***
На траве едва начала появляться роса, когда Ран шёл по безлюдным улицам и приближался к манящему своим запахом и таинственностью лесу. Что-то тянуло его в ту сторону. И противиться этому зову он не хотел. Он осторожно ступал по траве, слыша характерный хруст от сухих веток под ногами, но с каждым шагом желание идти дальше лишь усиливалось. Ран неторопливо шагал вглубь, наслаждаясь ночной, почти утренней прохладой, и едва появляющимися лучами солнца. Когда его обоняния коснулся цветочный запах – он готов был поклясться, что это колокольчики – Ран резко рванул вперёд. Касаясь спиной дерева, в окружении травы сидела девушка. Лесная нимфа или фея – это не то, что можно было бы сказать о ней, беря в расчёт здешнюю атмосферу, запах и наступление раннего утра. Её волосы были выкрашены в яркий фиолетовый цвет и едва касались плеч; руки были усыпаны разными узорами-татуировками, а чёрные колготки в сетку, кажется, были порваны ветками недавно здесь, или так было задумано – Ран точно не знал. – Довольно опасно гулять в такое время в лесу, – сказал он, сложив руки на груди. Две его косы слегка растрепались от ветра, и несколько прядей выбрались наружу, придавая вид лёгкой небрежности. В груди что-то кольнуло. Девушка даже не вздрогнула от неожиданности и никак не отреагировала, что показалось Рану весьма странным. – Ты верно заметил, – её голос был похож на шелест листьев и травы, на которых она восседала, как на троне – так же величественно и уверенно, как будто бы этот мир принадлежал ей – и тихий шум ветра. – Поэтому иди домой. Ран оторопел от наглости, что так отчётливо слышалась в её голосе, и от этого взгляда вникуда – таким он был отчуждённым, пустым, безразличным, чем-то напоминающим его собственный. Что-то в груди кольнуло ещё раз. – Дерзишь? – на выдохе сказал он, улыбаясь. – Констатирую факт, Ран Хайтани. Она даже взгляд не подняла, продолжая смотреть куда-то вдаль, сквозь пространство будто, и имя его назвала как само собой разумеющееся. И что-то в груди кольнуло в третий раз от произнесëнного ею его имени вслух. – Ты меня знаешь? – Кто же не знает братьев Хайтани. Я родилась и выросла в этом районе. Он прекрасно понимал, что о них с братом ходит дурная слава, и все проживающие здесь имеют чёткое представление об их деятельности. Но Ран недоверчиво сощурился. Почему-то он был уверен, что Эту девушку он бы запомнил, если бы хоть раз увидел в окрестностях Роппонги. – Представишься? – он прислонился плечом к дереву, продолжая наглейшим образом разглядывать девушку с головы до пят и даже не пытаясь это скрыть. А ей было плевать. Не заметить эти взгляды было просто невозможно. – Акайна или Кай, как тебе больше нравится. – И что же ты делаешь в лесу под утро? Неужели не страшно? – Почему эти вопросы относятся только ко мне, а не к тебе, и почему тебя это вообще волнует? – Не боишься, что окажусь маньяком? Тогда она повернула к нему голову и наградила его таким пронизывающим, холодным взглядом, что Рану не стало не по себе – в нём проснулся интерес. – А ты? Ран на долю секунды ощутил себя идиотом, но также поймал себя на мысли, что ему – становится интереснее с каждой последующей минутой их странного диалога. – Если ты знаешь, кто я, то и знаешь о моих поступках, – кинул Ран то, что точно могло бы её напугать. Но, вопреки ожиданиям, он был уверен, что не напугает. И оказался прав, потому что Акайна впервые, кажется, моргнув за последнюю минуту, довольно тихо прошептала: – Именно. И роли маньяка там нет. А вот ты обо мне не знаешь ничего. И посмотрела на Рана безразличным взглядом, как будто уже знала о нём всё на свете. Хайтани откинул голову назад, тихо посмеиваясь, и, засунув руки в карманы свободных чёрных штанов, подошёл ближе. Медленно опустился на корточки, сжав руки в замок перед собой на уровне подбородка, упираясь локтями в колени. Слегка сощурился, взирая в глаза напротив немигающим взглядом – кажется, её глаза тоже отдавали фиолетовым отливом. – Откуда же ты вылезла такая? Акайна позволила своим губам изобразить полуулыбку, когда она подалась вперёд: – А тебе так хочется это узнать? Ран тоже позволил своим губам растянуться в улыбке. – Неверная формулировка, Акайна, – его тон был понимающим, как будто он объяснял что-то ребёнку, а ещё ему понравилось, как прозвучало её имя из его уст. – Я это узнаю. Тогда он ещё не знал, что это начало чего-то совершенно иного для него. И чем это всё закончится.***
