Разыграй карту

В голубых глазах бушевала буря. Гром и молнии. Тонкие брови сведены к переносице. Он перевёл взгляд с ее лица на сжимавшие руку пальцы. Они побелели. Настоящая мятежница. Зачем Анна хочет поехать с ним? Нет. Нельзя. Она прочла категоричный отказ в серых глазах, у нее дрогнули губы. Анна разжала пальцы. Он услышал ржание лошадей, лязг мечей, задевающих каменные стены. Где-то грохотали шаги. Кричали сражающиеся. Над ним прогремел голос: Не оставляй меня! Штольман оглянулся. — Вы слышали? — Что-то случилось? — встревоженно спросил Коробейников. — Кричала женщина. Вот сейчас. — Я ничего не слышал. Не оставляй меня! Снова. Надрывно. С болью. Как молитва. Он осмотрелся, распахнул форточку и выглянул в окно. Тишина. Штольман взглянул на Анну, но и она, по всей видимости, ничего не слышала. Глаза ее были от удивления широко распахнуты. Неужели он сходит с ума? Но голос был реальным. Он помнил его. — Так едем? — привстал на носки Коробейников. — Яков Платонович. — Вы так поедете? — задал вопрос Штольман. Глаза Анны загорелись. — Я готова. Пролетка ждала у черного хода. Анна разместилась рядом со следователем. Извозчик погнал что есть мочи. Коробейников в начале поразился, почему Штольман не спросил про фрейлину, а затем решил, что тому просто не пересилить себя задать главный вопрос, поэтому Антон Андреевич, кашлянув, развеял тяжелые мысли: — Нина Аркадьевна в участке. За врачом послал. Перепугана, от воды отказалась. Штольман впился в него взглядом. — Жива… — выдохнул он и обессилено провел ладонью по лицу. — Что же вы раньше молчали, Антон Андреевич? Анна почувствовала, как у нее всё внутри перевернулось. Он так переживает за нее… нет, конечно, его опасения понятны, и все-таки… и всё-таки по-женски Анна не могла вынести этой ужасной сцены. Она отвернула лицо к дороге и до крови прикусила губу — физическая боль хоть на короткое время затмит душевную. — Как самочувствие фрейлины? Нет, это невыносимо. Как больно! Зачем она только поехала? Приедет и будет смотреть, как он обнимает, целует другую? — Со слов потерпевшей получается, — докладывал Коробейников, — убийца напал, когда Нежинская садилась в экипаж. Тут-то наш Ульяшин и подоспел. Вы его сами же к ней приставили. Ну, Робин Гуд его и заколол. — А Нина? Кхм… Нина Аркадьевна? — Так вот извозчик ее и привез в участок. Показания дал. — Вы отправили людей на место? — Да, так точно. Работают. — Скрябин должен быстро приехать, если раньше на вызов не вызвали. — Можно за Милцем послать. Я думал... — Нет, — покачал головой Штольман, — Скрябин занимается делом, он лучше знает, как работает убийца. Он должен осмотреть Нежинскую и труп. — Яков Платонович… а ведь Нина Аркадьевна первая выжившая… от него никто не уходил… Штольман не ответил. Его мучила совесть. Робин Гуд заинтересовался Ниной исключительно из-за него. Убийца прознал о связи, доказательством служило и тайное послание с отрезанной головой Пиковой Дамы. Хорошо, что он приставил за ней наблюдение. Плохо, что одного Ульяшина. Пусть Нина всегда находилась на виду, в компании, ему следовало лучше позаботиться о ее безопасности. За Анной следила дюжина полицейских, а за его женщиной — один Ульяшин. В Спасском участке царил переполох. Извозчика, давшего показания, никуда не отпустили. Дежурный при появлении Штольмана подорвался с докладом. — Потом, потом, — оборвал на лету следователь и открыл дверь кабинета. Нина сидела возле его стола и, вздрогнув, обернулась. Она устремилась навстречу, как вдруг радость на лице сменилась недоумением при виде Мироновой. Анна остановилась на расстоянии. Коробейников предложил ей чай, она автоматически кивнула и отвела глаза. Он возьмёт ее за руку? Обнимет? Нет, она не станет смотреть! Анна подошла к окну. Шёл снег. Торопились люди. Кричали извозчики. Но она ничего не замечала и не слышала. В висках стучала кровь. Штольман взял фрейлину за руки и усадил на стул. — Ты ранена? — понизил сыщик голос. — Он успел что-нибудь