Меч моей возлюбленной

      С белого потолка зала свисали, слегка раскачиваясь флаги, на которых были зеленые и красные цвета. На каждом из них красовался благородный лев давящий дракона, чешуйчатого символа предыдущей короны, которую прапрадед нынешнего короля свергнул.       «Свергнул для того, чтобы у дражайшего внука отдавилась вся задница на этом троне!», раздраженно думал король, уже который час принимая посла. На кону стоял пугающий вопрос войны и, не менее неприятный вопрос, вернется ли посол на свою родину живым. Общепринятые правила велели убить его, но король не любил лишний раз дергать свою совесть. «Да и как такое заявление от страны, состоящей из двух деревень, можно воспринимать всерьез?». Поэтому вместо того, чтобы действительно принимать решения, он разглядывал каменную стенку, проглядывающую между портретами его благородных предков.       — Такое громкое заявление может означать только одно, — угрюмо заметил один из советников, возвращая мысли молодого человека обратно, — кто-то помогает прукийскому королю.       — Кто? — задал король вопрос, на который конечно же никто не ответил.       — Об этом можно подумать позже, мой король, — подал голос тот же советник, — пока что рекомендую вернутся к предыдущему вопросу.       К вопросу, к которому королю совершенно не хотелось возвращаться. И он дал понять об этом советнику жалобной гримасой. Тот его понял, покачал головой, встал и громким, поставленным голосом велел:       — Именем альдийского короля Алукарда II ВанКонде, велю казнить этого посла, посмевшего принести столь дурную весть, согласно традициям западной стороны! Стража тут же отреагировала, пропуская уже готовый конвой. Когда посла схватили, тот не сопротивлялся. Видимо считал себя уже приговоренным, как только понял смысл, прочитанного им послания. Когда его увели, начались споры по поводу того, кто посмел бросить вызов Альдии, да еще и так низко подставить другую страну для этих целей. По соседству с Прукией была только одна страна, помимо Альдии, Эрнендон. Но во-первых, с ним были абсолютно точно выверенные взаимовыгодные отношения, во-вторых, в Эрнендоне для защиты использовались альдийские солдаты. Решив, что каждый из присутствующих задействует свою сеть агентов, все разошлись. Король остался сидеть глубоко задумавшись. К нему подошел советник с полномочиями сверх меры. Король редко кому доверял, но этому мужчине верил чуть больше, чем наполовину.       — С девяти лет несете на себе груз короны, а к казням так и не привыкли, — на короля уставились зеленые глаза, якобы сочувствующие, но Алукард хорошо чувствовал пронизывающий взгляд.       — Будь моя воля, я бы их отменил, ты же знаешь, Вольдевилл, — парень с вызовом уставился на советника. Пару блондинистых прядей упали ему на глаза и он не собирался их убирать, смотря из-под них, как из-под прикрытия. Визирь почтительно кивнул, хоть лицо и выражало полное несогласие. Алукард встал, потянулся и вышел с зала.       Ему не хотелось знать кто решился бросить вызов Альдии, но и не знать было, конечно же, глупо. А король был мягок, но не глуп. Он направился в храм, сослав сопровождающего его стражника. Парень не стал идти по основной дороге, а свернул на тропинку из белой гальки, ведущей через сад. Погода была пасмурной, как и большее количество времени, но дождя не ожидалось. Проходя мимо кустов, король заметил кроликовода, что присматривал за белыми кроликами, которые прыгали по ярко-зеленой траве. Округлая лужайка была средних размеров, с высаженными, стриженными кустами идеально ровных форм, припорошенная этими мелкими, светлыми комками шерсти, что прыгали из стороны в сторону. Тот приезжал раз в неделю для проверки самочувствия пушистиков и их питания. Скучноватая работка. Кролики будто наслаждались, бегая от их «мучителя», который всеми силами старался проверить хоть одного