Разыграй карту

Гизела босыми ногами ступала по ледяному, каменному полу, она покачивалась от слабости, то и дело прижимаясь к стене для опоры. Она старалась быть незаметной, ей удалось бесшумно покинуть собственные покои, ставшие за последние полгода темницей, пройти мимо спящей стражи и скрыться в темных коридорах замка. Неделю лучшие лекари не отходили от ее постели. Наверное, так не беспокоились даже о самочувствии самой королевы. Наконец, на восьмой день жар спал, герцогиня пришла в себя и первое, кого увидела — своего ненавистного супруга. Он не покидал ее покоев с того дня, как родился ребёнок. Пищащий комок пелёнок, от которого было приказано избавиться. Судьба благоволила ему — младенец мёртв, предатель монах предстал перед Богом. Герцог не поскупился на гроб для мальчика, лично выбрал место в родовом склепе, куда утром попадал солнечный свет. С ним прощались как того требовали традиции. Всё-таки для всех это был его первый, законнорожденный сын. Лишь четверо знали правду, теперь уже трое. Стоило Гизеле открыть глаза, как герцог начал покрывать ее тонкие руки поцелуями, бормоча слова благодарности Богу. Как ему отблагодарить Господа за такую милость? Он раздаст бедным зерно, позволит сделать им на зиму запасы дров. Что ещё? Отберёт нескольких мальчишек и сделает их чашниками, а девчонок — личными служанками хозяйки замка, и много чего еще. Исполнит любое ее желание, вот только единственным желанием герцогини было узнать, где ее ребёнок. Он не ответил. Бросил ревнивый взгляд, поджал побелевшие в ярости губы и стиснул край одеяла, где лежала ее белая рука. Она почувствовала жар его кожи и дернулась, словно плетью ударили, перед глазами все поплыло, и Гизела с облегчением провалилась во тьму. Она была обещана Ему в раннем возрасте совсем девочкой. К тому времени ее будущий супруг, происходящий из бургундских феодалов, Оттон, уже имел опыт сражений в нескольких битвах, успел похоронить первую жену, умершую в родах. Выбор пал на крохотную девочку — это был выгодный союз, отец давал за нее обширные территории. Гизела, как поспевший сладкий плод, была выдана замуж в возрасте двенадцати лет. Четыре года супружества не подарили долгожданного наследника. Сварливая, чёрствая свекровь усомнилась, способна ли невестка понести, и если бы не нежная, оберегающая любовь супруга, кто знает, быть может, Гизелу отдали бы назад в отчий дом, как бракованный товар. Правда, к тому времени отец скончался от неизвестной, неизлечимой болезни, а два брата, враждующие между собой за наследство, меньше всего хотели думать о проблемах сестры. Примерно в это время Генрих III, император Священной Римской империи, решает начать поход в Италию и созывает знамена. Тогда-то она и познакомилась с герцогом. Ей сразу не понравилось то, как он смотрел на нее — пылко, неприлично долго, так не смотрят на миледи. Мороз пошел по коже, Гизела крепче сжала локоть мужа. В тот момент она не знала, чем обернётся внезапная, мимолетная встреча. Дорогой сердцу супруг вернулся в 1047 году из первого итальянского похода целым и невредимым, ловко спрыгнул с коня и запечатлел ее в объятиях, жадно вдыхая аромат ее волос. Гизела ощущала себя частью него и больше всего она желала подарить Оттону долгожданного сына. Одной рукой Жизнь вознаграждает, а другой — карает. Когда в их дом пришла беда, Гизела не подозревала о своей беременности. Когда супруг покинул ее и отправился ко двору по приказанию Генриха III, она просила взять ее с собой, но он отказал в просьбе, будто дурное предчувствие сдавило горло. Он уехал со свитой. Лязгнули доспехи с гербом Оттона в последний раз. Слухи распространились быстро: Оттона обвиняли в мятеже. Многочисленное войско, выдвинутое навстречу под командованием герцога, одержало победу. Предатель был казнен. Имущество конфисковано в счёт императорской казны. Через полтора месяца в замок прибыли чужие рыцари. Облачённая в траурные одежды, Гизела укрывала ладонями живот и наблюдала из окна. Спешившись, на землю тяжело опустился герцог. Оглядел по-хозяйски возвышающийся перед ним замок, мотнул головой, и ворота распахнулись перед победителем. — Найдите мне миледи. Рыцари