Будет ласковый дождь...

ХРАЗ с интересом вытянулся над перчаткой, глядя на Рафика, что продолжал самозабвенно ходить между трупами, сидящими за столами. Не ожидав такой картины, Нечаев замер на входе и крепче сжал оружие. Но РАФ-9 не обращал на него никакого внимания. — Это что еще за хрень? — майор осторожно вошел в помещение. — Вероятно, среди умерших есть бывший хозяин робота, — ХРАЗ как-то странно покачнулся. — РАФ-9 из-за сбоя не идентифицирует своего человека как мертвого, поэтому продолжает выполнять свои обязанности… И, если машине можно приписать чувства, весьма разочарован тем, что не получает от хозяина реакции. Рафик тем временем подошел к столу, провел механической рукой по нему и недовольно что-то пробурчал, когда увидел пыль. Какой-то тряпочкой он протер столешницу перед неподвижным человеком, после чего склонил голову набок — ожидал хоть каких-то слов от хозяина. Не дождавшись ответа, РАФ-9 издал звук, похожий на грустный вздох и принялся дальше наводить порядок. — Смею предположить, что этот робот слишком поглощен своим занятием. Сейчас он не представляет опасности. Мы можем забрать руку Терешковой и продолжить наше задание. Майор осторожно прошел между опрокинутых столов, подождал, когда робот отойдет и взял деталь Терешковой в руку. В этот же момент Рафик обернулся и зло уставился на человека алыми глазищами. Издав громкий звук, похожий на вопль, машина с бешеной скоростью бросилась на Нечаева. — Не представляет опасности, блять?! — выругался Нечаев, отстреливаясь от сбрендившей машины. — Он посчитал руку Терешковой личной вещью человека! Он ее не отдаст просто так! — Да ладно?! Несколько минут, и Рафик развалился на полу грудой искореженного металла. — То кишки выпускают, то защищают, — фыркнул майор. ХРАЗ промолчал. Вид Рафика, ухаживающего за мертвым другом, напомнил ему кое-что. Странное чувство. Воспоминания… Воспоминания — удел слабого человечества. — ХРАЗ… А почему этот Рафик с таким остервенением не защищал еще живого человека? — Сбой, вызванный Петровым, захватывает все системы робота. Им без разницы, кого уничтожать… Когда же миролюбивые РАФы выходят из боевого режима, к ним возвращается… привязанность к человеку. Но их система почему-то отрицает смерть. Поэтому они ждут, когда человек снова с ними заговорит или хоть как-то обратит свое внимание. Нечаев вышел в коридор, и ХРАЗ прижался к ладони. Из приоткрытого кабинета слышалось радио. Приятный мужской голос читал какое-то стихотворение. Майор не обратил никакого внимания, но ХРАЗ, странно изогнувшись, спрятался в перчатке, словно хотел спрятаться от всего. — Будет ласковый дождь, будет запах земли, Щебет юрких стрижей от зари до зари, И ночные рулады лягушек в прудах, И цветение слив в белопенных садах. Огнегрудый комочек слетит на забор, И малиновки трель выткет новый узор…

