Thanks to you, mother

~***~ – Рассказывай. – Я…с-сегодня… Мальчик нервно перебирал руками пушистую шапку, но впился в ее пальцами, как только женщина обратила на него взор. Она оторвалась от рубахи, что тщетно пыталась заштопать уже битый час. Стежки выходили кривыми, ткань по краям дырки то и дело расходилась, а пальцы болели от постоянных уколов иголки. Багра была рада оторваться от занятия, пусть и не показывала этого сыну. А тот в свою очередь продолжал тревожно мяться у входа в горницу. Послышался вздох, после чего женщина отложила шитье и протянула ребенку руку. Он немного помедлил, но все же подошел, положив мокрую шапку на край стола. – Ты был с другими детьми, - Багра не спрашивала, порой казалось, что ей достаточно одного взгляда, чтобы увидеть тебя насквозь. – Хотя я говорила не ходить на гору. – Но мне хотелось! Так весело было скатываться по снежному холму! – Ты меня не послушал. – Но..да, то есть…я… - мальчик вздрогнул, когда материнская рука приобняла его и подтянула ближе. Темные, почти бездонные, такие же как и его собственные, глаза скользнули по ребенку снизу вверх, пока их обладательница выжидающе смотрела ему в лицо. – Прости, матушка…Зато я сегодня видел, как Отто ковал нож. Ты не представляешь, металл был красным, как солнце перед морозом! А еще вода шипела, когда он опустил в нее кинжал. – Масло. Это было масло, - терпеливо поправила Багра, смотря на недоумевающего сына. – Продолжай. – Масло…то-то мне показалось, что эта «вода» какая-то странная, - задумчиво проговорил ребенок, подхватывая материнскую руку и перебирая длинные пальцы. – Потом я помогал кормить собак. Они так набрасывались на мясо, что мне было страшно. Но Луд сказал, что бояться нечего. И правда, одна из них принялась лизать мне пальцы. Наверно потому, что они пахли мясом. – Здесь воспитывают собак с самого рождения. И те остаются верны своим хозяевам до самой смерти. Что еще? – Еще я был у Адры, - чуть осторожнее продолжил ребенок и мельком взглянул на мать. – Отделял какие-то зеленые стебельки от коричневых. А когда спросил «зачем», тетушка показала мне…там были листочки, рисунки и надписи, которые я никак не мог разобрать. Она как-то называлась, эта…штука… – Книга, - спустя небольшую паузу произнесла Багра и отняла руку от детских пальцев. Она устремила их к одежде, пуговицу за пуговицей расстегивая маленький камзол. – Ты весь мокр… – Книга! Точно! Адра ее так и назвала. Я бы очень хотел научиться читать! Ты научишь меня? – В книгах ты не найдешь ничего, кроме знаний. А они несут в себе опасность. – Даже…сказки? – ребенок покорно стоял перед матерью, пока та стягивала с него промокшую от снега одежду. – Мне казалось, что те сказки, которые нам читают по воскресеньям – безобидны. – Они заставляют вас верить в то, чего не существует. Ложные знания опасны вдвойне, мальчик. – Но… – Хватит. Довольно с меня болтовни на сегодня. Тебе…. Раздался стук, когда высокий мужчина постучал в косяк. Он был одет так, будто вот-вот выйдет в объятия разбушевавшейся метели. Его холодный, жесткий взгляд полоснул по ребенку, оставшемуся в одной только длинной рубахе, а после по женщине, за спиной которой поспешил укрыться мальчик. – Бьера, пора. Ты идешь? – Дай мне минуту уложить сына, Агвар, - не менее холодно отозвалась «Бьера» и поднялась со стула. Она быстро развесила одежду ребенка и подвела того к постели. – Ты не посидишь со мной, пока я не усну? – забираясь под холодное одеяло, проговорил мальчик и поежился. – На это нет времени. – Тогда…оставь хотя бы свечку, мама, пожалуйс… - но его голос осекся, когда женщина подхватила со стола свечу, растаявшую почти наполовину, и развернулась к нему. – Ты уже достаточно взрослый, чтобы спать в темноте. Повтори. – Я…у-уже.. – Громче. – …уже взрослый, чтобы спать в темноте. Бьера качнула головой и ее волосы, цвета зимней ночи, качнулись следом. По стенам побежали тени, когда пламя свечи дрогнуло от плавного шага женщины. – Теперь спи. Дверь захлопнулась, оставив ребенка наедине со своими страхами, шорохами в углах