Гримуар Баал

      Нападение на поселение недалеко от Мерета официально всё ещё расследовалось, однако большинство советников, да и сам король были более чем уверены, что виновны не ригарцы, а третья сторона, решившая стравить Мурон с Ригаром. Их отношения были напряжёнными в течение многих лет, что, впрочем, не мешало им то и дело обновлять мирный договор и вести торговлю. Однако самое большое отличие было в том, что Мурон, в отличие от Ригара, отказался от рабства более трёх сотен лет назад, как и большинство стран Арама. Сильнее всего рабство процветало именно в Ригаре, и за всю историю двух стран нередки были случаи, когда на границы Мурона совершались нападения с целью получения нового товара.       Договор о ненападении и взаимопомощи был заключён сотни лет назад, и ни разу за всё это время Ригар не совершал набегов на муронские границы. Так с чего начал сейчас?       Встреча с ригарскими послами закончилась относительно хорошо: об инциденте они знали, расследовали, даже сумели найти и арестовать пару человек из числа виновных, которых и привезли на переговоры в тюремных повозках, чтобы передать муронцам как часть компенсации за причинённый вред.       Всех деталей Кейлия не знала, но и отец, и церер Адор убеждали её, что переживать не о чем. Да, погибших в результате нападения, не вернуть, но виновны обязательно будут наказы. Мурон и Ригар вместе будут работать над этим запутанным делом, вторая страна — особенно усердно, чтобы очистить своё «славное имя», как выразился отец.       Кейлия так не считала. К ригарцам, общество которых было построено на рабстве, она относилась достаточно прохладно и даже с пренебрежением. Она искренне сочувствовала рабам, однако предпочитала высказываться об этом крайне осторожно, чтобы не навлечь на себя гнев отца. Дела чужой страны их не касались. До тех пор, пока к муронцам в Ригаре относятся хорошо, как и к каждому приезжему из-за границы гостю, нет смысла беспокоиться из-за чужих бед.       «Если мы узнаем, что кого-то из наших подданных схватили и превратили в рабов, вмешаемся, — говорил отец. — Но до тех пор нас это никак не касается».       Он был прав: что Кейлия, принцесса другой страны, могла поделать с многовековыми устоями Ригара? Чаще всего она умело подавляла любые мысли об их соседях, однако после нападения на южной границе всё чаще возвращалась к ним. Поначалу думала, что жителей поселения не убили, а увезли, чтобы сделать рабами, однако в результате расследования был составлен список погибших и выживших, каждому из которых выплатили компенсацию и помогли найти дом на время, пока поселение восстанавливали. Ни один житель не пропал без вести.       Король всё говорил, что Кейлия зря изводила себя тревожными мыслями, но как она могла просто взять и успокоиться? В последние дни состояние отца ухудшилось, а новость о смерти единственного подозреваемого в нападениях в городе и вовсе едва не скосила его. Верховный всё время крутился рядом, помогал, подсказывал, и в конце концов едва не начал распоряжаться приготовлениями к празднику, но Кейлия вовремя перехватила бразды правления. Король пытался её отговорить, уверял, что сам справится, — будто день рождения Северина было столь же важно, как нападения в городе и набег на южную границу, — однако Кейлия сумела убедить его, что в состоянии всё проконтролировать.       Северин никакого интереса к предстоящему празднеству не проявлял. На всех ужинах он сидел с кислым выражением лица, произошедшим на границе практически не интересовался. Только на занятиях магией Северин был более активным, о чём говорила церер Кроцелл. Во время последнего отчёта чародейки король позволил Кейлии присутствовать, благодаря чему она узнала об успехах Северина в чтении на языке магии и расшифровке более сложных формул и печатей.       