Раньше я думал, что люди взрослеют год от года,
постепенно так...
А оказалось, что нет. Человек взрослеет мгновенно.
Ремус
Все началось слишком давно, чтобы ворошить старые обиды, но шрамы тех самых обид мешают Люпину столько лет, сколько он себя помнит. Из года в год он сталкивается с одной и той же проблемой, но принять, что есть люди, желающие лишь протянуть руку помощи, очень сложно. Все-таки людей, ненавидящих его породу, гораздо больше, хотя Ремус был не в состоянии их за это винить. - Ты как, Лунатик? – послышалось за закрытой дверью. Рем лишь медленно сполз спиной по стене, с удовлетворением наблюдая, как солнечные лучи нового дня бережно касаются кромки леса. Прошедшее полнолуние было одним из самых спокойных за последние пару лет, хотя тревога, давно засевшая в низу живота, расцветала с новой силой. - Порядок. Я не выбрался? - Нет, хотя дверь пострадала знатно, – хихикнул приглушенный голос, разрушив ужасно напряженную обстановку. Ремус выдавил из себя улыбку и попытался подняться, хотя ноги дрожали от усталости. Выпрямившись благодаря стене, парень пару раз стукнул в дверь ладошкой, и ту открыли с другой стороны, сразу же подхватив Лунатика под плечи. Парень осмотрел уставших мародёров с ног до головы и благодарно улыбнулся. Каждое полнолуние они помогали ему и следили, чтобы тот не натворил глупостей, о которых будет жалеть. Парни даже с огромным рвением погрузились в изучении анимагии, только чтобы быть рядом в трудную минуту. К пятому курсу мародёры успели далеко продвинуться, но нюансов для дальнейшего изучения было еще предостаточно. - Стареешь, Лунатик? – продолжал Сириус, подхватывая друга с другой стороны. - Лучше я, чем ты, – охрипшим голосом шепнул Рем, а на поднятую бровь Блэка продолжил: – Не думаю, что твои подружки оценят раннюю немощность... Сириус лишь громко рассмеялся и крепче ухватил Ремуса. Люпин слишком долго пытался оттолкнуть их от себя, между прочим, безрезультатно, поэтому успел смириться с их шкурами, неугомонными и вечно ищущими приключения. И, по правде говоря, был им благодарен. - Да они за одну его улыбку готовы продать душу дементору, так что и без мужской силы примут, – парировал Джемс, идя впереди компании по направлению выхода из воющей хижины. - Не завидуй, Сохатый, когда-нибудь и на твоей улице будет праздник! - С Лили в главной роли, – дополнил Питер, и все рассмеялись, глядя на обиженное лицо друга. Ремус ценил такие мгновения. Он гордился своими друзьями, хотя даже их громкий смех не мог заглушить тот мерзкий голос в голове, твердивший непреложную истину, внушаемую ему обществом. Я - монстр. *** После полнолуния пару дней Лунатик еще приходил в себя, морально и физически восстанавливаясь. Привычным стало усаживаться где-то в углу библиотеки, изучая книги о ликантропии от корки до корки и надеясь отыскать то, с чем парень еще не был знаком. Хотя их все он буквально знал наизусть. - Ты опять здесь? – услышал парень и взглянул поверх книги. На корточках возле стола Рема сидела Фелис, положив руки на стол и опустив на них голову. За прошедшие пару лет она успела измениться, хотя лицо еще не до конца потеряло детские черты лица. Зато теперь оно всегда было серьезным и сосредоточенным, а заметить появление улыбки было гораздо сложнее. Фел лишь изредка выдавала полуулыбку во время занятий в библиотеке, которые, к слову, тоже стали редкостью. После перевода Эл в другую школу Фелис стала постепенно отстраняться. Она косо смотрела буквально на всех со Слизерена и лишь пару раз в неделю присоединялась к их с Лили учебе в библиотеке. Хотя от учебников ее было не оттащить: она делала большие успехи в зельеварении, чем заслужила место в клубе Слизнорта. Но даже несмотря на обособление девушки, Рем часто ловил на себе ее взгляды: любопытные или почти безэмоциональные, а в особо плохие для него дни – обеспокоенные. - Как всегда, – пожал плечами парень, прикрывая книгу. За достаточно долгую жизнь в волчьей шкуре Рем, желая защитить окружающих, выстроил огромную непреодолимую