Разыграй карту

Андрей Петрович обладал широким кругозором и критическим мышлением, говорить с ним обо всем на свете было приятно и интересно. Он искренне откликался на вопросы Анны, много рассказывал о путешествиях и истории, даже предложил посетить парочку восточных стран вместе с дядей. Клюев нашёл время съездить с Анной в библиотеку и посоветовал книги, а одну — ту, что она сейчас поздним вечером листала, приобрёл по случаю в магазине. Он сумел считать ее внутренние запросы, о которых пока она боялась кому-то рассказать, и дал ей то, в чем она нуждалась сейчас больше всего — ответы. «В 1032 году скончался король Бургундии Рудольф III, последний представитель династии Вельфов. Рудольф III не оставил после себя наследников. Началась война за Бургундское наследство, длившаяся два года и завершившаяся в 1034 году присоединением королевства в состав Священной Римской империи. Бургунские феодалы вынужденно присягнули на верность — среди них молодой граф Оттон II Предатель. В 1047 году Оттон II, вернувшись из первого Итальянского похода, поднял восстание с целью ослабить Священную Римскую империю. Генрих III созвал знамёна. Императорское войско возглавил верный сподвижник Генриха III — герцог Людольф I Свирепый. Герцог одержал блестящую победу над предводителем восставших. Отрубленная голова Оттона II была отправлена в резиденцию Генриха III. За заслуги и верность государству Генрих III подарил герцогу Людольфу I Свирепому конфискованные казной земли графа Оттона II Предателя. Появившись впервые в своих новых владениях, Людольф был сражён красотой и добродетелями вдовы Оттона — Гизелы, дочери бургунского феодала, происходившего из Швабской ветви. В народе Гизелу прозвали Кроткой. Герцог просил императора о дозволении взять в супруги вдову предателя. Генрих III, питавший тёплые чувства к своему поданному, благословил неравный союз. Любовь герцога была настолько сильной, что о ней начали говорить ещё при его жизни. Слухи поползли сразу же, как Гизела вышла замуж за Людольфа I Свирепого, когда траур по Оттону ещё не закончился. Брак Оттона и Гизелы оказался бездетным. В браке с герцогом Гизела Кроткая родила мертворожденного мальчика и умерла от родильной горячки через несколько дней. Герцог был безутешен. Он впал в ярость. Собрал знамёна, примкнул к войску императора и отправился в очередной военный поход. За свою долгую жизнь Людольф I одержал много крупных побед, был жесток к врагам, свиреп в битвах, за что и получил прозвище Свирепый». Анна прислонилась к спинке стула и сжала виски. Значит, все правда, по-настоящему. Некая ее часть всё-таки надеялась, что ни герцога, ни Гизелы никогда не существовало и ей все привиделось. Однако люди запечатлели их имена, навсегда вплели в канву истории. Ей необходимо поговорить с герцогиней. Все началось с неё, и ее видения сильно диссонируют с написанным. Оттон в самом деле пошёл против императора или его оболгали? Гизела вышла из окна, а не умерла от родильной горячки. Мальчик родился здоровым. — Дух Гизелы, приди ко мне. Ничего. Даже лёгкого дуновения свечи. Почему? Что она делает не так? Разгадка кроется в прошлом Гизелы, но та решительно не хочет появляться. — Гизела. Я хочу поговорить. Тишина. Белль является без приглашения, а герцогиня предпочитает вовсе играть в молчанку. — Я не совершенна... Анна обернулась и вздрогнула. Ее навестила последняя жертва Робин Гуда. — Вы? — упавшим голосом прошептала она и удивленно добавила: — Я не звала вас... — затем привстала. — Кто вас убил? — Я не совершенна... — Скажите мне, кто убийца? Вы видели его? Дух блаженно улыбнулся и невесомо провёл пальцами по щеке Анны. — Ты — совершенна. По коже поползли мурашки. Анна отстранилась. — Вы знаете, почему вас убили? Дух словно ждал вопроса, так как комната сразу поплыла перед глазами, и Анна увидела в сигаретном дыме смятую постель, брошенное на полу вечернее платье. — Давай сбежим... давай уедем куда-нибудь в Европу... — страстный шёпот срывался с горячих губ любовника, распаляя неверную. Анна стыдливо отвела глаза. — Сбежим? — рассмеялась женщина, подставляя шею для поцелуев и жмуря от удовольствия глаза. — Не говори ерунды. — Но я люблю тебя! Зачем тебе этот старик? Женщина, сидя на мужчине, отстранилась, качнула головой, и каштановые волосы рассыпались по покатым плечам. — Он мой муж, — ответила она