Встреча церер Кроцелл с королём закончилась буквально десять минут назад. Кейлии следовало бы остаться, чтобы обсудить с отцом новые условия ригарцам, однако он попросил оставить его и не беспокоить из-за всяких глупостей. Что конкретно он понимал под глупостями, она решила не уточнять, сразу же ушла, отыскала церер Кроцелл на пути в Лазуритовый павильон и как ни в чём не бывало взяла под руку, приветственно улыбнувшись, будто они только встретились.       — Идёте к Саве?       — К Йонасу, — ничуть не растерявшись, ответила чародейка. — Он хочет показать мне результаты одного своего исследования.       Кейлия кивнула, давая понять, что услышала её, но промолчала. К Иштар Кроцелл во дворце успели привыкнуть. Местные чародеи и эгерии всё чаще говорили о ней, Сава с Йонасом и вовсе сблизились. Кейлия порой заводила беседы с подчинёнными Верховного, как бы невзначай расспрашивала о церер Кроцелл, пытаясь понять, как к ней относятся. Она также спрашивала о Северине, но только Саву, ведь та, если верить слугам, была в темницах в тот же самый момент, что и принц.       — А разве занятие не продолжится? — спросила Кейлия у Иштар, надеясь завязать хоть какой-нибудь разговор. Идти в тишине ей не хотелось, отпускать чародейку — тоже, но и любоваться сине-жёлтыми цветами коридоров и скромный лепниной под потолком она тоже не хотела. — Папа говорил, что сегодня у Северина должен быть ещё один урок.       — Его Высочество попросил дать ему отдых.       Церер Кроцелл держала спину прямой и отставала всего на полшага, будто хотела сохранить между ними хоть немного расстояния. Личная стража Кейлии шла за ними, и их острые взгляд впивались им в спину: принцесса не обращала на них внимания, зато заметила, как чародейка пару раз за довольно короткий разговор слегка повернула голову и скосила глаза, будто хотела оглянуться на гвардейцев.       — Он так старается, — продолжила Кейлия, держа на лице улыбку. — Как вы превратили моего брата в столь прилежного ученика?       — Я не делала ничего особенного.       Они дошли до неприметной двери, выкрашенной в насыщенный кобальтовый цвет. Чародейка осторожно высвободилась от хватки Кейлии, однако принцесса снова взяла её за руку и крепко сжала, вынуждая посмотреть в глаза.       — У Северина через неделю день рождения, — напомнила Кейлия, старательно выискивая на лице Иштар, застывшем маской, настоящие чувства, а не притворные. — Несмотря на все довольно… трагические события, я бы очень хотела, чтобы он хорошо повеселился и отдохнул.       — Это отличная идея, — сдержанно ответила чародейка.       — И я думаю, он был бы рад, если бы вы присутствовали на празднестве.       Уголок глаза Иштар нервно дёрнулся, она быстро моргнула и собиралась ответить, однако Кейлия вновь взяла слово:       — Ваше общество благотворно влияет на него. Не волнуйтесь, я лично прослежу, чтобы Ливия принесла вам приглашение с королевской печатью. Всё будет официально.       Вряд ли Иштар переживала из-за этого. Чародеи, служившие короне, могли присутствовать на празднестве и без всяких приглашений, ведь за них всегда ручался Верховный. С Иштар Кроцелл или, что хуже, Занкроу Фаберланом было гораздо сложнее. Ни король, ни Верховный ничего про них не говорили, и в конце концов Кейлия решила взять дело в свои руки. Ей было ровным счётом наплевать на церера Фаберлана и его планы, но присутствию Иштар Северин наверняка обрадуется. На ужине у леди Аматеи Кейлия видела, как младший брат любезничал с ней на балконе, пока по залу сновали приглашённые юные девицы и всё пытались найти принца, чтобы утянуть его танцевать.       — Отказ я не принимаю, — немного помолчав, добавила Кейлия. — Хочу, чтобы и вы отлично проверили время. К тому же, кто-нибудь из гостей наверняка спросит Северина про его обучение, а кто как не вы сможете рассказать о нём, не выдавая секретов, которые могут обернуться против него?       Иштар прикрыла глаза и кивнула, растянув губы в улыбке.       — Для меня это большая честь, Кейлия. Искренне надеюсь, что смогу выбрать для принца подарок, достойный его величия, красоты и ума.       Кейлия улыбнулась в ответ и, наконец, отпустила руки чародейки.       Своё дело она сделала, и теперь об это можно было рассказать Северину.       