***

— Дима, у меня к тебе большая просьба. Пока ты здесь, сделай что-нибудь, — Захаров подошел к Сеченову, стоящему в коридоре у окна. — Надо что-то делать с этой лестницей. Она наносит ущерб советской науке больше, чем несколько лет репрессий. — Какая лестница, Харитон? Отвечать Захарову не пришлось. За его спиной спускался по лестнице аспирант, прижимая к себе несколько толстенных папок. Шел он аккуратно и медленно, но на одной из ступенек поскользнулся и с отборным матом наотмашь упал, раскидав вокруг себя все бумаги. — Вот я про это говорю, — Харитон вздохнул и прикрыл глаза. — Товарищ Павлов игнорирует мои просьбы, говорит, что решит эту проблему потом. Тем временем только за эту неделю тут полетело четыре аспиранта. — И один доктор медицинских наук, — пробурчал аспирант, проходя мимо них и потирая ушибленную поясницу. — Дим, ну почему лестница в отдел нейробиологии похожа на лестницу в частный травмпункт при капитализме? Я тебе клянусь, тут когда-нибудь кто-то так кувыркнется, что даже мы с тобой не поможем. — Хорошо, Харитон, — Сеченов вздохнул. Он надеялся, что хотя бы в «Павлове» его не будут нагружать мелкими бытовыми проблемами, но не тут-то было. Ладно, надо просто не забыть поговорить с Иваном Алексеевичем… А лучше не поговорить, а сразу отдать распоряжение исправить ситуацию. А как исправить? Это крыло здания было построено еще до революции, и старая каменная лестница давно стала слишком покатой и скользкой. Сносить полностью лестницу и строить новую? Надо тогда переносить весь отдел нейробиологии… А зачем тогда возвращать его назад? Легче сразу перенести в новое крыло. Переносить затратно, но не так, как переносить, чинить лестницу и снова переносить. Можно просто отремонтировать ступени, выровнять их бетонным составом. Сеченов поморщился. Не он должен об этом думать. — Хорошо, Харитон. Обязательно что-то сделаем. — Не обнадеживает. За их спинами какая-то девушка тихо выругалась, когда нога соскользнула со ступени. — Вообще это крыло нуждается в ремонте. Моя вина, Харитон, надо внимательнее следить за Предприятием, а не сваливать это на руководителей отделов. В течение этого месяца я что-нибудь придумаю. Только сам будь осторожен, ладно? — Да поздно уже, — поморщился Харитон. — Тоже два раза на этой чертовой лестнице скатился… Захаров присел на подоконник в коридоре. По лестнице быстро поднялся ВОВ-А6. Ни поскользнулся, ни споткнулся — вот оно, чудо науки. Сеченов тоже задумчиво посмотрел на робота. — Кстати, как вам новые медицинские роботы? — Дмитрий опустился рядом с другом. — Я пришел сюда, чтобы проверить их. Пока ни одной жалобы. Все хорошо? — А что на них жаловаться? Бегают, пищат, путаются под ногами, рвутся помогать, даже если их не просят, что-то бормочут. Честное слово, как аспиранты. Еще бы выглядели они чуть презентабельнее. А то какие-то страусы обезглавленные, Дим… — Эта форма делает их шустрыми и устойчивыми, а также удобными для транспортировки. — Да понятно это все… Захаров прислонился к оконному стеклу и посмотрел в небо.

***

— Лариса, да что же это такое?! — Захаров зло хлопнул дверью лаборатории. — Я же просил не впускать этих бешеных блох в мой кабинет и мою лабораторию! «Бешеная блоха», как окрестил Харитон медицинских роботов, услышав возмущенный голос человека, молниеносно спряталась за спину Ларисы, жалобно пикнув и поджав одну лапку. — Харитон Радеонович, я ничего не могу сделать, — девушка устало развела руками. — Приказ сверху. Нужно, чтобы в каждом направлении отделения работал хотя бы один робот. Вот, я и так договорилась, чтобы у нас оставили только одного. Захаров прикрыл глаза рукой. — Ладно, один пусть будет, — зло процедил Захаров. — Одного вытерплю… Но я обещаю, Ларис, если он хоть как-то будет мне мешать — полетит с той треклятой лестницы!

