Умирая дважды

Он помнит смерть, ослепительную, как вспышка на солнце — но никаких подробностей, только лишь ощущения; помнит горячий воздух, которым тяжело дышать; помнит острую боль, словно что-то раздробило шею и грудную клетку; помнит чей-то короткий, тихий возглас… Ещё Галгали помнит желание кого-то защитить — но не знает, удалось ли; не знает, кто вообще это был. Сознание будто заволакивает кровавым туманом, и ничего не понять. Лишь посмертные воспоминания имеют чёткость и плотность: вот его тело сшивают будто по кускам; вот он вновь открывает глаза и делает судорожный вздох… Лицо Макимы — первое, что он видит, начав проживать свою вторую жизнь.

ⵈ━══════╗◊╔══════━ⵈ

Галгали приступает к работе уже через несколько дней после «второго рождения» — в Общебезе хватает работы, но не хватает сотрудников. Отказаться от службы нельзя — но, в общем-то, Галгали и не стал бы, даже если бы и была такая возможность. Он всё равно не понимает, как проживать вновь подаренную жизнь, он даже не понимает, что он сам такое; чего в нём больше — человеческого или демонического? Галгали не знает, что делать — зато знает Макима. Она всё решает: выбирает для него костюм и маску, определяет место проживания и график работы. Наверное, она бы и ежедневное меню для него составила, будь у неё больше свободного времени. А потом, Макима подбирает Галгали напарницу — обычную человеческую девчонку. Её зовут Кобени, и она настолько же красива, насколько и пуглива. Стоит только на неё взглянуть, и у Галгали начинает болезненно тянуть в грудной клетке. — Привет, — как можно дружелюбнее говорит он. Кобени поднимает на него насмерть перепуганный взгляд. От неё ошеломляюще пахнет страхом; у неё дрожат губы, пальцы, колени — Галгали, как демон насилия, должен, наверное, чувствовать удовлетворение. Но это тянущее чувство совсем не похоже на удовлетворение, оно похоже… Наверное, это то, что люди называют сожалением. — Надеюсь, вы поладите, — улыбается Макима, и на её лице гуляют зловещие тени. — Мы постараемся, — сдержанно говорит Галгали. Ему кажется, что всё это — и встречу с напарницей, и обманчиво-нежную улыбку Макимы — он уже где-то видел. Но где? Когда? Как только формальная часть заканчивается, Кобени скомкано прощается и вылетает за дверь. Очевидно, она не хочет задерживаться в этом кабинете ни на минуту, и неясно, кто пугает её больше: сам Галгали, похожий на мрачный призрак времен чумы, или же Макима. У Галгали нет никаких причин — но, всё же, он идёт следом за Кобени и, глядя в её маленькую сгорбленную спину, пытается завязать разговор. В конце концов, так было приказано — «поладить». — Погода сегодня приятная, не правда ли? — как можно вежливее выдает он какую-то абсурдную чушь. Погода такая, что, наверное, даже в аду будет попрохладнее — хотя, Галгали и этого не помнит. На что вообще похоже адское измерение? Почему он, демон насилия, помнит смерть человеческого тела, но не помнит, что случилось с его демонической ипостасью? Кобени оборачивается. Она выглядит так, словно вот-вот расплачется, и Галгали на мгновение замирает: странное, ноющее чувство в грудной клетке становится сильнее. — Не преследуй меня, — жалобно просит она. — Нам на патрулирование только вечером заступать. — Не могу, — говорит Галгали. — Ты слишком хорошенькая. И, судя по круглым глазам Кобени, которые полностью затопляет ужас, это совсем не то, что она хотела услышать от демона насилия.

ⵈ━══════╗◊╔══════━ⵈ

— Она на меня так смотрит, словно я вот-вот наброшусь на неё и сожру живьём, — решает поделиться беспокойством Галгали. Он не идёт к Макиме — внутреннее чутьё подсказывает, что куда больше шансов отыскать сочувствие у нильского крокодила, чем у неё. Но, как оказалось, искать поддержки у Ангела тоже не лучшая идея: тот смотрит со странной смесью скуки и недоумения. — И правильно делает, — наконец, изрекает он. Галгали почти смиряется: может, так и должно быть; может, не стоит тревожить девчонку из-за нелепой прихоти. Но, как ни странно, завоевать расположение Кобени помогает самое обычное мороженое.