Разыграй карту

Поезд на всех парах нес их из Москвы в Петербург. Анна чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей. Сны перестали ее беспокоить, как только они с дядей приняли решение покинуть Францию и вернуться в Россию. Целых десять лет она прожила вдали от Родины, такое непростое решение принял дядя после смерти своего брата, ее отца. Вместе со своей состоятельной супругой, старше его на порядок, они перебрались жить во Францию. Переодически семейство Мироновых приезжало в Петербург, но за десять лет ни разу не посетили Затонск — дом, в котором родилась и жила до отъезда Анна. Петр Иванович не любил говорить о трагедии, разыгравшейся давно, но воспоминания все ещё были свежи. Сейчас же Анна сидела в вагоне-ресторане и пила чай. Напротив неё расположилась фрейлина императрицы — Нина Аркадьевна Нежинская, дядя через общих знакомых был представлен ей в Москве, а потом по стечению обстоятельств они оказались в одном поезде. Нина Аркадьевна Анне не понравилась сразу, хоть и вела себя любезно. Что-то было в ней отталкивающее, но пока Анна не понимала, в чем причина неприязни. Ранее их столик покинула супружеская пара. — Вы приехали вовремя, — продолжала говорить Нина Аркадьевна, она вообще оказалась женщиной весьма и весьма словоохотливой, — скоро начнётся сезон. Вы любите танцевать, Анна Викторовна? Все девушки обожают танцевать! — Если только партнёр не отдавливает ноги, — ответила с вежливой улыбкой Анна. — В Париже случалось и такое? — рассмеялась фрейлина. — Как надолго вы приехали? Говорил в основном, слава богу, дядя. Он нашёл ее женщиной умной и интересной, расчетливой, но приятной в общении. Анна предпочла следить в окно за ускользающими кронами деревьев. Они почти приехали. Осталось каких-то полчаса, и они прибудут на вокзал. Сердце ее замирало. Франция ей нравилась, но покидая страну, Анна не чувствовал печали, за последний год находиться в Париже стало нестерпимо, ее тянуло домой, на Родину, а в последние две недели тяга сделалась невыносимой. Значит, вполне логично рассудила Анна, опасность действительно поджидает во Франции и ей нужно уносить ноги как можно скорее. Хорошо, что у неё такой чуткий и понимающий дядя. Другой бы на его месте покрутил у виска. Ей повезло, что Петр Иванович полон суеверий. Ещё с детства она помнила толстые фолианты в его кабинете по спиритизму, шаманству, язычеству, особо — спиритическую доску. Дядя любил побалагурить в кругу близких друзей, пока не женился. Зизи была категорически против новомодных увлечений, что-то из коллекции даже велела выбросить, как бы дядюшка не упрашивал оставить «на память». После смерти супруги Петр Иванович не стал возвращаться к увлечениям молодости, его занимали куда более важные дела, чем вызов дождя с помощью бубна. Но в кошмары Анны поверил сразу, без оглядки, словно тоже становился свидетелем этих снов. Незнакомец начал являться ей внезапно, просто в какую-то ночь он пришёл к ней и уже более не оставлял. Мужчина снился раз в месяц-полтора, они никогда не разговаривали, она не оказывала ему физического сопротивления, ибо была бессильна перед ним. Она могла только бежать. И бежала. В лесу, по захолустным улочкам неизвестного города, вдоль замёрзшей реки, взбиралась по винтовой лестнице на самый верх — и умирала. Всегда. — Мы с моей племянницей планируем принять приглашение на званый ужин в следующий четверг. — Неужели? Ещё одно совпадение! Я тоже, возможно, там буду. — Как? Ну, Нина Аркадьевна, тогда я обязан быть. Нежинская улыбнулась ему. Анна пыталась припомнить, встречала ли она ее где-то раньше, пару лет назад им с дядей пришлось приехать в Петербург уладить дела почившей супруги и вступить в наследство, но, увы, Анна ее не помнила, хотя сей факт ничего не означал — светским приемам она предпочитала книги и долгие прогулки. Поезд издал пронзительный