и завывании ветра за окном. И лишь мысли о том, чтобы научиться читать вскоре помогли ему заснуть. ~***~ Дни сменялись один за другим. Одна за другой позади оставались деревни. Они заходили все дальше на север, покуда не оказались на территории беспощадной Фьерды. Бьера всегда говорила за них обоих, где спать, что есть, чем заниматься. Каю же оставалось лишь смиренно кивать головой на прихоти своей матери. Мальчик старался беспрекословно выполнять все ее указания, любые требования, лишь бы она не узнала, что он втайне от нее учится читать и писать. Было непросто, особенно когда дело коснулось фьерданского. Но Кай преодолевал трудности упорством и долей упрямства. В тот день Багра вернулась домой засветло, но, едва ступив за порог, недовольно нахмурилась и повела плечами. – Почему дома так холодно? Ты уже должен был развести огонь в очаге, - тишина сделала женщину еще более хмурой. Она выпустила темные волосы из-за ворота и позвала снова. – Мальчик. Дом оказался пуст. Это стало понятно по давно погасшему очагу, тарелке с крошками на столе. Сокрушенно покачав головой, Багра смела остальные крошки в тарелку и тут же замерла, увидев клочок обгоревшей бумаги под кружкой с недопитым квасом. Руки сами по себе оставили тарелку в покое и потянулись к листу, с трудом разгибая тот окоченевшими пальцами. Несколько долгих мгновений темные глаза прожигали строчки тяжелым взглядом, пока свободная рука потянулась к губам, тем самым скрывая их дрожь. Кузнечный молот с характерным звоном раз за разом высекал искры, опускаясь на раскаленный добела металл. В кузне было жарко, несмотря на лютый мороз снаружи. Перепачканный в грязи и поту мужчина продолжал трудиться над куском не податливого металла, пока тот с трудом изгибался о наковальню. За очередным ударом он не услышал, как дверь в его обитель отворилась, впустив порыв морозного ветра. – Кого там нелегкая принесла?! Сколько раз говорил не вр…Бьера? – Игги вытер мокрый лоб и отложил инструменты. – Ты можешь прочесть? – темноволосая протянула клочок бумаги кузнецу и опустила руки на собственные локти, словно обнимая сама себя. – Что это, Бьера? – Можешь или нет?! – явно теряя терпение и самообладание, проговорила женщина, поднимая поблескивающий взгляд темных глаз. – Если нет, то скажи, кто сможет. – Я… - мужчина тщательно вглядывался в косые строчки с пляшущими буквами. – Кто это накалякал? Точно курица лапой, - но видя обеспокоенность темноволосой, мужчина отбросил шутки в сторону и попытался вглядеться в листок. – Э..нет, извиняй. Слишком неразборчиво написано. Спроси у старейшины, у него глаз на такое наметан, точно тебе говорю. И скажи уже, что случилось? Бьера! Бье… Но женщины и след простыл, едва дверь с хлопком закрылась за ее спиной. В дверь неистово стучали. Да так, что, казалось, та вот-вот развалится в щепки. Ветер завывал все сильнее, поднимая снег и кружа его в своеобразном танце. И лишь темная фигура явно выделялась на фоне снега и укрытых им домов. – Слышу-слышу! Не надо разносить мою дверь!...Ах, это вы, заклинательница, - на пороге показался седовласый мужчина преклонных лет, что тут же впустил гостью внутрь. Подальше от воя ветра и холода. – Что вас привело? Но вместо слов Бьера протянула ему измятый клочок бумаги и молчаливо приподняла подбородок. – Святые помилуйте, ну и почерк, кто это писал? Уж не та ли знаменитая курица? Кхм…Дай-ка… - старейшина подошел поближе к свету и прищурился, вглядываясь в строчки. – Еще и на фьерданском, ишь, шутник, - он прочистил горло и отнес листок еще чуть подальше. – «Прашу тебя нибеспокойся. Я только сходить до…» святые помилуйте, сколько ошибок. – Куда? Куда сходить? – точно орлица, Бьера вцепилась в локоть старейшины и прожгла того взглядом. – Эм…так…схожу до Исби…бибио…Избильтек. Дай-ка...