поспешили исполнить приказ. — Проследи, — добавил он начальнику стражи, — чтобы они не тронули ее. Если кто-то хоть пальцем... — Не беспокойтесь, ваша светлость! Законы и традиции были попраны. Генрих III благословил союз своего верного вассала с вдовой изменника. Так, на третьем месяце беременности Гизела была выдана замуж за убийцу своего супруга. К тому времени за ее честь некому было вступиться: оба брата хранили молчание, боясь попасть в немилость, и всячески отрицали связь с Оттоном, и даже были рады, узнав о скором замужестве сестры — породниться с таким влиятельным человеком при дворе значило очень много. В ту январскую ночь 1048 года сыпал крупный снег. Тяжелые хлопья падали на замерзшую землю, устилая белым покрывалом. Дверь со скрипом поддалась, впуская в башню, самую высокую часть замка. От холода герцогиня не чувствовала ног, пальцы рук не слушались. Она не поднималась сюда с месяц, когда живот стал совсем большим, будто ожидает двойню, и передвигаться стало сложнее. До того же Гизела любила это тихое место, ей казалось, слуги или не знали о комнате, или попросту забыли, так как она никогда здесь никого не заставала. Правда была в другом: герцог распорядился держать комнату чистой, но не мешать уединению Гизелы. Он всячески оберегал ее покой, отметая любой намек, что она скрывается там из-за него, не хочет лишний раз сталкиваться с ним, ощущать на коже его горячие, нетерпеливые прикосновения. В последние месяцы его сдерживал лишь ее огромный живот и то из-за боязни навредить ей, а не ребенку. Ее сын мертв. Лекарь сказал, он родился слабым и за всю ночь не приложился к груди кормилицы, а на утро умер. Пока она неделю боролась за свою жизнь, ее мальчик проиграл смерти и отдал душу Богу. Теперь он вместе с отцом. Если бы он жил, Гизела посвятила бы всю себя ему, безропотно терпела тирана-супруга, днем выполняя роль хозяйки замка, а ночами — послушной жены. Но теперь она осталась одна на всем белом свете. Ей пора. Они ждут ее. Герцогиня вышла на балкон. Начинало светать. Ледяной ветер пронзал острыми иглами тонкое тело. Как жаль, он не может подхватить ее и бросить вниз! «Господи, что это? Почему ты допустил такую несправедливость? Почему мои глаза хоть и смотрят в небо, но видят лишь зияющую бездну? Почему я чувствую, как языки адского огня лижут мне душу?» — Господи, прости! — слетело с сухих губ, и в следующее мгновение тонкая фигурка сорвалась с балкона. Толпа хлынула к распростертому телу молодой герцогини. Рыцари бросились вперёд, расталкивая слуг, протискиваясь через плотное, сомкнутое кольцо, и когда они увидели мёртвую женщину, на лице которой застыла глубокая скорбь, то не решились приблизиться. — Нет! Так кричит раненый зверь, истекающий в предсмертной агонии кровью, мечущийся и не находящий спасения. Герцог рухнул на колени рядом с телом. Его руки сильно дрожали, что не укрылось от внимания собравшихся. Он невесомо провёл рукой по роскошным волосам герцогини, сжал плечи и подтянул ее к себе, прижался губами к ее рту, не чувствуя вкуса крови. — Гизела... — позвал он надрывно, — Гизела! — вскричал он. — Не оставляй меня... прошу тебя... Гизела... Но она не откликнулась, не открыла глаза, не дрогнуло застывшее сердце. Кровь текла по разбитому виску, темно-красными гроздями падая на плечо светлой туники. — Ваша светлость... — обратился начальник стражи. И тогда герцог вырвал меч из ножен своего верного рыцаря и проткнул того насквозь. Только смерть искупит вину вассала перед своим сюзереном. Он доверил ему самое важное. Отчаяние и ярость душили герцога. Он бросил весь мир к ее ногам, пошёл против совести, нарушил заповеди и ради чего? Ради тела, обмякшего в руках? Почему? Он был щедр к своим вассалам, милостив к людям Оттона. Теперь, обнажив меч, он больше не спрячет его в ножны. Он стоял посреди двух тел, кровь окрасила белоснежный снег. Он возвёл сверкающие глаза к небу, сжал рукоять меча с силой, до побелевших пальцев. — В этой или следующей..! Несколько снежинок упало ему на перекошенное злостью, выточенное, словно из камня, лицо. Герцог смахнул их с лица и увидел кровь на пальцах. Ее кровь. На его руках. Снег крупными хлопьями