гудок. Анна вся подобралась и впилась жадным взглядом в окно. Скоро приедут, и все ее тревоги вмиг рассеяться, поживут здесь какое-то время, потом, быть может, ей удастся упросить дядю отвезти их в Затонск, и почему он так непреклонен в этом вопросе? — Планируете остановиться в Петербурге или будете путешествовать? — Поживем в Петербурге, — ответила Анна. — Столица особенно красива в зимнее время. — О, чудесно. В саду Таврического дворца заливают каток. Вы катаетесь? — Довольно неплохо, но предпочитаю велосипед. — Велосипед? — удивленно воззрилась Нежинская. — Как интересно. Чем ещё вы увлекаетесь? — Аннетт обучалась фехтованию, прилично стреляет. Фрейлина изогнула тонкую бровь. — Стало быть, вы составите достойную конкуренцию любому мужчине? Жаль, дуэли у нас запрещены, я бы ставила на вас. — Я предпочитаю, когда конфликты решаются словом, а не оружием. — Не всегда это возможно. — И все же, — делая глоток остывшего чая, — плохой мир лучше хорошей войны. Фрейлина сузила глаза. — Поэтому вы обучены стрельбе и сражениям на шпагах. Боковым зрением Анна отметила, как дядя старался сдержать рвущийся смешок и сохранить серьёзное выражение лица, но губы подрагивали в улыбке. — Только овладев каким-то навыком, мы можем делать выводы о целесообразности применения того или иного метода. Их взгляды скрестились, подобно клинкам. Анна почувствовала затаённую враждебность, исходившую от женщины. — Нужно поблагодарить вашего дядю за уроки. — В том нет моей заслуги, — прочистил горло Петр Иванович и поспешил сменить болезненную тему, так как не он привил Анне любовь к фехтованию и стрельбе, а покойный отец, дядя впоследствии всего лишь поддержал увлечение материально. — Полагаю, нужно собираться, — произнёс Миронов, намекая тем самым, что им пора покинуть вагон-ресторан. Стрелки показывали без десяти минут одиннадцать. Ладошки у Анны вспотели, а сердце забилось быстрее. Вдали показалась Петербургская железнодорожная станция. — Ну, Аннетт, — весело обратился дядя, когда они вдвоём вернулись в купе, — надеюсь, ты не пожалеешь о своём решении. — Дядя, перестань. Ты говоришь мне об этом с тех пор, как покинули Париж. — Мы с тобой оба на нервах из-за всей этой истории, — он вздохнул, — что тебе подсказывает твоя интуиция? — Я чувствую себя намного лучше, а что до интуиции — она молчит. — Рад слышать! Да, ты уже не такая бледная. Эх, мы все бросили и сорвались с насиженного места... Кстати, ты была холодна с фрейлиной Ее Величества. — Тебя это сильно расстроило? — Скажем, я был несколько удивлён. Мне показалось, ты готова была вызвать ее на дуэль. На шпагах. — Нет, мы с ней в неравных условиях. Я владею холодным оружием, она — злым языком. — Порой именно женский язык опаснее любого оружия, — задумчиво пробормотал дядя, — имей в виду, всё-таки мы подъезжаем к столице. Анна взяла сумочку, надела на правую руку перчатку, а про вторую совсем забыла — по мере того, как поезд подбирался к платформе, ее волнение странным образом возрастало. — Ты был с ней любезен. Петр Иванович поправил сюртук, затем накинул пальто. — Что же ты мне прикажешь делать, не стул же из-под неё вытаскивать! Анна рассмеялась и ткнула кулачком в грудь. — Давай-ка пробираться к выходу, не ровен час приедем. Он захватил с собой трость, да два саквояжа с документами и ценными вещами, остальные сумки были погружены в вагон для багажа. Племянница вышла в коридор. В окне мелькали лица встречающих. Поезд все медленнее подъезжал к перрону и, наконец, совсем остановился. Сердце больно ударилось о рёбра, Анна бессознательно приложила ладонь к груди, чувство тревоги возросло. — Нас никто не встретит? — Степану велел, он должен был давно приехать и найти артельщика. Знаешь, Аннетт, я впервые обрадовался, что ты не увлекаешься модой так сильно, как большинство юных особ, иначе сумок было бы в два раза