стену вокруг себя, пропуская лишь тех, кто вламывался без стука. Таких людей было всего трое, и Лунатик не собирался этого менять. Лили уже давно смирилась с его отстраненностью и лишь изредка постукивала, но Фелис... Ремус встал и направился к нужной секции библиотеки, желая убрать наскучившую книгу и скрыться от чужих внимательных глаз. Но девушка мягкой поступью последовала следом. Лунатик затылком чувствовал ее сосредоточенный взгляд и изо всех сил пытался игнорировать. Он не может быть ее другом, парень слишком давно решил это для себя. Люпин провел пальцами по корешкам книг, наслаждаясь ощущениями, и остановился у нужной полки, собирая мысли в единое целое и параллельно подбирая хоть какие-то слова. Стоя спиной к девушке, до него доносился легкий аромат ее цитрусовых духов и недовольства. Рем поставил книгу на нужную полку и, наконец, обернулся. Фелис стояла с гордо поднятой головой. Ее черные волосы, часть которых привычно была собрана в пучок на затылке, опускались до плеч, а удлиненная челка обрамляла синие глаза, лишь частично выражавшие ее эмоции. Сейчас девушка как никогда была похожа на истинную слизеренку, заставляя позабыть какой живой она была всего пару лет назад. - Ты хочешь поговорить? – спокойно уточнил Ремус, боясь, что она действительно что-то задумала. Девушка смотрела на него с минуту, и Лунатик всем нутром ощущал, что Фелис хочет что-то сказать. Но потом она лишь устала выдохнула, ее плечи опустились, и она отрицательно помотала головой. - Хотела напомнить, что завтра мы договорить разобраться с ЗОТИ, – твердо проговорила она и, не дождавшись ответа, ушла. Ремус устало облокотился на книжную полку позади и выдохнул. Возможно, его поведение было слишком грубым, не тактичным, но, казалось, единственным правильным. Хотя каждый раз, когда ему приходилось держать на расстоянии Фелис, Лили или кого-то еще, не менее заслуживающего открытого и доброжелательного отношения, Ремус внутренне вздрагивал, ощущая себя самым ничтожным человеком в этом мире. Люпин оттолкнулся от стеллажа и направился в башню, желая скрыться от всех за закрытой дверью комнаты. Мысли в голове создавали плотный вакуум, изолируя его от окружающих действий, пока он буквально не врезался в плачущую девушку. Лили, не поднимая головы, извинялась и дрожащими пальцами стирала дорожки слез с щек. - Лилс, что случилось? – обеспокоенно спросил парень, наклоняясь ближе к лицу девушки, чтобы их глаза были на одном уровне. Девушка испуганно отпрыгнула, но, увидев знакомое лицо, с большей силой разрыдалась, закрывая лицо руками. Рем застыл. Он не знал, как ему поступить, что сказать или спросить, чтобы помочь. Вот если бы здесь был Джеймс... Люпин тряхнул головой, выгоняя не нужные сейчас мысли, и аккуратно убрал чужие руки, прикрывающие лицо. - Что случилось? – мягче повторил Лунатик. Лили смотрела на парня блестящими от слез глазами, не зная, стоит ли говорить. Но в конце концов, не найдя лучшего решения, запинаясь, рассказала. Глаза Рема расширились, и он, ухватив девушку за руку, в панике побежал в указанном направлении. Его друзья не отличались порядочностью, но были ли они жестоки? Добежав до бокового выхода, ведущего в сторону хижины лесничьего, Люпин остановился, удивленный происходящим. Мародёры никогда не проявляли любовь к слизеренцам, а уж тем более к Снейпу, вечно хмурому и странно поглядывающему на Лили, но даже для них шутки и издевательства были разделены четкой чертой. Чего нельзя было сказать сейчас, глядя на происходящее. Северус повис в воздухе верх ногами буквально в одном нижнем белье. На его лице застыл испуг, стыд и неконтролируемая ненависть к окружающим. Мародёры же глупо смеялись, подначивая свою жертву. Джеймс выступал в роли лидера, удерживая парня в воздухе, и изредка посматривал на Бродягу в поисках поддержки. Сириус же действительно был в восторге от происходящего и буквально вырывал палочку из рук друга. Питер стояла чуть поодаль, но улыбка не обошла и его лицо. Скривившись, Рем снова