тоном, не терпящим возражений, и отстранилась. — Помоги мне с корсетом. Нам пора уходить. Скоро меня хватятся дома. Картинка померкла. — Он тебя не убивал, ведь так? Дух медленно покачал головой. — Робин Гуд. Ты видела его? Тем временем в коридоре разыгралась сцена, достойная внимания Скрябина. Умей он видеть будущее, то ни за что бы не пропустил такое представление. — Петра Ивановича нет, — безапелляционно заявила Домна с порога и для убедительности загородила крупным телом проход в квартиру. — Я к Анне Викторовне. — Барышня не принимает-с, время позднее. — Скажи, Штольман пришёл. Служанка не сдвинулась с места, нагловато осмотрела мужчину. — Вы из полиции. Были у нас. Штольман раздраженно перевел взгляд, крылья носа гневно затрепетали. — Позови Анну Викторовну, пока я не воспользовался служебным положением, — после чего следователь тростью отодвинул Домну и вошёл. Квартира утопала в полумраке, полоска света под дверью кухни, да несколько свечей, в том числе, зажатая в руке служанки, едва освещали длинный коридор. — Провожать не надо, — сказал он и взял со столика второй канделябр, — дорогу я знаю. Домна едва не задохнулась от возмущения. Да что он себе позволяет! Она бы с радостью выпроводила этого самонадеянного господина, но в глубине души понимала, что ни барин, ни барышня ее поступка не одобрят, и следующим, кого выставят из квартиры, будет уже она, посему Домна поплыла в спальню к Анне, бубня себе под нос, какие нынче нравы. К счастью Штольмана и неудовольствию служанки, Анна не спала. Подойдя к двери, Домна услышала ее голос и удивилась, с кем барышня может разговаривать. Неужели вернулся Петр Иванович? Домна постучала два раза и приоткрыла дверь. Никого. Только Миронова, стеклянными глазами смотрящая в одну точку. — Как зовут вашего любовника? — спросила Анна у стены. — Назовите его имя. Вы были знакомы с убийцей? Служанка не верила в мистику, но на всякий случай перекрестилась, целее будет. — Барышня! Анна вздрогнула и обернулась. Сморгнула. — С кем вы тут говорили? — Ни с кем. Тебе послышалось. Домна нахмурилась. Ей не показалось, она все прекрасно видела. Про таких говорят, они тронулись рассудком, но Анна Викторовна совершенно здорова, разве нет? — Там Штольман пришёл. — Яков Платонович? — Анна выпрямилась и нервно поправила сорочку. — Ко мне? — и глянула на стену, вот только дух исчез. — Я ему сказала, время позднее, а он слушать не желает. Что за человек, то ни свет ни заря приходит, то ночью! — Подай платье, Домна. — Да где же это видано, — продолжала возмущаться горничная, правда, за платьем все-таки направилась, — принимать одной мужчину в такой час? А если дядя ваш узнает, а Андрей Петрович что скажет? Он же почти жених! Узнает и не посватается. Анна нетерпеливо выхватила платье и начала одеваться, пальцы не слушались и дрожали. — Подай ему чай, Домна, не стой. — Чай? Анна Викторовна, позвольте хотя бы мне поприсутствовать. — Не будь такой сварливой. Ступай. Анна отвернулась к зеркалу. От причёски она избавилась сразу после ванны, сейчас все ещё немного влажные волосы ниспадали волнами вокруг лица и ложились на домашнее платье темно-зелёного цвета. — Я Петру Ивановичу все скажу, — припугнула горничная и скрылась в темноте коридора. Барышня поправила длинные рукава, отделанные тонким кружевом, провела ладонями по талии и со всех сторон оглядела себя в зеркале. Это платье она привезла из Парижа, выходила в нем на ужин к дяде. В те разы, когда с ними ужинал Клюев, Анна предпочитала появляться в обычном платье. — Чай? — ухмыльнулся сыщик. — Не стоило, Домна. — Барышня велела, — с гордостью ответила служанка и выпятила грудь. — Не разбудил ли я Анну Викторовну? — Анна Викторовна читала. Андрей Петрович подарил, — добавила женщина и налила горячий чай в чашку. Штольман огладил пальцем чашку и невзначай поинтересовался: — Часто у вас бывает господин Клюев? — Да поди каждый день, — важно ответила горничная, словно это к ней приезжает завидный жених. — А в те дни, когда не может, присылает букет цветов. Следователь проследил за взглядом — в разных углах гостиной стояло несколько дорогих букетов, которые он приметил, когда зашёл. Теперь понятно, кто задаривает барышню. — Не нравлюсь я тебе, Домна, — заметил Штольман, и губы его изогнулись, — не спорь, вижу, что не нравлюсь. Ну, а господин Клюев тебе