Во льдах

Привычка — плавать после дождя — появилась у Светы где-то между болезненным разрывом с последним парнем и попыткой утопиться в Неве сразу после продолжительного ливня. Будучи спасённой теперь уже бывшим, она почему-то свято уверовала, что и в следующий раз всё пройдёт точно так же. А там глядишь и бывший опять станет настоящим. Однако загвоздка была не только в том, что на помощь он не являлся, но и в умении Светланы Рыжовой прекрасно плавать. Так что каждая следующая попытка привлечь к себе внимание предмета воздыхания заканчивалась провалом и «спасение утопающего — дело рук самого утопающего». А учитывая то, что нормальный человек на пляж после дождя не пойдёт, другие варианты попросту не рассматривались. Ливень прошёл плотной стеной и закончился буквально пару минут назад. Света этого момента ждёт сильнее, чем встречи с кумиром, поспешно одевается и пулей вылетает из квартиры, благо река совсем рядом, её даже из окна пятого этажа видно. Разувается и ступает на сырой песок — для неё он куда приятнее сухого. Собираясь как обычно «топиться» в одежде — на этот раз майке и леггинсах — и промокшей до нитки ползти обратно домой, Света по колено заходит в воду. От холода по телу проходит волна дрожи. Рыжова ёжится, бурчит под нос пару нецензурных эпитетов в адрес себя же, но продолжает погружаться в реку. В очередной раз надеется на чудо в лице прекрасного, тёмного принца на лодке. Просто потому что на коне за ней лезть в воду не очень удобно. Да и есть ли в его распоряжении конь? За пять месяцев и двенадцать дней отношений Света такой информацией не разжилась. Заходит по пояс, делает глубокий вдох и, погрузившись с головой, отталкивается от дна. Вода ледяная, но под кожей словно потоки лавы переливаются. Проплыв несколько метров, Света останавливается и, бултыхаясь, оборачивается. Принца как не было, так и нет. Опять. — Чёрт, — злится Рыжова, будто он, даже находясь за десятки километров отсюда, должен был почувствовать и примчаться. Но, как говорится «спасение утопающего…». Делая пару кругов то ли в ожидании, то ли просто ради поплавать, Света заходит чуть дальше и неожиданно касается ногой чего-то очень холодного и гладкого. «Лёд что ли?» — думает она, совсем немного забыв испугаться. Видимо, холодная вода последние мозги отморозила. Не мелькает мысль и о том, что льду на дне реки делать нечего, тем более в плюс двадцать три. И плевать, что сама по температуре вода словно только что растаяла. Под ногами мешается не только лёд, но и излишнее любопытство, цепляющееся за пятки и тянущее на дно. Не в силах противиться ему, Света вновь погружается с головой и старательно держит глаза приоткрытыми. В мутноватой воде кое-как удаётся разглядеть что-то кубическое. И не одно. На дне реки словно лежат три больших кубика льда внутри с чем-то непонятным на первый взгляд. Света чуть опускается, оплывает и выпускает пузырьки воздуха подавляемого плотностью воды крика ужаса. Она уверена, что ей не кажется. Да и как такой ужас вообще может привидеться? Загребая, плывёт к берегу. Пытаясь отдышаться, хрипит и зовёт на помощь, но рядом по-прежнему ни души. Телефон остался дома — Света не может позвонить ни в полицию, ни отцу, ни бывшему. Особенно хочется поговорить с последним, пусть и по такому крайне неприятному поводу. Натянув кроссовки, спотыкаясь несётся домой. Прилипший песок мешается, хочется вытряхнуть, но Свете не до этого. Она видит людей — появились, наконец, — но её цель сейчас спокойненько лежит дома на зарядке. Возможно, отец пришел с работы на обеденный перерыв, тогда не придётся самой никому звонить. Ужас от увиденного подхлёстывает, гонит всё быстрее и быстрее. Света тормозит только на светофоре и у двери подъезда. Рыжова зовёт ещё с лестницы в надежде, что он дома. Надежда оправдывается — хоть одна за день. Дверь открывается на крик, и Света влетает в квартиру. — Доченька, что случилось? — восклицает Дима, обнимая дрожащую дочь за плечи. — И почему ты мокрая? Под дождь попала? Рыжов о её привычке не знает, иначе зачитал бы ей лекцию часа на два минимум. Сейчас же любительнице купаний придётся во всём сознаться, потому что так быстро придумать иные обстоятельства находки у неё просто не выйдет. — Пап, там… там… — задержав дыхание, взрывается криком и рыданиями. Страшная картина вновь всплывает перед глазами, и быть спокойной не получается. — В реке… лёд… люди… Рыжов больше ничего не спрашивает — тут же звонит Гордеевой и просит срочно приехать на пляж со всеми, кем только может, и обязательно с водолазом. Затем пытается успокоить дочь, подсовывая в руки стакан воды. У Димы дар убеждения работает бесперебойно, убедить Свету вернуться обратно на пляж удаётся за считанные минуты. Они идут пешком, особо не торопясь. Полиция уже на берегу, ждут только их. Гордеева вязнет туфлями в песке, подходит медленно. — Привет. Рассказывайте, что случилось? Света выдыхает и указывает на реку. — Там. Метрах в пятнадцати от берега. И опять начинает плакать. Арина кивает и больше вопросов не задаёт. Отдаёт распоряжения. Водолаз уже готов: надевает очки и погружается в воду. Его нет на поверхности буквально три минуты — Гордеева сверяется с часами. Все молчат, ожидая плеска воды. Всплывает. Торопится к берегу, пожалуй, даже сильнее, чем Света. — Вызывайте технику. И… — Он смотрит на Рыжову, будто оценивая, можно ли при ней что-то говорить. Кажется, Арина даёт понять, что лучше без конкретики. — «Он» тоже пусть приезжает. — Что там? Водолаз шепчет на ухо. Света пытается напрячь слух, но звуки долетают неразборчивым шипением. Не понимает, почему они что-то скрывают? Это же она их нашла, она всё видела. Закончив разговор, Гордеева, едва переставляя ноги, отходит ещё дальше. Теперь Свете точно ничего не разобрать. Рыжов ведёт дочь прочь с пляжа — там ближе к дороге скамейки. Арина же, когда рядом нет не знающих, набирает номер. — Привет. Слушай, ты можешь где-то через час приехать к нам в особый морг? Да, у нас тут одна находка… Без тебя никак. Ага, спасибо. Через полчаса техника достаёт из воды три идеально ровных куба из льда, и только тогда Рыжов понимает, что так напугало его дочь. Внутрь каждого из них, свернувшись в позе эмбриона, заключён человек. Ребёнок.