Поцелуи с Акайной всегда были обжигающе-горячими, терпкими и какими-то горестными. Рану иногда казалось, что она исчезнет в любое мгновение, если он не будет держать её достаточно крепко, и – какая нелепость – впервые в жизни не он контролировал ситуацию, а она. Она была дерзкой, неуловимой, уходила и приходила тогда, когда захочет, и не хотела иметь никаких обязательств. А Ран хотел. Всегда её и во всех смыслах. Она овладела всеми его мыслями – от и до – и Хайтани хотел всеми возможными и невозможными способами привязать её к себе. Как это получилось и как они пришли к этому – он не знал и не помнил, да и ему, если честно, было совершенно плевать на это. Значение имела только она и их странные отношения, которые впервые в жизни Рана Хайтани его не устраивали. И он готов был сделать что угодно, чтобы это исправить. Акайна всегда была до неприличия тихой в постели и лишь на пике оргазма могла издать приглушённый стон, что неимоверно бесило Рана. Он хотел не просто видеть и чувствовать, как ей хорошо рядом с ним и только с ним, но и хотел это слышать. Хотел, чтобы соседи знали, что происходит, чтобы весь этот грёбаный мир знал, что он делает с ней и кому она принадлежит. Но она ему не принадлежала. И это бесило ещё больше. До пятен перед глазами и нервно сжимающихся кулаков. Ран вбивал её тело в поверхность стола и прокусывал её шею и плечи до крови, оставляя многочисленные отметины, напоминающие, что здесь был он. Есть и будет. Но Акайна всегда была другого мнения и видела их отношения под другим углом. И это то, что выводило его из себя до зубного скрежета. Ран Хайтани чувствовал, как он медленно сходит с ума от невозможности поступать так, как он считает нужным, от невозможности решать всё самому и от невозможности быть рядом всегда, а не тогда, когда Акайна соизволит. И он готов был придушить её за это самовольничество и полное неповиновение. И он душил. Впиваясь в её шею тонкими пальцами во время очередной бессонной ночи, заставляя её задыхаться; царапал её бёдра, рассматривая витиеватые татуировки и перекрывая их своими полосами от ногтей. И Ран не мог насладиться этими моментами, не мог напиться ею, ему всегда было мало и хотелось ещё и ещё, как конченые наркоманы желали новую дозу, каждый раз её увеличивая. Вот и Ран Хайтани хотел пустить Акайну себе по венам, втереть её себе в кожу, да сделать что угодно, лишь бы она признала, что целиком и полностью принадлежит ему. И вскоре все эти странности заметил Риндо. – Ран, я не узнаю тебя, – сказал он, заметив, как брат названивал кому-то, кто в очередной раз не брал трубку. Она всегда так делала, не предупреждала, решив снова пропасть, когда ей вздумается, и появиться внезапным образом. – И что с того? – нервно ответил Ран, когда после нескольких попыток дозвониться ему дружелюбно сообщили, что абонент уже недоступен. – Мне нужна эта девчонка, понимаешь? И я заставлю её почувствовать такую же необходимость во мне. Риндо, кажется, не понимал, но ничего не мог сделать. После долгой разлуки Ран всегда вымещал все скопившиеся эмоции через грубые поцелуи и жёсткий секс. Пытался в процессе выяснить, где она шлялась всё это время, но ответов никогда не получал. Пытался даже подключить свои связи, чтобы выяснить, кто она вообще такая, но складывалось ощущение, что у неё эти связи были ещё более надёжные и умело скрывали всю информацию о ней. – И долго ты ещё будешь бегать? Ран наматывал её короткие волосы на свои пальцы и вдавливал её лицо в подушку, царапал её бёдра, пока погружался в неё как можно глубже и медленнее, заставляя Акайну сходить