нравится? — Нравится, — кивнула она. — Андрей Петрович барин, каких ещё поискать! Следователь сделал глоток чая и вернул чашку на блюдце. — Это какой же? — Обходительный, добрый, а как о барышне заботится! Любо-дорого смотреть. Вот бы свадебку поскорее сыграли! — тут Домна прикусила язык, поняв, что сболтнула лишнего, поспешила схватить серебряный поднос и быстро удалилась. Штольман усмехнулся. Все-то о нем, Клюеве, хорошо отзываются, кроме него, да Скрябина. Если человек всем нравится, то дело нечисто. Даже он, Яков, живет по закону, а симпатичен далеко не всем и речь вовсе не про убийц и воров. Он услышал, как по полу зашуршало платье, и невольно губы дрогнули в улыбке, и пусть, когда Анна показалась на пороге темной гостиной, на его лице уже не было и намека на улыбку, в душе Штольман был озадачен собственной реакцией на появление Мироновой. В то время, пока Анна закрывала наглухо дверь, следователь успел рассмотреть домашнее платье и незамысловатую причёску. Домашний вид понравился ему больше, чем те платья, в которых она появлялась на светских приемах — в них она выглядела официально, а от официоза всегда веет холодом. — Яков Платонович... почему вы пришли? — Я рад, что вы, несмотря на столь поздний час, приняли меня, Анна Викторовна. Он отодвинул для неё стул, и она села рядом с ним. — Я решила, это срочно, дело не терпит отлагательств. — Так и есть. — Следователь демонстративно огляделся. — Мы как будто в оранжерее. Как вам лекция? — Вы подослали Ивана Евгеньевича, — укоризненно покачала Анна головой, — и сказали ему спровоцировать Андрея Петровича. — Я просил сходить послушать лекцию, остальное — его личная инициатива. — Зачем? — Есть зацепки, но то, что я вам скажу, вам не понравится. Она закусила губу. — Вам удалось что-то выяснить по последнему делу? Как звали убитую? — Екатерина Юрьевна Астафьева. — Она мужу изменяла, — призналась Анна и покраснела под пристальным взглядом. — Дух Астафьевой ко мне приходил недавно. Могу нарисовать портрет любовника, он поручик. — Желание... — пробормотал Штольман. — Что вы сказали? — Теперь мне многое понятно. — Поделитесь? — Есть у меня теория, завиральная, так сказать. Все шесть убийств — жертвоприношения. Краска схлынула с лица Мироновой. — Ритуальное убийство? Кому могло прийти такое в голову? Каким надо быть нездоровым человеком... — она замолчала и сдвинула брови. — А Восток здесь к чему? — Ритуал по описанию похож на буддийский. — Поэтому вы Ивана Евгеньевича прислали... — Да, так. — После лекции Минаева вы поняли, кто убийца? — Я стал ближе к разгадке, а также благодаря вашему рисунку орудия убийства. — Из ваших уст звучит почти как благодарность, — улыбнулась Анна. — Да вот, пожалуй, и первый свидетель нашёлся. — Свидетель? Есть свидетель? — Да, мальчик. Он видел, как убийца избавлялся от тела. Анна помолчала. — Астафьева сказала... сказала, я совершенна... не понимаю, о чем она... я пыталась разузнать у неё, но ничего не вышло... Штольман хмуро взглянул и поджал губы. Цепочка серийных убийств, очищение, о чем они рассуждали со Скрябиным, жертв через пхур-ба и вершина — кровь непорочной девы. Совершенство в самом убогом, примитивном смысле, но разве тот, кто затеял игру под маской Робин Гуда — не больной, не одержимый фанатик, извративший буддийскую философию? Пазл сошёлся. Следователь потёр лицо и снова посмотрел на молодую, красивую девушку, сидевшую наедине с ним поздней ночью. Анна почувствовала его взгляд и подняла лицо, смущенно дрогнули уголки губ, она опустила глаза, темные густые ресницы затрепетали. Не может быть. С каких пор он принимает во внимание какие-то видения, подсказки с того света? Показания духов к делу не пришьёшь. Сыщик глубоко задумался. Если Робин Гуд — это Клюев, то зачем ему ухаживать за Анной? Его поползновения столь очевидны, отчего о том открыто говорит прислуга. Со дня на день он сделает предложение. Она ответит согласием? Штольман бросил быстрый взгляд исподлобья, надеясь понять, какие чувства испытывает Анна к Клюеву. Она много проводила времени в его компании, очевидно, дядя не против и благословит брак, партия выгодная, с какой стороны ни глянь. И все же... если он убийца, то почему так настойчив в притязаниях? Почему просто не выкрасть девицу? Зачем усложнять там, где можно пойти по проторённой дорожке? А если убийца всё-таки кто-то другой, старательно