Гримуар Баал

      — Неужели я вам совсем не надоел?       Именно с этого вопроса начиналось каждое их занятие. Если поначалу Иштар чувствовала раздражение, будто в случае отрицательного ответа Северин был готов на своих руках вынести её за пределы дворца, то спустя три с половиной недели привыкла.       Он не был проблемным учеником, скорее уникальным, как Иштар и описывала его королю и как о нём говорил Риманн Кроцелл. И может, Иштар до сих пор не вытянула из него ни крупицы информации о ночи нападения, но она уже задержалась на более длительный срок, чем её предшественники. Она была на верном пути и не планировала отступать.       — Я влюблена в наши занятия, Ваше Высочество, — ответила Иштар, занимая своё место.       Они всегда занимались в личной библиотеке королевской семьи, куда не пускали посторонних, за одним и тем же столом из красного дерева и в окружении одних и тех же шкафов, полных книг. За дверями всегда стояли двое стражников и ждал Берт, слуга Северина, всюду сопровождавший его. Ливии не было.       — Жить без них не могу, — добавила Иштар, не дождавшись ответа принца. — Ваше общество — лучшее, что случилось со мной за всю мою долгую жизнь.       — Сколько вам лет?       Сначала до принца дошло, что он открыл рот, потом — что именно он спросил. Лицо стало пунцовым, светло-серые, почти прозрачные глаза забегали, нервными движениями Северин попытался зачесать назад несколько тёмных прядей, упавших на лоб.       — Я не хотел этого спрашивать, — сдавленно пробормотал он.       — Хотели, раз уж вопрос сорвался с вашего языка.       Он покраснел ещё сильнее, что казалось совершенно невозможным.       — Нет ничего постыдного в том, что вы задаёте вопросы, которые вас интересуют, Ваше Высочество. Но помните, что они могут быть неприятны другим людям, и если вы знаете об этом, либо спросите очень аккуратно, не оскорбив человека, либо вовсе не спрашивайте.       — Я не хотел вас оскорбить, — пролепетал Северин, от стыда закрыв лицо руками.       — А я и не оскорблена. Мне сто двадцать пять лет, Ваше Высочество, раз уж вам интересно.       Северин опустил ладони и посмотрел на неё, как на нечто, чего раньше никогда не видел. В эту секунду он выглядел донельзя помятым, сонным, растерянным и напуганным одновременно. Иштар слышала, что вчера он вместе с Кейлией и Маркусом был на приёме у семьи Брандис за городом, но деталей самого приёма не знала. По внешнему виду принца сказала бы, что он прошёлся по всем тавернам в городе сразу после раута, но, может, он просто не умел пить и веселиться, оттого и страдал сейчас. Иштар могла бы его пожалеть, но не стала.       Магия не жалеет тех, кто страдает от головной боли или похмелья, случайно задаёт неудобные вопросы и в том же духе, и Иштар не будет.       — Хорошо сохранилась, да? — с заговорщической улыбкой уточнила она, когда Северин так ничего и не сказал, только молча смотрел на неё в течение минуты.       — Я бы никогда не позволил себе сказать, что вы плохо выглядите, церер Кроцелл, — твёрдо произнёс он.       — Вы делаете мне комплимент?       — Каждое занятие, но спасибо, что заметили.       Он и вправду каждое занятие делал ей комплименты, но обычно это было что-то в духе: «Вы слишком умны, чтобы возиться с такой бестолочью, как я» или «Как настолько великолепная чародейка может терпеть моё отвратительное поведение?». В общем, Северин ни на секунду не оставлял попыток избавиться от её.       — Прямо-таки каждое? — не отступала Иштар.       — Исключая дни, когда мы, разумеется, не занимались. Сколько их было? Один, кажется.       — Ноль, Ваше Высочество. Мы с вами занимаемся каждый день.       — И вы всё ещё не оставляете попыток слепить из меня что-то приличное.       — Подобный настрой лишь ограничивает вас, загоняет в рамки, а вы начинаете думать, будто они — это весь мир. Это неправильно, Ваше Высочество. Рамки — это всего незначительные ограничения, за которые вы можете выйти, ведь для этого у вас есть столь необходимая сила.       Плечи принца напряглись, взгляд изменился. Стал более холодным, настороженным, как если бы Иштар вплотную подошла к теме, которую он не хотел обсуждать.       — Откуда вы можете это знать?       — Думаете, мы все сговорились и вот уже несколько месяцев обучаем вас магии, а вы на самом деле ею не владеете?       — Да, именно так. Вы просто читаете мои мысли. Почему чародейка с такими поразительными талантами прозябает в богами забытом дворце?       Иштар, всё-таки не удержавшись, возвела глаза к потолку. Было десять часов утра, а принц Северин уже выполнил свою дневную норму по очернению себя в её глазах.       — Лесть вам не поможет.       — Это не лесть, а чистая правда и недоумение. Я, может, тоже влюблён в вас, но хочу, чтобы вы были счастливы, а не торчали здесь.       Иштар сложила руки перед собой и лишь на миллиметр наклонилась вперёд. Между ними было чуть меньше половины метра, они всегда сидели точно друг напротив друга, но Северин отклонился назад, будто боялся, что Иштар окажется слишком близко.       — Магия — это воля и стремления, сердце и разум, воля бога-творца и воля материи, которой наполнен мир. Мы все состоим из одних элементов, наши кости и кровь когда-то были частью общей материи, поэтому магия может проснуться в любом человеке, поэтому любой ребёнок может родиться чародеем. Здесь нет ошибок, ведь бог-творец никогда не ошибается. В вас есть магия, Ваше Высочество, и она просыпается, движется, растёт, понимаете? Вы можете ещё не чувствовать этого, но поверьте мне: в вас есть эта сила, и вы можете её развить.       Северин кивнул будто бы рефлекторно, но тут же замер, свёл брови к переносице и с подозрением посмотрел на Иштар. Она почти поверила, что он вновь проигнорирует её слова, притворится, будто они вообще не начали по-глупому препираться, или как ни в чём не бывало возьмёт «О том, что было до и после Эпохи Небытия», где дошёл уже до середины. Но Северин удивил её.       — Вы когда-нибудь видели, чтобы магия выходили из-под контроля?       Иштар отчётливо вспомнила, как разорвало трёх эгериев на площади тем утром, когда она прибыла в столицу. Как их кровь и плоть окатили её, точно волна, прилипли к коже и спутали волосы, как во рту расцветал медный привкус.       — Да, видела.       — Я говорю не об антиматерии. Не о том, что бывает, когда всё просто уничтожается. Вы видели, как выходила из-под контроля именно магия?       «Нет», — могла бы соврать она, но язык словно присох к нёбу.       Если магия выходит из-под контроля, то это уже не магия, а антиматерия — то, что крайне трудно усмирить, с чем справляются только Гримуары. Северин, вероятнее всего, говорил о ситуациях, в которых магии становилось слишком много, когда воля и стремления были до того сильны и безумны, что помутнялся рассудок.       Такое бывало, да. В четыреста двадцать седьмом году Эпохи Мора на северо-востоке от Хелфгота из-за огромного выплеска магии ушёл под воду целый остров. Сейчас, в Эпоху Янтаря, там был виден лишь небольшой клочок земли, совсем маленький остров, в сотни раз меньше того, что был в Эпоху Мора. Во многих исторических трактатах говорилось о бедствиях, происходивших в Эпоху Трёх Королей, когда из-за длительных войн баланс магии на континенте пошатнулся. В девяносто седьмом году на северо-востоке Офроса в результате всплеска магии был разрушен древний храм.       Чародеи не говорили: «Магия вышла из-под контроля», ведь когда магия выходила из-под контроля, она становилась антиматерией.       Чародеи говорили: «Мощный всплеск, с которым было трудно управиться», и никак иначе.       — Видела, — наконец ответила Иштар.       — И как это было? — мгновенно спросил Северин ледяным голосом.       