больше. Анна снова рассмеялась и взяла его под локоть. — Ты смеёшься. Это добрый знак. Кондуктор на ходу дал свисток и спрыгнул на платформу, вслед за ним начали сходить пассажиры. Анна выходила за пожилой старушкой, пока та спускалась, девушка отвлеклась на разговор с дядей, поэтому, ступая на последнюю ступеньку, осеклась. Она бы обязательно подвернула ногу и упала, если бы не твёрдая рука, подхватившая в ту же секунду. Анна машинально схватилась за нее, впиваясь пальцами в ладонь, и удержалась. Все ещё не поднимая головы, но продолжая держаться за руку мужчины, стоявшего на перроне, она сошла вниз. — Excusez-moi, — сказала Анна и подняла блестящие глаза на незнакомца. И замерла, застыла, перестав дышать, встретившись взглядом с серо-голубыми глазами. Раздался выстрел, но скорее интуитивно Анна поняла, что он прогремел в ее голове. Их встреча послужила спусковым крючком. Инь и Янь встретились. Игральная кость брошена — чей ход будет первым? Время для неё на какой-то миг остановилось, а затем побежало вспять. Она смотрела ему в глаза через толстый пласт исторических событий, проносящихся перед ней с катастрофической быстротой. Пестрели лица незнакомых людей, отдаленно слышался стук копыт и ржание лошадей, звон металла, будто куют железо. Она не успевала вычленить кого-то конкретного, остановиться на одном из многочисленных эпизодов. В ушах звенело. Слышалось чьё-то бормотание, кто-то громко хохотал, а третий неистово кричал от боли, полученной в ходе пыток. Вдруг из общего шума раздался голос, в котором отчётливо слышалась угроза: «Найдите мне ее!». Перед глазами проносились десятилетия, складывающиеся в эпохи, мелькали лица убитых и замученных. В нос ударил запах крови и разлагающихся тел. Время, сделав круг, бежало теперь вперёд, в настоящее, неся на своих крыльях Анну. Стрелка часов крутилась, крутилась и циферблат, казалось, взорвется. Посторонние голоса в голове слились в какофонию, она зажмурилась, понимая, что в любой момент может лишиться чувств. Меньше всего ей хотелось упасть в обморок перед посторонними людьми, тем более, перед ним. Анна отдёрнула руку и шагнула назад, наступила на ногу Нежинской, смешалась, дёрнулась в сторону и врезалась в проходившего мимо господина, да так, что уронила синюю перчатку, которую так и не надела на левую руку. — Аккуратнее, барышня, — пробубнил пассажир и пошёл дальше. Мужчина, поджимая губы и скептически приподняв бровь, глянул на девушку, а затем поднял с земли перчатку и протянул ей. Анна не торопилась принимать ее. Надворный советник, стоящий с протянутой рукой, почувствовал себя глупо и принял надменный, суровый вид. В ответ Анна буравила его взглядом. Откуда только у неё нашлась смелость не опустить глаза долу? — Вы уронили, — разжал он тонкие губы. Анна не сводила с него глаз и почувствовала, как по позвонку побежали мурашки. Без сомнения, это был он — мужчина из ее снов. Его глаза, как кубики льда, губы поджаты, а лицо лишено эмоций. Второй рукой он задел раскрытое пальто, быстро мелькнуло оружие, и Анна с ужасом и мольбой глянула на дядю. Пётр Иванович, озадаченный, как и остальные, сценой, вышел вперёд и взял наконец-то чёртову перчатку, которую незнакомец успел проклясть несколько раз. — Благодарю вас, вы очень любезны! Мужчина перевёл серо-грубые глаза на Миронова. — Извините мою племянницу, она устала с дороги. Пётр Иванович Миронов, — отрекомендовался он. — Штольман Яков Платонович, — сдержанно ответил надворный советник и снова перевёл взгляд на Анну, приподняв бровь. — Анна Викторовна, — с трудом произнесла она. Он сухо кивнул. Нежинская выплыла вперёд и встала рядом со Штольманом, но под руку не взяла. «Женат», — промелькнула почему-то у Анны мысль. «На ней?». Но она тут же себя одернула. По лицу фрейлины нельзя было сказать, что она думает о разыгравшейся сцене, она все также