Главное верить

Больница. В этом месте Саша стал бывать чаще, чем у себя дома, хотя сложно назвать пустую квартиру с минимальным количеством мебели и уж тем более каких-либо предметов декора домом. Там его давно никто не ждал, а сам хозяин находился в квартире настолько редко, что сложно было сказать о том, принадлежит ли она кому-то вовсе. Идя по коридору, прямо к кабинету его лечащего врача, Белов видел уже ставшие для него привычными зелёные стены, начищенный до блеска пол, всюду мелькающие белые и светло-зелёные халаты, медсестёр, стоявших на посту, которые кивнули ему, в знак приветствия, одаривая уже приевшимся жалостливым взглядом. Всюду витал запах хлорки и медикаментов, которые стали сниться Саше даже в кошмарах. Дойдя до нужного кабинета, спортсмен тут же постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул её и вошёл внутрь, приветствуя врача. В помещении ничего не изменилось с его последнего посещения. Всё те же шкафы доверху набитые историями болезни, медицинскими справочниками и прочими врачебными атрибутами, кушетка, стоявшая напротив шкафа, раковина, дверь ведущая в смотровую и большой деревянный стол с множеством отделений и ящиков. За ним сидел сухопарый мужчина лет шестидесяти с седыми волосами и вытянутым лицом, на котором особо выделялся выдающийся вороний нос с очками на переносице. Пётр Сергеевич крайне увлечённо что-то читал, да так, что и не заметил вошедшего. Белов деликатно покашлял дабы привлечь к себе внимание, и тотчас на него устремилась пара внимательных глаз. Буквальный через секунду непонимание слетело с лица врача. — Добрый день, Александр Александрович! Проходите, у меня для вас есть новости. Саша на эти слова лишь вздохнул, уже заранее догадываясь о том, что ему могут сказать. Точне, что не могут сказать ничего точного, его состояние не становилось лучше, а, как лечить никто не знал. Препараты лишь на время снимали боль в груди, а терапия не всегда была эффективной, а зачастую и болезненной. Даже зарубежные врачи не могли дать точных прогнозов однако, давая понять, что скорее всего ему осталась недолго. —Что же, не буду тянуть,- сказал Пётр Сергеевич, вставая с кресла,- мне пришло письмо с предложением от иностранных коллег, работающих в содействии с научно-техническим центром, который делится с ними новым инновационным оборудованием …,-видя непонимающий взгляд пациента он поспешил объяснить,-видите ли, Александр Александрович, у меня есть все основания полагать, что именно это оборудование и новейшая терапия сможет вам помочь, но, как я и говорил Вам прежде, не стоит надеяться на многое… Саша уже давно и не надеялся, его состояние, как внутреннее, так и внешнее оставляло желать лучшего, а без обезболивающего он уже не мог представить свою жизнь. Эта болезнь отобрала у него абсолютно все. Любимое дело, команду, девушку, счастливую жизнь… Смотрясь в зеркало он видел лишь тень себя прежнего, под глазами залегли глубокие синяки, кожа стала настолько бледной, что казалось светится изнутри, волосы будто потускнели, а кости на запястьях, ключицах и рёбрах стали выделяться ещё сильнее, чем прежде. Но самым явным изменением стали глаза… Сейчас вместо светлых сине-зелёных глаз, искрящихся радость ю и счастьем, были печальные, цвет, которых почти не различить. Заглянув в них люди видели запредельную, всепоглощающую тоску и непреодолимое одиночество. Такие глаза не могли принадлежать столь молодому человеку, которому едва больше двадцати. —А ещё,-тут же оживился хозяин кабинета,- данное оборудований находится только в одной клинике, а его транспортировка не возможна…Так что, как говорится, пакуйте чемоданы, товарищ Белов, возможно это ваша последняя надежда. Ровно через неделю, рано утром, Саша закрывал тяжелую входную дверь своей квартиры, держа в руке среднего размера чемодан. Помимо него на плечах спортсмена висел чёрный рюкзак с множеством значков из разных стран, купленных во время поездок на игры за рубежом. Мысли о баскетболе отзывались ноющей болью в груди, больше всего на свете Саша мечтал оказаться на игровой площадке рядом с товарищами по команде, слушать наставления и рекомендации тренера, бежать и видеть перед собой только мяч и корзину, так словно ничего в этом мире больше не существовало. Он безумно скучал по долгим тренировкам, по звуку свистка, задорному смеху Мишико и Зураба, по смущённой улыбке Вани Едешко, по вечно спокойному Жару и даже по вечной ругани Моди на его родном литовском…Однако оставалось лишь глубоко вздохнуть и прогнать, как можно скорее все мысли. Так будет лучше, подумал Белов и вышел из дома.