посмотрел на Лили, из глаз которой не уходил шок и даже некоторая ненависть. Лунатик привычно вздохнул и направился к друзьям. Не желая устраивать дебаты, Люпин взмахнул палочкой, и Снейп аккуратно приземлился на землю, тут же вскакивая на ноги и ища свою собственную палочку. - Рем, – недовольно крикнул Сириус, – зачем ты прервал веселье? - Это не было весело. - Кому как, – вставил Джеймс, упирая руки в бока. - Лили точно не было, – твердо произнес Лунатик, перехватывая палочку Северуса и вынуждая того попятиться в сторону школы. – Это было жестоко, Джеймс, даже для вас. Поттер перевел взгляд куда-то за спину друга и застыл, явно уловив суть происходящего. Люпин лишь недовольно покачал головой и проводил взглядом убегающего Северуса. - Он заслужил. Его слова про Лилс, – зло прошептал Джеймс. - Клин клином не вышибается, - настаивал на своем Рем. - Ты просто не знаешь, что он сказал. - А ты просто не знаешь, насколько отвратительными и жестокими вы выглядели. Его мысли и слова это нисколько не изменит, а чужие чувства, – Рем кивнул назад, где предположительно стояла Лили, – еще как... Да и ваше восприятие справедливости обретет более смутные границы. Парни замерли, словно в них прилетело парализующее заклятье. Для каждого в словах друга был свой контекст, но смысл дошел до всех. Сириус слишком громко сглотнул, получив от собственный памяти неприятный пинок в виде жестокости, которую так усиленно оправдывали домочадцы, и, сдавшись, понуро опустил голову. - Ты слишком человечен. **** Впервые за последние пару лет утро Люпина начиналось с экстренных сборов. Парень почти бодро носился по комнате, на скорую руку завязывая галстук. Казалось бы, первый день очередного полнолуния должен выбить почву из-под ног Лунатика, но он чувствовал себя вполне уверенно. Вместо нервного тика и периодических приступов агрессии Ремус концентрировался на прошлом относительно спокойном полнолунии, а неожиданно важные слова продолжали, словно гром среди ясного неба, напоминать о своем существовании. «Ты слишком человечен» – напоминали они. Еще никогда чужие слова не значили для него так много. Поэтому сегодня Лунатик, полный уверенности справиться со всеми сложностями, спускался в общий зал на завтрак. Огромным плюсом еще играло и то, что мародеры наконец-то полностью готовы были опробовать свои анимагические способности, а, значит, ему не придется полагаться лишь на стойкость достаточно хрупкой двери. Рем преодолел все лестничные пролеты и повернул в сторону зала. Но разве внутренние ощущения способны исчезать по щелчку пальцев? Лунатик уже остро чувствовал появляющиеся клыки и ломоту во всем теле, но продолжал стойко игнорировать, пружинистой походкой идя дальше. Ученики вокруг были заняты своими делами, хотя почти всех объединяла общая деталь – газета. Парни и девушки с ужасом смотрели в «Ежедневный пророк», а потом перешептывались между собой, прикрывая рот от шока руками. Рем косился на них, но спросить не решался, твердо продолжая следовать в выбранном направлении. Но юношеское любопытство нарастало, выказывая свое присутствие в виде покалывания под кожей. Лунатик прошел вдоль столов и уселся напротив Лили и Марлин, которые также пялились в газету, даже не заметив появления парня. - Привет, – достаточно бодро произнес Люпин, желая привлечь внимание девушек, – что там такого пишут? Лили, наконец, оторвала взгляд от злосчастных строк и посмотрела на Лунатика. Она, не сразу поняв вопрос, зависла на пару секунд, а потом протянула ему газету, указывая на главную страницу. Люпин благодарно кивнул и стал бегать глазами по заголовкам, ища тот, что мог вызвать столько шума. Игнорируя очередные новости об играх по Квиддичу и новинок в мире моды, парень остановился на статье в правом углу первой полосы и замер, буквально не дыша. НАПАДЕНИЕ ОБОРОТНЯ ПО СРЕДИ ДНЯ В ХОГСМИДЕ Рем сглотнул слюну и с дрожью в руках поправил газету, чтобы прочитать статью полностью. Ему не удалось вникнуть в полную суть, но строчки по типу: «жестокое убийство