***

Захаров сидел за столом и быстро записывал свои мысли, пока они еще держались в голове. В лаборатории было тихо — ассистенты и аспиранты еще не пришли, поэтому можно было спокойно поработать. Единственный звук, который уже начинал действовать на нервы — это тихое поскуливание и поскрипывание. В углу стоял Медик и переминался с лапки на лапку. Как показывала практика, МЕД-6 был абсолютно бесполезен в лабораториях, но отзывать их оттуда ни Сеченов, ни Павлов не торопились. Судя по слухам, было принято оставить решение оставить роботов для оказания первой помощи сотрудникам в случае аварийной ситуации. Поэтому Захаров отдал приказ Медику стоять в углу и ждать той самой аварийной ситуации, когда он будет хоть кому-нибудь нужен. И если раньше хотя бы аспиранты или Лариса звали его на помощь, то сейчас, убедившись в его ненужности, делали это все реже и реже. Сейчас шли третьи сутки, как МЕД-6 стоял в углу без дела. И, казалось, вел он себя как-то по-детски. Жалобно скулил и пищал, изредка приседая или поджимая лапку, будто показывая, как рвется работать. Захаров отложил карандаш и устало посмотрел на это чудо науки. — Принеси мне бумагу. МЕД-6 буквально подпрыгнул на месте. Он радостно пискнул и побежал к столу у окна, где лежала стопка чистой бумаги. Но как ее взять? Никакого подобия рук Сеченов этому чуду не сделал. Но желание помочь профессору было сильнее технических недочетов. Медик радостно стукнулся «мордочкой» о стопку листков, нанизывая их на иглу, и побежал назад к Харитону. Захаров хлопнул себя ладонью по лицу. Ладно, дырка в бумаге не такая уж и большая. Письму не помешает. Медик присел рядом со столом Харитона, но снять листы с иглы оказалось непосильной задачей, поэтому Захарову самому пришлось снимать их с робота. Выполнив поручение, МЕД-6 радостно подпрыгнул и встал рядом с Захаровым. Спокойно стоять он не мог. Почему? Одному Сеченову известно. Медик приседал и приплясывал, но от Захарова не отходил. — Кофе ты, я так понимаю, не принесешь… Нет! Стой! Даже не пытайся! Захаров остановил робота буквально в последний момент, когда тот уже понесся к чашке. Советская наука, бесспорно, шагнула далеко вперед, но не настолько, чтобы портить посуду на предприятии. — Все, встань где-нибудь и не мешай. «Где-нибудь» для Медика оказалось возле рабочего стола Харитона.

***

День был очень хороший — все ассистенты и младшие научные сотрудники разошлись по другим лабораториям выполнять свои задачи. Рядом с Захаровым была только Лариса и неугомонный МЕД-6. Лариса тихо сидела в углу, что-то записывая в свою тетрадь, изредка заглядывая в «Грушу». Медик же носился по лаборатории, подавая профессору пустые колбы и пробирки: надевал их на иглу, приподнимал «мордочку» и бежал с ними к Харитону Радеоновичу. Надо сказать, носил стеклянную тару робот очень аккуратно. Видимо, понимал, что превратится в консервную баночку, если разобьет хотя бы одну пробирку. — Принеси вон те две колбы. МЕД-6 сразу же радостно побежал в указанном направлении и притащил на игольчатом «клюве» колбу, поставил на стол, а затем проделал то же самое со второй. С таким соседством Захаров смирился. Ему даже показалось, что этот робот посообразительнее других своих собратьев. Несколько дней назад Захаров разругался с заведующим хозяйством. Снова из-за той несчастной лестницы. И когда мужчина попытался повысить на профессора голос, объясняя, что ничего не будет делать без отмашки со стороны Павлова Ивана Алексеевича, робот как-то странно выпрямился. Он вытянул иглу и злобно запищал, закрывая собой Харитона Радеоновича от двухметрового завхоза, который посчитал себя здесь хозяином всего. Он стоял так и переминался с ноги на ногу, высоко держа иглу и раздраженно попискивая, пока Харитон не махнул рукой и не пошел назад к себе в кабинет. Медик еще раз зло пропищал, махнул иглой, словно шпагой, вероятно, пообещав на своем языке устроить завхозу внеплановое медицинское обследование, и галопом побежал догонять уставшего и расстроенного Захарова.

***

МЕД-6 бегал по лаборатории и «мордочкой» захлопывал окна. На улице поднимался ветер, начинал накрапывать дождь, обещавший превратиться в ливень, где-то вдалеке начинало громыхать. — Форточку оставь открытой, не сдует, — отмахнулся Захаров. Робот замер, слегка склонившись набок. С одной стороны, заложенный протокол требовал соблюдения техники безопасности, с другой — не хотелось перечить человеку. Победил компромисс. Робот подошел к окну и прикрыл его наполовину, после чего вернулся к Харитону, продолжая ему помогать таскать бумаги и предметы для исследований. — Возьми эти бумаги и отнеси их в 301 к Ларисе, потом… Ай, чтоб тебя! Сука! — Харитон отскочил от робота, схватившись за ладонь. МЕД-6 так поторопился выполнить поручение профессора, что мотнул головой в сторону бумаг раньше, чем Захаров успел убрать руку. Игла поранила Харитона, заставив того отскочить и испуганно посмотреть на капли крови на руке. Медик мгновенно подбежал к Захарову и прыснул на ранку антисептиком, но Харитон с силой ударил робота и оттолкнул его от себя. — Отошел от меня! — он спешно принялся обрабатывать рану, руки дрожали. — Хрен тебя знает, где ты ковырялся этой иголкой, кусок железа… Сука… Встал к стенке и стоишь там смирно! МЕД-6 заскулил и встал в угол, отвернувшись к стенке и опустив «мордочку». Захаров продолжал уливать небольшую царапинку антисептиком. Вот тебе и робот-помощник…