с ума в исступлении. Но она не сходила. Лишь довольно улыбалась, собирая ладонями простынь, и выгибалась в спине навстречу движениям. – А долго ты будешь пытаться меня поймать? – Пока ты не признаешь, что принадлежишь мне. Ран шептал ей на ухо, целуя почти невинно и снова кусая до ярких отметин на коже, до болезненных ощущений и – позже – долго не сходящих синяков. Он пытался снова и снова выбивать из неё громкие стоны вперемешку с его именем, но каждый раз он оставался ни с чем. – Тогда тебе придётся долго гоняться за мной, – её смех был похож на перезвон маленьких колоколов – такой тонкий и звонкий, переливающихся разными нотами будто, и звучал почти всегда не сколько игриво, сколько издевательски. – Вот и посмотрим, – на горле прохрипел Ран, едва сумев сдержать громкий стон от того, как Акайна начала сжиматься. – Ты – моя. Если понадобится, я тебя на цепь посажу. – Ну попробуй, Хайтани, – она напрягла мышцы и специально сжалась ещё сильнее, от чего Ран оставил длинные полосы от ногтей на её бёдрах и пояснице. Однажды, когда Рану откровенно надоели эти игры в догонялки, он решил прямо задать вопрос. – Не хочешь переехать к нам? Акайна даже не выглядела удивлённо, её интересовало другое: – К вам? – Ко мне и Риндо. – Кажется, Риндо уже не живёт с тобой. – Глупости. Он просто много времени проводит где попало и нечасто ночует дома, – отмахнулся Ран, смутно помня, когда брат последний раз был дома. Может, у него кто-то появился? – Что бы ты там не говорил о подчинении, чувстве собственничества и так далее, мы же оба прекрасно понимаем, что тебе это не нужно, – она пожала плечами, лежа на какой-то крыше и рассматривая ночное небо. – Тебе станет скучно, и ты потеряешь интерес. Ты хочешь всё контролировать, но тебе нужны эмоции, нужна цель, и я даю тебе всё это. Так что же ещё тебе нужно? – Ты ошибаешься, – раздражённо выдавил Ран, повернув голову в её сторону. – Ты хочешь обмануть самого себя, – она так и осталась лежать на месте, игнорируя внимательный взгляд сбоку. – Значит, ты ведёшь себя так, потому что боишься быть брошенной? – предположил он. – Нет, просто так совпало, что я подхожу под все твои приколы. Ран стиснул зубы и резко подорвался с места, нависая над Акайной, которая с неохотой перевела взгляд на него. Её волосы слегка растрепались от ветра, а кожа в ночном свете выглядела соблазнительно и чарующе. Хайтани засмотрелся. – Мне нравятся твои волосы, – вдруг сказал он, перебирая яркие фиолетовые пряди пальцами. – Мы с Риндо планируем покрасить их в этот же цвет. Будем втроём ходить одинаковые, забавно, да? Акайна ничего не ответила, продолжая смотреть в глаза напротив взглядом полуприкрытых глаз – любимый взгляд Рана, которым он окидывал окружающих. Встряхнув головой от внезапного наваждения, он вспомнил, о чëм они говорили. – Кто ты такая? – опустившись вплотную к её губам, сквозь зубы прошипел Ран. – Разве это важно? Куда важнее, что тебе хорошо со мной, а мне хорошо с тобой. Что ещё нужно? Ран знал, что ему нужно: он и Риндо, заправляющие Роппонги, и Акайна рядом – целиком и полностью принадлежащая только ему одному. – Ты знаешь, что мне нужно, Кай. – Знаю. А ты, Ран? Её голос звучал спокойно и безэмоционально, и Хайтани, кажется, впервые задумался о её холодном, как Северный Ледовитый океан, характере. Когда Акайна заявилась посреди ночи, вся в крови и с бешеными горящими глазами, Ран не на шутку успел испугаться. Он схватил её за руку, отводя в ванную, и начал судорожно осматривать и ощупывать, и только тогда понял – кровь не её. С губ сорвался вздох облегчения. Одна лишь мысль о том, что кто-то мог причинить вред Ей, сводила с ума и без того встревоженное сознание. Плевать, кто ещё мог пострадать. На ней не было ни единой царапины, лишь местами засохшая кровь – чужая – которая вымазала одежду, лицо, руки, да всё было в чьих-то кровавых следах. Ран взял её за подбородок и чуть приподнял его, задавая немой вопрос. – Я убила человека, – когда Акайна посмотрела прямиком на него, в её глазах