сделать? Тебя уже осмотрел врач? — Как ты мог привести ее сюда? — зашипела Нина и выдернула свои ладони. — Это касается только нас двоих, а ты привел ее! Штольман вздернул бровь. — У тебя шок. Дай мне посмотреть твою шею. Фрейлина ударила по руке и гордо задрала подбородок. — Не говори мне, что она проходит по делу, — продолжала она с жаром возмущаться. — Пусть уйдет! У него заканчивалось терпение. — Не будь ребёнком. — Почему она приехала с тобой? Что вы делали вместе? — Нина. — Зачем ты ее привел? Он и сам не понимал. Более того, хотел сказать «нет», но женский голос в его голове звучал громче любого довода. — А он что здесь делает? — взвизгнула Нина и дёрнула Штольмана вниз за лацканы сюртука. — Ты и его позвал! Штольман посмотрел в ту сторону, в которую кивнула Нежинская, и недоуменно ответил: — Тебя должен осмотреть врач. — Конечно, из всех именно он! Ведь он один умеет обращаться со стетоскопом! — Ты ведешь себя неподобающе. — Досточтимая Нина Аркадьевна! — воскликнул Скрябин, и Нина замолчала, лишь глаза ее гневно сверкали. — Не думал, что увижу вас при таких обстоятельствах… — Он поставил саквояж на стол. — Но лучше так, чем на столе в прозекторской. Посмотрим, что тут у нас… — Со мной всё в порядке, — сквозь зубы процедила фрейлина, взглядом уперевшись в одну точку, — в вашей помощи не нуждаюсь. Merci! Скрябин бросил насмешливый взгляд на Штольмана. — Делайте, что должно, Иван Евгеньевич. — За тем я и приехал, — ответил врач и галантно поклонился Анне. — Анна Викторовна, вы тоже здесь. Оказались с Ниной Аркадьевной в одной пролетке? — Я тоже рада вас видеть, Иван Евгеньевич, — ответила Анна. К тому моменту она уже сняла пальто и пила чай. — Если вам действительно интересно, я оказалась в одной пролетке с господином судебным следователем. Нина покраснела и надулась, подобно жабе. Она бросила испепеляющий взгляд на сыщика. Штольман, как нашкодивший кот, отвел взгляд. Из горла Скрябина вырвался смешок и повис в воздухе. — Полагаю, спрашивать, откуда вы ехали, будет неприлично. — В этом нет тайны, — ответила Анна. Она вдруг почувствовала в нем союзника. — Расскажете? — Иван Евгеньевич, — прервал милую беседу Штольман, — делом займитесь. Скрябин перевёл взгляд на Нежинскую, пододвинул стул и сел. — Никогда не думал, что скажу это, но, любезная Нина Аркадьевна, вам придётся раздеться. Нина продолжала сидеть в шубе. От потрясения ее бил озноб. — Удивительно, — говорил ровным голосом Иван Евгеньевич, вынимая из саквояжа все необходимое. — Вы первая, кто выжил после встречи с Робин Гудом. Возможно, несчастный посчитал, вашу грешную душу не очистит даже адский огонь. — Замолчите! Фрейлина натянула ворот шубки до подбородка. — Мне нужно осмотреть рану, — вздохнул доктор. — Как понимаю, она не смертельна, раз вы находите силы пререкаться, однако мне необходимо рассмотреть следы насилия. Будьте любезны, оголите шею, раз не хотите снять верхнюю одежду. Нина выдержала паузу и театрально скинула шубку. Скрябин пододвинулся и наклонился. Несколько неровных порезов по тонкой шее. — Порез на шее не глубокий. Ушибы? Где-то что-то болит? — Нет. — Сейчас сделаю успокоительное, выпьете и скоро станет полегче. Напишу, что делать дальше. Сегодня желательно воздержаться от поездок куда-либо. Вам нужен покой и сон. — Расскажите, как все произошло, — Штольман кивнул Коробейникову, и тот приготовился вести протокол. — Я навещала одну близкую подругу. Мы договорились посетить с ней магазин, но она приболела, о чем сообщила мне утром в записке. Я решила проведать ее. Скрябин подал стакан с успокоительным. Нина выпила большими глотками. — Кто-нибудь знал, куда вы направляетесь? Нина фыркнула. — Императорская охрана, статс-дамы, несколько фрейлин, камердинер. — Другими словами, весь двор, — недовольно изрек Штольман и сложил руки за спиной. — Я не могу отлучаться от двора и не сообщать. Сейчас Варфоломеев требует отчёты о каждом шаге. — Вы узнали нападавшего? Какие-то приметы? Нежинская