падал на дорогу. Анна не спала. Забравшись с ногами на подоконник, она смотрела в окно и машинально потирала пальцы, которые на прощанье поцеловал Клюев. Кожа болела, будто после ожога. Она вытянула руку, словно там действительно мог остаться след от его горячих губ, но кожа была белой. Штольман же, наоборот, руки на прощанье не поцеловал и вел себя так, словно из всех гостей у графини именно ее присутствие мешало следствию. Она вспоминала, как все было. — Анна Викторовна? — немало удивился тогда Штольман, как только Миронова вошла в зал под руку с Клюевым. — Вот как. С корабля на бал. — Разве не вы советовали мне отдохнуть? — Я советовал почитать книгу, — напомнил он ей и перевёл взгляд на Клюева. — Господин Клюев, и вы здесь? Какая встреча. Анна уловила боковым зрением, как при этих словах дрогнуло пламя стоявшей на музыкальном инструменте свечи и разгорелось ещё сильнее. — Что ж, полагаю, все гости собраны, — обратился Штольман к графине, — мы можем начать. — Это возмутительно, господин судебный следователь! — воскликнула хозяйка дома. — Примите мои соболезнования, графиня, — выдержал паузу Штольман, — но ваш внук мёртв. А дальше последовала ужасная, невыносимая сцена: графиня и несколько барышень лишились чувств, поднялась страшная суматоха. Дядя бросился оказывать помощь. — Поезжайте домой, Анна Викторовна. Вам здесь не место, — распорядился сыщик. — А вы, господин Клюев, — повысил голос Штольман, — останетесь и ответите на пару вопросов. Все это время Андрей Петрович продолжал стоять за спиной Анны. Она чувствовала его присутствие и не могла понять, что так сильно тревожит: общая обстановка в доме или молчаливая угроза, исходившая от Клюева, волны которой, как Анна полагала, обязательно уловил Штольман. — Меня в чём-то подозревает полиция? — Пока нет. Но я обязан допросить вас, как и других гостей. — Хорошо. — Расправил Клюев плечи. — Признателен, что хотя бы Анну Викторовну вы оградили от этой унизительной процедуры. — Анна Викторовна уже поделилась со следствием необходимой информацией, — понимая, как странно может выглядеть со стороны ситуация, завуалированно ответил Яков Платонович. — А теперь, я прошу вас, займите место. Но вместо того, чтобы исполнить указание следователя, Андрей Петрович наклонился к уху Анны и низко произнес: — Поезжайте, вам не о чем волноваться. Мы с Петром Ивановичем не задержимся здесь. Очень жаль, что такой вечер испорчен мрачными известиями. Анна удивленно обернулась. Тон Клюева и сказанное смутили ее, она почувствовала, как тень его власти падает на нее. — Благодарю вас, Андрей Петрович, но сперва я бы хотела поговорить с Яковом Платоновичем. — Понимаю. Конечно. Анна проследила, как Клюев присоединился к компании мужчин и встал рядом с Мироновым. — Значит, — перевела она взгляд на Штольмана и тихо заговорила, — вы установили личность убитого? — Да. Инициалы на платке. — А мотив? Выяснили? Штольман выгнул бровь и едва заметно улыбнулся краешком губ. — Мы работаем над этим. — Убийца хочет, чтобы о нем знало как можно больше людей, — задумчиво произнесла Анна. — Я думал над этим. Хочет, чтобы его поймали, поэтому оставляет тела по всему Петербургу. — Навряд ли. Скорее, чтобы о нем услышали, заговорили. Почему его интересуют богатые? — Всем известно, внук графини должен был унаследовать все ее состояние. — Убийство с целью наживы? — Сомневаюсь, — ответил Штольман, отметив боковым зрением, как графиню уводят в покои. — Робин Гуд раздавал деньги бедным. Крупные пожертвования за последний месяц не поступали ни в приюты, ни в гимназии, ни на какие-либо нужды в больницы, госпитали и прочее. К тому же, никто из родных убитых не успел вступить в наследство. — Яков Платонович внимательно осмотрел Анну. — Поезжайте. — Вы дядю моего тоже будете допрашивать? — Разумеется. — Вы же понимаете, он не виновен? — Анна Викторовна... — Просто скажите. Штольман огляделся, почувствовав, как спину прожигают десятки глаз — их негромкий разговор у окна успел привлечь внимание. Конечно, он не подозревал Миронова, хоть убийства и начались с их приезда, но характер у Петра Ивановича был совсем неподходящим для серийного убийцы. — Я