ласково смотрела на Мироновых, но лишь присмотревшись повнимательнее, можно было увидеть на дне карих глаз закипающее раздражение. — Петр Иванович и Анна Викторовна составили мне компанию в дороге, — с улыбкой произнесла Нежинская. — Мы познакомились ещё в Москве и встретились в поезде, мы проговорили всю дорогу. Казалось, Штольман ее вовсе не слушал, так как все это время продолжал пристально смотреть на Анну. В свою очередь Анна поначалу отводила взгляд, но, сгорая от любопытства, подняла на него глаза и уже не смогла их отвести. — Очень рад нашему знакомству, — подтвердил Миронов. — Ну, не будем вас задерживать. — Благодарю вас, я и не заметила, как провела день в пути. До свидания! Петр Иванович взял под руку племянницу и повёл в противоположную сторону, хоть им с Нежинской и Штольманом было по пути. Как-нибудь выйдут. Да и где Степан? Он же ясно написал — ждать на платформе! — Это он, дядя! — в ужасе нашептывала Анна, то и дело оборачиваясь, но на удивление Штольман не преследовал их. — Кто? О чем ты? — Тот мужчина из сна! Миронов поправил шляпу. Перспектива отправиться обратно в Париж его не радовала, они только приехали. — Штольман Яков Платонович? — нахмурился Петр Иванович. — Он не выглядит разбойником с лесной дороги. — Ты мне не веришь? — Предлагаешь ехать назад? Навряд ли надворный советник будет гоняться за тобой по всей столице. Других дел у него нет? По-моему, он в тесных отношениях с Ниной Аркадьевной, — многозначительно добавил Миронов. — Иначе зачем ему ее встречать? А раз он с фрейлиной самой императрицы, то человек серьёзный и важный. Анна повела плечами. — Мне нет дела, с кем он в отношениях и прекрасно, если мы больше никогда не увидимся, но я тебе говорю — это он! Дядя подавил вздох, поставил на землю саквояж и потер лоб. Проклятый Степан, где его носит? — Давай-ка успокоимся, отдохнем. Ты провела сутки в дороге, да ещё с такой женщиной, как Нина Аркадьевна. Перенервничала, вот и увидела в первом попавшемся мужчине своего преследователя, а он, между прочим, помог тебе не убиться! Ты чудом не разбила лицо, если бы он намеревался причинить вред, то с радостью бы подтолкнул. Ты его не поблагодарила. Где твои манеры? Нужно либо найти Степана, либо поймать извозчика. — Дядя взял саквояж, и они зашагали. — Как, однако, интересно получается, не находишь? Мы знакомимся с фрейлиной, а она приводит тебя прямиком к мужчине из твоих снов. М-да, Нина Аркадьевна будет не рада, если узнает, что тебе уже как год снится ее Штольман. — Ты смеёшься надо мной? Я едва в обморок не упала. — Не так уж он и страшен, или так подействовали на тебя его феромоны? Анна ущипнула его, и дядя ускорил шаг. В толпе встречающих он, наконец-то, разглядел своего слугу и артельщика. Ещё немного и сумасшедший день закончится. — Как она тебе? — поинтересовалась тем временем Нина, как только они остались вдвоём. — Интересно, что на неё нашло? В поезде она вела себя очень любезно. Вид городской сумасшедшей, подумал про себя Штольман, но вслух произнёс: — Ничего особенного. Идём. — Ты весьма строг, Якоб, — с этими словами Нежинская положила руку на подставленный локоть, и они зашагали к выходу. — Ее отец был адвокатом, весьма известным в своих кругах. Миронов Виктор Иванович. — Миронов? Не припомню. — О, вы вряд ли могли встретиться, дела давно минувших дней. Он жил и работал в Затонске. — Удивительно, как ты услышала о нем. — Мне вскользь рассказывали о его смерти, сам знаешь, как это бывает — рассказывают о смерти и вспоминают былые заслуги. Он умер, и опекуном единственной дочери стал его родной брат. — А что супруга? — Умерла ещё раньше. Какой-то рок, честное слово! — хмыкнула фрейлина на приподнятую бровь мужчины. — Вот как. Он помог ей сесть в коляску. Как только Штольман сел рядом, Нина потянулась и обхватила его рукой за предплечье, притягивая к