всхлипнула и поднесла белый платок к глазам. Розовый рот искривился от сдерживаемых рыданий. — Все произошло быстро! Он вырос как из-под земли. Я вышла из дома, шла к экипажу, — она вытерла слёзы, — вот, садилась, и на меня кто-то набросился. Проклятый извозчик! Он мог подъехать ближе, а не стоять за углом! — Убийца напал, пока вы шли? — Да! Я ничего не поняла, не разглядела. Почувствовала руку на шее… пуговицы отлетели… — невнятно пробормотала Нина и подняла мокрые глаза на Штольмана. — А Ульяшин когда появился? — Ульяшин? — Полицейский, который ценой собственной жизни спас вас, — пояснил следователь. — Не знаю! Все произошло очень быстро, я плохо помню. — Как он выглядел? Во что был одет? — Не знаю! Кажется, в черное… не уверена… было так темно! — А лицо? Вы видели нападавшего? — Нет… — Вы ни разу не посмотрели на того, кто хотел вас убить? — снова задал вопрос сыщик. — Я была напугана! — Он что-нибудь сказал? Анне стало жаль Нежинскую. Штольман не брал в расчет ее душевное состояние, а продолжал сыпать вопросами, пытался вычленить хоть что-то из ее скомканных показаний. Первая выжившая жертва Робин Гуда. Завтра об этом напишут все газеты. Почему ей удалось выжить? Неужели Ульяшин взял на себя удар? — Нет. — Вы видели орудие убийства? Нежинская покачала головой. Скрябин и Коробейников хранили молчание. — В какой руке Робин Гуд держал оружие? — Не знаю! — воскликнула Нина. Штольман так быстро оказался рядом, отчего Анна вздрогнула. Он положил руки на подлокотники стула по обе стороны от фрейлины и наклонился. — Хоть что-то, — его голос сейчас был похож на сталь. — Нина! Она подняла на него глаза, а затем виновато опустила голову. — Прости… Он сжал переносицу, повернулся к рабочему столу. Спина его напряглась. — Он был в перчатках… — тихо сказала Нина. — Раз вы заметили перчатки, — произнёс Скрябин, — то сможете вспомнить, в какой руке было орудие. — Не помню… он рванул на мне одежду… я закричала… а потом почувствовала боль в шее, как от пореза. Иван Евгеньевич прищурился и сказал: — С какой стороны он, как вы выразились, рванул на вас одежду? Штольман обернулся. Нина задумалась, припоминая события. Она неуверенно встала и повернулась к Анне спиной. — Я стояла вот так… а он подошел сзади… его рука оказалась на плече… вот здесь… на… — На левом плече, — подсказал Штольман. Нежинская кивнула. — Да… на левом… я закричала… потом я услышала полицейский свисток. Да, точно. Свисток! Он ослабил руку, и я смогла вырваться, добежала до извозчика. Штольман погладил Нину по плечу и помог ей сесть. — Поздравляю, господа. Наш убийца — левша, — подытожил Скрябин. — Антон Андреевич, вы все записали? — Так точно, Яков Платонович. Каждое слово. Штольман поморщился. Положим, каждое и не надо было. — Поезжайте домой, Нина Аркадьевна. Вас проводят. Вам надо отдохнуть. — Что? — переспросила она, будто ослышалась. — Пойти домой? Одной? — Полиция вас проводит, — повторил сыщик. Фрейлина смотрела ему в глаза, во взгляде, в позе ясно читался вопрос: «А что же ты? Ты останешься?». — Антон Андреевич, — отвел взгляд Штольман, — распорядитесь. — Сию секунду, — подорвался Коробейников. Нина заметила, с какой иронией на нее поглядывает Скрябин, прочла во взгляде Анны жалость и не выдержала. Она поднялась, пусть и с трудом, перед глазами поплыл пол, но она мужественно стерпела подступившую дурноту. — Я провожу. — Будь любезен. Штольман взял Нину под руку и вывел из кабинета. Анна взглянула на Скрябина. — Вот и первый просчет. — Простите? — Говорю, вот и первый просчет Робин Гуда, — повторил Иван Евгеньевич. Он переменил позу: сложил руки на груди и вытянул ноги. — А все-таки, что вы делали со Штольманом в столь позднее время? — Разъезжала по городу в пролетке, — съерничала Анна. — Вам не пора домой? — А вам не пора на вскрытие? — Ждете, что Штольман вас отвезет? — Готова вам сегодня уступить, если попросите. Словесная перестрелка прекратилась, так как в кабинет вернулся следователь.