обязан проверить каждого, особенно родственников тех, кто так настойчиво пытается помочь следствию, — он выдержал паузу, глядя прямо в глаза, отчего у Анны перехватило дыхание, и заалели щеки, — а теперь наймите извозчика и отправляйтесь домой. Он развернулся и направился к Коробейникову. События сегодняшнего вечера не выходили из головы. Дядя давно вернулся, как бы между строк уточнив, что его опросили одним из первых и сразу отпустили, так как ничего важного полиции не сообщил, а вот Клюев еще оставался дожидаться своей очереди. — Интересно, Аннетт, — обронил Петр Иванович, как только появился на пороге квартиры, — совпадение ли мое скорое возвращение? Что в мире творится! Что творится... графиня вне себя от горя... можешь ли ты представить? Она воспитывала Алексея с младенчества, заменила ему мать. Ужасно! Вздохнув, Анна вернулась в постель и потушила свечу. На стены набежали тени. Она, вымотанная сегодняшними событиями, заснула быстро. Лунный свет проникал в спальню, стелился по полу и поднимался по одеялу, к рукам Анны. Сначала в зеркале мелькнуло отражение, а затем на лунную дорожку вышла Белль. Она приблизилась к окну, посмотрела на разыгравшуюся метель и коварно улыбнулась. За окном кружил снег. — Зачем ты позвала меня? Гизела замерла у изголовья, взгляд ее застыл на заснеженном окне. — Мы должны помочь ей, — решительно произнесла Белль и приблизилась к постели с другой стороны. Герцогиня опустила глаза на кровать, посмотрела на спящую Анну и печально вздохнула. — Предначертано... — Все можно изменить. — Так ты поэтому, — подняла глаза и, тихо роняя слова, спросила Гизела, — не показываешь ей настоящего лица? Дух Белль инстинктивно отвернул голову. — От меня остались одни угли, — дрогнул голос девушки. — Я не могу прийти к ней в таком виде... она и так... слишком нежная! — Ее дар окрепнет. Напрасно ты позвала меня, и сама являешься. На все воля Божья. — В чем заключается воля? — рассердилась Белль. — В страданиях? Гизела покачала головой и замолчала, тем самым отказываясь спорить. Ее внимание снова привлёк снег. — Как холодно... мне теперь всегда холодно... — Прозрачная рука скользнула вдоль одеяла, пальцы невесомо коснулись лица Анны. — Всё-таки он нашёл ее. Как бы ты ни старалась помешать. Ты заставила ее вернуться в Россию, — укоризненно сказал дух, — ты ошиблась. Его душа не может найти покоя вот уже восемь столетий, он отыскивает ее вновь и вновь, потому что верит — им суждено быть вместе. — Вера его основана на лжи и тирании, на крови. Мы должны помешать. С нами, с ее способностями есть шанс. Герцогиня качнула головой и убрала руку от Анны. — Только смерть освободит ее от бремени его безумной, жестокой любви, как когда-то освободила меня и тебя. — Ты заблуждаешься, — возразила Белль и взглянула на Анну. — Ей дорого обойдётся твое упрямство. Снова Гизела обратила свой взор на окно и затем сказала, словно вонзая меч по рукоять в грудь врага: — Больше не зови меня. Я не приду. — На ее зов ты явишься, — с вызовом бросила Белль. — Для этого она должна научиться контролировать свой дар. Аксиома проста — ее сила исходит от любви к нему, ты же мешаешь им видеться, вырываешь с землей, не даешь прорости росткам малейшей привязанности. Ответь себе на вопрос: зачем ты показываешь ей те сны? — Все началось с тебя! — пропустив мимо ушей вопрос, запальчиво вскричала Белль. — Ты начала эту историю. Герцогиня с покорностью скользнула взглядом по Анне и пожала плечами. Она не будет опускаться до препираний с дикаркой. — Он стал сильнее. — Больше у него нет такой власти, больше он не приближенный короля. Гизела покачала головой. — Ты не понимаешь. — Я помогу ей. Герцогиня едва заметно улыбнулась, взгляд ее на мгновение смягчился. — Они предначертаны друг другу. Ты знаешь. Так как ты собралась помочь? Тебя терзают собственные демоны, отпусти свою обиду. — Побороть в себе обиду легче, чем победить страх перед ним? — уколола Белль. — Ты боишься. Гизела в последний раз посмотрела в окно. — Не зови меня... — прошелестело, словно дуновение ветра коснулось. Белль недовольно скривила губы, глядя на то место, где ещё недавно стояла Гизела, и растворилась в ночи.