это что-то вроде «Ледяной библиотеки». Только вот… – Что это? Где? – Госпожа, я… – Я з-знаю…. – вдруг послышался тонкий детский голосок. – Аля, бесстыжая! Из кровати, поди, выбралась, так еще и разговоры подслушиваешь! Внуча моя, мала еще совсем. – Ты сказала, что знаешь что это за «библиотека». Говори, - женщина опустилась перед ребенком и вцепилась в крошечные плечики. – Мы…мы с другими ребятами рассказали тому мальчику, что на озере стоит Дворец Королевы Льдов, а в нем находится книжек много. И что увидать его можно только на закате, - вокруг девочки стали собираться тени, пока хватка женских пальцев крепчала. – Продолжай, - процедила Бьера. – Но мы…мы…все же знают эту сказку! Мы не думали… – Ох, святые… - только и мог выдохнуть старейшина, поднося дрожащие пальцы к седой голове. Не прошло и получаса, как дюжина людей выдвинулась из деревни на поиски пропавшего ребенка. Озер в округе было много, и угадать, к которому из них направится ребенок, было практически невозможно. Снегопад скрывал свежие следы, не говоря уже о старых. Но Бьера продолжала упрямо двигаться вперед, то и дело зовя сына. Его имя разносилось, казалось, со всех сторон, и тут же тонуло в заснеженном лесу. Щеки и нос щипало от холода, глаза слезились от порывов ветра, что трепал мех на ее одежде. Сердце оглушительно стучало в груди, а после ухнуло вниз, когда нога ушла глубоко под снег. Женщина не удержала равновесие и принялась часто перебирать ногами в попытках не скатиться по обрыву. И ей почти удалось, лишь под самый конец она зацепилась за голый корень и упала в снег. Тут же холод обжег лицо и руки, одежда мигом потяжелела, а из груди вырвался почти нечеловеческий крик. Женщина забила руками по снегу, не сдерживая слез. Мама… Она резко подняла голову, затихла. По спине пробежался холодок, а глаза неистово принялись вглядываться в пространство меж черно-белых стволов. Мама! Бьера сорвалась с места, точно смертью гонимая. Низкие ветки хлестали ее по лицу, оставляя тонкие порезы. Ноги утопали в глубоком снегу, но она продолжала бежать, пока лес не выпустил ее из своих когтистых лап. Перед глазами раскинулось поблескивающее инеем озеро, почти идеальной, округлой формы. Оно слепило своей белизной, в то время как темные глаза мгновенно зацепились за темное пятнышко, маячащее где-то почти в центре озера. – Кай! – мальчик тут же обратился в ее сторону и попытался встать, но поскользнулся и упал. – Кай, я сейчас! Однако стоило ей ступить на корку льда, как та опасно захрустела. Казалось, это хрустит не лед, а горсть старых костей, настолько оглушительным казался этот звук. Глаза Бьеры заметались по сторонам, сама она дрожащими руками схватилась за плащ, а затем упала коленями на заснеженный берег. – Не пытайся встать! Ползи, ползи ко мне! – и Кай послушно принялся ползти, раздирая ладони о жесткий лед. – Вот так, давай. Ползи ко мне, мой мальчик. Она тянула к нему руки, металась у берега, точно волчица у разгромленного логова. Ее темные одежды сплошь были покрыты снегом, снежинки в волосах не торопились таить, но женщина будто не замечала ни холода, ни ветра. Все, что для нее имело значение – был ребенок, со слезами на глазах медленно ползущий по ослепительной наледи. То и дело до их ушей доносился хруст, и тогда Бьера продолжала звать сына. Удивительно, сколь ценно становится время в такие моменты. Как футы обращаются в мили и лиги. Казалось, это длится вечность, но когда до берега оставалось совсем ничего, вновь раздался хруст и мальчик ушел под воду. Спустя время мужчины, вызвавшиеся помочь с поисками, набрели на то самое озеро, у берега которого сидела женщина. С ее темных волос стекала вода, стекленея почти на глазах. На бледных щеках были видны влажные дорожки, ее плечи не укрывал темный плащ, обнажая острые худые плечи. Она обнимала руками ворох тканей, дрожала, но продолжала что-то шептать плачущему ребенку. Але и другим детям в тот день сильно досталось. Особенно когда взрослые вернулись в деревню. Пожалуй, если бы Каю не стало плохо, Бьера наказала бы каждого из них. Но вместо этого темноволосая женщина днями и ночами находилась у кровати сына. Спустя двое суток без сна, она сдалась и забралась под одеяло к ребенку, прижав того к груди и наконец уснув. Правда из зыбкого забытья ее вырвал слабый, тихий голос. – Ма..