***

На следующее утро, когда Харитон вернулся в кабинет, робот встречал его у входа. МЕД-6 осторожно подошел ближе, словно боялся получить очередного тумака. Низко опустив иглу, он «мордочкой» ткнулся в плечо профессора. — Как сентиментально… Захаров достал из сумки большое зеленое яблоко и подкинул его в руке. Медик заинтересованно склонился набок, наблюдая за человеком. Харитон же еще раз подкинул яблоко и неожиданно насадил его на иглу робота. МЕД-6 заверещал и подскочил на месте, после чего принялся мотаться из стороны в сторону, тщетно пытаясь снять яблоко с носа. Харитон же преспокойно уселся за рабочий стол и включил «Грушу». Медик принялся с отчаянными воплями носиться вокруг стола, изредка подбегая к углам шкафов и к стенам, чтобы безуспешно попытаться снять с себя фрукт. Звонок от Сеченова. Как вовремя. — Слушаю тебя, Дима. Только быстро, я занят. — Ты всегда занят, Харитон. Я говорил с Павловым, мы… Что это такое?! — Где? — Захаров даже не поднял взгляд от бумаг. — За твоей спиной! — МЕД-6. — Что у него на игле?! — Яблоко. — Что оно там делает, Харитон?! — Сушится. Сухофрукты полезны для организма. — Все-таки оставлять МЕД-6 в лабораториях было плохой идеей, — выдохнул Сеченов. — Именно. Так, о чем ты там говорил с Павловым? — Сними яблоко с этого бедолаги! Харитон, я ни слова не скажу, пока ты не прекратишь портить дорогое оборудование! — Тогда до встречи, — Захаров выключил «Грушу» и продолжил писать. Через полчаса ему надоело слушать отчаянные вопли Медика. К тому же, в окне появились Пчелы, прилетевшие на крики и просьбы о помощи своего собрата. Харитон встал и подошел к своей жертве. — Будешь еще своей мордой меня колоть?! Будешь?! Медик отчаянно замотал головой, и Захаров наконец-то снял яблоко с его иглы. МЕД-6 шлепнулся на пол и вытянул ноги, опустив иглу. — Вот то-то же! «Харитон, воспитывай аспирантов, Харитон, воспитывай ассистентов…». Мне еще и роботов воспитывать?! Медик виновато заскулил.

***

— Так, стоять, товарищ Короновский, — Харитон остановил бегущего по коридору аспиранта. — Во-первых, по коридору не бегаем, не на стадионе. Во-вторых, держи эти документы. На их основе надо написать отчет. А в-третьих… Захаров принялся перелистывать папку, которую держал в руках, но понял, что оставил нужный протокол у себя на столе. — Так, делай тогда пока только отчет. А ты, — Захаров повернулся к МЕД-6, который хвостиком шел за нам. — Быстро скачи в мой кабинет, возьми протокол со стола — он там один, не промахнешься — и отдай товарищу Короновскому, — профессор указал на аспиранта. Медик подпрыгнул и понесся вниз по лестнице к кабинету Захарова. Харитон убедился, что передал подопечному все бумаги и пошел дальше, но жуткий грохот заставил его замереть. Лязганье металла, стук, скрежет и отчаянный громкий вопль. Захаров закрыл глаза, не решаясь обернуться. По одному только звуку он понял, что произошло. Писк не стихал, и Харитон обернулся. Короновский уже стоял над МЕД-6, который в спешке упал с той самой лестницы. Одна его нога была сломана пополам, другая — отломанная валялась несколькими ступенями ниже. Медик не затыкался ни на секунду, продолжая верещать, словно ему действительно было больно. — Да куда ж ты так понесся, блоха бешеная… — Захаров присел рядом, и МЕД-6 наконец-то притих. Подлетела Пчела, но, как-то странно покружив над роботом, она вернулась в Улей, ничего не сделав. — Тут все, — коротко выдохнул Короновский. — Нога у основания отломилась вместе с деталями из основного корпуса. Такое чинить никто не будет. Выйдет дороже, чем новый робот. И заморачиваться тоже нет смысла. Все равно будет плохо ходить. Надо написать отчет академику Сеченову. Пусть придумает этому типу роботов ноги покрепче и попроще в ремонте. А этот уже все… Даже мы с Анюткой не починим… Эй, Вован, — аспирант окликнул проходившего мимо ВОВ-А6. — Оттащи это на склад. Потом спишем. — Может, вы его хоть отключите? — Сам отключится со временем, — отмахнулся Короновский, поудобнее перехватил полученные документы от Захарова и пошел прочь. Харитон постоял на лестнице какое-то время, проводил взглядом Сипуху, которая потащила на склад отломанную ногу Медика, и ушел к себе.