больше не было того странного блеска, чего-то зловещего, бешеного, в них была лишь сухая констатация факта. Рана удивил этот спокойный тон, как будто она рассказывала о том, что съела на обед или куда ходила на прогулку. – И где он сейчас? Его не волновало, кто это и за что она его убила, его волновала только сама Акайна и её благополучие, навряд ли в таком состоянии она позаботилась об уликах. – Акайна, где тело? Она ответила не сразу, дёрнула шеей, мышцы на которой слегка заклинило, и как ни в чëм не бывало выдала: – В машине возле твоего дома. Хочешь закопать его сам? – Сиди здесь и никуда не уходи, ясно? Я всё сделаю и вернусь. Когда Ран вышел из ванной, его взгляд зацепился за то место, где обычно стояла его телескопическая дубинка, которая ещё вчера вечером точно была там. – Акайна, а где моя... – Тоже в машине, – спокойно ответила она. Хайтани хотел, но не мог сейчас задавать вопросы, почему и зачем она взяла его телескопку, кого убила и по какой причине – всё потом. Акайна подошла к нему сзади, касаясь обнажённой кожи спины и плавно переходя ладонями к груди. Ловко оказавшись спереди, она потянула Рана за распущенные волосы на себя – они были одного роста – и пылко его поцеловала, впиваясь в губы и сразу же проникая языком в рот. Хайтани ответил; больше всего на свете он сейчас хотел остаться здесь, с ней, но не мог себе этого позволить. – Жди меня здесь, только никуда не уходи, – строго сказал он. – Я скоро вернусь, ладно? Конечно же, когда Ран вернулся, никого в квартире уже не было. Как и всегда, Ран не мог до неё дозвониться, сколько бы ни пытался, но если за всё прошедшее время он успел к этому привыкнуть, то сейчас ситуация была слегка иной. Она кого-то убила, от кого с ювелирной осторожностью избавился Хайтани – он так переживал, что даже не стал рассматривать тело, желая как можно скорее от него избавиться и разделаться с этим делом. А Акайна не появлялась. И, помимо волнения, Ран чувствовал сильное раздражение и желание и в самом деле посадить эту дрянь на цепь, как только он её отыщет. – Ты снова как на иголках, – в голосе Риндо сквозило беспокойство и недовольство. – Оно того стоит, Ран? Он уверен, что стоит. Привязанность к Акайне постепенно переходила – давно перешла – в зависимость. Он ощущал себя спятившим сталкером или законченным наркоманом, он нуждался в ней и ничего не мог поделать с этим. Ран щёлкнул зажигалкой несколько раз, придерживая губами сигарету, и тупо пялился в стену, смотря сквозь Риндо. Щёлкнул ещё раз и поджёг кончик сигареты, медленно затягиваясь и выпуская клубок дыма. – Я не уверен, что могу это контролировать. Кажется, это именно то, что Риндо не хотел слышать. Потому что Ран увидел на его лице досаду, грусть и отчаяние. – Это меня и пугает больше всего, – его голос прозвучал тихо, с нескрываемой тоской и смирением. Акайна объявилась на удивление быстро – всего через пару дней – когда Риндо ушёл по важному делу, а Ран ненадолго задержался, выходя из подъезда и видя её. – Думаешь, это нормально – пропадать после такого? – несмотря на скопившуюся злобу, гнев и приступы постоянной тревоги и беспокойства, голос Рана звучал спокойно и размеренно. То ли потому что с ней всё было в порядке. То ли потому что в порядке относительном. Акайна выглядела помято и заметно похудевшей – она и так была высокой и худой донельзя, но, казалось, что за пару дней скинула ещё несколько киллограммов. Осунулась, появились более явные синяки под глазами, чем до этого; волосы были спутанными, как будто она их не мыла эти дни после случившегося. – Я скучала, – уткнувшись в грудь Рана, прошептала она. Она тебя погубит – так внезапно вспомнились слова брата, когда Ран почувствовал облегчение от одного её присутствия. – Я тебя не отпущу, – серьёзно выдавил Хайтани грубым и низким голосом, который перешёл в сиплое звучание. – Никогда не отпущу. Акайна не ответила, продолжая прижиматься к Рану так сильно и отчаянно, как будто у них оставалось мало времени, чтобы провести его вместе. – Ты