двое полицейских. — Яков Платонович? — Клюев со звоном поставил чашку на белое блюдце. — Что здесь происходит? — отложил газету. — Что вы делаете в моем доме? По какому праву? Глаза Штольмана горели недобрым огнем. Он, как гончая, почувствовал запах добычи. Совсем рядом. Достаточно руку протянуть. — Вы арестованы. — Что? — Клюев вскинул брови и усмехнулся. — В чем же вы меня обвиняете? Штольман сделал несколько широких, решительных шагов, вытащил из внутреннего кармана ордер на арест и бросил на стол, а затем, что оказалось полной неожиданностью не только для Клюева, но и для других — схватил его за левую руку. Клюев вскочил, оттолкнул сыщика, но было поздно — на кончиках пальцев Штольмана осталась кровь. Их взгляды встретились, будто острые клинки сошлись в битве. Черные глаза Андрея Петровича вспыхнули, жесткая линия рта изогнулась в хищной улыбке. — Обыскать здесь все.