***

Прошло несколько дней. Благо, никто не додумался прислать в лабораторию на место этого надоедливого робота другого. Можно было спокойно работать в тишине без писков, гудения и скрипов. И без иглы в ладонь. Захаров, довольный проделанной за день работой, шел по коридорам. Наконец-то ту проклятую лестницу застелили каким-то резиново-полимерным покрытием, и там можно ходить в любое время суток без риска попасть на стол к хирургам и травматологам. Оказывается, надо было просто упасть не какому-то там человеку, пусть и профессору, а дорогостоящему оборудованию, и уже через пару суток все будет готово. Харитон прошел мимо склада, где хранилось оборудование, ожидающее актов об уничтожении, и потянулся. Ох, уж это человеческое тело, требующее сна и питания… Но тут Захаров замер, услышав знакомые поскуливания из-за двери. Харитон обернулся и посмотрел на запертую дверь склада. Царапание, попискивание и лязганье металла. Профессор сделал шаг назад, собираясь уйти, но рука непроизвольно потянулась в карман к ключу от склада. Захаров открыл дверь и вошел внутрь. Слабого освещения было достаточно, чтобы увидеть кучи сломанных роботов и просто каких-то железок. Среди них в самом дальнем углу сидел одноногий МЕД-6. Судя, по количеству царапин на полу и на корпусе, он не только не отключился, но и все эти двое суток отчаянно пытался встать на сломанную ногу… Увидев Захарова, он еще отчаяннее задергался, приподнимаясь и стараясь устоять на единственной лапке. Но в очередной раз упал. Игла на «мордочке» давно уже была сломана. По корпусу пошла трещина, но это Медика не останавливало. — Твою бы любовь к жизни, да многим нашим пациентам… МЕД-6 попытался подобраться ближе к человеку. Захаров вздохнул и присел рядом, разглядывая его отломанную лапку. — Ладно. Не сложнее, чем оперировать человека. Наверное… Это Сеченов у нас механик хороший. Я могу помогать людям, но вряд ли могу помогать роботам. Медик уткнулся в руку Захарова. — Ладно, черт с тобой. Но учти, если я отдам половину жалования на твои детали, а ты снова ткнешь меня иголкой — прибью на месте. МЕД-6 пискнул и закивал.

***

Все как у людей. Поставить новую деталь оказалось легче, чем починить старую. Оторванную ногу удалось присоединить, не повредив корпус, а вот со сломанной ногой долго пришлось возиться. Менять ее было рискованно — второго вмешательства основной двигательный механизм недоработанной машины мог просто не выдержать, и тогда никакой полимер уже эту бешеную блоху не спасет. Захаров несколько дней думал, как поставить на ноги эту пищащую и скулящую хрень, пока не нашел самое простое решение. — Людям ставят, и тебе поставим, — бормотал он, всовывая между покореженными металлическими деталями ноги прочный штырь. — Прыгать так уже не сможешь, но оно и лучше. Может, перестанешь быть ходячей катастрофой. Медик согласно пикнул. По радио крутили какое-то унылое стихотворение, от которого хотелось повеситься. Но Харитон был слишком занят, чтобы переключить волну. — Будет ласковый дождь, будет запах земли, Щебет юрких стрижей от зари до зари, И ночные рулады лягушек в прудах, И цветение слив в белопенных садах. Огнегрудый комочек слетит на забор, И малиновки трель выткет новый узор, И никто, и никто не вспомянет войну: Пережито-забыто, ворошить ни к чему. Когда с починкой было закончено, Захаров вытер руки от машинного масла и посмотрел на прихрамывающего МЕД-6, который тут же принялся нарезать круги вокруг профессора. Прихрамывал, покачивался. Вполне вероятно, что какой-нибудь умник-ассистент примет его за неисправную машину и опять попытается списать. Немного подумав, Харитон достал из кармана белый платочек с вышитыми инициалами «Х.Р.З». — Иди сюда, блоха бешеная. Захаров опустился на колено и привязал платок к «больной» ноге Медика.