куда-то уходишь? – Уже нет. – Я убила того врача. Из-за которого погиб близкий мне человек. Ран нахмурился, тщетно пытаясь вспомнить, рассказывала ли ему Акайна о каком-то враче и близком человеке. Он этого не помнил. Но просто спросить и, возможно, поднять больную тему и расковырять старые, видимо, и так незажившие раны он не хотел. Поэтому просто покрепче прижал к себе Акайну, стискивая её в своих объятиях до хруста костей и вдыхая уже привычный аромат – от неё пахло тем же лесом, колокольчиками и чем-то неуловимым, призрачным, словно напоминая ему в который раз – ты за ней не угонишься, она всегда будет ускользать из твоих рук, как бы ты не пытался удержать её и приручить. Она – словно дикая кошка, которая гуляет сама по себе и лишь изредка являет себя подобию хозяина. Даёт призрачную надежду каждый раз, что её удаётся постепенно приручить, но итог всегда один – она сама по себе и отлично себя чувствует в этой роли, в этой неопределённости. – Тебе стало легче? – спустя некоторое время Ран всё же решается задать вопрос. Он понимал её. Если бы вдруг что-то случилось с его братом... Он бы сжёг весь этот мир и заставил страдать каждого, хоть как-то замешанного в этом. – Я пока не поняла, – отстраняясь от него, тихо прошептала Акайна, обхватив тонкие плечи руками. – Мне кажется, я всё ещё не поняла и не смирилась с этим. Просто это чувство, вот оно, прямо здесь, – её голос чуть дрогнул, когда она коснулась своих рёбер слева, ведя ладонь чуть выше, – оно прожигает мою грудную клетку насквозь, сжирает меня, гложит, грызёт, забирает что-то важное, что-то от меня самой, – она обхватила тонкий топ пальцами, впиваясь ногтями, и подняла руку к ключицам, беспощадно царапая кожу до выступающих капель крови. – Я больше не чувствую себя частью этого мира. Это то, что Ран не хотел слышать. И то, чего он боялся услышать всей душой. – Не говори так, – он подал голос не сразу, сжимая руки в кулаки и оставляя следы от ногтей на коже. Акайна подняла на него широко распахнутые глаза и склонила голову чуть вбок. – Ты сам спросил меня об этом, Ран. Мне стоило соврать? Ран не знал ответа на этот вопрос. – Ты останешься у меня? – Останусь. Утром она ушла так незаметно, словно её и не было в квартире вовсе, и Ран всем нутром ощущал, что времени у них оставалось всё меньше. Ранним утром этого же дня – они не спали полночи – он подскочил с постели как ошпаренный и кинулся со всех ног из гаража, чтобы найти её. Почему они оказались в гараже, Ран почему-то вспомнить не мог. И Ран почему-то не удивился, когда нашёл Акайну в том же лесу, где они встретились в первый раз. И не удивился, когда увидел бутылку с водой и упаковки от таблеток – кажется, те самые, приём которых Акайна пропускала с завидной периодичностью. – Ты всё-таки сделала это, – голос Рана на удивление звучал холодно и спокойно, когда он набирал номер скорой помощи; он словно знал, что всё этим закончится. – Не успеют, – безразлично отозвалась она, вяло повернув голову вбок – ни один мускул на её лице не дрогнул, как будто бы она знала, что Ран найдёт её. Хайтани ощутил опустошение – что-то важное и невероятно ценное вырывали из его груди прямо сейчас, с корнем вытаскивая наружу без анестезии. Он подошёл ближе, вцепившись в плечо Акайны с силой, и потянул её наверх, не думая о боли от впивающихся с остервенением в кожу ногтей. – Ты всё-таки не смог угнаться за мной, – она выдавила из себя кривую улыбку, когда Ран прижал её к дереву. Её слова он намеренно проигнорировал. – Поцелуй меня, – потребовал Ран, схватив Акайну за предплечье и с силой потянув на себя. – Последний поцелуй? – на её губах появилось подобие улыбки, вымученной, не совсем естественной, но улыбки. Это Ран проигнорировал тоже, с такой жадностью и злобой впиваясь в её губы, безжалостно прокусывая кожу и зализывая языком, не давал отстраниться и целовал снова и снова, ощущая, как безнадёжность отзывается в каждой частичке тела, когда Акайна отвечает всё более вяло и как она перестаёт держаться