себе. Она жадно втянула носом запах его парфюма и смежила от удовольствия веки. Они не виделись шесть дней, но для неё то была целая вечность. Больше она никогда не поедет в Москву на крестины! Как хорошо, что он всё-таки встретил ее, выкроил время. — Но знаешь, — промурлыкала фрейлина, — ее дядя удачно женился и быстро овдовел. Она — наследница всего его состояния. — Откуда ты узнала все это? Сомневаюсь, что Миронов поведал тебе историю своей семьи в поезде за чашкой чая. — Нет, Якоб, я... — Пока кто-то из них не совершит преступление, — прервал он ее, — мне нет дела до их семейства. Трогай! К вечеру того же дня Анна почти разобрала сумки. Она предпочитала порядок во всем, тем более, в собственных вещах. Пока что она плохо представляла, чем будет заниматься в столице: ни знакомых, ни родных у неё тут не было. Если у дяди имелся длинный список бывших приятелей, которые с радостью хотели с ним встретиться, то ее в Петербурге никто не ждал. Она вытащила из аккуратного, небольшого сундука зеркало и всмотрелась в него. От усталости и нервного напряжения ее веки покраснели. Возможно, у неё в самом деле богатая фантазия? Штольман не выглядит средневековым варваром, да и зачем ему убивать ее? Она повела себя грубо при их встрече. Что он мог подумать о ней? Но лучше им больше не пересекаться, и хорошо, что у него есть женщина. Анна немного успокоилась. Возможно, она все себе придумала с самого начала. Быть может, когда-то, будучи ребёнком, она увидела его на светском приеме, и спустя столько лет подсознание решило над ней так подшутить? Ну, а то, что ей на платформе привиделось, легко можно объяснить усталостью. За окном громыхнула гроза. Полил стеной дождь. Анна положила на край стола зеркало и подошла к окну. Мелькнула молния, а ведь ещё днём ничего не предвещало резкой смены погоды: светило яркое солнце, хоть оно и не грело, в воздухе пахло опавшими листьями. В небе опять прогрохотала гроза. За спиной раздался звон стекла. Анна обернулась и увидела разбитое на полу зеркало. Дурное предзнаменование, подумала она и опустилась рядом на колени, подняла и повернула к себе зеркало разбитой стороной. Немного поколебавшись, она вытянула руку на уровне лица и посмотрела в искаженное отражение. Из-за падения образовались две глубокие трещины от края до края. Анна смотрела в отражение и кроме себя ничего не видела, а что, собственно, ей хотелось там увидеть? Дождь стучал по окнам и крыше. Сверкнула молния. Анна повернулась к окну. Погода разбушевалась не на шутку. Нужно попросить горничную подбросить в камин дров. Анна отвернулась от окна и снова взглянула в зеркало, и вздрогнула. На неё смотрела она. Да, это была Анна и в то же время не совсем она. Они были похожи и такими разными. Судя по одежде, девушка принадлежала эпохе Средневековья. Платье было порвано, один рукав оторван. Ее прическа растрепалась, словно кто-то долго таскал за волосы. Губа рассечена, а из носа текла струйка крови, пара капель упала на разорванный испачканный лиф. В глазах застыл страх. Из-за разбитого стекла создавалось впечатление шрама на пол-лица. Сработал эффект дежавю — на задворках памяти Анна вдруг обнаружила собственное воспоминание: она стояла в лучах рассветного солнца и шнуровала простое, поношенное платье, корзинка была приготовлена с вечера, ей нужно успеть в лес за травами до того, как проснутся жители деревни. Анна медленно склонилась. Ей все это снится. Дядя прав, она слишком устала, столько времени провести в дороге! Может и не такое начать мерещиться. Свеча на туалетном столике затухла. Отражение дёрнулось, разбитые губы незнакомки с тупой болью раскрылись, и она вымолвила одно лишь слово: — Беги! Холодок пробежал по спине. Анна выронила зеркало и отскочила. Мелкие осколки разбросало по полу. Снова сверкнула молния, да так ярко, что на улице со страху завыли собаки.