отводит от себя подозрения и, наоборот, выставляет дураком Клюева, зная о его увлечениях Тибетом? Весь свет знает об интересах Андрея Петровича. — Вы думаете, это Андрей Петрович. — Я много о чем думаю, Анна Викторовна. — Но подозреваете его. Я не буду больше переубеждать вас. Надеюсь, вы скоро найдёте убийцу, и он понесёт справедливое наказание. Штольман переменил позу и посмотрел на Анну прямо. — Я пришёл к вам по делу. — Говорите. Если в моих силах помочь вам, я с радостью. Помочь. Он удержался и не поморщился от произнесённого слова. Просить о помощи, быть должным Штольман не любил, старался отдавать «долг» при первой возможности, но с Мироновой выходило все иначе: то рисунки принесёт, то на место преступления укажет, а теперь он, следователь со стажем, вынужден просить, нет, говорить о содействии. — Не буду ходить вокруг да около и скажу прямо — я собираюсь провести обыск в доме Клюева. Анна растерянно взглянула. — Хотите сказать, Андрей Петрович — главный подозреваемый? Неужели все улики указывают на него? — У меня есть основания так полагать. Я прошу вас присутствовать при завтрашнем обыске. Анна ошеломлённо воззрилась на него. — Для чего? — Мне нужно, чтобы во время обыска вы его отвлекли. Ее тонкие брови изогнулись. Губы вытянулись в нить. — Зачем вы просите меня о подобном? — возмутилась Анна и отступила. — У вас нет ордера, — внезапно она догадалась, — так как недостаточно доказательств виновности Андрея Петровича. Значит, это ваша личная инициатива. Штольман поднялся следом. — Все так, — не стал он увиливать. — Если он невиновен, обыск ничего не даст. — Ну, это же смешно! Что вы хотите найти? Алтарь? Клинок? — Таких иллюзий я не питаю, Анна Викторовна. — Как я, по-вашему, смогу его отвлечь? — Разговорами. — Это подло. Господин Клюев доверяет мне, а я оскорблю его самым низменным способом! Сыщик поморщился. — Хорошо. Простите, что потревожил вас. Анна с волнением следила, как Штольман набросил на плечи пальто, взял трость и направился в сторону выхода. Он так и уйдёт? Если он уйдёт сейчас, вернётся ли он в следующий раз? Что ей до дружбы Клюева, когда на чаше весов его просьба? — Стойте! — воскликнула она и дернулась за ним всем телом. — Я согласна. — Я вовсе не хочу вас принуждать, Анна Викторовна. — А я совсем, совсем не хочу вам отказывать! — с жаром возразила она и почувствовала, как заливается краской. Он внимательно всмотрелся в лицо, сбитый с толку ее искренностью. — Будьте готовы к полудню. — Да, конечно. Вас ждать? — Я заеду за вами. Вы предупреждаете Клюева о визите? — Обычно Андрей Петрович сам приглашает или они договариваются с дядей. Не беспокойтесь, я решу эту задачу. Они постояли в ночной тишине ещё немного, и когда следователь повернулся к двери, Анна, наконец, набралась решимости: — Яков Платонович, вы верите в загробный мир, во второй шанс для нас? Для нас? Они удивились оба. «Что она имеет в виду?», — промелькнуло у него в мыслях. — Вы про загробный мир или перерождение? — Перерождение. Они смотрели друг другу в глаза какие-то доли секунды, но этого хватило, чтобы Анна начала сомневаться в своих снах. — Нет, — ответил он. Анна кивнула, скорее самой себе, чем ему. — У вас никогда не возникало ощущения, что вы были знакомы с кем-то до того, как увидели этого человека впервые? Он понял, о чем она. Гизела. То, что он каким-то образом увидел и чему не находил рационального объяснения, разве что гипноз. — До встречи с вами — нет, — честно признался Штольман. — У меня тоже. Все началось с нашей первой встречи, тогда, на вокзале. Я увидела вас, и мир как будто поделился пополам... — Анна заговорила быстро, сбивчиво, чувствуя, как краснеют щеки. — Понимаете? Когда мы встретились, я уже знала вас, слышала ваш голос, видела ваши глаза. Мы были знакомы. Он нахмурился. Она приблизилась. — Есть настоящее, а есть прошлое. Наше общее прошлое. Штольман прошёлся по ней взглядом. Это уже слишком. Если у него и было с какой-то женщиной общее прошлое, то лишь с Ниной. — Вы устали, Анна Викторовна. Вам нужно отдохнуть. Вы очень впечатлительная особа. — Не разговаривайте со мной, как с умалишенной! — вспылила Анна. — Я вовсе не хотел вас оскорбить. Ложитесь спать. Завтра вам понадобится все ваше мастерство. — Он коснулся тёплыми губами ее руки. — Спокойной ночи, — и скрылся в темноте лестничного пролёта.