молодой девушки», «опасны для общества» и « не могут себя контролировать вне полной луны» – заставили ощутить ужас и тревогу, с которыми, казалось, он так умело до этого справлялся. Люпин, не видя никого и ничего вокруг, подскочил с места, роняя газету, и поспешил выйти. Ему нужен был свежий воздух. А лучше мадам Помфри с ее чертовыми микстурами. Рем пробирался сквозь учеников, старясь меньше касаться кого-то. Зуд под кожей становился невыносимым, а тревожность еще более ощутимой. Шептание вокруг отдавалось эхом, и парню казалось, что все говорили о нем. Все ненавидели и боялись именно его. Остановившись у двери в зал, Люпин замер, рефлекторно пропуская внутрь двух второкурсниц, спешащих занять место среди своего факультета. В их руках была уже знакомая газета, а в глазах – испуг. - Как хорошо, что нам еще нельзя в Хогсмид. Этот монстр может быть где угодно, – прошептала одна их них и проскользнула на свободное место за столом. Лунатик потерял последние нотки самообладания и буквально впился когтями в собственную шею. Он сам не понимал, что чувствовал. Страх? Ужас? Ненависть к себе? Возможно, все вместе. Ему хотелось провалиться под землю, исчезнуть, а лучше закричать, что он – не монстр, но сил хватало только для того, чтобы двигаться в сторону выхода из школы, рвано дыша и царапая шею. Тут его руки резко перехватили, оторвав от шеи, и кто-то грубо оттащил его в сторону, заставляя сесть. - Дыши со мной, – твердил знакомый голос, и Рем подчинялся, пытаясь услышать что-то кроме собственных сраных мыслей. – Хорошо. В глазах стало проясняться, и перед парнем появились знакомые серые глаза, смотрящие с беспокойством. Рем продолжал дышать. По крайней мере пытаться, только чтобы забыть о существовании последних десяти минут его жизни. - Я – не монстр, Сириус, – шептал тот, быстро качая головой из стороны в сторону. - Конечно, нет. Я-то знаю. - Не монстр....– шептал он снова, окончательно расслабляясь на полу. Сириус сел в позу лотоса, не отрывая глаз от чужих напротив. Брюнет буквально не моргал, пока Лунатик приходил в себя. И, если бы не приступ паники, Ремус обязательно поблагодарил бы друга за участие и помощь, но сейчас он чувствовал только пустоту, приправленную острым разочарованием. *** Тишина вокруг и боль в теле, – всё, что сейчас воспринимал Лунатик. Не в силах терпеть всеобщие разговоры, Рем ушел в воющую хижину раньше обычного, и его накрыло. Оглушающая тишина давала огромный простор для ужасных мыслей, и даже ломота, предвещающая скорое изменение его тела и сознания, не была способна его отвлечь. Парень кривился и извивался, как только мог, но единственная мысль: «Твои страдания заслужены, монстр», – выжимала последние как моральные, так и физические силы. - Рем, – послышалось около него, – мы уже тут, подбадривал Питер, усаживаясь на пол у кровати. - Мы поможем, – подтверждал Джеймс, но Ремус лишь сильнее извивался, отрицательно мотая головой. - Уйдите за дверь. - Нет, – безапелляционно говорил Бродяга, нависая над другом, – теперь мы можем по-настоящему протянуть лапу помощи. Ремус перевел взгляд на друзей, и все его боли ушли на второй план. Он с интересом рассматривал мародёров, а точнее их новые ипостасии: статный олень, чьи рога едва ли не заполнили все помещение, почти наступал на небольшую крысу, которая водила головой из стороны в сторону, принюхиваясь; в то время, как огромный черный пес, точнее гримм, строго смотрел на Рема, буквально требуя довериться. Только Лунатик хотел прокомментировать увиденное, как его тело накрыло новой жуткой волной боли, заставляя замолчать и перевести взгляд на окно. Полная луна достигла своего пика. Ремус зажмурился от ужаса и почувствовал, как его сознание и человеческая сущность уходят на второй план, выпуская что-то животное и неконтролируемое. Боль, что была ранее, теперь казалась детской сказкой. Сейчас его кости ломались, сменяя человеческие ладони мощными когтистыми лапами. Парень снова выгнулся под страшным углом и взвыл не человеческим