***

      — Правда согласилась? — едва не с щенячьим взглядом переспросил Северин, быстро захлопнув книгу, над которой сидел, когда Маркус склонился над ней, пытаясь заглянуть в древние тексты.       — Я тебе уже раз десять сказала, что да.       Просто невероятно, как быстро Северин изменился. В начале упрямился, говорил, что церер Кроцелл не стоит даже время на него тратить, что он ничуть не лучше пыли под подошвами её сапог, а теперь радовался, что она всё же будет на празднестве. Он терпеть не мог шумные мероприятия, свой день рождения ненавидел с детства, в течение последних дней всё говорил, что нарочно будет весь праздник ходить с кислым выражением лица и портить радость другим, а сейчас сиял, хотя Кейлия всего-навсего приказала церер Кроцелл явиться на празднество. Это было мелочью, и всё же принцесса решила, что эта мелочь хоть немного поможет повлиять на Северина.       — Что ты так распереживался из-за какой-то девчонки? — не отставал Маркус. Он уже запрыгнул на письменный стол и наклонился ещё ниже, пытаясь рассмотреть книгу, которую Северин за секунду до этого крепко прижал к груди. — И с каких пор ты изучаешь магию сам?       Кейлия встрепенулась, отошла от окна, в котором рассматривала свою сверкающую бриллиантами диадему, и приблизилась к братьям. Северин оказался загнанным в угол, но если пару минут назад, когда Кейлия и Маркус только пришли к нему без предупреждения, он сумел изобразить какую-никакую радость от их визита, то теперь выглядел как зверь в клетке, вокруг которой собрались хищники.       — Это все новости? — едва не проблеял он, ещё крепче прижимая к себе книгу. — Мне надо заниматься.       — Чушь. Церер Кроцелл сказала, что ты попросил у неё отдых от занятий.       — О-о-о, — понимающе протянул Маркус, закивав, — всё ясно. Милая, мы помешали нашему птенчику писать любовное письмо. Хотя может быть, что он тут приглашение сочинял, а ты его опередила.       — Что странного в том, что я занимаюсь сам? — обиженно уточнил Северин.       Кейлия присела на другой край стола, подмяв под себя юбки персикового платья, и строго посмотрела на него.       — Ты терпеть не мог магию.       — Это раз, — подхватил Маркус, зажав один палец.       — Пытался выгнать церер Кроцелл из дворца.       — Это два.       — Постоянно говорил, что она зря тратит на тебя время.       — Это три.       — Постоянно спорил с отцом, уверяя, что тебе не нужно учиться.       — Это четыре.       — Да угомонись ты! — не выдержала Кейлия, со всей силы пихнув Маркуса в плечо. Он едва не свалился с противоположного края стола, но сумел удержать равновесие и со смехом бросить:       — Это пять!       — Ты говорил, что чувствовал себя униженным, бесполезным из-за того, что отец пригласил церер Кроцелл, — продолжила принцесса, оставив без внимания слова Маркуса.       — О, спасибо, что напомнила. — Северин слегка съехал со стула, насупился и уложил книгу на коленях, прижав её ладонями. — Теперь, когда я вновь чувствую себя униженным из-за того, что вы меня допрашиваете, я могу остаться один и предаться самобичеванию вон в том углу? Там очень пыльно и грязно, как раз для меня.       Кейлия совсем не к этому вела. Она лишь хотела понять, с чего в Северине такие перемены, может, если он будет настроен, поговорить, но…       — Ты влюбился в чародейку, да? — поморщившись, спросил Маркус, прерывая её размышления.       — А может ты влюбился? — съязвил в ответ Северин. — Почему ты вечно о ней спрашиваешь? Иди да пригласи её уже на свидание.       — Отличная идея.       Будто бы не заметив, как лицо Северина вытянулось от удивления, Маркус соскочил со стола, быстро собрал распущенные волосы кожаным шнурком и, пригладив выбившиеся прядки, вальяжной походкой вышел за дверь.       — Он что, правда…       — Нет, — перебила Кейлия, мысленно уже приложив Маркуса головой об стенку раза три, не меньше. — Просто издевается над тобой.       — Замечательно. Позволь пострадать в одиночестве.       — Северин…       — Кейлия, — нетерпеливо выпалил он, нахмурившись. — Я хочу побыть один. Спасибо, что потравили душу вместе с Маркусом, продолжим как-нибудь потом.       