на своих ногах. Вдоль позвоночника Рана пробежали мурашки, когда Акайна провела ладонью по его спине и едва различимо выдохнула ему в губы: – Ты можешь пойти со мной. Что-то внутри болезненно оборвалось, когда он подумал, что это не такая плохая идея, а весьма заманчивая и правильная. Сознание начало путаться, весь окружающий мир расплывался перед глазами. Ему стало страшно – он не видел Акайну, не видел собственных рук, не видел ничего, лишь чувствовал всепоглощающую тоску и стойкое ощущение безнадёжности. Когда Ран начал ощущать, как земля медленно уходит из-под ног, а перед глазами поплыло окончательно, он попытался сфокусировать взгляд и увидел идущего к нему Риндо. Тот не смотрел на него с осуждением, а скорее с болью в глазах и совсем не ощутимым, едва узнаваемым – пониманием. – Ри-ндо, – слабо прошептал Ран, протягивая к нему руку, но брат лишь посмотрел на неё, но не протянул в ответ. В груди что-то неприятно защемило от этого. – Дай мне свою руку, – вытянул из себя Ран слабым голосом, но брат был непреклонен. – Риндо, дай мне руку, чëрт возьми! – требовательно продолжал он. Но Риндо лишь отрицательно помахал головой, и Ран начал терять чёткие очертания, видя брата сквозь прозрачную призму. – Почему ты... В голове стоял шум, звучали какие-то голоса, и Ран не мог договорить. Тогда Риндо сел с ним рядом на корточки и ласково провёл по его макушке ладонью, но Ран почему-то не мог в полной мере ощутить это прикосновение. В груди продолжала разливаться тоска, обида, кажется, даже на языке он ощущал горечь. Или это таблетки? – Ран, – голос Риндо, кажется, начал звучать очень отдалённо, особенно, когда он сказал нечто странное: – Вернись к себе. И ещё более странное: – Но не вздумай возвращаться ко мне. И Ран погрузился в пустоту, увидев, как образ Риндо становился всё более отдалённым и нереальным. И ему по-прежнему было нестерпимо больно.***
Ран, устало разлепив отежелевшие веки, лежал и смотрел в бесцветный потолок, закрывая и открывая глаза. Он не чувствовал собственного тела, оно было ватным, а перед глазами стояла белая пелена, как ночной туман над озером – протяни собственную руку вперёд и не увидишь её. – Ран, вы нас слышите? – где-то отдалённо прозвучал приятный, чуть охрипший голос женщины. – Вас? – он устало разлепил пересохшие губы и не узнал собственный голос. Только тогда он различил ещё два мужских голоса – такой же молодой, как и женский, и достаточно пожилой. – А где мой брат? – в голову сразу же закралась тревожная мысль. Никто не ответил. Тревога постепенно охватывала каждую частичку его тела, которое он всё ещё не мог прочувствовать в полной мере. Когда его начало трясти, он вспомнил ещё кое-что: – Где Акайна? Люди в белых халатах стали перешептываться между собой. Ран поймал на себе взгляд женщины – он был понимающим и... сочувствующим? Какого хрена она ему сочувствовала? Два мужчины смотрели с хорошо скрываемыми осуждением и недовольством, но Ран их эмоции нутром чуял, как бы хорошо они не пытались притворяться. И кто из этих людей раздражал его больше, он пока понять не мог. Эмоции Рана были похожи на давно дремлющий вулкан, который никогда не должен был дать о себе знать, но вопреки законам природы – он проснулся, готовый обрушить гнев столетий на этот мир. Он зашевелил кончиками пальцев на руках, покусывая впалые щёки; его нижняя губа нервно затряслась, когда он начал кидать взгляды исподлобья на всех присутствующих в ожидании ответов на вопросы. Но все молчали. Распущенные, знатно потрёпанные волосы стали касаться лица, когда Хайтани задвигал головой в разные стороны. Худощавые, с чересчур яро выделяющимися костями плечи, задрожали. – Я с воздухом разговариваю? – после этих слов молодой парень не сдержал усмешку, но сразу же отвернулся, словно понимая, что повёл себя непрофессионально. – Тебе, сука, смешно? Я похож на грёбаного клоуна? – Пожалуйста, не нервничайте, – подала голос женщина, переводя фокус внимания на себя. Ран дёрнул шеей, на секунду прикрывая глаза, и когда