голосом. Ремусу Джону Люпину было почти 16, когда в очередной раз его человеческое «я» уходило на второй план. Почти 12 лет он из месяца в месяц менял свое обличие, но и столько же лет не готов был мириться с его кровожадностью и жестокостью. Именно это и было его трофеем и его проклятьем. Память. Пускай, не полная, а выборочная, но Лунатик все равно помнил. Он помнил те резкие запахи вокруг и приглушенные цвета, помнил громкие шорохи и тихие манящие ощущения. Ремус Джон Люпин чувствовал, как сильно ему хочется пустить чью-то кровь. В этот раз все было также. Сумбурно. Рвано. Выборочно. Он действовал неразумно, поддаваясь только чувствам и инстинктам, совершенно забывая, что на самом деле является человеком. С ним всегда кто-то был поблизости. Он помнил жесткую преграду, застревающее когти и запахи животных. А еще он помнил боль, которая появлялась с каждой очередной попыткой получить желанный глоток свободы. Кажется, он во что-то врезался, кажется, даже падал, после чего ощутил легкое прикосновение пушистых лапок. - Он жив? – сквозь пелену услышал он, и именно тогда было поздно давать заднюю. Инстинкты, так долго руководившие им, пришли в действие с новой силой. Вместо привычных животных запахов в помещении он почувствовал что-то иное, что всегда было где-то за преградой. Он поднялся на тяжелые лапы и увидел человеческий силуэт, пахнущий чем-то родным, но и таким манящим. Поэтому все остальное произошло в полнейшем тумане. Он сделал рывок, вцепившись когтями в свою жертву. Запах крови окончательно помутил его рассудок, вынуждая продолжить начатое. Он шел следом за манящим ароматом, бежал за ним, до последнего глотка втягивая его в легкие. Кажется, его когти погрузились во что-то мягкое, но пелена и инстинкты не давали сосредоточиться на этом. Единственное, что он чувствовал, удовольствие и упоение происходящем. А потом его накрыла волна боли. Что-то острое впилось ему в лапу, вынуждая издать болезненный стон и попятиться. Ему кто-то мешал, но довольно сильная боль не давала снова поддаться тому желанию, что накрывало его с каждой секундой все сильнее и сильнее. Он чувствовал лишь свой запах. Не такой манящий и приятный. Он чувствовал боль... И ненависть. Чувства накрывали его с новой силой вместе с болью, когда рассудок стал более четким. Ремус заскулил уже более человечно, хватаясь за руку, где боль была куда острее, чем во всем остальном теле. Лунатик повернул голову в сторону и столкнулся с уставшими и обеспокоенными карими глазами. Сохатый стоял один, всем телом подпирая угол стены, граничащей с окном. Первые лучи солнца падали на его темные волосы и освещали слегка измученное лицо. Но из всех мародеров в комнате был лишь Джеймс. Поттер смотрел на друга с легкой жалостью и явно не знал, что сказать. Именно в тот момент Рем все осознал. Все его страхи и ночные кошмары обернулись страшной реальностью. Лунатик все еще чувствовал на своей руке чужую теплую кровь. Он чувствовал ощущение плоти и страха перед ним. Рем сжался в комок и готов был разрыдаться. Ужас и ненависть сменялись болью, а ногти, которые он впивал в свои запястья каждый раз с новой силой, – мягкими прикосновениями чужих пальцев. Джеймс был рядом. Он не покидал его, не ненавидел его. Поттер снова и снова протягивал ему руку помощи, лишь своими действиями напоминая, что Рем не такой уж и монстр. Брюнет сел рядом с кроватью Лунатика, мягко удерживая его руки, как несколькими часами ранее это делал Сириус, и, кажется, что-то говорил. Но у Ремуса все собственные мысли и чужие слова слились в один ужасный непрекращающейся рокот, который твердил единую фразу, произносившуюся множеством голосов. Во всем невыносимом шуме в голове он выудил несколько знакомых тембров и, словно желая причинить себе наибольшую боль, наказать себя за совершенный проступок, повторял жестокую правду родными голосами: - Ты – монстр. - Не можешь себя контролировать, Люпин? - Какой ты после этого друг? - Вся твоя человечность – лишь притворство. Маска для истинной жестокости.