Цена свободы

- Здравствуй, Жан. Голос, позвавший его, он бы узнал и в вихре сотен других. Тихий, мягкий, с легкой хрипотцой на полувздохах – это была Микаса. - Здравствуй, - ответил он ей, не подняв головы. Та приблизилась бесшумно и встала рядом молчаливой тенью. Минуту, две, три, вечность – они стояли друг рядом с другом и не могли произнести ни слова. Будто надеялись, что тишина спасет их обоих – не сомкнувших этой ночью глаз сломленных птиц с перебитыми крыльями. - Во сколько? – наконец, разомкнул губы Жан и тихо сглотнул. - В восемь. И снова тягучее молчание. Соловьи, предчувствуя сумерки, затянули мелодию, известную только им. Девчушки в легких платьицах пробежали на горизонте и исчезли вдали. Ветер, заплутавший среди безымянных курганов, потянул речной свежестью и разметал, играясь, волосы Микасы. Девушка же убрала пряди с лица и, совсем случайно, коснулась своего алого шарфа. И слезы – непрошеные слезы ясными каплями сорвались с ее ресниц, превратив мерное дыхание в нарастающие всхлипы. - Не надо, - прошептал Жан и взял ее за руку, - прошу, не надо. Но голос задрожал и у него, когда в столь знакомых ему глазах он увидел лишь отражение своего собственного отчаяния. - Не надо… И он обнял ее, обнял сильно, крепко, чтобы не видеть ее лица, не видеть этих слез, не видеть с ней рядом зеленоглазую тень. Тень Ирэн Йегер, что стала всей его жизнью, а теперь, укрытая цветами, покоилась под надгробным камнем братской могилы солдат разведывательного легиона. - ЙЕГЕР! – вскричал Жан и отстранился от Микасы. Но Ирэн не отозвалась. Не появилась под раскинувшимся над холмом яблоневым деревом и не назвала его в ответ дураком. Не улыбнулась тепло, искренне – так, как умела только она. Не появилась вовсе. И Жан все повторял и повторял ее имя, опускаясь на землю, падая на колени перед каменной стеной с сотнями имен, которые сейчас для него слились в одно - потерянное. «Я справлюсь, - пообещала ему Ирэн, когда поднимались с гулким грохотом ворота Шиганшины, - а потом покажу тебе земли за Стеной…». Но разве Жан хоть когда-нибудь просил об этом? Он купил им дом на окраине стены Роза, в титанами забытом маленьком городе. Скопил скудное жалование солдат легиона и вырвал у командора неделю их мечты, что с этой войной не имела ничего общего. «… или поедем домой», - Ирэн произнесла эти слова, лишь когда Жан собрался было запротестовать насчет новой вылазки. Затем рассмеялась и, все так же заливаясь звонким смехом, поцеловала. В последний раз. Микаса коснулась ладони Жана и замерла в ожидании. Когда-то ослепившая его своим ледяным сиянием черноокая звезда взяла его под руку и заставила подняться. А Жан лишь дышал тяжело в бессильном желании вернуть время вспять, когда он впервые увидел в вечной сопернице свою истинную любовь. Но так поздно. - Нам пора идти, - тихо сказала Микаса, уже надевшая на себя маску привычного холода. Жан отозвался коротким кивком и заставил себя оторвать взгляд от Стены Памяти, от выгравированной наспех строчки в правом нижнем углу. «Ирэн Йегер, Освободительница», - прочитал он уже в сотый раз и в сотый же раз еле сдержался, чтобы не стереть кровью из разбитых об камень кулаков последнее слово. Микаса же сняла с себя шарф, размотала истрепавшееся красное полотно и, помедлив, накинула его на плечи Жана, разорвав цепь воспоминаний. - Спасибо, что был с ней рядом, - произнесла она и сжала на прощание в тонких пальцах частичку той самой Йегер, которой они оба были преданны до самого конца. - Нам пора идти? – повторил Жан слова Микасы и слабо улыбнулся ей. И они ушли. Микаса Акерман и Жан Кирштайн – та, кто, скрепя сердце, продолжила наступление, когда пал титан Ирэн Йегер, и тот, кто, рыдая, прижимал любимую к своей груди, когда выпущенные в небо сотни зеленых сигнальных ракет озарили их, людей, долгожданную свободу.