он их открыл, его взгляд, направленный на женщину, был холодным, пронизывающим и не выражающим абсолютно никаких эмоций. – Отвечай на мои вопросы, – чётко произнёс он низким и внезапно охрипшим голосом. – Что с девушкой, которая была со мной? Вы спасли её или она... Вы спасли её? Женщина снова изобразила искреннее сочувствие, но отодвинула стул, на котором сидела, подальше. Это не укрылось от внимания Рана. – Отвечай мне, – потребовал Ран. Но его продолжали самым наглейшим образом игнорировать. – Где мой брат, чëрт вас подери! Где Риндо? Ран крепко зажмурился, так, что в уголках глаз появилась влага, и резко их открыл. Тогда он увидел стоящего у двери Риндо; он сложил руки на груди и медленно мотал головой в разные стороны. – Ты самый настоящий засранец, – обратился к нему Ран, чувствуя облегчение. – Давай уже уйдём отсюда, пока я не набил им всем рожи. Женщина начала взволнованно дышать и поднялась со стула, жестом подзывая мужчин к себе. – Где девушка, что была со мной? – ещё раз повторил Ран и только тогда он понял, что встать, как бы не хотел, не мог; тело было расслабленное, ватное и как будто бы не принадлежало ему. – Какого чёрта здесь происходит, Риндо? – Вы были один, – наконец-то подала голос женщина. – Мы нашли вас в лесу. Вы вызвали скорую. Ран Хайтани почувствовал себя идиотом, потому что был уверен абсолютно точно, что Акайна в таком состоянии не смогла бы куда-то уйти. Может, свалилась в кустах или упала в какую-нибудь яму? Тогда она точно не выжила. – Если она умерла, потому что вы, идиоты, упустили её из виду, то я... – Что ты? – заговорил молодой парень. – Снова убьёшь врача? Что? Снова? Женщина недовольно посмотрела назад, что-то прошептав. Ран нахмурился, повернув голову в его сторону; по телу, которое он до сих пор ощущал неполноценно, прошли мурашки. – Я ещё никого не убивал. Женщина жестом приказала заткнуться, когда паренёк хотел продолжить. – Ран, вы правда ничего не помните? – Я помню, как был в лесу с Акайной, а потом пришёл Риндо... Может, это он увёз Акайну в больницу? – Ран, вы были в лесу один. Больше никого. Он раздражённо дёрнул шеей снова, и желваки на его лице задвигались от негодования. – Риндо, где Акайна? – Риндо здесь нет. Ран снова наградил женщину пронзительным взглядом, даже не моргая смотрел на неё. – Я всё-таки похож на клоуна? – выдавил он из себя. Он почувствовал, как его кинуло в жар, как на лбу начал проступать пот. Руки, сжимающие простынь, задрожали, и ему вдруг захотелось заплакать. – Позовите медсестру, пусть сделает укол, – приказала женщина. – Какой к чертям укол? Ты скажешь мне, что здесь творится? Молоденькая девчушка с собранными в пучок волосами появилась незамедлительно и молниеносно пронеслась по палате, оказываясь рядом с койкой Рана и уже набирая лекарство в шприц. Когда он снова крепко зажмурился, Риндо, стоящего у двери, уже не было. – Риндо? Где мой брат? Куда он ушёл? Женщина устало выдохнула, когда посмотрела на встревоженное лицо Рана, реакция которого начала замедляться; глаза медленно закрывались. И тогда, когда она сказала то, что Ран никогда в жизни не хотел бы услышать, у Хайтани несуществующая почва ушла из-под ног. Потому что она сказала: – Ваш брат умер полгода назад. И Ран начал погружаться во тьму, ощущая влагу в уголках глаз, но уже не от крепких зажмуриваний.***
– Ран, а с кем ты говоришь? – когда Риндо впервые увидел пялящегося в стену брата и яро о чём-то с кем-то спорящего, он не особо удивился. Не так давно скончалась их мать, и на Ране это оставило куда больший след, чем на Риндо. Старший, в отличие от младшего, не позволил ни одной слезинки скатиться с его пухлых щёк – молча слушал и смотрел немигающим взглядом, пока отец пытался успокоить Риндо. В тот момент он не стал предавать должного значения этому странному поведению брата – у него шок, горе, и мало ли чего на этом фоне могло привидеться ему. Он так думал. Но Ран продолжал с кем-то периодически разговаривать, и этого кого-то Риндо не видел. К тому же его