ма? – но вместо слов Багра прижала мальчика к себе, мягко погладив по загрязнившимся волосам. – Мама…ты спасла меня. – Посмотри, до чего довела твоя погоня за «знаниями». – Н-но…не все знания ведь могут быть…плохими? – Скажи это гонцу со стрелой в шее. Травнице, сожженной на костре за «колдовство». Гришу, которого сдала охотникам его же семья. Те знания, к которым будет тянуть тебя, губительны. – Ты…ты заблуждаешься. «– …заблуждаешься, ночка. Точно тебе говорю, - руки, ЕГО руки, каждый раз кажущиеся теплее обычного, опустились на бледные щеки. – Ладно, какие-то тайны бытия или государства. Но обычные сказки-то чем плохи? – Вот сам читать их и будешь, – девушка высвободила лицо и вздернула подбородок. – Я-то хотя бы это умею. Ну-ну, ночка! Будешь так ворчать, он подумает, что его мама не умеет улыбаться, - теплые руки мягко коснулись округлого живота, а на тонких губах вдруг расцвела поистине мальчишечья улыбка. В нежности и любви лесных глаз, казалось, можно было утонуть, как можно было утонуть в чистом весеннем поле. – А ведь у нее самая красивая улыбка. И мягкие, но такие родные, губы легонько коснулись ее лба.» – Матушка? Ты меня слушаешь? – Багра несколько раз моргнула, качнула головой, ощутив едва уловимую влагу на подушке, и сделала вдох. – Слушаю. И если кто из нас заблуждается, то это ты, Александр, считая, что и впредь будешь учиться чему-то в одиночку. ~***~ Здесь было жарко. Душно. Но она всегда чувствовала холод, пробирающий до костей. Особенно сейчас, когда напротив сидел человек, от которого веяло морозом. – Потрудись объяснить, зачем ты здесь, - ее голос даже ей самой казался скрипучим, точно старая половица. И Багра чуть вздернула подбородок, отводя незрячий взгляд от нежеланного гостя. – Всегда должна быть причина, чтобы наведаться к родной матери? – Не смеши меня, мальчишка. Прекрати тратить время и мои нервы. Говори, зачем пришел. – Думал, что скучал. – Так «думал» или «скучал»? – И то, и другое, матушка. Но раз простого разговора не получится, - стул под мужчиной тихонько скрипнул. Багра его не видела, но знала, что сел он прямо и уложил ногу на ногу, продолжая сверлить ее взглядом темных глаз. Послышался шорох, точно что-то развернули, но Багра продолжила невозмутимо сжимать ручку трости. – Ты, верно, полагала, что в этом месте еще остались верные тебе гриши. Те, что без раздумий выполнят любую твою просьбу. Любой каприз, - в мягком и бархатном голосе прорезалась сталь, выделив последнее слово. – «Чтобы ты не задумала, торопись. Иначе черное солнце поглотит весь мир». Надо же, ты прежде не отличалась красноречием. Молчишь, – Дарклинг провел костяшкой пальца по сухим губам и прикрыл глаза. – Ты правда думала, что даже заполучив письмо, я не узнаю твоего почерка. Позволь напомнить, матушка, Я учил тебя письму. Стул вновь скрипнул, но теперь Багра была уверена, что генерал поддался вперед, сжимая в руках короткое послание. – Знания…как же там было... Гонец со стрелой, травница на костре, преданный гриш. Знания – это опасность, да? – Дарклинг замолчал, и лишь тяжелое, давящее ощущение его присутствия напоминало о том, что он все еще здесь. – Что ты задумал? – Моя тяга к знаниям губительна. Надеюсь, мне удалось привить это и ЕЙ. – Ты… - процедила Багра, вцепившись пальцами в подлокотник. – Неблагодарный мальчишка! – О, как ты заблуждаешься, - вслед за стулом скрипнула и половица, разнесся по небольшой комнате глухие шаги. Мужчина приблизился достаточно, чтобы можно было дотянуться до него рукой. – Столько благодарности, как к вам, я ни к кому не испытывал. И никогда не испытаю. Спасибо, матушка. Дарклинг склонился к седовласой старухе, мягко опустил руку на худое плечо и едва коснулся губами морщинистого лба. Ей хотелось выть. Хотелось расцарапать и без того изувеченное лицо. Святым бы закрыть уши от того количества проклятий, что она обрушивала на него. Ей хотелось рыдать, но, увы, ее щек больше никогда не коснутся горячие слезы. Он ушел, мягко прикрыв за собой дверь и оставив аромат морозного, хвойного леса.