***

— Уверена, что вам нужна моя помощь? — спрашивает Джокер и, рассмотрев один из кубов повнимательнее, понимает — ещё как. Поначалу кажется, что это самый обычный лёд, разве что излишне гладкий, словно только из формы. Подумаешь, не тает совсем — нахимичили. Однако, стоит подойти ближе, как в глаза бросаются едва заметные царапины. Рядом на столе лежат топор и кувалда — очевидно, повреждения от них. Но неужели настолько плохо старались, что раскрошить кубы не удалось? Или… — Они не поддаются, — отвечает Арина, подходя ближе. — Сам видишь, инструменты использовали тяжеловесные. Силы прилагаем, но всё же боимся, что в какой-то момент удар сработает и тела пострадают. Джокер понимающе кивает, продолжая разглядывать прозрачные кубы. Ему в целом всё равно, но если это — то самое плохое, о чем говорил Ворон, нужно разобраться и побыстрее. Поаккуратнее, но побыстрее. — Ладно. Держа за плечи, отодвигает Арину в сторону и отдаёт ей свои перчатки. Сейчас силу нужно не сдерживать чёрной кожей, а позволить возобладать над всем остальным. В руках Гордеевой перчатки и тёмно-синий пиджак — всё, что мешает огню. В руках Джокера — всполохи бледного кусачего пламени. Он оставляет отпечатки на идеальной поверхности ледяных клеток, вынуждая подчиниться и проиграть. Лёд прочный, необычный, с трудом поддающийся воздействиям. И всё же пламя Саши делает своё дело: постепенно, минута за минутой кубы становятся меньше. Со столов на пол капает вода и тут же испаряется. Арина смотрит как заворожённая, хотя ей не впервой наблюдать за подобным. Хотя растапливать лёд в её присутствие Джокеру ещё не приходилось. Проходит час. За это время Гордеева несколько раз замечает, как его ведёт в сторону, но боится подойти и остановить. В прошлый раз это сыграло злую и опасную шутку, от которой всё ещё мурашки бегали по коже. Остаются миллиметры, тонкая корочка на маленьких телах. Арина уже отчётливо различает лица и, даже не заглядывая в папку с документами, может сказать, что каждый из этих детей считался пропавшим. Трое. Только трое из пяти за последние две недели. Делая несколько шагов назад, Арина закрывает глаза и отворачивается. Ужас накрывает с головой. Это же дети! Совсем не пожили, ничего не успели натворить. Как сказать родителям, обивающим пороги всех инстанций, способных помочь в поисках. Закрывает лицо руками и давится воздухом. У неё самой ребёнок, совсем ещё малыш. Это невыносимо. Лёд трескается с характерным звуком, раздаётся мягкий удар и… резкий, глубокий вдох. — Живые, — шепчет Джокер с облегчением и изумлением, пока люди за спиной бросаются к приходящим в себя детям. Оборачиваясь, Гордеева едва ли верит собственным ушам. Пробыв во льду неизвестно сколько часов или даже дней, они остались живы. Живы, чёрт возьми! Поток радости обрушился на всех с невероятной мощью, ведь никто даже не надеялся. К жертвам лютой магии Арину тянет невероятно. Ей кажется, что она нужна им сейчас больше, чем кому бы то ни было. Но подходит к Джокеру и поддерживает под локоть, не давая упасть от слабости. — Ты как? Машет рукой, разгоняя остатки пламени, и еле улыбается. — Нормально, — говорит и пошатывается, опровергая собственные слова. Арина держит, сжимая всё ещё не остывшие руки. — Ты взял порошок? — Нет. Не думал, что понадобится так… много сил. Вернусь домой и сразу выпью. Арина волнуется открыто, не пряча и не маскируя эмоции. Джокер прекрасно видит, как меняется её взгляд, который Гордеева переводит с него на детей. И понимает, почему она сейчас именно рядом с ним. — Иди. Шрам меня отвезёт, так что нигде в обморок не грохнусь. — Звучит в излишне шутливой форме, но так проще убедить, что с ним всё в порядке. Или по крайней мере дать понять, что он справится. — Давай хоть до машины провожу, — предпринимает Арина ещё одну попытку. — Иди уже, заботливая мамочка. — Саша хмыкает и забирает у неё свои вещи, надеясь, что ничто в голосе его не выдало. А, если и выдало, Гордеева скорее плюнет и пойдёт дальше, чем попытается разгадать тайну перемен голоса Джокера. Но Арина молчит, потому он уходит, на ходу натягивая перчатки и набрасывая пиджак на плечи. Наверное, теперь она действительно больше нужна другим, чем ему. Потому что Саша мальчик уже взрослый.