брат стал совсем уж холодным и отстранëнным, не выражающим никаких эмоций: ни радости, ни печали – абсолютно ничего, что никак не описывало маленького ребёнка. После утраты матери у Рана в голове что-то перемкнуло, так думал Риндо, и так было на самом деле. Его брат менялся на глазах, подолгу уходил в себя, мало разговаривал – по крайней мере с Риндо – винил во всём случившимся отца и перестал видеть в нём родственника – лишь вынужденного сожителя, от которого можно уйти при первой появившейся возможности. – Рин, я боюсь, что у Рана то же самое, что и было у вашей мамы, – однажды, отведя сына в другую комнату, поделился своими мыслями отец. – То же самое, что у мамы? – недоумëнно повторил Риндо. – Ран не говорит со мной, а ты мне это не рассказываешь, – с лёгким укором в голосе сказал отец. – Но я не слепой и вижу, что он с кем-то разговаривает, и этот кто-то – невидимый. Риндо от удивления распахнул глаза и крепко стиснул зубы, поджав губы – значит, это было серьёзной проблемой, и он не просто так переживал. – Я надеялся, что это не передастся вам, но... Видимо, я ошибся, и стресс так повлиял на него. Их дети всегда были куда более сообразительными, чем их ровесники, поэтому отец решил поделиться с младшим сыном возможными последствиями и подробностями этой болезни. Он объяснил, что Рана нужно отвести к специалисту, что ему должны прописать таблетки и назначить лечение, но он должен захотеть этого и осознать проблему по собственной воле – принуждение не поможет, а отца он слушать даже не станет. – Я знаю, как вы любите друг друга, Рин, поэтому ты сам должен поговорить с Раном, на меня он даже не посмотрит. Риндо был смышлёным ребёнком, и их связь с Раном всегда была крепче самого крепкого алмаза в мире. Но он не знал, что точно нужно сказать, чтобы достучаться до брата. Чтобы вернуть его. И тогда он решил, что именно это и нужно. – Ран, вернись ко мне, – взяв брата за руку, умоляюще сказал Риндо. – Верни себя. Тогда Ран выслушал и согласился пойти к специалисту. И курс таблеток и работа с психиатром, регулярные посещения сделали своё дело и свели подобные приступы к минимуму. В редких случаях он продолжал видеть и слышать странные вещи, но поддержка брата помогала справляться со всем и оставаться собой. Хотя, становясь старше, Ран всё меньше времени уделял лечению и часто пропускал курс препаратов, но Риндо регулярно контролировал это и напоминал о необходимости лечения. Пока напоминать о них стало некому.***
Ран сидел на скамейке, неспешно раскачивая коленями и каждый раз вздрагивая от сильного потока ветра. События прошедших месяцев, его неожиданные появления в разных местах, пропажи Акайны – всё постепенно обретало смысл и складывалось в единую хронологическую цепочку. Он исправно принимал таблетки от врачей, чтобы вернуть себя. Но этого было недостаточно, чтобы унять разрастающуюся с каждым днём всё больше дыру в душе, которая разрывала всё нутро, цепляясь острыми когтями и растягивая и без того рваную рану в разные стороны. Ему было нестерпимо больно и тяжело проживать каждый день этой лишённой всякого смысла жизни. – Кажется, я смог вернуть себя, – усмехнулся Ран, запуская руку в волосы. Оказывается, любое своеволие в психиатрической больнице запрещено, и все попытки быстро пресекаются. Но коррупция всегда существовала, существует и будет существовать, поэтому милая уборщица после нескольких дней уговоров и пачки денег, которые ей передали старые знакомые Рана, согласилась случайно обронить ключи от кладовой с разными моющими средствами. – Но прости, Риндо, я не могу не вернуться к тебе. Единственное, что смог вспомнить Ран, когда Риндо лежал в больнице, в его палате стояла ваза – с колокольчиками и еловыми веточками. – Скоро встретимся, братишка. И, закрывая глаза, которые он больше никогда не откроет, он снова почувствовал этот запах.Жаль, что тебя я Выдумал, Для меня будто призрак, Выдумал, Дай тобою напиться, Забирай Моё тело и мысли, Будь моей Девочкой-убийцей
©20tokens – девочка-убийца