Разыграй карту

Она опаздывала, а он, вопреки всему, не думал злиться и продолжал терпеливо ждать, не испытывая привычного раздражения, когда что-то шло в разрез с его планами или представлением. Он ждал ее в условленном месте. В их месте. Штольман еще раз оглядел маленькую лестничную площадку и потолок. Выглянул в окно. Глубокая ночь. Бал завершился час назад. Без происшествий. Императрица танцевала, пока император не устал и не подал знак музыкантам, тогда музыка начала постепенно стихать. Анна много танцевала, первый и последний танец с Разумовским, еще вальс. Они много говорили. Он дважды приносил ей бокал шампанского. Клюев, как и ожидалось, бал пропустил — Черный бал, как его быстро окрестили в народе — из-за кончины кронпринца Рудольфа Мария Федоровна велела разослать приглашенным очередные инструкции: всем дамам велено быть в чёрном. На удивление ей шел чёрный цвет. Было странно смотреть, как Анна, облаченная в траурное кружево, плывет по залу под тягучие звуки музыки. Под руку с князем. Разумовский весь вечер был рядом, словно продолжал играть роль, вот только Андрея Петровича здесь не было. Несколько раз Штольман слышал краем уха, как гости шептались о скорой помолвке. Кто-то даже посмеялся над беднягой Клюевым: «Куда ему тягаться!». Было странно думать, что Анна всерьез рассматривает князя на роль супруга. Да, он еще не дряхлый старик, полон сил, у него есть внушительное состояние и влияние, но разве именно этого она ищет? Анна уехала с князем и дядей. Штольман же остался для отчёта. Трегубов, вытерев белым платком влажный от пота лоб, устало опустился на стул и бессильно свесил руки. — Когда-нибудь это закончится, Яков Платонович? — Завтра бал у князя. Градоначальник вздохнул. — Я не о балах, а о преступнике. Шороха навел, как будто хорь в курятне! Следователь промолчал. Николай Васильевич оглядел его внимательно и хлопнул ладонью себе по коленке. В огромном зале, освещенным сотнями свечей, не было никого, кроме служащих полиции и людей Варфоломеева. — Что, худо вам? — понизил голос Трегубов. — Вижу. Вы в голову не берите. У каждого следователя бывают тяжелые случаи, незакрытые дела. Человек слаб, на все воля Божья. Штольман поправил манжеты. — Я поймаю его, кем бы он ни был. Николай Васильевич покачал головой. — Есть подозреваемый? — Да. — Кто? Не Клюев, надеюсь? Он и так у Скрябина в палате мается. — Утром его должны выписать, — нехотя произнёс сыщик. — Хотел сразу же покинуть больницу. — Но Иван Евгеньевич не пустил? Правильно. Хороший он человек, этот Андрей Петрович, добропорядочный. Как все закончится, обязательно с ним надо отобедать. Сколько напастей: происшествие на балу великой княгини, Робин Гуд… Андрей Петрович родился в рубашке! — Градоначальник помолчал и спросил, словно очнулся: — Так кого, вы говорите, подозреваете? — Человека, родившегося в рубашке, — упрямо заявил Штольман. Трегубов облокотился о стену. — По-вашему, Клюев сам на себя напал? Чем он вам так не угодил? Пока вы пытаетесь притянуть зацепки к ушам Клюева, настоящий убийца ходит по столице, и, возможно, среди нас! — Я работаю над делом. — Ваше рвение направлено не в ту сторону, — повысил голос Трегубов и, оглядевшись, продолжил тише: — Я уверен, Робин Гуд кто-то другой. Посмотрите по сторонам. — Все дорожки ведут к одному человеку. — Вы ошибаетесь! Если бы я не знал вас много лет, то решил бы, что посадить за решетку Клюева для вас дело чести и дело сугубо личное. — До появления Робин Гуда в Петербурге я не имел счастья быть знакомым с Клюевым. Николай Васильевич махнул рукой. — Перестаньте. Что говорит Скрябин? Филера убил Робин Гуд, так? — Совершенно верно. Действовал быстро. Следов сопротивления не обнаружено. — Но Андрей Петрович выжил, до участка добрался. Сколько там по времени пешком? Минут пять-семь? А