***

Сеченов был в одном из отделений Павлова, когда к нему с отчаянным воплем подбежал МЕД-6 с белым платочком на лапке. Медик прыгал вокруг академика, и что-то стрекотал, надрывая поломанную ногу и раскачивая иглой. — Тихо, тихо, ты чего?! Харитон опять дал тебе пинка? Услышав знакомое имя, МЕД-6 принялся прыгать еще сильнее и заверещал еще истошнее, после чего опустил иглу и неожиданно толкнул Сеченова к выходу. — Мог бы сразу сказать, что нужно идти с тобой, — фыркнул академик, глядя на это недоразумение. Удивительно, как Харитон его все еще терпит. Уже все отделение нейрохирургии вешается от этого гиперактивного помощника, но сделать никто ничего не может — белый платочек на лапке служил отличным знаком неприкосновенности. Мало, кому хотелось навлечь на себя гнев Харитона Радеоновича Захарова. Сеченову показалось, что писк Медика странно похож на рыдания. МЕД-6 скакал впереди Дмитрия Сергеевича. На лестнице робот притормозил и принялся медленно-медленно спускаться вниз. Выглядело это смешно. Он аккуратно трогал лапкой каждую ступеньку, прежде чем наступить на нее. Но, преодолев это препятствие, галопом принялся бежать по коридорам, писком зазывая Сеченова спешить за ним. МЕД-6 забежал в одну из лабораторий, и Сеченов замер, шокированный увиденным. В большой емкости с полимером лежал мертвый Харитон. Медик попытался ткнуться мордочкой в полимер и приподнять тело, но жидкость оставляла странные пятна на его металле и опасно шипела, грозясь разъесть робота. Но, судя по большому количеству таких пятен, МЕД-6 отчаянно пытался помочь своему человеку. Сеченов нажал на красную кнопку у двери, вызывая помощь в лабораторию, а сам бросился к емкости с полимером. МЕД-6 уперся лапками в пол и попытался головой опрокинуть ее, но ноги его опасно трещали. Медик не обращал на это никакого внимания. Но сил из-за этого ему не хватало. Сеченов присел рядом, и вдвоем они опрокинули емкость. Опасный полимер утек в специальные отверстия в полу, и МЕД-6 подбежал к Харитону, но прибывшие работники оттолкнули его.

***

В лаборатории было пусто. Сотрудники так рано не приходят, поэтому Захаров всегда начинал работать в это время, чтобы его не отвлекали. Но сейчас его не было. Был только МЕД-6, который в очередной раз готовил профессору Захарову рабочее место. Тихо играло радио. — Будет ласковый дождь, будет запах земли, Щебет юрких стрижей от зари до зари, И ночные рулады лягушек в прудах, И цветение слив в белопенных садах. Робот положил на стол бумагу — как-то сам научился снимать ее с иглы. Наверное, потому что поломанная лапка была согнута под другим углом и теперь дотягивалась до «мордашки» Медика. Потом, важно прошагал к стеллажу и взял оттуда колбу, осторожно положив на стол, а затем еще одну и еще. — Огнегрудый комочек слетит на забор, И малиновки трель выткет новый узор, И никто, и никто не вспомянет войну: Пережито-забыто, ворошить ни к чему. Когда рабочее место было готово, МЕД-6 встал возле стола и иглой поправил съехавший с лапки платочек. Он готовил рабочее место каждый день, но профессор Захаров почему-то не приходил. Только Лариса почему-то каждый вечер грустно смотрела на робота и под его возмущенные пищания убирала со стола бумагу и колбы. Медик поджал больную лапку и принялся ждать Захарова. — И ни птица, ни ива слезы не прольет, Если сгинет с земли человеческий род. И весна… и Весна встретит новый рассвет, Не заметив, что нас уже нет.