Страшно и больно. Пахло кровью и палёной плотью, из-за жара огня было невозможно дышать. Антимагические кандалы были холодными, они разрывали тело на части, лишь слегка касаясь кожи.       — Это звучит как секрет, вам не кажется?       Северин удивлённо моргнул и открыл рот, но так ничего и не сказал. Словно забыл, что сам предлагал стать друзьями и обмениваться секретами.       — Такое я бы рассказала только своему близкому другу, — с кошачьей улыбкой добавила Иштар, всего на мгновение заметив, как во взгляде принца мелькнула злость.       Он быстро с ней справился: выпрямился, натянул ленивую улыбку и сказал:       — Мы всё ещё можем стать друзьями.       — И за этот секрет вы расскажете мне свой? Такой же страшный и интимный?       — В смысле — интимный?       Иштар тихо рассмеялась. Великие Шестеро, он, должно быть, подумал, будто она намекает ему на секс. Нет, про своих любовников она могла говорить и без становления друзьями, слишком уж эта простая тема, в которой нет никакой тайны.       То, что она пережила — совершенно другое дело. Это по-настоящему интимно, такое можно рассказать лишь человеку, который залез под кожу и накрепко обосновался в сердце.       — Совращать я вас не буду, — пояснила Иштар, пока Северин смотрел на неё большими от шока глазами.       — Мне переживать или расстраиваться?       — Как вам угодно. Однако вот что я вам скажу: я видела, как магия, как вы выразились, выходит из-под контроля, но не собираюсь рассказывать об этом, ведь это настоящая тайна.       — Вы сами отказываетесь быть моим другом, — напомнил Северин, нахмурившись.       — А вы хотите, чтобы это изменилось, только ради того, чтобы узнать, что я видела?       Он замялся, так ничего и не сказав.       — Дружба, как вы знаете, это взаимное доверие и уважение, принятие другого со всеми недостатками. Если представить, что я задержусь ещё на какое-то время, то тогда мы вполне станем друзьями. Если, конечно, вы будете стараться. Не забыли о нашем условии?       — Забываю о нём каждый чёртов раз, когда вижу ваши прелестные глаза, — фыркнув, заявил Северин самым ядовитым тоном, какой Иштар только слышала.       — Что ж вы тогда не жалуетесь на проблемы с памятью Верховному и Его Величеству? Уверена, они сделают всё возможное, чтобы ваше обучение магии было комфортным.       — Может, мне нравится смотреть вам в глаза, — едва не растерявшись, ответил Северин. Иштар чётко видела, как на долю секунды изменилось его выражение лица, стало почти паникующим, но очень быстро вернулось к серьёзному.       — Красивые?       — Очень.       — Сможете любоваться ими, сколько вашей душе будет угодно, когда мы станем друзьями. Но сначала — учёба.       Северин поджал губы, словно только в последний момент отговорил себя от колкого ответа. Иштар была совсем не против слушать его: оказалось, что с принцем очень даже интересно общаться, особенно когда он не воротил нос от магии и признавал, что та может быть интересной. Такое случалось редко, но всё же случалось. Иштар нравились подобные разговоры, благодаря которым она всё сильнее проникалась симпатией к принцу.       Будто он и впрямь начинал забираться ей под кожу.       — Судя по вашему отказу, — подал голос Северин, и Иштар с лёгким удивлением от самой себя поняла, что позволила странной мысли укорениться в сознании, — вы не хотите говорить, потому что это было нечто ужасное, да? Возможно, много крови, трупов.       Иштар сглотнула, но ответить не успела. Северин тут же продолжил:       — Я тоже видел, как магия выходит из-под контроля. Именно поэтому я не желаю изучать её.       Даже не посмотрев на неё, он поднялся из-за стола и направился к дверям. Когда те раскрылись, Иштар заметила, как лицо Берта вытянулось от удивления, но тут Северин оглянулся на неё через плечо и практически выплюнул:       — Не хочу стать таким же чудовищем.       