раненым? Хм. Что же выходит, подготовка нашего человека уступает физическим способностям рядового дворянина? — В этом и проблема, — задумчиво ответил Штольман. — Клюев на первый взгляд не отличается особой физической силой. Трегубов пожал плечами. — Этого мы не знаем. На ринг его не вызывали. Но, допустим, он имеет какие-никакие навыки самообороны, однако… гм… филера зарезали, как свинью, а человек из высшего общества увернулся… — Не просто увернулся, а оказал сопротивление. Иван Евгеньевич на это сразу указал. — Какая-то бессмыслица! — помолчав, заключил Трегубов и поднялся. — Вы куда сейчас? Домой? — Нужно встретиться со связным, — улыбнулся Штольман. — Ох, Яков Платонович, воля ваша! Мне надо бы сейчас с Варфоломеевым переговорить, согласовать в последний раз меры предосторожности на завтра. Князь был очень любезен, предоставил все необходимое в своем доме, объяснил, что и где расположено. — Доброй ночи, Николай Васильевич. — Прощайте, Яков Платонович. Всего доброго. Жду утром с отчетом! Штольман заслышал торопливые, легкие шаги и вскинул голову. Дверь скрипнула, в темноте показалась женская головка. — Анна Викторовна. — Яков Платонович, — прошептала Анна и осветила ступеньки свечей. Штольман подал ей руку и помог спуститься. — Вы давно ждёте? — Минут двадцать. — Извините, князь только уехал. Она разгладила складки на платье. — Разумовский очень внимателен к вам. Анна покраснела и обрадовалась, что из-за темноты следователь не заметит смущения. — На балу все прошло хорошо? Мне показалось, ничего странного не случилось. — Да, все было тихо. Не знаю, связано ли это с тем, что главный подозреваемый находится под надзором Ивана Евгеньевича. Анна улыбнулась. — Клюева и завтра не будет. — Насколько мне известно, завтра он выходит из больницы. Она кивнула. За разговором о Клюеве Анна хотела скрыть возрастающее чувство неловкости. — Я навещала его. Мы долго говорили… у Андрея Петровича доброе сердце. Он простил меня. — Анна спохватилась и добавила: — Конечно, он не знает о нашем плане. Я ничего не сказала ему. Но он сказал, что я могу не возвращать кольцо… и… что он все еще надеется… Штольман помолчал, скользнул ладонью во внутренний карман фрака, помедлил и достал белую розу. Анна замолчала на полуслове и смотрела на нежный, плотный бутон широко распахнутыми глазами. От розы шёл тонкий аромат. Стебель был специально укорочен. Дрожащими пальцами, обтянутыми чёрным тонким кружевом, она приняла трогательный подарок. — Яков… — ее голос сильно дрожал, и пауза получилась сама собой. Его имя повисло в тишине. Штольман был удивлен такой настоящей, неподдельной реакции, сбит с толку от собственных эмоций, услышав из уст свое имя. Она подняла на него встревоженные глаза и неловко повторила: — Яков Платонович. — Немного приятных моментов в такое время никому не помешает, — сказал он, уголки губ дрогнули в улыбке. — Ложитесь спать, уже поздно. Мы скоро встретимся. Новый день начался. Анна стояла на месте, не находя сил развернуться и уйти. Он снова улыбнулся. По-настоящему. Искренне. Она так редко видела его теплую улыбку. Всегда собранный, всегда серьёзный. Она не знала, как себя вести и что сказать, поэтому сказала полнейшую глупость: — Вы тоже отдохните. Завтра трудный день. Следователь усмехнулся. — Как и любой другой. Анна опустила глаза на розу. Затем подняла взгляд на Штольмана и сразу отвела. Ее бросило в жар. Бешено застучало сердце. Он взял ее руку, перевернул и прижался губами к тыльной стороне. Если бы он задержал губы чуть дольше или проложил дорожку из поцелуев вдоль запястья, она бы лишилась чувств, но Штольман отстранился, и Анна поспешила удалиться, пока не успела капитулировать и сдаться на его милость. Он проводил ее взглядом, дождался, когда закроется дверь, поправил ворот пальто и зашагал вниз.