У Кейлии было ещё уйма вопросов, но она все же решила оставить Северина. Он провожал её злым взглядом до дверей, и даже когда личная стража брата закрывала их, Кейлия чувствовала его взгляд, пробирающий до мурашек.       Маркус ждал в коридоре, усевший на ближайший подоконник, и с интересом рассматривал свои золотые кольца с драгоценными камнями. Когда Кейлия прошла мимо, он тут же поравнялся с ней, спрятал руки в карманы брюк и непринуждённо бросил:       — Как-то уж слишком сильно ты на него давишь.       — Мне, в отличие от тебя, не наплевать, что с Северином.       — Мне тоже, но он же сказал не лезть с расспросами.       — Да ты только рад! — Кейлия всплеснула руками, с каждым словом закипая всё сильнее. — Тебе лишь бы развлекаться и не напрягаться!       Маркус добродушно рассмеялся, что ещё сильнее вывело Кейлию из себя.       — А есть что-то, ради чего стоит напрягаться?       — А то сам не знаешь! — Кейлия раздражённо топнула ногой, да так громко, что звук эхом прокатился по длинному коридору и добрался до стайки слуг, украшавших лестницу. Кейлия сжала кулаки так, что ногти впились в кожу, и понизила голос, чтобы ни слуги, ни личная стража её не слышали. — С Северином творится не пойми что, на южной границей хаос, а отец…       — Расслабься, Кейлия, — перебил её Маркус, взмахнув ладонью легко, как если бы пытался избавиться от жужжащего над ухом насекомого. — Если уж отец и Верховный сказали ни о чём не беспокоиться, значит, у них всё под контролем. Не забывай, мы всего лишь…       — Я — будущая королева! — процедила Кейлия, шагнув к нему, из-за чего Маркус отступил аж на два шага и едва не вжался в стенку. — Я должна знать, что происходит в этой стране!       — Ты ещё не королева. Может, станешь ею лет через тридцать, кто знает? Пока что ты ведёшь себя, как идиотка, суёшь нос куда не следует и думаешь, будто все должны в лепёшку расшибиться, но сделать то же самое. Это не так, Кейлия.       Она едва не рассмеялась из-за абсурдности его слов. Это она-то лезет, куда не следует? Она — наследная принцесса Мурона, его будущее и надежда. Какой королевой она станет, если не будет из кожи вон лезть, чтобы разобраться в хаосе, который точно зараза начал расползаться по их стране?       — Наши подданные погибли, Маркус. Кто-то убивает невинных на улицах города. Не забыл, как на нас с Северином напали? Неужели тебя это совсем не беспокоит?       — Ничуть. Сейчас-то вы в порядке, никто вам не угрожает. С инцидентом на границе разберутся, Фаберлан найдёт тех, кто убивал людей, и всё закончится. Мурон видел куда более ужасающие преступления и пережил намного больше страданий. То, что происходит сейчас, просто мелочь. Со всем разберутся, потому что так всегда было. Так что не вижу смысла трепать себе нервы бессмысленными переживаниями. У нас-то всё хорошо. У нас есть всё, что мы можем пожелать. Так зачем тратить время на пустой трёп?       Маркус едва ощутимо подтолкнул её, чтобы Кейлия позволила ему пройти, и пошёл дальше. Личная стража направилась следом, гвардейцы Кейлии остались стоять, ожидая её приказа. Она же ждала, пока в ушах перестанет грохотать зачастившее сердце, когда в голове уляжется смысл сказанного Маркусом. Неужели он действительно думает вот так?       Да, в Муроне стояло мирное время. Инциденты, подобные тому, ради которых пригласили церера Фаберлана, были не таким уж и частым явлением, но и не совсем уж редким. Безумцы находились везде, и везде они оставляли за собой дорожку из трупов. Королевская казна была полна, и они могли позволить себе нанять чародеев, подготовить и содержать армию на случай, если с ригарцами дело дойдёт до вооружённого конфликта. Да и то король всячески изворачивался, пытаясь добиться решения проблемы мирным путям. Но если что случится, Орлэйт, Хелфгот и Мартан поддержат Мурон.       Кейлия всё это знала, ведь она с детства старательно училась наукам, истории и политике, не пропускала ни одного собрания и каждый день напоминала себе, что однажды станет королевой. А чтобы стать королевой, она должна быть в курсе всего, всегда иметь сразу несколько вариантов решения различных проблем и быть готовой идти на уступки там, где без этого никак.       