на наличие блеклой шерсти, ведь с ними мало кто забавлялся или уделял хоть какое-то внимание. Их здесь разводили, потому что их обожала его мама. Король не знал как к ней относится, она покинула этот свет незадолго после его рождения. Все вокруг вспоминали ее как женщину с тяжелым, но справедливым нравом. Храм на территории дворца был построен также по ее требованию. Мужчины в королевской семье не отличались религиозностью. А мама его скромностью, поэтому храм представлял собой воплощение искусства с лепниной, росписью и витражными окнами. Он зашел внутрь и сел на одну из деревянных скамеек. В ожидании он разглядывал все то, что делалось под строгим контролем матери: святых на стенах, воздевающих руки к небу; ангелов на потолке воюющих, празднующих, любящих, ненавидящих. Просторный зал освещался с одной стороны витражными окнами, выходящими на основную дорогу, а с другой обычными, выходящими в сад. И через обычное окно король вдруг заметил Вольдевилла в саду. Было видно, что он ждет кого-то. Кого-то, кто никак не придет. При виде него у короля что-то шевельнулось в душе, но он не придал этому значения т.к. к этому времени к нему подошел нужный ему диакон. Невысокий, пока что, парень с русыми волосами и темно серыми глазами. Нос с небольшой горбинкой, волевой подбородок и нежные, нерабочие руки. Диакон был юн, пятнадцати лет от роду. Никто его всерьез не воспринимал, конечно же. Как и сам король. До первого выполненного задания. Одному богу известно как мальчик смог этого добиться, но у него была самая надежная сеть людей, всегда приносящих исключительно достоверную информацию, и раньше всех. Он сам пришел к королю с предложением услуг, а Алукард, думая что тот шутит, согласился. Король чувствовал, что может доверять ему, но всегда перепроверял свои ощущения при виде него.       — Да благословит бог, Ваше Величество, — поклонился диакон, подойдя к королю.       — Ты чего? — удивился король, — Здесь же никого.       — Боже, — ворчливо закатил глаза диакон, — Мог бы и подыграть. Я вообще-то серьезно мечу на место Иерея.       — Это не причина ломать при мне комедию.       — Да хорошо, хорошо. — диакон раздраженно махнул рукой, — Знаю я зачем ты пришел. Сегодня вечером придет письмо, и будет известно наверняка кто это. Но между нами говоря, удивлюсь, если это не Тиврет.       — Тоже так думаю, но у них же ресурсов никаких.       — И это тоже верно, — пожал плечами будущий Иерей.       Увидев, что диакон ничего не собирается добавлять, король попрощался и пошел в свои покои, но не успев дойти, встретил слугу, который мчался по коридору, на ходу крича что-то, король заставил его остановится и успокоится, и маленький слуга смог внятно сказать:       — Советник Вольдевилл зовет Ваше Величество к себе, по срочному вопросу.       — И стоило так орать? — король неодобрительно посмотрел на юнца, заставив того съежится.       — Извините, — пробормотал юнец.       Вздохнув, король развернулся и побрел обратно, предвкушая еше одну плохую новость. Вольдевилл его просто так никогда не звал.       Кабинет Вольдевилла находился в восточном крыле, окна его выходили прямо на витиеватую крышу храма. Прямо перед окном стоял огромный стол весь заваленный бумагами, чернильницами, ручками и перьями. По бокам стояли шкафы, но их полки были полупустыми: небольшое количество книг, статуэтка слона и фигурка слепленная в детстве Алукардом. Каменный пол ничем не покрыт, как и стены свободные от шкафов, что создавало неприятные ощущения холода, что зимой, что летом. Ремонт в этой комнате никогда не делался. Зайдя к нему, король увидел знакомое лицо. Герцог Орцени. Он возмущался, жаловался, воинственно жестикулировал и так по кругу. Король не особо слушал, он уже знал в чем проблема. Встретившись с напряжённым взглядом советника, уже зная ответ, спросил:       — Сакира?       — Сакира.