***

      — И это всё? — не без презрения спросил церер Адор, когда Иштар пересказала ему большую часть сегодняшнего занятия с принцем.       Детали вроде их шуток — или всё же это был настоящий флирт? — и препирательства она опустила. Зато рассказала, что Северин не вернулся на занятие, и что никто из слуг не знал, куда он делся. Только через час Иштар выяснила, что Северин был вместе с Маркусом в городе, но эта новость не принесла ей спокойствия.       Было тревожно. Очень. Будто она сделала что-то не так и сильно задела принца. Нет, она точно сделала что-то не так и сильно задела его, и Иштар даже не подумала бы, что будет так переживать и даже пару раз собьётся, пока будет отчитываться Верховному.       — Я рассказала всё, что услышала.       — Слишком размыто и неточно. Прошёл почти месяц, моя дорогая, а ты до сих пор не справилась с поставленной задачей.       Впервые за всё время пребывания в муронском дворце внутри Иштар вспыхнуло раздражение к цереру Адору.       — Принц едва не погиб, — напомнила она, перед этим сделав глубокий вдох и призвав всё своё спокойствие. — Это мы, чародеи, можем видеть смерть хоть каждый день. Да мы и мыслим совершенно иначе. Нет ничего странного в том, что принц не изливает душу каждому встречному.       — Осторожнее, церер Кроцелл, — строго произнёс Верховный, наконец оторвавшись от городского пейзажа, открывавшегося с балкона его башни в Лазуритовом павильоне.       — Я говорю правду, и вы это знаете.       — Правды в том, что Северин считает чародеев чудовищами, нет.       — Вы не можете быть уверены, что он говорит именно про них. Мне не удалось узнать больше деталей. Может, речь шла про эгериев или людей с магией.       Вот только она совсем не была в этом уверена. Северин никогда раньше не показывал своего пренебрежительного отношения к чародеям, только к самой магии и материи. И Сава, и Ливия говорили, что принц прекрасно ладит со многими дворцовыми чародеями.       Но с чего-то же он заговорил о магии, вышедшей из-под контроля. Что-то подтолкнуло его, что-то в словах Иштар показалось пугающим или напомнило о чём-то неприятном. Возможно, всё же следовало ответить на вопрос принца честно: так хоть был бы шанс, что она узнает чуть больше информации.       — Бессмыслица какая-то, — выдохнул церер Адор, оттолкнувшись от перил и отойдя на несколько шагов. — С чего он вообще…       — Были ли в его жизни какие-то инциденты, связанные с чародеями?       — Исключая того факта, что за нападением стояли члены Копья Атальи?       — Да, — выдавила Иштар хрипло. — Исключая это.       Как бы ей ни было больно это признавать, но подавляющее большинство членов Копья Атальи всё же были чародеями, когда-то свернувшими с пути, который им указал бог-творец. О том, владел ли кто-либо из них Гримуарами, совет Тель-Ра знал крайне мало. Всем хотелось верить, что Гримуары не остались бы в руках чародеев-отступников, но ни у кого не было неоспоримых доказательств, что это именно так.       — Нет, не было, — ответил церер Адор, немного подумав. — В Содене принцессе Селии помогал церер Инбер. Именно он владел Гримуаром Яфар.       Иштар покопалась в памяти, но так и не вспомнила никакого церера Инбера, владеющего Гримуаром Яфар.       — Лет тридцать назад он перебрался на другой континент, — будто прочитав её мысли, сказал Верховный, — но вернулся, когда я предложил ему поучаствовать в одном исследовании.        — В каком ещё исследовании?        — Тебя это не касается, ведь ты не служишь нашей короне под моим предводительством.       Он улыбнулся, будто бы извиняясь за это, но внутри Иштар зашевелились сомнения, которых она не могла объяснить.       — Церер Инбер вернулся лет десять назад, а через четыре года его приняли на службу в Содене.       «Странно, что Занкроу об этом не знал», — подумала Иштар, но вслух, разумеется, ничего не сказала, только кивнула цереру Адору, давая понять, что услышала его и ждёт продолжения.       — Он часто писал мне и навещал Эриду вместе с принцессой и её сыном, и ни о каких инцидентах я не слышал.       — А уже в столице?       — Принца все любят, — ответил Верховный с таким лицом, будто совершенно не понимал, почему должен объяснять Иштар такую простую истину. — Даже чародеи, которые его обучали, говорили, что, если закрыть глаза на его неспособность следовать указаниям наставников, он довольно приятный молодой человек. С аллергией на магию, конечно, но всё же, — с неуместным смешком добавил церер Адор.       Это не исключало того, что никаких инцидентов не было. Но Северин отказывался говорить, почему он так отторгает магию, и Иштар, и даже Кейлии. Сегодня, когда принцесса узнала, что Северин просто ушёл с занятия, она долго терзала Иштар вопросами и грозилась отдать её под суд, если станет ясно, что принцу как-то навредили.       — Много ли вам удалось узнать о нападении? — решила сменить тему Иштар, понимая, что бессмысленными предположениями они далеко не уйдут.       Северин — единственный, кто может объяснить им, почему он так отвергает магию и почему не хочет стать «таким же чудовищем», но к нему ещё нужно искать подход.       — Не очень, — будто бы нехотя признался церер Адор. — Четырнадцать человек на процессию из тридцати людей.       — Сколько было чародеев?       — Мы не знаем.       Иштар, только облокотившаяся о перила, мгновенно выпрямилась и повернулась к Верховному.       — Как это?       Он, вышагивающий по балкону, остановился и тяжело вздохнул.       — Мы не знаем, сколько было чародеев и были ли они вообще, потому что не выжил никто. Только принц.       — Но тела…       — Сгорели изнутри, когда их захватила антиматерия. По крайней мере, мы предполагаем, что так и было. То, что описал нам принц, похоже на это.       — А что насчёт… жертв? — аккуратно уточнила Иштар, подобрав подходящее слово. — На них остались какие-нибудь следы?       — Никаких, которые указали бы хоть на кого-то.       — А на принце?       Церер Адор посмотрел на неё, сощурившись, будто пытался пригвоздить к месту только взглядом.       — Риманн в одном из писем сказал мне, что ты знаешь, что принцесса Селия обладала магией.       — Да, церер, знаю. Наставник сказал, что у неё был достаточно скромный магический дар, который она пыталась развить.       — Я как раз хотел обсудить с ней эту тему, когда они с принцем прибудут в столицу. Я не занимался обучением принцессы Селии, эта честь выпала другим чародеям, но я точно знаю, что у неё не хватило бы сил на защиту принца.       — В каком смысле?       — Видишь ли, моя дорогая… О том нападении стало известно довольно скоро. На тракте, по которому они ехали, расположено множество мелких поселений. Мы всё ещё выясняем детали, но эгерий, который нашёл принца, сказал, что почувствовал мощный всплеск магии. Собственно, поэтому он и сорвался в дорогу ночью — нашёл принца совсем одного, а вокруг были только… трупы. Эгерий кое-как добился от Северина ответа, узнал, кто он, и отправил письмо в ближайший город, где процессия должна была остановиться через день. Уже оттуда мне написал чародей — так мы и узнали, что на принцессу и её сына напали.       Таких подробностей Иштар никто не сообщал. Она бы оскорбилась, если бы не понимала, что пока Верховный лично не решит, что она может участвовать в расследовании, большего ей не светит. Лишь крупицы информации да редкие пояснения, и то если Верховный будет в настроении или если Иштар убедит его, что так ей будет проще обучать Северина.       — Эгерий, который его нашёл, был сильным, это правда, — продолжил церер Адор, — но его бы сил также не хватило, чтобы защитить нашего принца.       — Выходит, это сделал кто-то другой?       — И мы понятия не имеем, кто. Кто-то защищал принца во время нападения, и даже после, когда всё закончилось, эта защита не спала. Возможно, вмешалась какая-то третья сторона, которая и расправилась с членами Копья Атальи, но не смогла расправиться с Северином. Подробности нам неизвестны. Принц отказывается говорить о случившемся. С дозволения Его Величества мы использовали магию, пытались вытянуть из него хоть что-то, но без толку. Подвергать принца опасности мы не намерены. Всё, что нам остаётся — ждать, пока он сам заговорит с нами или пока вы не узнаете больше.       — Я стараюсь, церер Адор. — Иштар поморщилась от осуждения, проскользнувшего в голосе чародея. — Привязывать его к стулу и допрашивать я уж точно не собираюсь, вы и сами могли бы такое сделать.       — Значит, стараешься недостаточно. Прошло почти три месяца, моя дорогая, а у нас лишь крупицы информации. Мы точно знаем, что за нападением стоит Копьё Атальи, но кто именно? Какие цели они преследовали? Неужели всё, что им нужно было, так это Гримуар Яфар? А не придут ли они за нами прямо сюда, во дворец? Сплошные вопросы, — едва не прошипел Верховный, подойдя к ней и наклонившись к её лицу, — и ни одного ответа. Чем дольше мы тянем, тем выше шанс, что мы никогда не узнаем правду.       Иштар поняла, что задержала дыхание, лишь после того, как церер Адор отошёл, покачав головой и вновь устало вздохнув.       — Копьё Атальи стремится к нарушению баланса, — принялся рассуждать он, стуча кончиками тонких пальцев по подбородку. — Доподлинно неизвестно, для чего, но многие предполагают, что их конечная цель — окончание Нового Порядка и возвращение Эпохи Небытия.       Иштар поморщилась, услышав это.       Об истинной конечной цели Копья Атальи не знал никто, кроме, собственно, самих членов культа. Чародеи и эгерии могли лишь предполагать, основываясь на обрывках информации, которые удавалось собирать в редких столкновениях с культом. Пару раз его члены уже крали Гримуары, но каждый раз те удавалось возвращать. Копьё Атальи часто помогали советникам и приближённым правителей из разных стран, которые не были довольны их правлениям. Они предоставили поддержку нынешнему королю Офроса, Мальро Вейланду, который сверг своего отца в девяносто седьмом году. Иштар помнила его восемнадцатилетним мальчишкой, а сейчас ему, должно быть, было почти сорок.       — Но, конечно, мы не можем знать этого наверняка.       — Не можем, — скрепя сердце согласилась она.       — Поэтому нам важны любые детали того нападения. Любые, — с особой интонацией повторил Верховный. — Возможно, воспоминания нашего принца помогут нам раз и навсегда разобраться с культом.       Вряд ли, конечно, это случится, но Иштар решила промолчать и не рушить хрупкую надежду чародея. Ей не хотелось лишний раз спорить с ним или ставить под удар своё нынешнее положение, хотя вопрос о том, почему Северин не желал говорить с Верховным, волновал её едва не с первого дня.       Если принц не может раскрыть детали нападения чародею, который верно служит стране и династии Драган столько лет, то с чего совет Тель-Ра решил, что раскроет их Иштар?       Она спрашивала об этом, но церер Адор не давал чёткого ответа.       — Наберитесь терпения, — тщательно подбирая слова, сказала Иштар. — Людям, пережившим подобный кошмар, требуется время, чтобы вновь начать доверять другим.       — Он доверяет нам, конечно, доверяет, — торопливо и нервно возразил церер Адор. — И оттого его молчание кажется более подозрительным.       По спине Иштар пробежал холодок.       — Думаете, Северин скрывает что-то намеренно?       — Более чем уверен. Наш принц — человек чести, и справедливость у него едва не на первом месте. Так почему он не хочет знать, кто и зачем послал чародеев-отступников? Почему позволяет другим членам культа быть на свободе?       «Он не позволяет, — мысленно возразила Иштар. — Не обвиняйте его в том, в чём он не виноват». Но вслух сказала совершенно другое:       — Терпение, церер Адор.       — Да, конечно, — рассеянно согласился он, взмахнув ладонью, будто отпуская её. — Терпение…       В конце концов, терпение — это единственное, что было в достатке у всех чародеев.