Оттого слова Маркуса причинили ей едва не физическую боль. Он, казалось, прекрасно осознавал, что жил в золотой клетке, и ему было плевать. Брату, конечно, не приходилось ни о чём беспокоиться. Когда Кейлия станет королевой, он будет носить титул наследного принца лишь до тех пор, пока у Кейлии не появится ребёнок. Детей она терпеть не могла и с радостью никогда бы не заводила их, но понимала, что придётся пережить эти страдания на благо своей страны. Когда это всё же случится (честно говоря, от одной мысли об этом Кейлия всегда кривилась от отвращения), Маркус вновь будет всего лишь принцем. Может, останется во дворце и будет пьянствовать да лезть под каждую юбку, что он и делал всё время. Может, заберётся в какую-нибудь дальнюю провинцию, подальше от дворца. Хотя это вряд ли: Маркусу нравилась столичная жизнь и жизнь принца, ведь он мог получить всё, что хотел.       Единственное, чего он не хотел, так это правды о том, что происходило в Эриду и на южной границе — в отличие от Кейлии.       На пару минут она крепко задумалась. Что, если Маркус прав? Что, если Кейлия и впрямь лезет не в своё дело? Отец, конечно, терпит, но вдруг только из-за своего плохого самочувствия? У него, возможно, не было сил на споры, вот он и позволял Кейлии совать нос в дела королевства до тех пор, пока она не подступала к какой-то опасной черте.       А если она всё делает правильно?       Голова у Кейлии начала побаливать. Из приоткрытых окон по коридору гулял свежий ветер, приносящий восхитительный сливочно-медовый запах цветущих магнолий. Королевские сады были особенными: тогда как обычная магнолия цвела всего пару дней в году, примерно в апреле-мае, магнолии на территории дворца цвели круглый год. Эти деревья, благословлённые служителями храма Шестерых и чародеями, были подарком первому королю из династии Драган.       Кейлия полной грудью вдохнула прекрасный аромат магнолий и медленно выдохнула, успокаиваясь. Нет никакого смысла злиться на Маркуса или, ещё хуже, догонять его и объяснять, почему он не прав. Нет смысла ругаться с ним или доказывать кому-либо, почему Кейлия ведёт себя именно так, а не иначе. Она вообще никому ничего не должна была доказывать, разве что верность народу.       Думая об этом, Кейлия направилась в сторону темниц.       

***

      — Велено никого не пускать.       Один из стражников, охранявших камеру с заключённым, сделал шаг вперёд, когда Кейлия приблизилась к решётке. Она не удержалась от ехидного замечания:       — Я не дура, лезть к нему не буду. Всего лишь хочу поговорить.       В темницах пахло отвратительно. После прекрасных магнолий спёртый воздух с гнилостным душком вызывал тошноту, но Кейлия стойко терпела и дышала через рот.       Заключённый на неё не посмотрел, даже головы не поднял. Мужчина, пытавшийся убить Северина, но в результате лишь оставивший шрам церер Кроцелл и угодивший в королевскую тюрьму, выглядел ужасно, странно лишь, что на лице не было ни страха, ни отчаяния, только спокойствие. Изодранная тёмная одежда висела клочьями, практически не скрывая следов побоев и пыток. Кровь запеклась на губах и груди, засохла под ногтями, склеила густые каштановые волосы. Половину лица покрывал фиолетово-жёлтый синяк. Кейлия присела перед камерой, уперев колени в холодный пол, но и тогда мужчина не посмотрел на неё.       — Принц заходил к тебе.       Она не спрашивала, а утверждала. Кейлия знала, что Северин навещал заключённого, но понятия не имела, для чего и о чём они говорили.       — Что он сказал?       Мужчина чуть приподнял голову, в полутьме сверкнули ярко-голубые глаза. Растрескавшиеся губы тронула слабая улыбка, но ответа не последовало.       — Он вообще сказал хоть что-нибудь?       И снова молчание.       Кейлии это не нравилось. Она и при прошлых допросах, на которых присутствовала, ни разу не слышала его голоса, но всё равно была разочарована.       — Может, приказать сварить тебя заживо? — вздохнув, предложила принцесса. Мужчина приподнял бровь, будто не понял её. — Или четвертовать? Что привлекает больше?       Он смотрел на неё, не мигая, и до Кейлии постепенно добиралась странная мысль: может, заключённый действительно её не понимает? Раньше он не показывал такой растерянности, но раньше он и эмоций-то не проявлял. На допросах молчал, крики и слёзы от боли глотал, а по ним не поймёшь, знал ли тот муронский язык.       На всякий случай Кейлия обратилась к нему на всех языках, которые знала, но мужчина смотрел всё так же. Потом, улыбнувшись шире, отвернулся к стене и затих.        — Сукин сын, — бросила напоследок Кейлия, выпрямившись во весь рост. На подоле платья остались грязные пятна. — Следите, чтобы он себя не покалечил и вовремя ел.       Стражники, услышав приказ, синхронно кивнули. Кейлия направилась к выходу и едва успела отскочить, когда массивная дверь с грохотом открылась и едва не слетела с петель. На пороге стоял один из гвардейцев короля — из числа тех, что всегда молчаливой тенью следовали за ним. Кейлия его знала, он приходился Ливии старшим двоюродным братом и устроил её служанкой во дворец пару лет назад, ещё до того, как был избран в свиту короля.       Гвардеец столкнулся с принцессой взглядом¸ но вопреки её ожиданиям не дрогнул.       — Его Величество приказал увести вас.       — Сама справлюсь.       — И проводить к нему.       На это Кейлия ответила скрежетом зубов и суровым взглядом, брошенным на гвардейца. Не говоря ни слова, он пропустил её вперёд и направился следом, игнорируя её стражу. Кейлия чувствовала его взгляд до самого Малахитового павильона. Гвардеец сказал, что король ждёт не в Багровом, где всегда устраивал все официальные встречи, а в Малахитовом, где располагались покои их семьи. Это насторожило Кейлию: с чего королю в середине дня отсиживаться у себя? Все предыдущие дни он был в Малахитовом павильоне только ночью, когда все спали, да и то не всегда.       Гвардейцы остались в коридоре. Тот, который служил её отцу, занял пост у дверей. Кейлия прошла в покои, миновала гостиную и уже направилась в сторону кабинета, как услышала тихий кашель с балкона. Король стоял там: уперевшись в дверной косяк, смяв портьеры, прикрывавшие выход на балкон, он утирал рот платком. Тот быстро исчез в ладони, стоило королю заметить Кейлию, однако она успела рассмотреть на белой ткани алые капли.       — Вам стало хуже?       — Зачем ты спустилась вниз?       — Хотела поговорить с заключённым. Почему вы…       — Кейлия, не смей уходить от вопроса, — с усилием проскрипел король. Чуть больше часа назад он выглядел отдохнувшим, а теперь вновь таял на глазах.       — На вопрос я ответила, ответьте и на мой. Чем вы больны?       — Ничем.       — Здоровые люди не кашляют кровью и…       — Кейлия! — король повысил голос, и в нём вновь зазвучали стальные нотки, которые принцесса слышала так редко. Мгновение — и её отец вновь расправил плечи, стал казаться выше, внушительнее, и острый взгляд пригвоздил её к месту. — Чем ты думаешь? Почему лезешь в каждое дело и игнорируешь мои приказы? Я сказал, что разберусь с нападением на Северина, и я сделаю это. Сказал, что выясню правду о том, что случилось на границе, и я сделаю это.       Если поначалу он был готов распределить решение этих проблем между доверенными лицами, то в последние дни всё чаще говорил, что со всем справится сам. Кейлию это всерьёз беспокоило, тогда как большинство советников и доверенных лиц короля предпочитали делать вид, будто он полностью здоров и полон сил. Но это было далеко не так.       — Вы больны, — наконец заключила Кейлия. Может, одна-единственная, а может, одна из многих, с кем король говорил с тех пор, как его состояние начало ухудшаться. — Если не позаботитесь о своём здоровье, добром это не кончится.       — Не лезь не в своё дело, Кейлия!       Его голос — это гром среди ясного неба и толчок под ногами, после которого земля раскалывается до бездонной пропасти. Отец никогда так не говорил с Кейлией, и она, наконец, поняла.       С ней говорил король. Она переступила черту, за которую никогда не должна была заходить.       — Следи, чтобы приготовления к празднеству шли своим ходом. Встречай гостей, проверяй украшения, дегустируй блюда. Делай всё, чтобы праздник прошёл идеально, и не вздумай совать нос в дела моей страны.       Кейлия думала, что найдётся с ответом, но этого не случилось. Голова опустела, ноги налились тяжестью, а в сердце поселился страх. Всё, что смогла Кейлия, так это пролепетать:       — Как прикажете, Ваше Величество.       И выйти из его покоев.